замкнутые системы

Сначала были Костя и Игорь. Наверное, Костя был и до Игоря. Но Игорь этого представить не мог, а Костя — не хотел. Как будто все, что было до Игоря, было не совсем настоящее, и только с рождением сына жизнь обрела краски и объем. Так вот, были Костя и Игорь, и больше им был не нужен никто. У них была одна кровать, в которой Игорь спал, свернувшись у Кости под боком в сопящий бублик, одна ванная, в которой они купались, смешно брызгаясь пеной, одна любимая шаверма, порезанная пополам, и один телевизор, по которому они смотрели всегда поровну, утром мультики, вечером — криминальные хроники. Костя бывал дома редко, но если бывал, то был весь Игорев, безраздельно, и о большем Игорю не приходило в голову мечтать. Потом папа встретил дядю Федю. Иметь друзей было нормально. У Игоря тоже были друзья. Ну, там, в садике и на кружке по шахматам для самых маленьких. Они вместе ели песок и учились ходить конем, но никого из них Игорь не приводил домой и не знакомил с папой. Потому что зачем ему дома кто-то еще, если дома уже есть папа? Бред какой-то. Но папа привел домой дядю Федю, и все кардинально изменилось. Это больше не были Костя с Игорем, это были Костя-с-дядей-Федей-с-Игорем. Шаверму сменили слепленные втроем пельмени, у Игоря появилась собственная маленькая кровать — и ширма, отгородившая от него большую комнату и папин-с-дядей-Федей диван. Удивительно, но дома Костя стал бывать немного чаще — что плюс. Но почти всегда с дядей Федей. Что тоже оказалось плюсом, но только потом, когда Игорь привык, что сказку на ночь ему теперь могут рассказывать в лицах на два голоса. В общем, теперь были Костя с Игорем и с дядей Федей, и никто им не был нужен. Потом дядя Федя встретил тётю Лену. Игорь к девчонкам относился ровно — они его устраивали, если походили на пацанов и играли по тем же правилам, и не интересовали все остальное время. Иногда он вступался за девочек, если их обижали во дворе, не потому что девочки так уж ему нравились, а потому что это то, чему учил папа, а папа учил только хорошему (плохому, по мнению Кости, Игоря учил только дядя Федя). Тётя Лена определенно не походила на пацана, и явно не собиралась играть по мальчишечьим правилам. Для тёти Лены в квартире как-то быстро появилась еще одна ширма, отделившая зачем-то ванну от комнаты, и новехонький комплект постельного белья, который дядя Федя погладил, перед тем как застелил диван. Получалось, что как будто наоборот, они все вместе собрались играть по девчоночьим правилам, хотя тётя Лена была вообще-то человеком совершенно посторонним. — Зачем нам тётя Лена? — спросил Игорь как-то раз очень требовательно. Костя закашлялся, наверное, подавившись супом — дело было в обед, — а дядя Федя начал хихикать. Он в последнее время вообще стал много хихикать, краснеть и поправлять волосы перед зеркалом, зачесывая их то на одну, то на другую сторону. Потом дядя Федя стал говорить про геометрию и про то, что треугольник — это самая устойчивая фигура, вот как эта табуретка на трех ножках, если ты понимаешь, о чем я говорю, Игорёк. В общем, увиливал от ответа. Игорь обиделся, так что его даже не нужно было просить уходить погулять, когда тётя Лена приходила в гости. Хотя бы ей хватало совести ограничиваться одним выходным в неделю. Игорь скучал, маялся и в два раза чаще дрался в школе. За это его в два раза чаще заставляли ходить к школьному психологу. Психолог говорила рисовать картинки, и Игорь послушно рисовал домики с солнышками и свою семью. В семье всегда были он, папа и тётенька, про которою Игорь говорил, что это «мама», потому что если он рисовал дядю Федю, психолог задавала слишком много вопросов. Пару раз, забывшись, он рисовал ещё одну тётеньку, но в сторонке, а лучше в большом жирном маркерном пузыре. — Это кто, — участливо спрашивала психолог. Игорь бубнил, что это тётя Лена, и дальше не кололся. Психолог опять просила пригласить папу в школу, можно вместе с «новой мамой». Записки с просьбами Игорь вместе с сосисками в тесте скармливал собакам во дворе. Незаметно наступило долгожданное лето. Лето означало дачу, а дача означала полное и безраздельное владение дядей Федей и папой, потому что телефон на дачу не провели, и Игорь надеялся, что не проведут никогда. От того и огорчение при виде тети Лены в большой соломенной шляпе, машущей от калитки, было просто невыносимым. Новым планом было сбежать куда-нибудь далеко, или просто прятаться на чердаке все лето, но папа бесцеремонно поймал его за шиворот и придал ускорения в сторону двора. — Иди-иди, поможешь Лене, пока мы с Федькой тут все обустроим. (ремонт на даче был почти таким же вечным, как у Громов в квартире) Что такого можно делать во дворе, где есть только сарай и колючая трава по пояс, Игорь решительно не понимал, пока не выглянул за дом и не обомлел, увидев ровные ряды торчащих из земли зеленых стебельков и фантастически-обтекаемую, всю какую-то блестяще-прозрачную громаду теплицы в углу. — Это что такое? — спросил он, обращаясь ко вселенной. — Это у нас огурчики, — ответила вселенная голосом тёти Лены. — Вот там будут кабачки, тут клубника, в теплице помидоры и перчики, — она перечисляла с гордостью, указывая на каждую грядку по отдельности. В принципе, Игоря абсолютно удовлетворил этот ответ. Тётя Лена нужна, чтобы была клубника. Они так долго были Костя-с-дядей-Федей-и-Игорь, что Костя-и-Игорь-и-дядя-Федя-с-теть-Леной было с непривычки немного длинновато и не очень удобно. Например, вдруг оказалось, что на мотоцикле было только три места, считая коляску. — Не рассчитано на четверых, — пыхтел недовольный Игорь, потому что это значило, что он будет сидеть на коленках у папы, пока тётя Лена обнимает за талию дядю Федю, или у тёти Лены, пока папа обнимает за талию дядю Федю. — Вполне достаточно для трех с половиной, — отвечал дядя Федя и смеялся (на что Игорь дулся но хотя бы дядя Федя перестал глупо хихикать). В общем, Косте-и-Игорю-и-дяде-Феде-с-тёть-Леной было хорошо, и больше им никто не был нужен хотя бы потому что произносить сломаешь язык, это раз, и на мотоцикл столько не влезет, это два. Игорю казалось, что они со взрослыми прекрасно это понимают. Потом появился дядя Юра. Он появился коварно — начав захват территории с дачи. Незаметно просочился через калитку, поднял повыше звякающий пакет. — Вот, к столу… чем могу-с… В пакете было несколько бутылок, которые взрослые унесли в тенёк, и бутылка газировки, которую передали Игорю, наказав не выдуть все за раз. Дядя Юра пошарил по карманам, поманил Игоря к себе и протянул на раскрытой ладони жвачно-розовый пластиковый кружок. — А это, молодой человек, вам. Чтобы не скучали тут среди взрослой компании… Игорь скучать не планировал, он вообще не понимал, как можно скучать на даче, когда тут есть чердак, клубника и муравьи. Но йо-йо ему понравилось. Пока взрослые вытаскивали во двор стол, застилали его клеенчатой скатертью, расставляли картонные тарелки, Игорь все пытался повторить трюки, которые видел по телевизору в американских клипах. Получалось плохо, нитка путалась, игрушку периодически хотелось кинуть через забор, но Игорь всегда был настойчивым малым. Дядя Юра оказался практически бесполезен на даче. В слаженном танце трех взрослых, которые устраивали шашлыки не в первый раз, ему не находилось места — только он брал палку, чтобы поворошить угли в мангале, как его опережал дядя Федя, только он подрывался с места, чтобы принести табуреты, как тётя Лена уже выходила с ними из дома. Дядя Федя позвал его нанизывать мясо на шампуры, и пару минут дядя Юра криво, но справлялся, а потом негромко рассмеялся. — Знаете, когда я последний раз протыкал кого-то вот так? Игорь немного оживился, но дядя Федя зашипел на дядю Юру очень громко, как на соседского кота, а папа даже отвесил ему легкий подзатыльник и отобрал у него шампур, «чтобы у тебя не появлялись всякие идеи». Шашлыки были пожарены, содержимое бутылок — разлито по стаканам. Тётя Лена принесла радио, и над участком зазвучали немного потрескивающие песни, слишком старые, чтобы вызывать у Игоря активный интерес. Йо-йо начало возвращаться в ладонь почти под любым углом, он решил, что этого ему пока хватит, и громко объявил, что пойдет поищет других пацанов. Побродил по округе, попробовал сшибать йо-йо верхушки у травы, как какой-нибудь человек-паук, попускал камешки по поверхности реки и в целом провел замечательные несколько часов, пока не стемнело и комары не начали кусать слишком уж страшно. Когда вернулся — взрослые все еще сидели за столом. Бутылки ощутимо опустели, недоеденные шашлыки лежали на раскисших бумажных тарелках, дядя Юра сидел на коленях у папы и громко смеялся, сверкая белыми зубами. У него и у папы на щеках были симметричные смазанные следы ярко-красной помады. Игорь стащил немного мяса и помидор на последнюю чистую тарелку, забурился на чердак с фонариком и достал из стопки пыльных книжек томик большой советской энциклопедии на букву «К». Игорь думал, что визит дяди Юры был разовой акцией, только ради шашлыков, но через неделю он пришел в гости в квартиру Громов. — Погуляешь? — Пойду погуляю, — сказали папа и Игорь почти одновременно. Дядя Юра замялся, снова полез в глубокие карманы своего пальто. — Чтобы вы там не скучали… не знал, играете ли вы, но… Как будто это совершенная ерунда, он пересыпал Игорю в горсть стопку штук в пятнадцать кэпсов. Игорь перевернул каждый и проверил: все были с покемонами — с правильно написанным английскими буквами названием мультика, — и голографическим покрытием, из-за которого один покемон превращался в другого. Игорь в кэпсы не играл, но даже так мог оценить ценность подарка. — Во что он там у тебя уже играет? — окликнул папа. Игорь на всякий случай попрятал кэпсы по карманам. — Ничего, ничего! Детские пустяки, Кость. С кэпсами Игорь заявился прямиком к Игнату на базу. Игнат осмотрел каждую фишку, как антиквар золотую монету, и весомо сказал, что «товар хорош» и на него «найдется клиент». — А играть не будем? — спросил Игорь из интереса. Игнат тут же присвистнул, как будто Игорь сказал страшную глупость. — Тю, скажешь тоже! Зачем нам такие риски, Игорёк? Бизнес надежнее! Когда Игорь вернулся, дядя Юра и папа пили чай за столом. Между ними стояла вазочка с печеньем, и вид у них было подчеркнуто интеллигентный, как будто без Игоря они играли в шахматы и читали Достоевского по ролям. — Как погулял? — спросил папа. — Хорошо. — Повезло в игре? — спросил уже дядя Юра. — Я могу еще фишек принести, у меня есть контакты… — тут папа фыркнул в чашку. Игорь пожал плечами. — Не. Я не играю. Рискованно, — добавил он важно. На следующей неделе дядя Юра не оставался у них, а вместо этого забрал папу и увел его встречаться с дядей Федей и тётей Леной. Вернулся папа поздно, чмокнул Игоря в макушку и уснул на диване, не достав даже подушку. Утром подозрительно прищурился на стену у Игоря над кроватью. — Это что за декорации? Игорь времени зря не терял — пока папы не было, основательно занялся украшением жилища. Над кроватью были в ровный ряд наклеены все наклейки с Терминатором и Мортал Комбат, холодильник украсили Том и Джерри и Черепашки-Ниндзя, гоночные машины — дверь в туалет, на зеркале Игорь любовно расклеил все лавизки, чтобы папа их читал по утрам, когда бреется. Только наклейки с женщинами в купальниках Игорь припрятал, чтобы потом отдать Игнату — тот знал, кому толкнуть по выгодному курсу. — Дядь Юра подарил. — Когда успел? — Вчера, — Игорь пожал плечами. — Ясно, — вздохнул папа. — Бери скребок и мыло, будем оттирать. Игорь с боем отстоял Терминаторов. Тамагочи у Игоря изъяли в школе, потому что он кормил его на уроках под партой, зато тетрис был хитом не только у него, но и у всех одноклассников. Игорь гадал, как намекнуть на ролики, но осень вошла в ту фазу, когда везде лужи и грязь, и стало уже не надо. Дядя Юра приносил киндеры, журналы с коллекционными карточками, наборы маркеров и кассеты с новыми фильмами. Папа ворчал — ему не нравилось, что хлам из угла Игоря постепенно расползался по квартире, и каждые выходные порывался навести генеральную уборку. На место выброшенных карточек, комиксов и значков со смешными надписями дядя Юра приносил новый конструктор лего или набор юного химика, который занимал еще больше места. — Что принес? — спрашивал Игорь вместо «здрасьте» и «как дела», и дядя Юра делал шоу, драматично вздыхая — не знаю даже, понравится ли вам такое, вот-с, завалялся в кармане пустячок… В своих фантазиях Игорь получал от дяди Юры приставку, пейджер или джип на радиоуправлении, который папа обещал еще два года назад и Игорю было уже не надо, но всё равно хотелось — но дядя Юра обошел все его фантазии. Этот «пустячок» в кармане не помещался, поэтому дядя Юра прятал его за спиной. Игорь попытался заглянуть туда — его терпение и так было на исходе, потому что с визитом дядя Юра задержался, но дядя Юра хитро отвернулся. — Так как вы у нас личность творческая… — начал он своим театральным тоном. Игорь немедленно заныл, можно даже сказать, заканючил: — Нууу! Что принес, покажи! Дядя Юра вздохнул. Игорь — ахнул. У него в руках был самый настоящий полароид. — Это кому? — переспросил он глупо. — Мне? — К-кому же еще! Мысль не укладывалась в голове. У папы была видеокамера, на которую Игоря снимали каждое первое сентября, у дяди Феди — пленочный фотоаппарат, а у Игоря, что ли, будет собственный полароид? Это же сколько всего можно нафотографировать! Всяких преступников, Игната, красные осенние листья на деревьях… — Что у вас там опять? — хмуро спросил папа, высовываясь с кухни. Игорь немедленно поймал его в объектив и щелкнул. Папа заморгал. Фотоаппарат зашуршал, и из него медленно выполз квадратик фотокарточки. Вместе с дядь Юрой они над ним склонились, ожидая, когда проявится картинка, и оба взвизгнули, когда в очертаниях неумолимо проступил папин контур. Как будто полароид мог не сработать, но все обошлось. И теперь у Игоря была собственная фотография папы! — Так, — сказал папа. — Смирнов, это что? — Это полароид, видишь же, — радостно зачастил дядя Юра. — Кость, ты не думай, он с рук, но всё чисто, это не какое-нибудь… — Так, — повторил папа. Тон у него был такой, от которого Игорь сразу похолодел, и радость от фотографии поугасла. — С меня хватит. Игорь, дай мне камеру и иди погуляй. — Пап… — Живо. Игоря ветром сдуло за пределы квартиры, и он остановился только когда за ним захлопнулась дверь. Спустился на две ступеньки, подумал немного, поднялся и присел на лестничной площадке. Все равно он забыл взять куртку. Через дверь было плохо слышно. Папа говорил громко, но его гудящий бас терялся в дверном наполнителе, и до Игоря долетало в основном «бубубу». Дядя Юра говорил звонче, но так скомкано, что Игорь скорее догадывался о смысле некоторых фраз, чем действительно разбирал их на слух. «А что, мне уже нельзя…» «Как тогда прикажешь…» «Такого ты обо мне мнения…» «Мне, может, и дышать не…» «Ну прости, что я не Федя!» После этого секунд на тридцать стало тихо. Потом дверь хлопнула. Игорь подскочил, но дядя Юра стремительно проскакал по ступенькам вниз, даже не глянув в его сторону, на ходу всовывая в рукав пальто дрожащую руку. Игорь, кажется, крикнул что-то вроде «дядь Юр, подожди», но дядя Юра его не услышал или не посчитал нужным остановиться. Игорь снова осел на пыльную площадку, держась за лестничные перила, как будто ему нужна была поддержка. Еще через минуту на лестницу вышел папа. Он выглядел как обычно, как будто совсем не злился вот только что. Выдохнул струю дыма, посмотрел на Игоря, вообще как будто не удивившись, что он тут сидит, и протянул потерявший всякую привлекательность полароид. — Это будет тебе на новый год, — сказал он между затяжками, от которых сигарета прогорала сразу на треть. — Больше ничего, это и так больше, чем стоит получать в твоем возрасте. Это раз. Два. Больше не будет никаких жвачек, киндеров, ху… журналов этих твоих, игрушек, приблуд всяких, всего, что Юрка тебе там подсовывал. Я тебя не так воспитывал. Понял? Игорь кивнул, но повторить вслух не решился. У него было очень странное чувство, которое не посещало его уже несколько лет — как будто поперек горла встал мячик-попрыгун, не дающий дышать, а в глазах отчаянно зачесалось. Он, конечно, не планировал зарыдать, но, как говорил дядя Федя, вероятность нельзя было списывать со счетов. — А что, — спросил он немного сдавленно из-за этого мячика, — дядя Юра не вернется? Папа посмотрел на него странно, потом потушил окурок в консервной банке, прикрученной к перилам за жестяную крышку, и присел рядом с Игорем. — Да вернется, конечно, — сказал он так уверенно, что у Игоря немного отлегло от сердца и получилось сглотнуть. — Проветрится немного и вертнется. Ну, ты чего скуксился, иди сюда, — он обнял Игоря за плечи, притянул к себе и чмокнул в макушку. Дядя Юра правда вернулся. Через неделю, в том же пальто, в той же прихожей, он неловко мялся на пороге, как будто оказался в этой квартире впервые. Игорь, выскочивший его встречать на радостях от того, что дядя Юра ушел не навсегда, от прямого столкновения тоже заробел и замялся, не зная, что сказать. — Я сегодня пустой, — дядя Юра улыбнулся так неловко, словно разучился это делать. — Были введены некоторого рода санкции, ты уж не серчай, б-брат… Игорь задышал чаще, снова сглатывая противный попрыгун, и сунул руку в карман домашних шортов. — А я с йо-йо трюки выучил. Хочешь, покажу, — брякнул он, и дядя Юра немедленно оживился и просиял, словно предложения лучше ему не делали ни разу в жизни. Костя-и-Игорь-и-дядя-Федя-с-тёть-Леной-и-еще-Юра звучало совсем длинно, поэтому Игорь говорил коротко — «семья», «родные», «мои», или просто «эти», когда болтался с Игнатом и жаловался на беспощадные ограничения, вводимые в его жизнь со всех сторон. Игнат соглашался, что столько нянек на одного уже почти взрослого человека — это категорическая непруха, но тщательно при этом выбирал слова, потому что на слишком острые шутки Игорь мог и обидеться — всё-таки не про чужих людей шутили. /// Сначала были Серёжа и Олег. Когда-то раньше, в прошлых жизнях, у них были мамы и папы, бабушки и дедушки, тёти и дяди, но здесь, за дверями детского дома, их не было и с тем же успехом могло не быть никогда. Но это на самом деле было не важно — потому что Олег был у Серёжи, и Серёжа был у Олега, и они росли вместе, делили поровну плохое и хорошее, строили общие планы на будущее — от выпуска и до гробовой доски, — и больше им был никто не нужен;