А вы любите стихи, Валерий Михайлович?

Атаман Бурнаш, заложив руки за голову, лежал на кровати в номерах Калашникова и от нечего делать созерцал трещину на потолке. Трещина разветвлениями походила на дельту Волги, правда, атаман был слишком несведущ в географии, чтобы прийти к такому сравнению. Лёгкие шаги в коридоре заставили его насторожиться. Бурнаш оторвал взор от потолка и на всякий случай сел. Шаги замерли аккурат перед занимаемым им номером. Под дверь проснулся белый бумажный уголок. Бурнаш осоловело вытаращил глаза, а бумажка лезла всё дальше, пока вся не очутилась внутри, оказавшись сложенным вчетверо листком. Атаман развернул послание и ещё больше обомлел: через весь лист, как в падучей, клонились влево строки: «Скажи Кудасову, что с чистильщиком обознался. Иначе смерть! Мстители». Слово «смерть» для пущей убедительности было подчёркнуто. Выругавшись, атаман выглянул в коридор, но таинственный недоброжелатель уже исчез. Накинув пиджак, атаман сунул записку в карман и поспешил в контрразведку. Уже на подступах к кабинету самого Кудасова Бурнаш нос к носу столкнулся с артистом Касторским. Касторский натянуто улыбнулся, Бурнаш ответил хмурым взглядом и на том они разминулись. — Зачем вы отпустили артиста?! — взревел Бурнаш, будучи наконец допущен к полковнику. — Он же с ними связан! Это же целая шайка! Я же говорил! Вот что они сегодня подбросили мне в номер. Полковник двумя пальцами принял от него послание с угрозами, бегло просмотрел, пробормотал: — Химический карандаш. Гм… Почерк с наклоном влево. Так пишут, когда не хотят, чтобы узнали его руку. И с тем передал записку штабс-капитану Овечкину. Тот, в отличие от шефа, так и впился взглядом в текст, перевернул листок и даже посмотрел на свет, будто надеясь обнаружить какие-либо скрытые знаки. Бурнаш терялся в догадках, что так заинтересовало офицера в простом клочке бумаги. — Любопытно, — изрёк штабс-капитан, закончив изучение записки. — Уж не подозреваете ли вы кого-нибудь, Пётр Сергеевич? — со сдерживаемым любопытством спросил Кудасов. — Нет, господин полковник, не подозреваю, — довольно улыбнулся штабс-капитан. — Я абсолютно уверен. Казалось, сейчас он сделает стойку, словно пойнтер, учуявший дичь. В четыре часа пополудни он уже сидел за барной стойкой у «Маэстро Бовэ» и выслушивал доклад филера. — Признаться, Пётр Сергеевич, этот юноша заставил меня побегать, — льстиво улыбнулся филер, обмахиваясь шляпой. — Прямо из биллиардной он направился на квартиру артиста Касторского и, не застав того дома, помчался, надеясь нагнать его на набережной. Позвольте закурить? Овечкин пододвинул к нему коробку папирос. Затянувшись, филер продолжал: — Увидев, как артиста уводят в контрразведку, он бросился в номера Калашникова. — И пробыл там минут десять, — кивнул Овечкин. Примерно столько по его расчётам понадобилось Валерию Михайловичу, чтобы попросить у портье карандаш и бумагу, и подсунуть под дверь записку. — Верно, — констатировал филер. Кончики его усов дрогнули от удивления. — Затем он направился в рыбачий посёлок. Сами понимаете, там мне пришлось отстать, чтобы не быть замеченным, и он скрылся среди хибар. — Упустили? Чёрт бы вас побрал… — тихо, но зло произнёс штабс-капитан, одарив филера уничижительным взглядом. Филер, не любивший провалов, несколько обиделся и заверил, что битый час слонялся по окрестностям, глотая пыль, в надежде вновь напасть на след Валерия Михайловича. — Отставить оправдания, — велел Овечкин. И добавил, обращаясь к самому себе. — Я ещё доставлю ему удовольствие. На самом деле штабс-капитан не рассчитывал сегодня вновь встретить Валерия Михайловича, однако день грядущий преподнёс ему приятный сюрприз. Едва вертлявый филер откланялся и исчез, как в бильярдную вошёл Валерий Михайлович, он же мститель Валерка собственной персоной. Вид он имел растерянный и даже какой-то неопрятный — волосы встрёпаны, пиджак расстёгнут, узел галстука сбился на бок. — Добрый вечер, Пётр Сергеевич, — выдохнул Валерка, заняв место рядом со штабс-капитаном. Вообще-то с тем, что вечер действительно добрый, он бы поспорил. Овечкин поцокал языком. — Вы всё ещё взволнованы, Валерий Михайлович? Кажется, прогулка не пошла вам на пользу. — Да какое там, — натянуто улыбнулся Валерка. — Сначала это известие о лазутчике, а теперь в городе суматоха, говорят, где-то стреляли. Он старался говорить тихо, чтобы не привлекать внимание других посетителей. — Да вы что?! Какая неприятность, — покачал головой Овечкин. Собеседники переглянулись. Оба прекрасно понимали, кто, где и по какому поводу стрелял. — Мда… — протянул Овечкин. — Проклятое время, ни дня покоя. Позвольте немного развлечь вас. Мне как раз вспомнились любопытные стихи. Вы ведь любите стихи, Валерий Михайлович? — Я весь внимание, Пётр Сергеевич. — Нет вождей, чтоб вести нас к славе, мы без них на врага наступаем, Каждый свой долг выполняет сам, не слыша чужого шага, Нет трубы, чтоб сзывать батальоны, без трубы мы ряды смыкаем, От края земли и до края земли — во имя Жёлтого флага! — Становись! Становись! Становись! Овечкин декламировал прилежно, с чувством и даже в нужных местах выбивал пальцами барабанную дробь. Поначалу Валерка слушал рассеянно, поскольку мысли его занимало другое, но постепенно смысл стихов начал доходить до него. И чувствовалось, что Овечкин вкладывает в них какой-то потаённый, издевательский подтекст. Стало неуютно. — Подпруга с подпругой скачи, Где Конь Блед летит без дорог, Землю слушай в ночи, Расскажи, что знает песок. Дым нашей муки бел, Где сожжённый лег легион: Что нам за дело до душ и тел? Дай нам спасенье, шпион! — Замечательно, Пётр Сергеевич! Валерка сдержанно похлопал. — Сейчас он скажет… Сейчас он скажет… — стучало в голове. — Киплинг. Не слышали прежде? О, Валерий Михайлович, да вы совсем раскисли! Это я виноват. Хотел развеять тревогу, а сам… Пожалуй, вам лучше отдохнуть. Может, всё-таки проводить? У Валерки отлегло от сердца. — Нет, благодарю, Пётр Сергеевич. Я просто немного переутомился. Действительно, лучше вернусь к себе. Отдохну и всё пройдёт. Отдыхать он, конечно, не собирался, но для вида отсидеться хоть пару часов в гостинице всё же стоило. А потом опять в рыбачий посёлок — вдруг Яшка и Ксанка вернулись. Да и Мефодий Кузьмич, наверное, там. Посоветуются сообща, как выручить Даньку. Валерка и Овечкин, расставшись как добрые приятели, направились каждый по своим делам. Валерка не знал, что генерал Григорьев получил наконец место в ставке Главнокомандующего. Овечкин, в свою очередь, не подозревал, что задуманная поручиком Перовым операция завершилась провалом. — А впрочем не всё так плохо, — рассуждал позже штабс-капитан в кабинете Кудасова. — Одного мстителя можно сбросить со счетов, второй сидит у нас. Третий… — он подмигнул Перову. — Третий завтра составит ему компанию.