Его шаги мерно отстукивают по мраморному Залу Трофеев, раздаваясь протяжным эхом по каменному Замку.
Он так
любил это место в детстве: глазеть на достижения и награды своих предков, коими так гордились его родители; все это — кованные мечи, портреты, золото драгоценностей и медальонов, — величественное напоминание
их триумфа, отпечаток
их величия. От этого зрелища перехватывало дух у каждого, кто удостаивался чести попасть сюда, - Регулус в свои некогда нежные шесть лет не мог сдержать эмоций.
Он стал ненавидеть этот Зал, когда ему исполнилось четырнадцать.
Со страхом его взгляд тщетно блуждал по Залу, отыскивая что-нибудь, что так очаровывало его раньше. Портреты на высоких стенах, будто ожившие на черно-серых полотнах, смотрели на него тяжелым взглядом. Мрачно. С ожиданием. Что сделаешь ты, мальчик?
На что способен ты?
Он стал проходить мимо них с закрытыми глазами, когда ему минуло шестнадцать.
Со вздохом Регулус подходит к очередному коридору и замедляет шаг, когда слышит голоса. Он прислушивается. Громкие: несколько женских, и один мужской.
Завернув за угол, он терпеливо дает людям время, чтобы они его заметили. Одна из девушек, — очевидно, Фрейлин его матери, судя по внешнему виду, — спустя секунду испуганно вздрагивает, когда видит его; ее глаза расширяются.
— Принц, — кланяются все придворные мгновенно. На их лицах остается лишь легкий отпечаток прошлого смеха.
Регулус старается ничего не ощущать по этому поводу. Куда бы он не заходил — улыбки мгновенно пропадали с лиц людей. Он мог даже не заметить этого, - он всегда был чуть рассеян, когда дело касалось чужих чувств, - если бы не провёл всю свою жизнь рядом с Сириусом и не видел, что происходит с людьми, когда появляется старший брат в радиусе двадцати метров от них.
— Вы видели моего брата? — спрашивает он. Его голос тихий и плоский.
— Нет, Ваше Высочество. — уверенно отвечает один из них, — мужчина средних лет, одетый в форму Констебля. Регулус помнит его лицо - Сириус водит с ним дружбу. — Насколько мне известно, Его Королевское Высочество не появлялся в Замке с утра вчерашнего дня.
Он лжёт, вглядываясь в его лицо, размышляет Регулус лениво. Это совсем не обидно. Все во дворце лгут ему - для его блага или против, неважно - он никогда не был любимцем народа. У него не было собственной тени, все его произнесенные когда-либо слова были мишурой, которую навешали на него его родители, лицо выражало именно то нейтральное выражение, которое от него требовалось. Всегда. Иногда, в трудные времена, вечерами, ему казалось, что чистая кровь, стекающая с его ладоней, все, что у него есть.
Но это, конечно, было неправдой. Было еще что-то. Что-то, что он уберегал от всех них; от всевидящего ока матери и отца.
В конце концов, не то чтобы Регулусу нужна была любовь подданых. Не то чтобы он ее заслуживал. Ему всегда было достаточно лишь
этого. Лишь любви его брата. Да. Ее вполне достаточно.
— Передать ему послание, если увижу его, сир? — спрашивает мужчина. Регулус понимает, что застыл на пару секунд, углубившись в свои мысли. Прекрасно. Слухи о его сумасшествии получат новую пищу.
— Скажите, что я искал его. — он коротко отвечает, скрывая своё разочарование, и уходит, не желая оставаться рядом со слугами дольше должного. Он не хочет признавать, что мать отправила его на поиски старшего брата, словно какого-то охотничьего пса.
Созванный совет в середине дня меньше, чем обычно. Это несколько приближенных к Королевской семье, аристократия, советник, - жалкая горстка, зная, что при Орионе заседания могли занимать несколько столов в сотни, а то и две людей. Мать убрала большинство - Вальбурга всегда чувствовало паранойю; казалось, та следовала за ней всю жизнь, в коридорах, в личных покоях, - везде, - не отпуская ни на секунду.
Регулус знал: Мать отчаянно боялась предательства. Боялась, ведь она
сама была на него способна.
Когда он садится на своё место с правой стороны стола, то его глаза сразу сталкиваются с темным взглядом Вальбурги. Женщина восседает на стуле в центре стола, словно на троне: ее платье иссиня-черное, а на коже резко выделяется массивный зеленый камень. Обычно подобное они прятали, - эта драгоценность имела дурную славу, - но его мать выставила ее на всеобщее обозрение, явно торжествуя над всеобщей тревожностью. Семейная реликвия, восходящая к самому Салазару Слизерину, резко контрастирующая на бледной костлявой шее женщины, испускает облако тьмы - даже Регулус его чувствует.
Регулус отводит взгляд от камня и едва заметно качает головой на ее поднятую бровь. Челюсть его матери сердито сжимается, и он тут же отворачивается от неё.
Совет, наконец, начинает свое совещание и это намного более напряженное и мрачное действие, чем Регулус помнил его из детства.
Все довольно сложно.
Стало или было: наверное, все таки это было неизменно, тянулось сквозь века, пока не достигло той точки, когда стало почти невыносимо.
Магия - привилегия, дарованная избранным,
их привилегия, стала избирать… и других.
Блэки уже несколько столетий больше не были одними из немногих — они были очередными. Тёмными и сильными, но все же —
не единственными.
Конечно, они оставались почитаемыми: один из древнейших и благороднейших родов, хранивших Темную магию. Королевская кровь. Их далекого предка избрали Королем всех Домов и Четырех Земель, по причине обладания магией и, что важнее,
силы, способной ее обуздать.
Тем, чем теперь, в их время, обладала не только их династия. Это создавало не самое комфортное положение их семьи на политической арене. Блэки были вынуждены
напоминать о своём величии, — очередная политика, при отце все всегда сводилось к маневрированию, хитросплетениям и уловкам(Орион, казалось, делал это почти непринуждённо) на протяжении нескольких десятков лет.
Вальбурге никогда это не нравилось. Его мать это выводило из себя.
Затылок Регулуса начинает покалывать примерно через час, когда начинается крайне скучное обсуждение внутренней политики, численности армии и ее содержания, а лицо Лорда Кэрроу настолько красное от спора с собственной сестрой, что кажется через пару секунд просто взорвется. Регулус поворачивает голову к выходу. Его старший брат - в коричнево-золотой мантии, грязных сапогах и ухмылкой на лице - стоит, облокотившись о косяк дверей. Самодовольный. Рыцарь, охранявший вход, едва сдерживает улыбку, когда Сириус что-то шепчет ему на ухо.
Регулус выгибает бровь на это, едва ли сам в силах сдерживать улыбку; веселье расцветает в его груди. Сириус подмигивает ему, прижимая палец ко рту.
— Это неприемлемо. — резко произносит Вальбурга тоном, который заставляет несколько Лордов, сидевших вдоль длинного стола, съёжиться. — Это претензия на трон.
— Конечно, вы правы, Королева, — кивает Корбан Яксли. Регулусу очень хочется закатить глаза, — он смотрит влево: Сириус закатил глаза. Главный Советник Короля — нотабль, фактически его заместитель, — всегда позволял себе слишком много. Регулус думает, что он слишком умен, что однажды он предаст их всех. Сириус думает, что он напыщенный придурок. — Но мы не можем остановиться на данном этапе. Все уже обговорено. Это великолепный ход, - цепь династических браков закрепит наше положение. — затем, спустя секунду, он говорит более тихо, — Его Величество одобрил это.
Регулус внешне никак не реагирует, но его руки сжимаются в кулаки под столом. Все ведут себя так давно, — так, словно Король
уже мертв; растаскивая его власть по кускам, подобно крысам, вылезшим из своих нор, — но говорить от
его лица это высшая степень низости.
— Действительно? — спрашивает он, обращая на себя всеобщее внимание. — Вы разговаривали с отцом?
Яксли даже не оборачивается в его сторону, когда отвечает:
— Я являюсь "правой рукой" Короля, молодой Принц. — поясняет он медленно, словно для несмышленого младенца. — Вам не о чем беспокоиться.
Это настолько снисходительно, что даже оскорбительно. Регулус слышит смешливый шепот за столом. Он старается не придавать ему значения, его разум чист, лицо бесстрастно, несмотря на растущее напряжение под кожей. При Короле Советник никогда себе такого не позволял.
— Мой брат хочет сказать, что Король уже с пол года тихо умирает в своих покоях. — перебивает его жесткий голос со стороны.
Сириус. Со стола разносятся удивленные вздохи, когда их головы оборачиваются назад. Во взгляде брата полыхает
огонь, жар которого ощущают все. Грубо. Как всегда. — Как именно он одобрил это? Хрипом? Морганием?
Ни один мускул не дрогает на лице Советника Яксли, когда он также оборачивается на Сириуса, но губы кривятся в едва уловимом раздражении, когда мужчина выдавливает:
— Ваше Высочество, извольте, но Король вполне может отдавать отчет своим действиям и словам. Его Величество хочет лучшего для своего Королевства; а я лишь оберегаю его волю от посторонних.
— Но кто убережет его волю от вас? — хмыкает Сириус себе под нос достаточно громко, чтобы это услышал весь Королевский Совет.
Глаза Регулуса прикрываются в эту же секунду.
— Достаточно. — голос Вальбурги рассекает воздух, словно нож. — Совет окончен. Оставьте нас.
В тишине придворные поднимаются, отвешивая напряженные поклоны, торопясь уйти отсюда как можно быстрее. Яксли смотрит на Регулуса мгновение: юноша спокойно выдерживает это презрение, не давая волю эмоциям. Когда Зал, наконец, погружается в тишину, он смотрит на мать.
Вальбурга не выглядит довольной.
— Где ты был? — в ее голосе звенит обвинение.
Сириус тянется к центру стола за кувшином с вином подчеркнуто непринужденно. Он медленно наливает жидкость себе в кубок, его челюсть сжата, а глаза все еще красные. Он выглядит готовым к конфликту.
Подумай хоть секунду, молит про себя Регулус.
Но это
Сириус.
— Сезон Великой Охоты, Матушка. Хоть кто-то из нас должен быть с народом, которого собирается загнать подыхать на войну, словно
гребаный скот на убой.
Регулус чувствует себя лишним все восемнадцать лет своей жизни.
На каждом ужине, каждой аудиенции, проходя к своему месту подле брата, ему приходится напоминать себе, что он - часть этой семьи. Часть, вроде аппендицита. Вроде лишней шахматной фигуры, которую сбросили со стола еще до начала игры.
Часть от которой с удовольствием избавились, если бы она доставляла
проблемы.
К счастью или сожалению, Регулус научился быть незаметным. Он прекрасно играл свою роль, — его жизнь была театром, а слова выученными репликами, — быть лишь немой тенью этого Замка. Размышляя ночами, в детстве, он представлял, как когда-нибудь смерть настигнет его врасплох, - его похоронят в фамильном склепе, в заранее уготовленном ему месте, а кто-нибудь из его потомков будет рассказывать легенды о призраке, который заперт в стенах этого Замка, - затерянный и неизменный, словно в клетке, продолжающий ходить и наблюдать.
Конечно, в случае если его Волшебные потомки
вспомнят о нем.
Только его брат обладал магическим наследством — это самый огромный стыд и самое огромные облегчение за всю его жизнь.
Что он может сказать? Это было неприятно первые годы жизни, когда отец и мать только и делали, что ждали от него чудес, а когда выяснилась правда, то махнули на него рукой, не желая тратить время. То была пора одиночества. Но у Регулуса всегда был рядом его брат. Сириус всегда сиял,
горел. Он горел ярче любой звезды на ночном небе, и Регулус слишком любил его, чтобы ненавидеть.
Но одиночество ставилось в ничто рядом с бессилием, которое он ощущает каждый день. Ему нельзя подолгу смотреть кому-то в глаза. Нельзя говорить лишнего. Нельзя никому доверять. Все знают, что в нем нет магии, — несмотря на все эти его ухищрения, люди - жадные и ненасытные, - быстро прознали это. Было ли дело в нем самом или Сириусе, который, в отличие от младшего брата, не стеснялся показывать свою магию всем и вся. — но Вальбурга все равно настаивала на сокрытии и опровержение этих "грязных слухов". Признание могло покачнуть их репутацию.
Это не так уж и важно. Регулус научился сливаться с декором, со стенами и стульями.
Его сердце перестало сжиматься по этому поводу уже очень давно. Поэтому Регулус моргает, очнувшись от мыслей, когда дверь Зала громко хлопает. Сириус ушел.
Бледное лицо его матери перекошено от злобы. В Зале только Регулус, она и Советник, за ее плечом.
— Неблагодарный мальчишка. Он развалит то, что мы строили
веками.
— Моя Королева, — кланяется Яксли. Его выражение лица осторожное, но уверенное. — Действительность не такая, какой кажется. Другие Дома действительно могут быть обеспокоены положением Короны, но они знают, что..
— Рано или поздно другие Дома будут оспаривать трон. — перебивает женщина с презрением. Она никогда не меняла свое изначальное мнение, но с каждым днем болезни мужа она становится все более резкой. — И тогда грянет война.
— Никто не посмеет начать эту войну первым. — в лице Советника проглядывается миллион и тысяча мыслей, прежде чем исчезнуть. — Никто не посмеет. Все знают, что прольётся слишком много крови.
—
В крови, — говорит его мать после короткого молчания. Внезапно, она переводит черный взгляд на Регулуса. — В их грязной крови мы их и утопим.
***
Переступаю порог покоев, Регулус чувствует примерно ничего. Пустота. За годы проведённые рядом с отцом и старшим братом Регулус научился различать магию — висящую в воздухе тяжелым облаком у отца, или искрящуюся и горячую у брата, — теперь в воздухе было пусто.
Это ошеломляюще. Это предзнаменование. Доказательство: отец умирает. Осталось совсем немного.
Огромная кровать с зеленым балдахином скрывает в груде подушек и одеял тело Ориона. Что-то похожее на жалость поднимается в Регулусе, когда он видит отца. Это кости, обтянутые гниющей кожей. Изнеможенный. Лишь маленькая тень того человека, которого Регулус до дрожи боялся в детстве.
— Король звал меня. — он подает голос, понимая, что отец не услышал как он зашёл. Все правда так плохо.
— Сириус? — хрипит мужчина и откашливается. Белки вертятся в его глазницах, когда он поднимает веки.
Регулус поджимает губы.
— Нет. Это Регулус, отец.
— Регулус. — откликается Орион глухо. Каждое слово дается ему с трудом и болью. — Иди сюда. Расскажи мне.
— Рассказать? — юноша присаживается в кресло, поставленное рядом с изголовьем кровати. Когда его легкие не стискивает железный обруч чужой силы, когда серые глаза не могут сфокусироваться на нем дольше пары секунд, страх почти не посещает его.
— О чем они говорят. — нет никаких сомнений, кого он имеет ввиду под "они", — Что они.. — кашель, который выходит из грудной клетки отца отвратительный, гортанный.
Регулус задумывается лишь на секунду.
— Обсуждалось замужество Нарциссы с Графом Малфоем, мой Король. — говорит он осторожно. Он старается не лгать отцу, упоминая лишь половину от целой части правды. Он никогда ему не лгал.
Серые глаза отца, — глаза Сириуса и Регулуса — крутанувшись, останавливаются на нем. Они видят его насквозь. Регулус не двигается ни на миллиметр, задерживая дыхание. Его разум прозрачен, как стекло.
— Во имя чего, ты лишился страха? — лицо Регулуса замерзает. — Щадишь чувства полумертвого старика, сын? Или выполняешь приказ?
Вы все похоронили меня в этом склепе давным давно, я знаю это.
В покоях становится заметно холоднее с каждым произнесенным словом. Тревога Регулуса скручивает ему желудок, грозясь вытолкнуть наружу все содержимое. Его тело мгновенно напрягается и практически готово к боли: она всегда приходила, после гнева отца она приходила мгновенно - но привыкнуть к этому спустя годы все еще невозможно.
Секунда.
..И он ничего не чувствует. Это снова пустота.
Вспышка магии, размышляет Регулус, пытаясь восстановить дыхание и цепляясь ногтями за подлокотники кожаного кресла,
вспышка, но ничего более. Отец слишком слаб. Он умирает.
Отец правда умирает, думает Регулус настолько же облегченно, насколько и в полнейшем ужасе.
Мужчина, кажется, сам удивлен своей магии. Еще более бледный. Глаза Ориона вглядываются, словно сквозь него. Его лоб недоверчиво нахмурен. Рот беспорядочно двигается.
Он бредит, понимает Регулус. Лекари предупреждали их.
— Вам нужно попытаться уснуть, Отец. — осмелев, он поднимается с кресла и тянется к подушкам за лысой головой мужчины.
— Не дай развязать войну. — продолжает шептать Орион дико. — Нельзя.. Ты должен не дать им это сделать.
— Это Регулус, отец. — он напоминает, пытаясь глазами поймать блуждающий разум Ориона обратно. Его руки пододвигают маленькую подушку под голову мужчины, придерживая мокрую шею.
— Не дай ярости затмить тебе глаза. — бормочет отец тихо. Он пытается схватить его за запястье, но слишком слаб, чтобы дотянуться. — Ненависть и сила ослепляет.
Регулус качает головой.
— Это не Сириус. — произносит он почти беспомощно.
Шипение, которое вырывается из глотки старика, заставляет его вздрогнуть и испуганно отпрянуть. Уродливая ухмылка, растягивающая кожу лица Ориона, вынуждает мурашки крупно пробежать по позвоночнику.
Через мгновение из него выходят булькающие звуки. Нечеловеческие.
Смех, понимает Регулус с ужасом.
— Глупый мальчишка. В своей ненависти.. — смеется отец. — ..ты и
потонешь.
Его смех не утихает, даже тогда когда Регулус выходит из покоев. Он слышит этот жуткий смех еще неделю в собственных ушах.
***
— Мать отправила тебя шпионить за мной?
Присаживаясь на деревянную лавку в тени деревьев рядом с братом, он вдыхает холодный осенний воздух. Сад в Большом дворе выглядит кривым отражением всеобщего настроения - холодное солнце, отбрасывающее бледные лучи на пролетающие тучи. Немногие гуляющие в Саду кутались в капюшоны и мантии, пытаясь скрыться от прохлады.
— Это сложно, Сириус, но попытайся принять, что мир не крутится вокруг тебя.
Что-то происходит - Регулус не был дураком, он видел это. Сириус мрачный. Прежде Регулус мог определить его мысли лишь по одному наклону его плеч, но теперь брат, будто нарочно закрывался,
прятался от него.
Регулус старается не обижаться по этому поводу. Он просто хочет, чтобы все стало как раньше.
— Погода отвратительная. — вздыхает Сириус внезапно. Его глаза закрыты, а лицо направлено к небу.
Регулус смотрит на его точеный профиль со злостью и обидой.
Вот чего он заслужил? Вот это? После того как защищал его перед матерью и отцом, перед советом, чтобы убедить всех, что Принц
заботится о троне.
Регулус размышляет сказать ему или нет, и в итоге:
— Правда, брат? Мы опустимся до таких светских разговоров, как
погода?
Мгновение и протяжный стон вырывается из груди Сириуса, его губы поджимаются: — У-ух, прости. Прости меня, Реджи. Последнее время я вне себя. — старший брат утыкается лбом в его плечо, потираясь об него, словно бродячий пёс.
Регулус усмехается, запуская пальцы в черные мягкие волосы.
— Королева? — спрашивает он мягко.
— Королева. — обреченно подтверждает Сириус, дёрнув плечом. Они замолкают на пару минут. Тело Сириуса уже улеглось ему на колени, и Регулус чувствует что-то осевшее в животе, что-то оскорбленно-нежное от этой детской выходки.
— К слову, а где ты действительно был?
— Что?
— Тогда, в день сбора Малого Совета. — Регулус напоминает, чувствуя ногами как мышцы спины брата напряглись.
— М-м? — Регулус не видит его лица, но хорошо представляет выражение.
Конечно. Сириус всегда отвратительно лгал.
Регулус закатывает глаза.
— Салазар. Ты опять был
там, верно?
— Там? — оборачиваясь, и, смотря на него снизу вверх, ухмыляется Сириус.
— Ты знаешь.
— О, нет, нет, я хочу это услышать. — попрежнему улыбается Сириус. Его кудри волнами лежат на коленях Регулуса. — Где я, по-твоему, был?
— Не могу поверить, что после всего случившегося, ты продолжаешь ходить туда. — упрямо отвечает Регулус, качая головой. — А если тебя кто-нибудь заметит? А если тебя
узнают? Будущий Король в грязном доме порока и разврата. Сплетники других Домов будут в восторге.
Смех настолько громкий, что разносится по всему Двору. Некоторые из придворных с любопытством смотрят на них, и Регулус подавляет желание съёжиться.
—
Порока и.. — громко смеётся Сириус, задыхаясь. Его лицо полностью красное, — Регулус смотрит на него, как на придурка. —
..разврата. О, Мерлин! Какой же ты
ханжа, Реджи!
Почти детская обида струится ему по горлу. Регулус резко поднимает одну ногу, пытаясь лягнуть и сбросить Сириуса на землю, но тот ловко уворачивается и спрыгивает на землю.
— Я не ханжа. — кончики его ушей предательски горят.
— Ещё какой! Поверь, братец, большинство окружающих тебя людей, - этих благочестивых придворных, - развлекаются там чуть ли не ежедневно. Ни за что не угадаешь. Например, — Сириус продвигается ему к плечу со спины, переходя на шёпот. — Что скажешь о сэре Кэрроу?
Регулус фыркает. Он ни капли не удивлён.
— Да-да, согласен, это банально, но как насчёт.. — его взгляд явно за что то цепляется в толпе придворных на территории. — Как насчёт нашего благородного Хранителя Магии?
Серые глаза быстро отыскивают темные, каштановые волосы на другом конце Двора, недалеко от защитной крепости. Рабастан Лестрейндж — Хранитель Магии, Главнокомандующий стражей Королевской Семьи — возвышается над другими рыцарями на целую голову.
— Нет. — говорит Регулус ошарашенно.
Сириус хихикает ему в ухо.
— О, да. Видел его на прошлой неделе. Бедолага старался скрываться, но у меня там свои связи. — Регулус закатывает глаза, когда Сириус развязно подмигивает ему. — Почему тебя это так удивляет? — заинтересованно спрашивает он тут же. — Думал, он хранит рыцарскую верность для кого-то другого, м-м?
Юноша игнорирует это поддразнивание. Действительно, почему его это так удивляет? Очевидно, это далеко не самая грязная сплетня, которую слышали стены этого Замка. Но Регулусу требуется пара секунд, чтобы сглотнуть.
— Лорд Лестрейндж не выглядит, как человек, у которого.. есть
сердце. — все таки произносит Регулус, быстро отводя взгляд обратно, на самодовольного брата, когда его внимание замечено мужчиной. Это правда. Хранителя уважают при Дворе, его слово имеет вес, но больше ему просто
боятся противоречить. Зелёные глаза жестокие и пустые, словно вставленные в сосуд, лишенный души. Его руки, - сейчас чистые и белые, - бывали когда-то по локоть в крови. Лестрейнджи - кровавая династия палачей, сражающихся во имя магии. Род, чья жестокость поражала даже самых жестоких из Королей.
Сириус понимающе хмыкает.
— Ну, у Лорда Лестрейнджа определенно есть член.
Смех переливается между ними приятным и грустным веществом. Регулус хочет запечатлеть этот редкий момент в своей памяти, хочет чтобы так осталось
навсегда: но глаза брата стремительно тускнеют. Его магия снова задумчивая и тяжелая уже через пару минут.
Не порть это, хочет сказать Регулус.
Отдай это воспоминание мне. Брат забрал у него слишком много, но - видят Боги - Сириусу всегда мало.
— Если бы ты видел, что творится в городе, брат. Голод и нищета поглотили Королевство. Я думал при отце было плохо, но сейчас все стало невыносимо. — Сириус горько усмехается. Тень легла на его лицо вновь - она делает его намного старше его 20-ти. — И вот что веками так возносят? Корону, которая правит несчастными?
Регулус качает головой.
— Настали трудные времена, Сириус, но..
—
Трудные времена?
— Нам просто нужно время. Все наладится.
—
Время. — снова повторяет Сириус. Его рот искривлен в презрении, магия в воздухе кислая. — Ты говоришь речами нашего отца. Сколько времени нам нужно, по-твоему? Век? Пять? Это происходит прямо сейчас. Наш народ, тех кого мы поклялись защищать, умирает
сейчас. У них нет времени.
— Народ всегда умирал. — возражает Регулус отрешенно. Ему больше не нравился этот разговор. Почему Сириус больше не мог общаться с ним нормально?
Сириус смотрит на него так, будто Регулус отрезал кому-то руку.
— Мерлин, да, ты
ни черта не понимаешь! — внезапно рычит он, взмахивая руками. — Ты сидишь
здесь - в Замке полном роскоши, в толпе таких же вылизанных придворных.
— Ты прав - я не понимаю. — произносит Регулус холодно. Он старается не обращать внимание на подпалившуюся часть травы вокруг них. — Ведь роскошь выходить за стены этого Замка доступна только одному из нас.
Сириус морщится лишь на секунду. Быстро его лицо снова приобретает воинственный вид.
— Умоляю тебя, не делай из себя жертву. Ты говоришь, как они. — качает головой он, его кулаки сжаты. — На ужинах и советах - ты говоришь прямо как
Она.
— Ты хочешь, чтобы я возражал Королеве при всем Дворе?
— А ты делал это наедине? — огрызается Сириус; из его рук сыпятся красные искры. — Действительно, делали ли ты это вообще когда-нибудь?!
Регулус приподнимает подбородок.
— Хочу напомнить, что у меня нет права голоса. Такого как у тебя - нет.
Сириус горько смеётся, возводя глаза к небу.
— О, брось! Ты строишь из себя жалкого сквиба, но на деле просто ни черта не хочешь сделать!..
Это словно звонкая пощёчина.
Жалкий, жалкий, жалкий, думает он, зная, что брат ни это имел ввиду. Или это? Все считают его жалким.
Все считают тебя жалким.
— Мне не нужно строить из себя что-то. — к своему стыду, Регулус чувствует как щиплет его глаза. — Но раньше мне казалось, что для тебя я им не был.
Он резко встаёт, игнорируя следующие торопливые слова Сириуса, и идет в противоположную сторону, стараясь скрыть, то, как дрожат его руки. Сколько бы он не убегал - это догоняет его. Его кузина, Нарцисса, убеждала его, что на каждого у Богов есть замысел, но в чьем его? Маленького второго сына Короля, которого прячут, словно грязный след на гобелене. Было бы лучше, если бы он не рождался.
— У вас все в порядке, мой Принц?
Низкий голос заставляет его резко обернуться. Регулус растерянно смотрит на Хранителя Магии. Боясь, что расстройство все-таки отразилось на его лице, он отворачивает голову в сторону.
Все знают кто ты.
— Что?..
— Вам нужна моя помощь? — стальные глаза быстро смотрят куда-то за его спину. Жестокие. Расчетливые.
Он почувствовал, понимает Регулус. Почувствовал взбешенную магию Сириуса.
Слышал ли он его слова?.. Черт.
— Тут вы не поможете. — отвечает Регулус, чувствуя себя уязвимым, и, не дожидаясь ответа, уходит в свои покои.
Пусть все будет как прежде, молит он. Если Боги действительно милосердны к такому, как он, то
пусть все вернут.
***
Сириуса находят мертвым через неделю. Отец умирает в следующую ночь.
