***
Все началось из-за письма, поэтому я считаю правильным закончить все письмом. Говорят, что время лечит все, однако не в этот раз, в этот раз не вышло. Оказалось, что оно просто скрыло мои раны, притупив боль, которую я так тщательно скрывал, пока однажды, ворвавшись вихрем в мой дом, ты не показала на сколько сильно кровоточит. Ты не представляешь, как бы я хотел, чтобы всего этого не случилось. Как бы я хотел иметь возможность еще тогда прийти к тебе домой и забрать тебя у отца. Хотел бы построить большую семью и не переживать того, через что мы сейчас проходим. А еще, я всегда хотел, чтобы у нас была дочка — маленькая копия тебя, но с моим характером. Просто двоих женщин с таким характером мир бы попросту не выдержал. Знаю, ты будешь злиться на меня, даже может не захочешь видеть меня, когда прочтешь это письмо, но я не в силах оставаться на распутье. С твоим появлением моя жизнь кардинально поменялась, будто меня вывели из вечного оцепенения. Мое сердце заново забилось с еще большей силой, чем когда либо прежде. Вся та подавленная любовь к тебе, которую я старался скрыть в самых отдаленных уголках своего сердца, стала прорываться наружу, разрывая меня изнутри. Я снова почувствовал себя тем 18-летним Зией, который лишь при упоминании твоего имени, забывал обо всем на свете. Мое сердце тянулось к тебе, полностью отключая мой разум. А разум же кричал совсем другое. 28 лет — это слишком большой срок — целая жизнь. Мы с тобой уже взрослые люди со своими привычками и устоями в жизни. Можно сказать, два разных человека, абсолютно не те, кого мы храним в нашей памяти. Если судьба так распорядилась, может не стоит гневать Аллаха и оставить все как есть? У меня есть любящая жена и трое прекрасных детей, зачем же это все портить? Знаю, что даже сейчас тебя расстраиваю тем, что посмел упомянуть Сехер рядом с тобой, и тем более сравнить, однако по другому не получается. Я хочу лишь показать тебе, на сколько мне было тяжело. Однако помни, что мое сердце вопреки всему выбрало тебя еще тогда, 30 лет назад. Ты была права, я-трус. Трус, который не может взять в руки свою жизнь и наконец распорядиться ей так, как хочется именно мне, а не твердит кто-то извне. Я чувствую себя мотыльком, который отчаянно бьется о стекло, чтобы наконец коснуться огня, излучающего свет, которым являешься именно ты. Но стекло разбилось, раскрыв все карты, сняв маски со всех людей, поэтому для меня больше нет преград. Огонь опасен для мотылька, он сожжет его. Аланур, ты - моя погибель. Это сложное решение, хотя вопреки всему таковым являться не должно. Я сделал свой выбор и верю, что конец у этой истории будет прекрасным. Любовь к тебе мне доставляет наслаждение. Мне нравится как ты млеешь в моих руках, когда я утешаю тебя. У меня мурашки бегут по коже, когда ты стоишь прямо передо мной и улыбаешься мне. А твои изумрудные глаза — я тону в них. Я бы отдал всё за такое великолепие — всегда быть рядом с тобой! Позволь мне любить тебя среди всего этого, отдайся мне! Я не подведу тебя. Я хочу встретить старость вместе с тобой. Я хочу целовать тебя. Я хочу проводить все своё время с тобой. Хранить твои тайны, беречь каждое твоё мгновение. Обнимать тебя, ждать тебя, обожать тебя. Быть терпеливым с тобой. Твоё безумие — моя наука. Я уже давно проиграл любви, что даже не имею право ставить финальную точку в этой истории. Последнее слово я оставляю за тобой. Аланур, ты пройдешь этот оставшийся путь со мной?***
Одинокая слеза упала на давно заученный текст. — Знаешь, Зия, как бы мне не было больно это говорить, но ты впервые в жизни оказался прав, — Аланур произнесла сдавленным голосом в попытках сдержать поток слез, ведь обещала себе больше не плакать. — Ты-трус, который оставил меня. Причем дважды! Но загвоздка заключается в том, что я тебя так сильно люблю, что даже злиться на тебя не могу. Дрожащей рукой брюнетка потянулась к стоящей рядом бутылке с виски и отпила прямо с горла, наплевав на проходящих мимо людей. Янтарная жидкость резко обожгла горло, убирая наконец этот надоедливый комок, который так мешал женщине нормально продолжать этот бессмысленный монолог. — Своим поступком ты разрушил не только мою жизнь, но и жизнь нашей дочери. И да, она такая же, как в твоих мечтах, — печальная улыбка коснулась лица женщины. — Глядя на нее, я вижу в ней тебя. Поразительно, что, зная свой характер и как тяжело тебе находиться вдали от любимых, ты все равно ушел. Глоток. — Я уже сказала, что меня бесит, что ты был прав? Нервная усмешка. Еще глоток. Так было нужно, так было легче. — Ты сказал, что я твоя погибель, но при этом без толики сомнения принял яд из моих рук. Иронично, не так ли? — взгляд зеленых глаз устремился на могильную плиту, на которой было выгравировано имя Зия Карлы. — Помнишь, я сказала, что мы встретимся через 28 лет на твоих похоронах. Так вот, сообщаю, что 28 лет еще не прошло! Как ты посмел? Как посмел забрать у нас наше будущее проведенное вместе, нашу семью, а самое главное, нашу старость. Я не успела насладиться тобой. Я так и не уснула в твоих объятиях, не проснулась рано утром от россыпи мелких поцелуев по моему лицу. Мы так и не сходили с тобой в кино, не провели целый день дома наедине друг с другом. Мы так и не поужинали друг с другом после тяжелого трудового дня, обсуждая, какие все идиоты. Да мы много чего не сделали! — истошно кричала на каменную глыбу, будто она могла услышать брюнетку. Однако ответа не последовало. — Я лучше оставлю тебя со своими мыслями, — глубоко вздохнула и, поплотнее укутавшись в пальто, встала со скамейки, не забыв захватить с собой бутылку, — Тебе всегда не хватало слов, чтобы закончить со мной разговор —всегда инициатором была я. Поэтому, не меняя традиций, закончу его и сейчас. Да, Зия, я пройду этот оставшийся путь с тобой, даже если это означает полное одиночество. По крайней мере, я знаю где ты. Однако и ты не забывай, что я женщина видная, и может у кого-то все-таки получится растопить лёд в моем сердце, которое ты прекрасно создал. Бааай, — резко развернувшись на 180 градусов, Аланур быстрой походкой направилась к выходу кладбища.***
Глухой стук каблуков о каменную дорожку, припорошенную снегом, все дальше отдалялся от надгробия, оставляя его в полном одиночестве. Однако оно знало, что женщина вернётся. Чтобы она не говорила, как бы не утверждала, что как только станет легче, то сразу же забудет сюда дорогу. Надгробие знало, что все равно вернётся ровно через год. Оставалось лишь ждать.