Значительное упущение

      Сегодня мне снова придётся лицезреть эти обвисшие от усталости веки, приняв самое искреннее выражение лица. Порой хочется спрыгнуть с первого этажа гардероба этого чёртового офиса и убежать, что есть силы, за несколько кварталов отсюда. Я смотрю из своего дальнего угла на его ровную спину. Как и обычно, он что-то быстро-быстро набирает на клавиатуре, перебирая своими длинными тонкими пальцами. В своё время я находила в них источник желания, выводила линии на тетрадной странице, сидя за партой и вылавливая каждое движение этих ладоней. Что же мне тут надо? Должно быть, необдуманное решение до сих пор напоминает мне о себе. Прошло уже так много времени с поры моей юности. Кто бы мог подумать, что в свои прошлые шестнадцать я бы испугалась свои нынешние двадцать восемь? Не так я себе представляла рабочий процесс, наполненный яркими красками и моими полётами фантазии.       Хочется кофе. Я встаю и прохожу мимо столь похожих работников. Одно целое, ей-Богу. Единственное, что нас может отличать - имя. Да и на него уже давно никто не смотрит. Я иду почти ровно, собирая машинально от неуверенности тонкие чёрные волосы. Отрастить смогла, выйти из чёрного - нет. Да и кому это может быть так важно. Голубой, розовый, зелёный. Я так и не притронулась к этим цветам. Они тоже меня не трогали, только зловеще помахивали пальчиком, напоминая все мои издёвки с пачкой чёрной «палетт». Я подхожу к автомату с кофе. В отличие от меня, мировой прогресс неплохо развился. Я осматриваю этот чудо-шкаф: прозрачный, а внутри, как в лавовой лампе, вверх-вниз плавают неоново-зелёные пузырьки - режим ожидания. Я касаюсь лёгким движением пальца поверхности машины. Та быстро отзывается и выдаёт мне таблицу прейскуранта. Цены тоже заимели прогресс. Я лезу рукой в карман юбки, пытаясь нащупать хоть одну купюру. Хотя бы на эспрессо. Мне надо. Пусто. - Держи. - Его холодные пальцы еле касаются моей ладони, следом в руке оказывается свёрнутая вдвое купюра. Я неловко поправляю очки - на линзы всё ещё не осмелилась - и бросаю взгляд куда-то вниз. - Спасибо.       Ненавижу звуки, которые способна издавать. Далеко в прошлом рядом были люди, которые, кажется, действительно искренне слушали меня, мой голос, им нравилось. Всё потерялось. Сейчас лишь звуки. Такие тихие и противные. С какой-то непривычной мне хрипотцой. - Неважно выглядишь.       Вот чего стоит этот голос. Уже неважно, что он им пытается донести, ни одно слово не имеет значение, как раньше. Он просто есть, и этого с головой хватает. Столько всего на ум лезет, вслушиваясь в его тихий лепет. Пришлось приложить немало усилий, чтобы научиться душить свои мысли, благо со временем легче и легче. - Всё в порядке, - вру я. Уже давно не в порядке. С тех пор как сбежала после десятого в ту конуру, в надежде застать тебя там. Застала. А теперь мы здесь. До сих пор встречаюсь с тобой взглядами по утрам в гардеробе. Ты приветливо машешь мне рукой и улыбаешься. А иногда даже подходишь и желаешь хорошего дня! Да и день проходит хорошо. Твои пожелания отгоняют все нехорошие мысли окружающих и клиентов.       Да вот с клиентами беда. Увы, не владею располагающей к себе атмосферой, той необходимой белым воротничкам харизмой и какой-либо привлекательностью. Соловьёва несколько месяцев грозится выгнать к чёртовой матери. Но моя мать вовсе не имеет ничего общего с чёртом. С моего юного возраста я сделала всевозможные выводы: моя мать не заслужила такого к себе отношения.       Родители смогли накопить на неплохой домик за городом Москвы, границы которой теперь имеют невероятные размеры. Мама с папой обустроили ту неуютную и побитую временем деревянную коробку и сотворили из неё по-настоящему деревенскую сказку. Мне так нравится приезжать к ним, прижав к себе колени, сидеть на качелях и наблюдать за закатом, который втиснулся между громадных высоток такой неуютной Москвы. - Я слышал, как утром Соловьёва отчитывала тебя. Что случилось? - Я оплатила свой проклятый кофе. Ситуация требовала согласится на диалог. Ненавижу говорить о своей работе. - Почти уволила, - я честно отвечаю, не найдя повод для вранья.       Часто перед сном думаю об этом. О том, как Ира Алексеевна просто берёт и выкидывает меня на улицу под дождь, словно двухмесячного щенка. В принципе часто думаю, смотря в грязный потолок в своей комнатушке - сняла у милой бабули по дешёвке. Думаю, как буду проводить остаток пустого времени из дня в день: спать до первых сумерек, отказавшись от паршивого кофе, заваривать не менее паршивый чай из пакетиков, курить в окно и вновь ложиться на промятый диван. Мне больше нечего ожидать от старушки-судьбы, рассудка хватает осознать, что её-то вины ни в чём никогда не было. Всё было посильно в моих собственных руках, да наворотила я много нелепой хуйни. Вот только что мне делать, не видя каждый день твои такие искренние глаза? - Ты изменился, - внезапно выдаю. - Извини? - Так по-детски сдвинул брови к переносице. - Изменился со школы.       Он лишь улыбнулся уголками губ в ответ. Стоит напротив, облокотился о стену, скрестив ноги. Его стройные длинные ноги. Внешне совсем такой же. Только если, лицо приняло более грубые черты лица. Стал приятнее. Смотрю на его опущенные вниз глаза. Он резко поднимает взгляд. Я быстро отвожу свой. - Даша сказала, что ей нравится как ты одеваешься.       Даша. Его любимая Даша. Она мне тоже нравится, очаровательная. Младше нас на несколько лет. Светлые пшеничные волосы и её темно-шоколадные глаза. Она, вроде, дизайнер? Невольно горжусь ей. Даша часто даёт свой комментарий о моём внешнем виде, уж не знаю из жалости ли, но слова подбирает очень красивые. Хвалит мой выбор в одежде. Говорит «стильно». Но стильно ли в две тысячи тридцатом бегать по секондам? - Помню, как ты клялся, что больше не влезешь с головой в отношения, - я улыбнулась своим мыслям, которые, почему-то, произнесла в слух. - Я изменился, - отвечает с его до мурашек теплотой. Он смотрит на свои часы и всего на пару секунд усматривается в мои пустые глаза. Он встаёт ровно, вновь демонстрируя как всё-таки вырос, и легонько мне кивает. - У меня скоро отбой.       Я киваю в ответ. Не спешу разогнуться следом. Уже привыкла ходить, вжавшись в себя ото всех, ростом и так не вышла, нечего демонстрировать. Ты некоторое время стоишь рядом, будто чувствуешь моё нетерпение, моё внезапное желание что-то сообщить. «Должно быть, показалось» - кажется, это пронеслось у тебя только что в голове. Ты по старой привычке кладёшь свою ладонь мне на макушку и слегка путаешь мне волосы. Как своей сестрице. Сестрица сейчас со своим мужчиной далеко заграницей. Не гожусь тебе в семью. Ты бросаешь ещё один взгляд на мою сгорбленную фигурку и молча уходишь. Я смотрю в твою ровную спину. Я уже не успею вскочить с места и взять тебя за такую родную ладонь на прощание нашей последней встречи.       Да и не нужно.