Switched On Lotus

      Жарким летним днём два старика сели пить чай, звали их Каттлфиш и Октавио. Они вспоминали много вещей, плохих, хороших, смешных. Чай им приготовили внучки первого, они были кузинами, однако всегда назывались сестрами. Повзрослевшие, в цвете своей молодости, но при виде дедушки превращающиеся снова в детей сестры.       — Дедушка, льда не много? — спрашивала девочка с черными щупальцами вязанными в причудливый бант, она не хотела чтоб он случайно застудил горло. В ответ слышался хохот, из-за которого кальмарка поспешила обратно на скромную кухонку обрадовавшись хорошему настроению пенсионера в компании старого друга, хотя раньше они друзьями не назывались. Раньше Октавио и Каттлфиш были заклятыми врагами, но это всё позади.       Иногда Октавио спрашивал себя, почему он никогда не называл Каттлфиша другом и только сейчас передумал? На людях они в открытую угрожали друг-другу, не стесняясь переходили на личности, а по ночам, когда спали их командиры, бегали подальше от лагерей и болтали о жизни, до утра, но никогда не говорили что они друзья. Или, к примеру, когда только вышедший на пенсию Каттлфиш не уследил за внучками и потерял одну из них в лесу. Первым вызвался помогать в поисках Октавио и нашёл её тоже Октавио, добрые девочки мигом прониклись любовью к осьморянину, но тому досрочно пришлось ретрироваться, он ведь не хотел портить их вражду! Да и не рассказывал ему Кальмостар что у него дети, он ведь должен был... Так начали копиться мелкие обиды, одна за другой.       А сейчас осталось так мало времени, он так много не сказал ему, не извинился, а теперь просто не успеет. Здоровье Каттлфиша с каждым днём всё хуже, никто ничего с этим не мог сделать, старый инклинг давно перестал стараться ходить по врачам. Он увядал на глазах его друзей и никто ничего с этим не мог сделать.       В моменты когда его здоровье давало слабину Октавио часто начинал винить себя. Если бы он не ударил его тогда, если бы обошёлся мягче, если бы просто оставил в покое… Но извинятся было поздно, вражду ведь начал он — Октавио, как и их дружбу в далёком хххх-году п.н.э. Совсем будучи детьми, до ссылки осьморян, они часто играли. Каттлфиш был тихим ребёнком, инициативу всегда проявлял осьмолинг, хотя чуть погодя Кальмостар начал заражаться этой энергией и больше открываться ему.       — Мы уже не такие как раньше, верно? — спросил Кальмостар в молодости, посреди очередного боя 1 на 1. На поле остались единицы, кучки краски расстилались по мёртвой равнине осмодола. Октавио помнил как билось его сердце в тот момент.       — Неужели конец? — спрашивал он у себя, не слыша даже свои мысли сквозь долбление чёртового аппарата. Дальше темнота, никто точно не помнит кто нанёс решающий удар. Раненного осьморянина успел оттащить один из его солдатов и снова тьма. Октавио проклинал Каттлфиша после того поединка, и после этого надолго забыл об их фиктивной дружбе, забыл о фиктивности их вражды.       А сейчас он снова вспомнил, красочные слезы упали на пол вместе с завёрнутыми в бумагу цветами. Похороны у инклингов были скромными, это их культура. Головоногие всегда были хрупкими существами поэтому весь их социум был построен на том что нужно жить здесь и сейчас, но осьморянин так не мог. Октавио уже упустил нить из рук, и как яркий шарик с большим знаком вопроса он улетел. Куда-то к белым тиграм, в водяное царство Батьхо.       И Октавио надеялся, что тоже, когда придет его время сможет присоединиться к его дорогому другу, любимому врагу — Каттлфишу.