Капитан

Восьмилетняя Лиза подошла к Юре и протянула свои маленькие ручки, обнимая его. – Папа, я тебя люблю, – сказала дочка, утыкаясь носом в отца. – И я тебя, солнышко, – растрогавшись такой внезапной теплотой, ответил Юра, сильнее обнимая дочь. – Я тут вспомнил... У меня есть много старых фотографий, с молодости, давно собирался тебе показать. Хочешь посмотреть? – Конечно! – добро, по-детски блеснув глазами, ответила Лиза. Юра поднялся с кресла и прошагал в кладовку. Пришлось покопаться в завалах всякого хлама, прежде чем он нашёл небольшой кожаный чемоданчик, который является кладезью секретов бурной юности Юры. Он подозвал к себе дочку, уселся поудобнее на диване. Лиза пристроилась рядом, заинтересованно глядя на чемоданчик. Юра открыл его и стал бережно доставать фотографии, с нежностью проводя по ним рукой, забвенно вздыхая от воспоминаний, улыбаясь, рассказывать историю каждого снимка. – Вот тут я только с твоей мамой познакомился. Что мы только не вытворяли тринадцать лет назад... – усмехнувшись, сказал Юра, передавая изображение в руки Лизе. Она аккуратно держала снимок в руках, пристально рассматривая его, чтобы детский взгляд не упустил ни одной важной мелочи. – А вот это мои друзья из университета. Шашлыки тогда на майских готовили, так напились, что... Ладно, тебе рановато такое знать. О, эта совсем давняя, мне тут лет столько же, сколько тебе сейчас. Мы с родителями ходили на городскую ёлку. А вот эта... – улыбка с лица Юры резко исчезла. Что-то кольнуло под ребром. Пересохло во рту, задрожали руки. Он вспомнил. Вспомнил то, что так сильно старался забыть все эти годы. Сколько ни пытался спрятать в себя эти воспоминания, засунуть их поглубже в памяти, они всё равно всплыли. Он, кажется, прямо сейчас ощущает этот бриз. Штурвал деревянный, прямо как из любимого в детстве мультика "Приключения Капитана Врунгеля". Паруса развиваются на ветру. Юра, молодой и счастливый, стоит у руля, с величественным видом глядя на неспокойную воду. Как и всегда, море понимает его лучше любого человека, ведь внутри Юры сейчас всё бушует точно так же. Он вдыхает влажный, солёный воздух, прикрывая глаза на несколько секунд. Но вдруг, стало труднее дышать: он вспомнил ночь в каюте капитана. Страстную, жаркую, красивую ночь. Ночь с Пашей. Восемнадцатилетний юнга, с доброй, доверчивой душой, забавной стрижкой и чертовски сексуальной задницей до безумия очаровал Юру, как только появился на их судне. Паша сразу ответил ему взаимностью. Между ними заиграла недетская химия, это вскоре поняли все. И не то, чтобы это кому-то мешало, просто... Подобные вещи и сейчас порицаются обществом. Им приходилось прятаться, правда у них это не особо получалось. Но они и не парились. Когда вокруг было много людей, Юре не оставалось ничего, кроме как долго, пожирающим взглядом смотреть на Пашу. Молодой помощник же, бегая по делам туда-сюда, во время того, как Юра стоял у штурвала, любил проходить мимо очень уж близко, как бы невзначай, стараясь коснуться плеча или шеи капитана, но и этого хватало, чтобы Музыченко начинал полыхать. Во время того, как они причаливали к очередному порту, чтобы разгрузить товар, капитан Юрий стоял в стороне, скрестив руки на груди и контролировал процесс. Юнга носился из стороны в сторону, то что-то говоря грузчикам, то зачем-то стуча по ящикам. Юра выжидал момент: когда грузчиков в поле зрения не оказывалось, он прижимал совсем не ошарашенного, а, скорее, уже привыкшего, но не жалующегося Пашу, к стене. Проходился языком по его губам, рукой – в зоне паха, оставлял короткий поцелуй на щеке, и затем только отпускал парня дальше помогать с разгрузкой. Его совсем не волновало то, что Паше приходилось скакать за грузчиками со стояком, пытаясь им что-то важное втолковать, терпя вечные переспросы. В общем, романтика и гармония царила в отношениях капитана и юнги. До встречи с Пашей Юра грустил. Он скучал по любви. Конечно, он безмерно любил море, корабли – это все завораживало его. Но всё же он чувствовал себя одиноко. Банально хотелось человеческой близости. Паша же, был смелым, дерзким и решительным. И когда увидел глаза Юры, в которых, как говорили, "чёртики бегают", сразу понял, что к чему. Бесстыдно начал катить к капитану, не стеснялся в неоднозначных фразах, чем просто подкупил Юру, не оставляя ему никакого выбора кроме одного – поддаться. Юра и подчинение? Это были вещи совершенно несовместимые. Но Паша просто сводил его с ума, срывал башню... Удержаться было невозможно. В их сексе не было ни молчания, ни неловкости, ни стыда, ни совести. Паша и Юра не сдерживали себя в стонах и словах. Они трахались без приличий, со сладкими прелюдиями, со всей прытью и искренней, чистой любовью. Нельзя сказать, что между ними была пошлость. Да, порочные, но честные и любящие. То, что было между ними – нечто особенное, тонкое, хрупкое, чистое. Любовь, если одним словом. Однажды зимой, когда судна не ходят по родным водам, в силу веских причин, корабль причалил у берегов Италии. Поставку их товара задержали на сутки, из-за чего приходилось ночевать в итальянских водах. Весь персонал решил переночевать в ближайшей гостинице, но Паша и Юра захотели остаться. И вот вечер. В руках Паши бутылка красного вина. Итальянского, конечно же. Парни хлещут вино из горла, целуясь между залпами. Ночь накрывает небольшой итальянский городок. Совершенно не важно, как он называется. А Юра уже и не помнит, ведь над ним нависает пьяный, пахнущий морем и мускусом Паша, целуя его. В поцелуях отлично чувствуются нотки выпитого алкоголя. Паша опускается губами ниже, останавливаясь внизу живота, просит Юру перевернуться. Тот встаёт на четвереньки, юнга стягивает с него брюки, раздевается сам и сразу вставляет чуть ли не полную длину. Юра закатывает глаза и громко стонет, царапая короткими ногтями борт любимого корабля. Паша тоже не жаден на звуки: стонет, дышит учащенно, шепчет что-то о любви к Юриной душе и заднице, целует, словно в бреду. Оба кончают быстро, возбуждение спадает, но страсть – нет. За полтора года отношений страсть между ними вовсе не утихла. Паша поднимается с пола, натягивает штаны, оставаясь с голым торсом. Провиливает бедрами в каюту, доставая ещё одну бутылку, на этот раз - виски. Мимо их корабля проходит смеющаяся, явно нетрезвая пара – парень и девушка. Они, оказавшись русскими туристами, увидев их голые по пояс, разгоряченные тела, кричат им дерзкое: "Пидоры!" с непринуждённым смехом. На что Паша и Юра почти синхронно показывают им средний палец, отчего пара только сильнее заливается хохотом. Юре в голову приходит идея искупаться и он тащит с собой Пашу. Они плескаются в холодной воде обнаженные. Потом, стуча зубами, забегают на корабль, заворачиваясь в одеяло. Согревшись, снова выходят на нос судна, садятся поближе друг к другу и до рассвета болтают обо всем. Для счастья Юре больше ничего не нужно. Только море и Паша. Солнце начинает вставать. Паша закуривает сигарету, она оказывается шоколадной. Юра взял их по невнимательности, и теперь им приходится плеваться от приторного никотина. Капитан вдруг залипает на Пашку, больно уж красивая картина. Не удержавшись, сходил за фотоаппаратом сделал несколько снимков улыбающегося, курящего Паши на рассвете. Это они. Их свобода и вседозволенность. Они заваливаются в каюту в одну постель уже часам к пяти утра. И плевать, что бухие, а вставать через несколько часов. Начало июня. Зелёные поля порозовели от распустившихся цветков клевера. Для Паши и Юры этот июнь – худший. У Паши вдруг началась морская болезнь, ему пришлось сойти с корабля, уволиться. Юра плачет. Нет, не то слово. Юра рыдает. Находясь рядом с Пашей на последнем совместном пути на их корабле. Они так хорошо чувствовали себя вместе. Им было прекрасно. Вот они уже причалили, время прощаться. Юра и Паша смотрят друг на друга с глазами полными слез, они крепко обнимаются и целуются долго, отчаянно. Им плевать на всех вокруг, им было слишком хорошо, чтобы сейчас было так больно. Они обещают, клянутся неразборчиво друг другу всегда поддерживать связь. И они поддерживали её больше года после расставания, высылали друг другу письма, все грезили о встрече, но потом Паша сменил адрес, и связь с ним оборвалась. Последнее, что они сказали друг другу на прощание: – Юра, я тебя так люблю. – И я тебя, Пашок. С тех пор тот корабль носит новое имя. "Паша". Ещё долго после этого Юра не мог плавать – всё напоминало о нем. Это давило, стояло комом в горле и было невыносимо. Он уволился, простился с родной водой, с берегами... Закопал воспоминания глубоко внутри своего разума. Если бы он знал, что эти слова, смех, стоны станут лишь воспоминанием, он бы записывал, зарисовывал каждый, сука, момент. Юра выныривает из воспоминаний, пытаясь отдышаться. Он не знает, того сколько так просидел и того, что не заметил, как Лиза трясла его за рукав на протяжении нескольких минут и поняв, что отец безнадёжно потерян, ушла играть в свою комнату. Юра плачет. В его руках Пашина фотография, на обороте которой, почерком Паши выведено: "1994 год, февраль, мы".