Пушка с глушителем

      Шину тринадцать, и он впервые думает, что бы он делал в свой последний день жизни. Читал мангу и ел бы пиццу — такой себе наборчик даже для задрота, который, дай Бог, откроет окно, не говоря уже о выйти прогуляться. Он ещё наверняка закупился бы тушёнкой и водой, как те крутые парни из фильмов. У него бы была классная пушка с глушителем, с которой он бы ходил по пустым магазинам.       В свой последний день жизни, который он встречает в двадцать два года, Шин читает мангу и ест пиццу — жизнь его ничему не учит. Жизнь будто и вовсе прошла мимо него, а может, каждое воспоминание выцвело, словно старая фотография. Шину не страшно, нет. Шину абсолютно похуй. Единственное, что его, пожалуй, волнует — из окна дует. Увы, на квартиру поприличнее деньжат не нашлось. На самом деле, вероятность простыть тоже не пугает.       Какая разница, ведь это его самый последний день.       Его личный конец света принимает его с распростёртыми объятиями, но почему-то объятия его так мучительны и тяжки, что они тянутся. И тянутся не один день. Наверное, он начался ещё давно.       В его голове проносятся нежные жалкие обрубки фраз, которые он ненавидит. Голос настолько родной, что на нём не работает. Забытый во тьме, спрятанный в самый дальний ящик — голос, который Шин не смеет вспоминать. «Спокойной ночи», «дай свою руку» и, конечно же, «я люблю тебя». Ему ни тепло, ни холодно — Шину абсолютно похуй (?).       Джинсы заляпаны в соусе. Других у него просто-напросто нет — все в стирке, но голову Тсукими удосужился помыть. Что-что, а такой день нужно встречать при всём (возможном) параде. Двадцать второе апреля (забавно-то как) не обещает быть тёплым, но Шин и не хотел солнца. Обычно в фильмах про апокалипсис оно бешено палит. Он трёт переносицу, перелистывая правой рукой страничку. Стрелка часов на кухне делает очередной круг.       «Спокойной ночи», «дай свою руку», «я люблю тебя».       Он стягивает оранжевое полотенце с сырой головы, из-за чего спина покрывается мурашками. Его конец света имеет своё имя и лицо. Да даже этот ёбаный голос, который преследует его восьмой месяц, принадлежит ему. Сара Чидоин всегда расплетала свой дебильный хвостик перед тем, как забраться к нему под одеяло. И руки её были слишком тёплые. В темноте их маленькой спальни он прежде всего искал её ладонь, аккуратно переплетая пальцы. В свой самый последний день жизни Шин, наверное, больше всего сожалеет об утерянном тепле, которое он больше нигде не смог найти.       Наверное, сегодня он может позволить себе бредить (Шин занимается этим уже восьмой месяц). О тепле, августе и пушке с глушителем.