Для них «Любовь» это —

Темноволосый с вожделением прижимается к блондинке, жмется ближе, словно к огню в холодное время. Их кожа кипит и словно плавиться от накала страстей. Оба тела в одеждах Адамы и Евы, полностью наги, одежда более не прикрывает их тела, она оставлена на полу томиться в ожидании всю ночь. Девушка с ангеловидными чертами лица улыбается, уголки губ тянуться выше оголяя белоснежные зубы, мужская рука тянется к щеке Барбары, убирает нависшую и мешающую лицезрению прядь блондинистых волос за ухо. Сердце гулко стучит в грудях обоих, будто намеревается сломать ребра, так на их сердца подействовало прожигающее возбуждение, которое будто бы испепеляло их, пронзало их тела заточенными иглами тем самым вызывая табун мурашек и удовольствия. Хотя.. они и вовсе не любили друг друга, пара и вовсе не знала, что такое любовь. Считали оба, что это просто чувство возникающее при совокупление, такое чувство, которое они испытывали сейчас, они называли любовью. Клайд спускается на шею девушки и бденно оставляет на нежной, будто шелк, коже страстные поцелуи, рука его нагло обвивается вокруг талии Бебе, а другая нежно сжимает бок. А девушка безстудно проводит по чужой подтянутой груди, восхищается этими накаченными мышцами, а на все хвастовства хихикает, позволяя вешать лапшу на уши. - Ты ведь знаешь ..я самый сильный из всего класса, - не стесняясь сочинял небылицы брюнет, продолжая с вожделением целовать все тело; пухлые щеки, изящные груди, иной раз аккуратно выпирающие ребра блондинки, отчего та тихо, с придыханием, будто боясь выпустить душу, вздыхала. Клайд не облизывает, не оставляет засосов и других следов, он не любит этого, в отличие от блондинки. Та словно художник оставляет по всей массивной шее Донована цветные пятна, кусает, а после с усердием зализывает укус, играет и доводит до исступления. А Клайд в свою очередь, словно музыкант, играет на теле Стивенс как на фортепиано. Экспериментирует и пробует; оставит короткий поцелуй на груди, та тихо вздохнет, а ежели на тонкой шее, ближе к скуле, то из горла той вырвется несдержанный стон, а от проделанный работы, будто бы сонату написал, улыбнется, он явно горд собой. Девушка блазнила одним своим видом, расставляла ноги широко, дабы пропустить парня к самым сокровенным местам. Ждали они этого момента аредовы века, им уже как неделю не удавалось сполна насладиться этим, и поэтому каждый из них, каждую ночь алкал друг о друге, в сознании молился Богу, прося такую скорую встречу. Их тела друг для друга запретные плоды, два таких развращенных и блудных человека жаждут друг друга, похлеще чем воды в пустыне. Они вновь сплетаются в страстном поцелует, руку Клайд запускает в чужие кудрявые волосы, играет с прядями, иной раз оттягивает, от чего девушка негромко шипит. Сама Стивенс старается сделать поцелуй приятнее, покусывает губу Донована, проводит языком по нижнему ряду чужих зубов. И вот, от критичной нехватки воздуха, они отстраняются, ведь во время поцелуев все время забывали как дышать, на столько для них это было головокружительно и сногсшибательно. Парень оглаживает чужие бока, его прикосновения обжигают словно пламя. Девушка же, словно клосс на глиняных ногах, стонет, прогибается под Донованом позволяя войти глубже и дальше, дабы они оба испытали неистовое блаженство. Бебе обхватывает поясницу Клайда ногами, руки же её, словно ищут что-то важное и то без чего она и дня более не проживет, мечутся по чужой спине, парень громко, словно Иерихонская труба, выдыхает, чтобы, не дай бог, не сорваться на стон и не перебить столь прекрасную симфонию из стонов Стивенс. Брюнет прикладывает палец к чужой грубе, оттягивает ниже, дабы скрасить личико девушки, но казалось бы, куда краше? Он продолжает быстро вбиваться в податливое тело, выпытывая из блондинки более звучные и громкие стоны, а та, откинув голову и зжав простони в двух ладонях, с горящими ланитами, испытывает настоящее блаженство несравнимое ни с чем на этой земле. И кажется Бебе, что, даже слов, которых она знает, не хватит, чтобы описать это удовольствие. И вот, наконец-то они в экстазе, уже оба протяжно, пропитано в наслаждении, стонут, глаза Барбары, будто бы закатываются за веки. Они сливаются в объятиях, под протяжные завывания сов за окном. Комната Клайда в такие их вечера становилась злачным местом, два подростка не понимающие слова «любовь» наслаждались друг другом, вожделели прикосновений и просили большего. Они не знали значения этого слова, но знали, что им приятно вместе, и этого было достаточно.