Добрый боер Николае

Дед-то сказывал. А ему его отец, прадед мой, стало быть. Был он, прадед, молодой, жил на земле у такого боера Николае, скажем, Попеску. Для примера имечко взято. Так-то боер тот Николае и чины, и титул имел чуть не княжеский, а вот поди ты, жил на отшибе, в глуши, и причины имелись. Ну, раз сам себе князь, то и дальше будет князь. Причины, спрашиваешь? А хоть бы жил он больно долго. Прадеду его дед рассказывал, а тому — его дед, мол, когда они были молодые, боер Николае уже такой старый был. Ну и люди пропадали иной раз. Не каждый день и не каждый месяц даже, но по особым ночам — как пить дать. Смотря кто, конечно. Всякие там в мундирах, так через одного. А когда-то, в турецку войну, если старики не брешут, целый ихний отряд сгинул. С вечера на постой встали, глядь — с утра и нет никого, только на колодце шаровары аги болтаются. Нет, добрый был боер, а что водилось за ним нехорошее, так разве ж не все баре кровопийцы? Ну да ладно. Загорелось князю тогда парадный портрет свой заиметь. Выписал художника аж из самой Вены. Три недели тот из усадьбы не выходил, только вино и жратву ему таскали. — Девок, гришь? Хехе, не, девок не таскали, они бы и не прочь, — как дед сказывал, — парень видный был, да только на кисточках своих женился, видать. Ну, долго ли, коротко вынесли портрет на всеобщее обозрение первый раз. Князь как увидел, так побагровел аж, и приказал убрать. Но художнику тому заплатил как обещал и отправил обратно. А портрет в дальние комнаты убрали. А чего ж такого было на том портрете? Прадед с кастеляном часто в шинке сиживал, а тот иной раз тоскливыми вечерами князю вина подливал. Да и сам выпивал за компанию... Старый боер добрый был, при всех недостатках... Был князинька молодой (но уже такой, какой есть) да и повздорил в Гёттингене с каким-то московитом, аж до дуэли. И нацарапал тот московит шпагой на лбу какое-то ихнее слово. А селяне, что ж, привычные, даже и не замечали за столько-то лет. Ну а князь сам не мог видеть. Смекаешь, почему? И да, портрет тот не сохранился. В тыщу девятьсот семнадцатом, то ли осьмнадцатом, усадьбу начисто разбомбили с трёх сторон. Русские, австрияки, да ещё англичане с французами со своей стороны добавили. Тут и сказочке конец.