Свободная минутка для рисования

Косте было стыдно. Ему было невыносимо стыдно, но он изо всех сил старался давить это ноющее чувство, ибо сам был абсолютно уверен в том, что повода для неловкостей нет, ситуация более чем удовлетворяла его сознание, однако подсознание кричало, надрывая горло, об обратном. Хотя, казалось бы, какие есть минусы в его положении? Сейчас он находится в более, чем приличном, номере дорогого отеля, который, как выяснилось позже, был заранее забронирован, на столе остывают остатки их царского ужина, а вот бокалы, что ранее стояли по правую сторону от тарелок, уже множество раз успели сменить своё местоположение, чтобы каждый раз не приходилось далеко плестись за очередным глотком игристого. И, разумеется, главное украшение этого помещения – Руслан Енисейский, собственной персоной, который как раз и приволок их обоих сюда, сейчас лежит полуобнажённый рядом с Ураловым, ухмыляется самодовольно, лёгким движением кисти прокручивая бокал с вином, разместившийся меж тонких пальцев. Руслан сам себе на уме, как и обычно. Косте не хотелось отрывать от утончённого профиля свой затуманенный взгляд, время словно остановилось и кроме них с Русланом на всей планете больше не было ни единой души. Ещё никогда в жизни Уралов не жаждал заполучить кого-то настолько сильно, кого-то столь прекрасного, кого-то столь свободного, противоречащего всем его личным принципам и размытым вкусам. А были ли у него личные принципы? Казалось, что все они всё это время, медленно и постепенно просто навязывались ему, входили в привычку для соблюдения. А ради чего было всё это? Чтобы заполучить хоть каплю внимания от того, кто даже волоска с Костиной головы не стоит. Но стоило лишь немного прикрыть глаза на, так называемую, мораль, как он внезапно оказался слишком близко к существу, чью природную красоту, поистине можно было назвать аномальной. Прямо сейчас он имел право прикоснуться к снизошедшему к нему с небес(с небес ли?) существу с сияющими глазами изумрудами, удостоен был чести прочувствовать его полностью настолько, насколько это было возможно, однако этого Косте было мало. Сейчас, когда тугая веревка наконец ослабила свой узел на его крепких кистях, вновь позволив осязать свободу вокруг, и сладкий привкус победы над более жалкой версией самого себя стал ярче ощущаться на кончике языка, Уралов чувствовал недостаток во всём: в алкоголе, вторая бутылка которого уже была опустошена почти до дна, в кислороде, которого становилось неприемлемо мало в просторной квартире и в Руслане. Ему категорически не хватало Руслана сейчас и будет не хватать после, но Енисейский ему не принадлежит и никогда принадлежать не будет.(так же, как и Татищев. В чем же тогда разница между ними?) Да, он мог заполучить его физически, но что насчёт незабываемых эмоций, картинок перед глазами, образа Руслана? Это именно то, отчего у Уралова каждый раз дико сносило крышу. Он разочаровано выдыхает и набирает в себе последних сил, чтобы оторвать пристально следящие за каждым вздохом, золотые глаза от чужого тела. Не успев толком отрезвить свой разум, Костя взглядом зацепился за лежащие на комоде, в углу, масляные краски, дорогие, подаренные Сашей Косте ещё на позапрошлый Новый год, которые использовались максимуи два раза. Выделять время на любимое хобби из плотного графика было крайне сложно, что довольно неудивительно, однако, несмотря на такую же плотную спиртную пелену, застилавшую сознание, Уралову в голову пришла невероятно оригинальная идея для внесения щепотки эксцентричности в их совместное времяпрепровождение. ••• Мазок за мазком, краски разливались по телу Енисейского, пока ядовитый табачный дым струёй вытекал из его рта, обволакивая оголённые плечи Константина. Руслан на свое тело не смотрел, даже не интересовался, что же такое на нем изображает Уралов, однако трепетные касания холодных кистей по разгоряченной коже всё же выбивали его из колеи, вынуждая изредка запрокидывать голову назад и выдыхать томно, устало, словно сие процесс действительно утомлял его, хотя в случае с Енисейским, действия Кости его больше забавляли. То, как Уралов внимательно изучал любопытным взглядом каждый сантиметр фарфоровой кожи прежде, чем нанести на нее яркую краску. –Долго ты ещё планируешь играться? Мне скучно, когда уже моя очередь? – недовольно взвыл Красноярск, но в тот же миг заикнулся, ощутив, как кисть скользнула ниже, к бёдрам. –Можем закончить на этом. Но с условием, что во время предложенной тобой игры, ты не смажешь мою работу, – Уралов усмехнулся отложив кисточку с краской на заранее развернутую салфетку на стеклянном столике. –Я принимаю ваше условие, сударь~ – мурлычет Руслан Уралову в губы, обдавая их горячим, пропитанным никотином с нотками сладкой вишни дыханием. Холодными пальцами свободной руки он скользит под рубашку Кости, играючи пересчитывая еле выпирающие позвонки, а вторую руку, с тлеющей сигаретой меж тонких пальцев, подносит к сомкнутым губам Екатеринбурга, позволяя ему как следует затянуться перед началом долгой ночи.