Седьмой лепесток

-Я невозможно скучаю. Я очень болен… Я-я…почти умираю... А где-то она и ничего не узнает…- полушёпотом говорит Ён. Его глаза покрывает пьяная пелена, а губы дрожат. Кажется, ещё чуть-чуть и он разрыдается. Ран чувствует, как что-то в груди слева предательски защемило. Не подумавши, он холодно отрезает: -А я боюсь, что потерял тебя,- глаза Рана непозволительно долго задерживаются на дрожащих губах Ёна. Полукровка чувствует вязкую смесь отвращения со жгучей ревностью. Ревностью, которая в любой момент может вырваться и разрушить всё вокруг. Чувство отвращения к состоянию брата меркнет, в сравнении с горечью ревности, съедающей изнутри. Он испытывает весь спектр эмоций в этот момент. От безграничной ненависти, до мерзкой, неправильной, порочной любви. Хочется врезать по лицу Ёна, да так, чтобы все мысли об этой девчонке вышибло напрочь. А ещё хочется… Нет, не хочется. Ран не слабак. Он не будет поддаваться чувствам. Он не такой как его старший брат. Пусть Ли Ён упивается своей трагичной любовью. Ран же в разы мудрее, он превратит свою любовь в оружие. Да такое, что Ён ещё пожалеет о всех своих поступках. И зачем он вообще приехал? Неужели надеялся на радушный приём? Рану самому от себя противно. Противно ощущать себя таким беспомощным и безвольным при виде старшего брата. И откуда только у этого идиота взялся его номер телефона? Неужто он был у него всё это время, с самого появления мобильной связи, и этот придурок соизволил позвонить только сейчас? А Рану много не надо, один вызов и он тут как тут. Мерзость и не больше. Да только что поделать с лисьим верным нутром? В такие моменты он жутко жалеет, что не родился человеком. Ведь при всём призрении и отвращении у людей было одно неизменное преимущество: свобода. Она не зависели от долгов, верности и инстинктов. Чистые эгоисты, не связывающие себя такими обязанностями как вечные тёплые чувства к кому-то. И от этой мысли было слишком больно, чтобы высказать её вслух. Поняв, что он слишком долго смотрит на чужие губы, Ран поднимает взгляд вверх, и встречается глазами с Ёном. Глаза лиса всё так же затуманены алкоголем, едва проницаемы, но всё такие же красивые. И кажется, Ран тонет в глубине этого взгляда. Ён смотрит в упор на полукровку, и от такого внимания, Ран теряет былую спесь. В воздухе ощущаются волны напряжения. Молчание длится неприлично долго. Что-то в голове Рана щёлкает и он понимает, что больше не в состоянии здесь находится. Всё вокруг его раздражает, квартира брата становится ненавистной и хочется поскорее отсюда уйти. Сбежать. Полукровка разворачивается и собирается уже уходить из комнаты, как вдруг ощущает чужую холодную руку на своём запястье. Замирает. Всё вокруг застывает, а в висках пульсирует. Он не помнит, когда последний раз Ли Ён касался его. Наверное, последний раз был задолго до того, как старший брат пытался убить его там, в деревне. С того момента прошла не одна сотня лет, но у Ёна всё такие же холодные, мягкие руки. Ноги немеют, Ран не в состоянии даже развернуться. -Останься, пожалуйста,- в его интонации слышится мольба. У Рана перехватывает дыхание от этого голоса. Ён просит? Неужели этот придурок напился настолько сильно, что опустился до такого? -Зачем?- в отличии от Ёна, голос Рана звучит более уверено. Но если бы Ён не был так пьян, то заметил бы фальшь, пропитавшую голос младшего брата. -Прекрати эту вражду,- шепчет старший кумихо. И что только на него нашло? Рану хочется сказать какую-нибудь колкость, но он не удерживает своих чувств и выдаёт: -Ты говоришь это, потому что погряз в одиночестве. Я же им наслаждаюсь,- в отличие от брата Ли Ран говорит холодно, громче чем следует. Будто пытается убедить сам себя. -Тогда почему же ты пришёл по первому моему звонку?- Ён кривит губы в усмешке. -Хотел посмотреть во что ты превратился. На самом деле Ли Ран давно знал о том, что происходит с Ёном. Источники полукровки сообщали ему о том, что Ён превратился в отшельника и последние месяцы вообще не выходил из дома. Одни говорили, что он злоупотребляет алкоголем, другие говорили, что он и вовсе сошёл с ума. Ран не верил в весь этот бред. Ён давно преодолел зависимость опиумом и последние несколько десятком лет жил более-менее достойно, не уподобляясь зависимостям. Жизнь бывшего горного Бога уже успела вернуться в привычное русло, казалось всё самобичевание и опиум остались далеко позади. Или нет? Может этот промежуток времени лишь был затишьем перед бурей? Но даже в те отвратительные года, когда Ён разрушал себя, он не выглядел настолько одиноко, как теперь. Сейчас же перед ним стоял осунувшийся, с совершенно потерянным взглядом Ён. Хотя, если честно, даже язык не поворачивался назвать это серое, неприметное существо Ёном. -Ран-а…- голос надломлен, а холодные подушечки пальцев чуть поглаживают тыльную сторону ладони младшего кумихо. От такого непривычного жеста, внутри Рана всё замирает и обдаёт диким холодом. Лису начинает казаться, что единственный кто здесь действительно пьян, так это он. Полукровка пытается что-то ответить, но то ли в груди недостаточно воздуха, то ли внутренний холод заморозил голосовые связки. Кажется прошла тысяча лет, с тех пор как он последний раз слышал это обращение. Сколько ему тогда было? Четырнадцать? Ощущение, будто это было в другой реальности. Где-то там, где братья никогда не ссорились, не существовало А-ым, не существовало его шрама под ребром, не существовало тех убитых людей в деревне, а Ли Ран никогда не вырастал. Чёрт. Он всё такой же слабый, трусливый мальчишка. Как бы не бегал вокруг да около, но от самого себя ему никогда не убежать. -Ты отвратителен. Тебе плевать на мои чувства. Слова и действия для тебя ничего не значат, а внутри меня всё умирает,- он отдёргивает руку, ускоряет шаг, чтобы поскорее покинуть злосчастную квартиру и обезопасить своё сердце. Но просто так отпускать его никто не собирается. Ли Ён со скоростью лиса перегораживает ему выход и одним движением впечатывает брата в стену. Слева слышится глухой звук, будто что-то упало. Ран даже не морщится от лёгкой боли в плече из-за внезапного удара о стену. Полукровка смотрит в пустые глаза напротив и видит перед собой не могущественного горного Бога, а мертвеца. -Я так больше не могу, пойми меня,- его пальцы едва касаются ворота рубашки младшего, то ли поправляют его, то ли хватаются, чтобы удержать. -Чего ты хочешь? Не кому излить душу? Я не собираюсь в этом принимать участие,- он пытается оттолкнуть брата, но тот так крепко вцепился в ворот, что Ран успевает удивиться тому, как ослабшему, осунувшемуся лису ещё удаётся проявлять такую силу. -Я лишь хочу кое-что проверить,- голос настолько тихий, что до Рана не сразу доходит смысл сказанного. Всё происходит будто в каком-то тумане. Ран совсем не понимает в какой моменты губы брата оказались так близко, настолько, что стало ощутимо его прерывистое дыхание. Полукровка не успевает и возразить, как чужие губы накрывают его. Что это? Ли Ён поцеловал его? Руки Рана ослабевают и флегматично отпускают плечи брата. Лис чувствует, как его губы настойчиво сминают чужие, пытаясь углубить поцелуй. В этот момент в голове полукровки пусто и он совсем теряется в происходящем. Этим замешательством пользуется старший и Рану ничего не остается, кроме как ответить на поцелуй. И это было ошибкой. Он бросается в этот омут с головой. Самозабвенно отвечает на поцелуй так, как будто его мучает дикая жажда. Впивается, боясь, что всё это очередная иллюзия его воспаленного разума. Но нет, губы Ёна такие мягкие и нежные, во сто крат лучше, чем он себе представлял во всех своих грязных, порочных мечтах. Такие ощущения не могут быть бредом сознания. Чужие пальцы не могут так сильно цепляться за его спину, грозясь оставить отметины даже через рубашку. Всё более чем реально, и от этого осознания жутко кружит голову, и если бы не руки Ена, Ран бы точно обессиленно упал. Полукровка перехватывает инициативу брата и уже сам ведёт поцелуй, вытворяя всё то, о чём мечтал все эти годы. Первоначальная нежность и неуверенность переходит во что-то голодное, жадное. Ран сам не успевает заметить, как уже прикусывает нижнюю губу брата, а затем рефлекторно зализывает проступившую кровь. Металлический привкус отрезвляет его на мгновение, этого мгновения достаточно, чтобы Ран успел распахнуть глаза и увидеть то, насколько беспечно и естественно сейчас выглядел Ён, находясь во власти младшего брата. Эта мысль вседозволенности будоражит сознание, воспламеняет ещё недавно заиндевевшее нутро. Руки Рана вновь поднимаются, дрожащие пальцы касаются разгорячённой шеи и притягивают голову брата ещё ближе. Ощущение безумной жажды и желания овладевает им настолько сильно, что ему начинает казаться, что он не сможет никогда насытиться. Но поцелуй обрывается так же резко и внезапно, как он и начался. Ли Ён отстраняется и отдышавшись всматривается в лицо брата. Ран не может перевести взгляда от красных, опухших губ, на которых так предательски поблёскивает едва заметная капелька крови. -Что это было? – голос Ёна под конец опускается до хрипа. Этого достаточно, чтобы Ли Ран смог прийти в себя и здраво оценить всю ситуацию. -Проверил что хотел?- полукровка вытирает тыльной стороной ладони губы и старается сохранить невозмутимость, будто не было тех нескольких минут безумия между ними. -Проверил и разочаровался,- не говорит, а шепчет. Бывший горный Бог отходит от младшего брата на несколько шагов, как от прокажённого. Сердце Рана кажется делает за сегодня тысячный кувырок. -Извини, что не оправдал твоих ожиданий,- едко замечает он и резко разворачивается, не желая находиться здесь больше и секунды. Но отпускать его снова не намерены. Рука Ёна ложится тяжким грузом на его плечо. Затем Ран ощущает, как сильные руки обнимают его со спины. Этот жест он расценивает как что-то настолько личное, что даже поцелуй кажется уже не таким интимным. -Мне жаль, мне чертовски жаль, что всё так вышло. Я ужасный брат, который не смог дать тебе необходимой любви и заботы, прости,- его слова эхом раздаются в голове и внутри что-то надрывается. Он так долго ждал извинений Ли Ёна, что уже перестал в них верить. И сейчас, Ран не чувствует ни облегчение, ни удовлетворения, ни радости. Всё это мог бы испытать тот юный, забитый мальчишка двести лет назад. Тому юнцу хватило бы даже этого жалкого, пьяного прости. Он побежал бы в объятия брата после этих слов, забыл бы всю кровь и боль. Но сейчас внутри него настолько пусто, что он наконец-то осознает, что Ли Ён сказал не то, что хотел бы на самом деле услышать Ран. -Мне не нужна та братская любовь, которую ты можешь мне дать, Ён. Мне всегда было достаточно одного лишь тебя, одного твоего присутствия. Но теперь я понял, что больше не хочу быть твоей игрушкой. Ты мне противен,- чеканит Ран и выпутывается из опостылевших ему объятий. Больше его никто не удерживает в этом адском плену. Даже он сам.