***
Первое, что она почувствовала, когда проснулась, — огонь. Точнее, жгучая боль, которая проходила по центру груди и останавливалась чуть выше живота. Сдерживая желание выругаться, Коё открыла глаза, увидев незнакомый потолок. Взглянув направо, она поняла, что находится в какой-то комнате. Кёка свернулась калачиком в углу, сжимая в руке клинок, одеяло было аккуратно накинуто на неё, словно она уснула, неся вахту. Кроме этого, Коё не имела ни малейшего представления о том, где находится. Приготовившись к тому, что наверняка будет мучительно больно, Коё приподнялась, опираясь на локти, боль грозила перерасти в нечто гораздо худшее. — Вы должны отдыхать, — раздался голос слева от неё, и Коё обернулась. Чуя сидел у входа в комнату, его собственная катана лежала на коленях, он был на страже. Его глаза были устремлены наружу таким образом, что, будь он младшим гвардейцем, не заметил бы того, что она проснулась. — Что случилось? — спросила она, приподнимаясь в сидячее положение вместо того, чтобы смириться с опекающими наклонностями молодого человека. Чуя покачал головой, продолжая смотреть вдаль. — Слишком много ушей, поговорим позже, когда этот вернётся с отчётом о разведке. Слишком много ушей? — Это гостиница? Кивок. — После того, как вы потеряли сознание, мы пришли сюда в поисках врача. Городок кажется достаточно тихим, стоит в стороне от дороги. Насколько я могу судить, никто не знает, кто мы такие. Она полагала, что всё могло быть и хуже, хотя и не намного. Коё потёрла висок рукой, борясь с надвигающейся головной болью. Эта поездка была настолько тайной, насколько это было возможно для человека с её статусом. Если бы всё прошло хорошо, она могла бы сыграть огромную роль в достижении её целей. Теперь же, похоже, ей придётся провести ещё месяц или два за уборкой, чтобы отсеять всех подозрительных личностей. — Вам ещё не следовало просыпаться. Этот голос был для Коё новым, и она оглянулась в сторону Чуи, где кто-то стояла за дверью. Эта женщина была, возможно, примерно возраста Коё. Её чёрные волосы были коротко подстрижены, спадали до линии челюсти, с одной стороны заколоты украшением в виде бабочки. Одета она была просто, в обычное чёрное косодэ поверх белого, а рукава были закатаны так, чтобы не мешали. Что привлекло внимание Коё, так это уверенность в себе, которая витала вокруг женщины, уверенность, которая привычна знати, но редка среди простолюдинов, тем более женщин. Ожидая, что Чуя прогонит женщину, Коё с удивлением увидела, как молодой господин поднялся на ноги и лёгким наклоном головы пригласил женщину войти. — Кто это? — спросила Коё у Чуи. — Женщина, которая жертвовала целой ночью сна ради этих швов не для того, чтобы вы разодрали их, едва открыв глаза, — сухо ответила женщина, опускаясь на колени рядом с Коё и кладя на колени матёрчатую сумку. Её глаза едва взглянули на лицо Коё, затем переместились на её грудь. Только сейчас Коё поняла, что она почти голая, и подняла руку, чтобы прикрыться от посторонних глаз. Раздался лёгкий вздох, и женщина схватила руку Коё, железной хваткой заставляя её опуститься обратно. — Я смотрю на рану, я врачея. Всё было бы проще, если бы вы ещё отдыхали. Давно никто не обращался с Коё так грубо, и она почувствовала, что голова у неё слегка кружится от всего этого (вероятно, от кровопотери тоже ничего хорошего). Временные повязки, закрывавшие рану Коё, были сняты и свалены в кучу на полу. Пальцы осторожно прижимались к нежной коже груди Коё, методично двигаясь вниз по длине раны, словно в поисках чего-то конкретного. — Как себя чувствуете? — спросила женщина. — Боль сильная, но не невыносимая. Женщина подняла глаза на Коё, в их глубине читалось что-то неразборчивое. Только сейчас Коё поняла, что они насыщенного фиолетового цвета, напоминающего роскошные краски самых дорогих шелков дома Коё. — Объясните «сильная, но не невыносимая». Тупая? Колющая? — Жгучая. Она щёлкнула языком и вернула внимание к ране, а затем взяла рулон бинтов. — Ацуши, принеси мне воды, чтобы вскипятить чай. — Сейчас, сенсей, — начала Коё, совершенно не замечая присутствия молодого человека за дверью. Тот повернулся на пятках и без промедления поспешил прочь. — Сейчас я бы хотела убедиться, что вы не находитесь в шоковом состоянии, и уточнить ваше имя, но что-то мне подсказывает, что на такие вопросы не будет ответа, независимо от обстоятельств или медицинских прецедентов, — пока внимание Коё было рассеяно, женщина начала перевязывать рану, непринуждённо наматывая отрезки медицинской марли на грудь Коё, пока говорила. Закончив, женщина откинулась на пятки и решительно кивнула. — Двое суток отдыха, и вы сможете продолжить путь, но не слишком нагружая себя. Я бы рекомендовала вам не задерживаться дольше этого времени. Порывшись в сумке, она достала несколько пакетов с сушёными травами и прижала их к ткани. — Ацуши принесёт вам чайник и чашки, добавляйте по две щепотки этой смеси в чай три раза в день. Это поможет справиться с болью. Я зайду вечером, чтобы обработать рану и проверить швы. С этими словами она ушла. Чуя сбросил своё хаори и накинул его на плечи Коё. — Как себя чувствуете? — Я в порядке. Просто немного дезориентирована. Парень — Ацуши — вернулся с чайником, поставил его рядом с Чуей с торопливым поклоном, после чего снова исчез. Когда они остались одни, Чуя бросил на Коё острый взгляд. — Вам не следовало так подставляться под удар, сестрица. Вы чуть не погибли. Подавив вздох, Коё приняла чашку с водой, которую протягивал ей Чуя, и послушно положила в неё две щепотки травяного сбора. — Я не собираюсь отсиживаться в кустах, пока мои помощники разбираются с покушением на мою собственную жизнь. Я выжила, больше мне нечего сказать. — Мне больно признавать, но он прав, — Коё и Чуя посмотрели на вход, где появился четвёртый и последний член их группы. — Если бы не мастерство врачеи, вы бы умерли. И ваша смерть стала бы сокрушительным поражением для всех нас. Предсказуемо, Чуя нахмурился на новичка. — Тебя не было всю ночь. Если у тебя не будет хорошей информации, я притащу тебя обратно в замок за твои ёбаные пальцы. — Громкость, слизняк. Ещё немного громче, и весь персонал узнает, что мы дворяне, — выговор был вполне обоснован, даже если в голосе Дазая звучал сарказм, когда он входил в комнату и захлопывал за собой дверь. Не взглянув на Чую, он опустился на одно колено и почтительно склонил голову. — У меня есть новости, сестрица, но они вам не понравятся. Потягивая чай, Коё на пару секунд переключила внимание на себя, с благодарностью ощущая действие болеутоляющих трав в смеси, приготовленной врачеей. Она успокоила себя, отбрасывая слои достоинства и контроля, необходимые военачальнице. Кивнув молодому человеку, ответственному за некоторые из самых хитроумных военных стратегий, которые когда-либо видела северная часть королевства — за некоторые уловки, благодаря которым Коё получила прозвище «Золотая Демоница» — Коё приготовилась к худшему. — Докладывай.***
Что-то в этой небольшой компании, остановившейся в гостинице Фукудзавы, заставляло инстинкты Йосано работать в усиленном режиме. Она не могла понять, в чём дело — возможно, в том, что всё в них подозрительно, — но у Йосано было ощущение, что чем дольше они пробудут здесь, тем больше вероятность того, что они принесут неприятности в относительно мирный город. По словам Куникиды, к ним прибыло четыре человека, но Йосано ещё не видела четвёртого. А от тех, кого видела, деньгами несло за версту, они напоминали ей солдат, с которыми она имела несчастье сталкиваться во время своих путешествий. А женщина… После кровопотери тем вечером эта женщина должна была пролежать без сознания ещё три-четыре часа. Но она была в сознании, красные глаза пристально смотрели на лицо Йосано, следя за каждым её движением, — всё это наводило на мысль, что женщина привыкла получать такие раны. Часть Йосано была убеждена, что ей следовало бы оставить всё как есть. Провести последний осмотр тем же вечером, не затрагивая иные темы, кроме медицинских, а затем удалиться в свой дом до тех пор, пока странная компания не станет далёким воспоминанием. Другая часть Йосано сгорала от любопытства, уловив сталь во взгляде женщины. Когда Йосано пришла проведать свою пациентку, её не оказалось в комнате. Бросив взгляд на пустую циновку, расстеленную в центре комнаты, Йосано повернулась на пятках. Если бы компания ушла, кто-нибудь сказал бы ей об этом, когда она пришла. Они и, соответственно, её пациентка должны быть где-то на территории. Побродив несколько минут, Йосано замерла в небольшом саду постоялого двора. Освещённая лунным светом, её пациентка смотрела на звёзды, засунув руки в противоположные рукава хаори, явно не подходящего ей по статусу (попытка сохранить скромность, которая немного не удалась). Катана была закреплена в поясе на талии, золотые украшения на её корпусе отзывались в памяти Йосано. Два предыдущих раза, когда Йосано видела эту женщину, всё её внимание было направлено на рану, и не без причины. У неё не было времени рассматривать свою пациентку, когда её жизнь висела на волоске. Сейчас у Йосано пересохло в горле, она смотрела на каскады рыжих волос, которые, казалось, светились в ночи. От этой женщины захватывало дух. Словно почувствовав её присутствие, женщина посмотрела на Йосано, красные глаза оглядели её лицо. Это был оценивающий взгляд, который, как знала Йосано, часто встречался на её собственном лице, но который она не привыкла принимать. После долгого мгновения на губах женщины появилась улыбка, и она наклонила голову в знак приветствия. — Добрый вечер, сенсей, — даже голос у неё был завораживающий, чистый и явно культурный, с дикцией человека с формальной подготовкой. В её фразе была музыкальная нотка, из-за которой она почти казалась нежной. Но «нежная» — не то слово, которым Йосано описала бы эту женщину. В конце концов, того, что она встала и двигалась после такой серьёзной раны, достаточно, чтобы укрепить подозрение Йосано о том, что эта женщина сделана из стали. Выйдя в сад, Йосано наклонила голову в знак приветствия. — Добрый вечер. Я пришла проверить вашу рану. Боль совсем отступила? Кивок. — И ваш травяной чай очень помог. Я искренне благодарна вам за спасение моей жизни. — Я бы хотела проверить швы и обработать рану, — сказала Йосано, направляясь к двери, которая привела бы их обратно в комнату женщины. Раздалось задумчивое хмыканье, и внимание пациентки вернулось к звёздам. — В этом городе спокойно, словно мы в другом королевстве. Трудно поверить, что окружающие районы разорены войной. — Этот город — то, на что могло бы быть похоже наше королевство, если бы не жадность стольких военачальников, — она не хотела быть столь прямолинейной в своём мнении, но раз уж слова прозвучали в открытую, Йосано не собиралась от них отказываться. Красные глаза метнулись к Йосано. — Военачальники всегда проливали кровь. Это, в силу их меткого названия, часть их природы. Йосано насмешливо фыркнула. — Их титул был создан людьми, как и мой титул «сенсей». Он не заставляет уважать их и не даёт им божественности, чтобы попирать жизни остальных. — Нет, не даёт, — согласилась её пациентка, испуская тихий вздох. — Гораздо легче увидеть глупость, если смотреть на их выходки издалека. Соседние королевства, вероятно, считают нас всех дураками. Соседние королевства? По мнению Йосано, большинство живущих внутри королевства считали борьбу военачальников за власть глупой. Высказывание такого мнения в большинстве мест являлось смертным приговором, поэтому, вероятно, о таком редко говорили вслух, но Йосано в своих путешествиях видела достаточно, чтобы знать, что её презрение не единично. Однако её мысли, должно быть, были написаны на лице, потому что женщина задумчиво хмыкнула. — Ваше презрение к военачальникам гораздо сильнее, чем у тех, кого я встречала раньше. Почему? Йосано пожала плечами, стараясь сохранить ровный голос, говоря на тему, от которой у неё часто закипала кровь. — Я врачея, моя работа — спасать жизни людей, когда это возможно. Как странствующая врачея, я видела смерть в таких количествах, от которых большинство людей сошли бы с ума. Я сидела у кроватей солдат, которых отправили на войну, чтобы удовлетворить жадность их господина. Когда они умирают, им всё равно, за что они сражались, они просто боятся собственной смерти, — откидывая волосы, Йосано продолжила. — Бессмысленная гибель людей отвратительна, и те, кто её поощряют, тоже. Её пациентка выглядела задумчиво. — Я не могу не согласиться с тем, что те, кто жертвует жизнями ради своей гордости, не заслуживают никакой похвалы. Но все ли военачальники сражаются из-за жадности? Перед глазами Йосано пронеслись сотни лиц, испуганные выражения тех, кто был в секундах от последнего вздоха. Она видела так много погибших от рук знати, и у неё мало симпатии к их роскошному образу жизни, ей неинтересно рассуждать об их «угрызениях совести». — В любом случае, чем скорее я смогу убедиться, что ваша рана зажила, тем скорее вы сможете продолжить свой путь. — Торопитесь избавиться от меня? — в голосе женщины послышалась дразнящая нотка, как будто она чувствовала, что её присутствие напрягало Йосано. — Я достаточно повидала мир, чтобы распознать беду. Женщина засмеялась. — Справедливо. Ведите. Йосано повернулась, чтобы вернуться в дом, и дикий холод пробежал по её спине. У неё не было времени на то, чтобы разобраться в ощущениях, потому что рука схватила её за одежду и дёрнула с такой силой, что Йосано упала на спину. Любой протест, который она могла бы выкрикнуть, замер в горле, когда в том месте, где она стояла, раздался звон стали. Фигура в маске с мечом боролась с незнакомкой, которая держала катану в одной руке, а ножны в другой. Что это была за женщина? — Мои извинения, сенсей, — сказала женщина даже отходя, чтобы блокировать атаку второго нападающего. — Похоже, неприятности последовали за мной сюда. Крики донеслись из гостиницы, и Йосано мотнула головой в направлении здания, не жалея времени, чтобы побеспокоиться о близких ей людях внутри. Это мгновение длилось недолго, потому что на следующем вдохе она нырнула в сторону, чтобы увернуться от клинка третьего бойца в маске. Покопавшись в своей сумке, Йосано достала кинжал, который всегда носила с собой. Он был длиннее большинства ножей, его лезвие было равно расстоянию от локтя до начала ладони. Удобно держа его в руке, Йосано уклонилась от очередной атаки и бросилась вперёд, лезвие сверкнуло в лунном свете, когда она нанесла удар в грудь бойца. — Забудьте о лишней! — крикнул четвёртый боец у стены, ограждающей сад. — Просто убейте Озаки. Глаза Йосано расширились при этом имени, и она обернулась, чтобы посмотреть на свою пациентку, которая спокойно вынимала катану из горла одного из нападавших, не обращая внимания на то, как труп обрушился у её ног. Не может быть. Но когда Йосано увидела, как та бросилась в новую атаку, и ни ужасные травмы, ни широкая одежда, казалось, никак не влияли на её боевые способности, у неё не осталось сомнений насчёт личности её пациентки. Военачальница — слишком малое слово для Озаки Коё, главы клана Озаки. Внезапно придя к власти шесть лет назад, Озаки уничтожила всех военачальников, которые пытались противостоять ей, с лёгкостью ровняя с землёй целые армии, пока её собственная маршировала по равнинам королевства, расширяя территорию настолько, что многие считали её целью завоевание всего острова. Золотая демоница — прозвище, которое шептали в тавернах и чайных. Репутация безжалостной лидерки клана, превосходящей всех остальных, превратила имя Озаки Коё в легенду среди простых людей. В полном шоке Йосано упала на колени, наблюдая за схваткой Озаки: она легко отбивалась от нападающих с таким же безмятежным выражением лица, какое было у неё, когда она разглядывала звезды. Нападающие валились к ногам Озаки, как камни, явно проигрывая ей в скорости и жестокости владения мечом. Когда последний боец упал, Озаки встряхнула катаной — кровь брызнула на ярко-зелёную траву сада, — а затем убрала её в ножны. — Вы — Озаки Коё, — Йосано хотела бы сказать что-нибудь более умное, но, учитывая обстоятельства, простила себя за это. В конце концов, узнать, что странная женщина, которую она выхаживала, всего за день до этого вернувшись из филиала ада на Земле, являлась владычицей крупнейшей политической фракции в королевстве, было бы шоком для любого. Улыбка Озаки выглядела… почти усталой, когда она наклонила голову. — Да. Теперь, когда мои игры в прятки закончены, могу я узнать ваше имя? — Йосано, — ответила она. — Йосано Акико. — Что ж, Йосано-сенсей, не хочу больше навязываться вам, но, боюсь, я порвала несколько швов, — Йосано убрала свой клинок и медленно поднялась на ноги, глаза её сузились, когда она заметила растущую бледность лица Озаки. — Могу ли я снова попросить вас проверить их? Йосано осторожно подошла к Озаки. Заметив, что военачальница заметно покачнулась, Йосано оставила все колебания по поводу личности пациентки и бросилась вперёд, обхватывая Озаки за талию. Вблизи она увидела, как кровь начала просачиваться сквозь бинты на груди женщины. Дверь в гостиницу с грохотом распахнулась, и на пороге появился один из попутчиков Озаки — невысокий рыжеволосый парень. Его меч тоже был окровавлен, взгляд суров; он оглядел место схватки, прежде чем сосредоточиться на Озаки. — Вы в порядке? Озаки, лгунья, кивнула. — Они не были особенно искусны. Мне нужно, чтобы ты… — Нет, — прервала её Йосано. Похоже, это удивило всех, в том числе и Йосано, но она не смутилась. В конце концов, ничьи приказы не стояли выше её, когда речь шла о работе с пациентами. Твёрдо глядя на молодого человека, Йосано продолжила. — Помогите мне отнести её в комнату. Швы разошлись, и её нужно немедленно осмотреть, пока не стало хуже. Молодой человек переводил взгляд с Озаки на Йосано и обратно, явно сомневаясь, пока Озаки не усмехнулась. — Кто мы такие, чтобы ослушаться приказа врачеи? Получив разрешение, парень подошёл к ним и встал по другую сторону от Озаки, помогая переместить печально известную военачальницу в её комнату. Вдвоём они быстро справились с задачей, и Йосано отдала ему ещё несколько распоряжений, посылая его за необходимыми предметами, пока она будет снимать повреждённые повязки Озаки, чтобы приступить к работе. В отличие от прошлого раза, когда она лечила Озаки, сейчас военачальница бодрствовала, внимательно следя за каждым движением Йосано, что почти нервировало. На самом деле, по мнению Йосано, любого другого врача это бы нервировало, но её руки были тверды, когда она очищала рану, обрабатывала её мазью и восстанавливала разошедшиеся швы. Пока она работала, в комнату то и дело заходили попутчики Озаки. Рыжеволосый парень, которого Озаки называла Чуей, приносил доклады о количестве нападавших, о том, как разбирались с телами, о допросах тех, кто ещё был жив. Йосано вполуха слушала доклады, которые поступали от человека, который мог быть не кем иным, как Накахарой Чуей, легендарным самураем, известным своими несравненными боевыми навыками. Девочку, которую Йосано видела во время своего первого визита в постоялый двор, позвал Накахара в перерыве между докладами. Она села в стороне, не издавая звуков, и Йосано могла бы принять её за галлюцинацию, если бы Ацуши, который приносил еду в маленькую комнату — ночное событие не помешало обслуживанию, — не принёс бы еды и для неё. Только когда неуловимый четвёртый член группы появился в комнате Озаки, пока Йосано убиралась и собирала вещи, она начала разбираться в хаосе прошедшего дня. — Что ты здесь делаешь? — спросила она, сузив глаза, глядя на парня, который проскользнул внутрь. — Вы знакомы? — спросила Озаки. — Мы пересекались несколько раз, когда я собирал информацию. Йосано-сенсей очень любит путешествовать, — ответил он. Переведя взгляд на девочку, стоящую в углу комнаты, Йосано вспомнила странное приветствие, которое получила, когда её впервые вызвали в постоялый двор. — Ты привёл их сюда, потому что знал, что я буду здесь. Как ты вообще узнал, где я живу? Кто ты? — Мое настоящее имя — Дазай. Я работаю под началом сестрицы Коё в качестве своего рода стратегического советника, — быстро поклонившись, сказал он. — Дазай, — повторила Йосано, с недоверием глядя на эксцентричного путешественника, с которым она не раз сталкивалась за последний год. При предыдущих встречах он называл ей другое имя с таким легкомысленным видом, что у Йосано создавалось впечатление, что он лжёт о своей личности (не то чтобы её это сильно волновало, поскольку она и сама отказывалась рассказывать о себе). Но если имена Озаки Коё и Накахара Чуя знакомы ей — если не печально известны в этом регионе, — Дазай Осаму — последний человек, с которым Йосано могла бы быть знакома. Сейчас Йосано сидела в небольшой комнате в городе, который должен был стать её убежищем от кровопролитий и политики правящей элиты, но она сидела с владычицей региона и двумя её самыми известными приближёнными. Окончательно придя в себя, Йосано устремила взгляд на Дазая. — Это ты притащил в мой город этот беспорядок? — У меня не было выбора, — сказал Дазай успокаивающим голосом, явно рассчитанным на умиротворение — словно что-то подобное когда-либо влияло на Йосано. — Мы попали в засаду, и у нас нет подкрепления поблизости. Ты была её единственным шансом на выживание. И Йосано молча боролась с этим с тех пор, как узнала личность своей пациентки. Мысль о том, что она потратила несколько часов на спасение жизни женщины, которая, не моргнув глазом, отдала приказ, погубивший тысячи людей, заставляла перевернуться даже стальное нутро Йосано. — Ты знаешь, как я отношусь к… вам подобным, — огрызнулась она. — Знаю, — Дазай не извинялся, в его единственном карем глазу — второй закрыт повязкой — не было видно ни малейшего сожаления. Выругавшись под нос, Йосано повернулась и встретилась взглядом с Озаки. Военачальница внимательно наблюдала за ней, и только в этот момент Йосано поняла, что находится в опасном положении. Её таланты привлекали внимание многих знатных особ, и от всех них она ускользала, но никогда ей не приходилось сталкиваться с такой могущественной военачальницей, как Озаки, или с тем, кто обладал бы такой обширной информацией о Йосано. Все присутствующие в комнате — и Йосано в том числе — с неохотой ждали, когда военачальница заговорит. Озаки вздохнула. — Жаль, что мирная миссия превратилась в это, но у меня нет желания вносить смуту в этот город, когда он проявил к нам доброту. Мы уйдём с первыми лучами солнца и вернёмся в лагерь. Йосано моргнула. Уйдут? Вот так просто? Она ожидала, что знать вызовет подкрепление, укроется в гостинице, а город в это время будет разрушен; такое Йосано видела слишком часто. — Сестрица, до лагеря отсюда четыре дня тяжёлого пути. Вы недостаточно здоровы для этого, — тут же запротестовал Накахара. — Дазай поедет вперёд за подкреплением. Нам нужно будет отбиваться от них всего три дня, мы справимся и так. Накахара нахмурился. — Я хороший боец, но в одиночку не смогу защитить нас троих. Пошлите Кёку за подкреплением. Мы с Дазаем, возможно, справимся. Озаки приподняла бровь. — Даже если я ещё не назвала её своей наследницей, наши преследователи не дураки. Если она отделится от группы, они будут преследовать её столь же упорно, — Накахара снова открыл рот, чтобы возразить, но Озаки продолжила. — Что ты хочешь, чтобы я сделала? — Оставайтесь здесь, пока ваша рана не перестанет открываться. Пошлите Дазая за подкреплением. Пока мы в здании, мы сможем их задержать. Ему одному понадобится меньше двух дней, чтобы добраться до лагеря, а через три дня сюда должно прибыть подкрепление. Для группы дворян план Накахары имел наибольший смысл. По сути, это был единственный вариант, который казался жизнеспособным, поэтому было удивительно, что Озаки не сразу согласилась. — А что делать с жителями, которые, несомненно, подвергнутся нападению, пока мы используем дом в качестве щита? — после нескольких минут раздумий спросила Озаки. Его глаза на короткое мгновение метнулись на Йосано, и та увидела в их голубой глубине капельку сострадания, но затем она сменилась яростной решимостью, и он вернул взгляд на начальницу. — В любой войне есть жертвы, сестрица. Озаки поднялась на ноги. — По моему приказу мы пытались выполнить эту миссию тайно, а не в сопровождении армии, и поэтому вина за сложившуюся ситуацию лежит на моих плечах. Я не позволю им страдать из-за моей ошибки. Мы отправляемся на рассвете. Когда военачальница возвысилась над Йосано, стоящей на коленях рядом с медицинскими инструментами, взгляд Йосано, естественно, заскользил по бинтам, закрывавшим жуткую рану на груди, из-за которой впервые пересеклись их пути. Она не сомневалась, что опытные бойцы были способны оказать элементарную первую помощь. Но, судя по их разговору, до встречи с другим квалифицированным врачом было ещё не меньше четырёх дней пути, а если по дороге они попадут в бой… Озаки повезёт, если к тому времени, как она доберётся до места назначения, её кожа не сгниёт от инфекции. — Вы не выживете, — сказала Йосано, начиная укладывать свои вещи в сумку, пока её охватывало смирение. — Рана слишком большая и слишком свежая. В неё попадёт инфекция, и если вы будете сражаться дальше, то, скорее всего, снова порвёте швы, — судя по ошеломлённому молчанию вокруг, никто из них не ожидал, что Йосано скажет хоть слово на эту тему. В конце концов, ответила именно Озаки. — Вы бы предпочли, чтобы мы рисковали жизнями людей, находящихся здесь? — Нет. Я бы предпочла, чтобы вы ушли на рассвете, но без меня вы не доберётесь до места назначения в целости и сохранности. — Я не могу просить вас об этом. Подхватив свой набор, Йосано поднялась на ноги и посмотрела военачальнице прямо в глаза. — Вы не просили, и я не стоила бы своего звания врачеи, позволив вам совершить такую глупость без медицинской помощи. Я отправлюсь с вами до вашего лагеря, где передам вас тем специалистам, которых вы, очевидно, наняли, а сама уйду. Она говорила холодным тоном, давая понять, что каждое её слово имело значение. Врачебный долг и совесть Йосано не позволят Озаки сбежать с такой раной. Чтобы сохранить свою свободу, она не позволит Озаки распоряжаться её временем больше необходимого. Я не стану ещё одним украшением вашего двора. Такова была невысказанная мысль. Судя по тому, как слегка вздёрнулась бровь Озаки, мысль была передана громко и чётко. — Я польщена вашим предложением, сенсей. Даю слово, мои люди позаботятся о том, чтобы вы были в безопасности во время вашего путешествия с нами и возвращения домой, — сказала Озаки, наклонив голову. — Мне нужен час, чтобы собрать вещи и навести порядок. — Тогда мы будем ждать вашего возвращения. Кивнув, Йосано вышла из комнаты, чувствуя на себе пристальный взгляд женщины.***
После ухода Йосано в комнате воцарилась тишина, все взгляды были прикованы к двери, которую врачея закрыла за собой. Коё с трудом сдержала удивлённую улыбку, глядя на другую женщину. Когда её личность была неизвестна, не было ничего шокирующего в том, что Йосано категорически отказывалась подчиняться Коё. В конце концов, какая врачея станет слушаться пациентку в вопросах оказания медицинской помощи? Однако теперь Йосано точно знала, кто такая Коё. Судя по тому, как врачея впервые отреагировала на её имя — глаза расширились, а тело занемело от шока, — Йосано была более чем знакома со слухами, которыми окутана Коё и её кампания по объединению королевства. Коё знала, что выглядела устрашающе: так и должно было быть, чтобы выжить среди политических акул. Мир полнился историями о том, как Коё поступала с теми, кто не подчинялся её приказам или проявлял к ней неуважение. И всё же, несмотря на всё это, Йосано по-прежнему смотрела на неё так, словно Коё не стоило бояться, по-прежнему приказывала поперёк её приказам, по-прежнему не давала Коё свободы действий. Это захватывало дух. Она должна была знать, что ей придётся искать кого-то, кто могла бы сравниться с ней, вне рамок приличий. — Дазай-кун, — пробормотала Коё, больше не пытаясь избегать имён, поскольку их личности были раскрыты таинственными нападавшими. — Что ты знаешь об этой женщине? Дазай перевёл взгляд на Коё, буравя её, как обычно. Она не знала, что нашёл юноша, но уголок его губ на мгновение вздёрнулся перед тем, как лицо стало каменным. — Йосано Акико — странствующая врачея высокого уровня. Можно даже сказать, что она высшего уровня. Уверен, до вас доходили слухи о врачее, про которую шепчут «Не отдавай жизнь свою»? — Коё кивнула, подтверждая — это прозвище было любимо теми же сплетниками, которые болтали о Золотой Демонице. — Йосано — та самая врачея. Пожалуй, узнать, что за ней ухаживала врачея мифического масштаба, должно было шокировать сильнее. Коё доводилось слышать истории о том, как не один знатный вельможа пытался склонить врачею к службе в своей армии или при дворе, но получал отказ от неё, исчезающей, как туман. Наткнуться на такую легенду в подобных обстоятельствах было чудом, но Коё могла представить завораживающий взгляд Йосано, сверливший военачальника за военачальником, когда она отказывалась работать на их условиях. — Потрясающе, — сказала Коё, барабаня пальцами по бедру. — В своих отчётах ты ни разу не упоминал о контакте с ней. Юноша пожал тонкими плечами. — Уверен, вы заметили её неприязнь к знати. Я решил, что лучше не трогать её, если речь не идёт о чрезвычайной ситуации, — его взгляд упал на бинты, закрывающие рану Коё. — Это была чрезвычайная ситуация. — Как удачно, что она оказалась здесь, и что она готова наблюдать за моими путешествиями, — Коё решительно кивнула, отбрасывая мысли о врачее на второй план, чтобы сосредоточиться на том, что нужно сделать. — Ты, конечно, уйдёшь немедленно. — Как только вы закончите со мной, я отправлюсь за подкреплением. — Пусть это будут относительно небольшие силы. Я не хочу, чтобы это превратилось в зрелище. — Конечно, — Дазай поклонился и бесшумно выскользнул из комнаты. Коё повернулась к другому своему спутнику и спутнице, с удовлетворением отметив, что они не пострадали от вечернего нападения. — Будем спать по очереди, на случай, если они сегодня снова попытают счастья. Кёка-чан? — Да? — Ты отвечаешь за безопасность Йосано. Охраняй её как себя, — это была большая ответственность для такой юной девушки, но их мир не допускал полумер, и Коё уже видела, как решимость наполняла взгляд Кёки — врачея будет в надёжных руках. Чуя прочистил горло. — Кёка всё ещё тренируется. — Она сражается в два раза лучше, чем любой из этих головорезов, которые нападают на нас, — ответила Коё. — Если я поручу это тебе, ты согласишься? — Как ваш охранник, я отвечаю за ваше выживание. Коё приподняла бровь, понимая, что её мысль была воспринята правильно. Чуя вздохнул, но не стал больше возражать по этому поводу. Вместо этого он пробормотал: — Даже с врачеей рядом это безумие, сестрица. Будет просто чудом, если мы доберёмся до подкрепления. — Тогда нам придётся сотворить чудо. Выражение полного и абсолютного отчаяния наполнило лицо Чуи, но Коё не могла найти в себе силы посочувствовать младшему. Она знала, что подавляющее большинство таких, как она, последовали бы плану Чуи — к чёрту жизни окружающих, ведь что такое жизнь крестьянина по сравнению с жизнью военачальницы? Коё никогда не могла следовать этой философии, и поддавалась ледяной безжалостности, из-за которой её боялись во всём королевстве, лишь когда не оставалось других вариантов. Многие уже погибли, задолго до того, как она начала свои завоевания, и ещё многие погибнут — должны погибнуть, — чтобы она смогла достичь своей цели. К концу жизни руки Коё будут по локоть в крови: крови невинных, слишком тщательно перемешанной с кровью тех, кто просто выполнял приказ, — обе эти категории гораздо многочисленнее тех, кто действительно виноват в кровопролитии. Она не видела причин добавлять этот тихий мирный городок к тяжести своих грехов. К тому же Коё не удивится, если Йосано приставит клинок к её горлу, если та решит вот так пожертвовать жителями города. Как бы ни был интересен такой сценарий, как бы ни было заманчиво увидеть, как рушится самообладание Йосано, Коё предпочла бы, чтобы вязкое презрение этой женщины к военачальникам не было направлено лично на неё. Устроившись на циновке, Коё плотно обтянула тело позаимствованным хаори и постаралась не обращать внимания на боль в груди. — Прими первую вахту, Чуя-кун. — Да, госпожа.***
В силу того, что она посвятила свою жизнь профессии, связанной с постоянными разъездами, час — это время, которое требовалось Йосано для того, чтобы собрать вещи в дорогу, с большим запасом. Комплект запасной одежды, дополнительные медикаменты, предметы первой необходимости — всё это уложилось в довольно поношенную сумку. Йосано переоделась в одежду, более подходящую для лесных путешествий, заплела короткие волосы в косу, обвивающую макушку, и отправилась в путь, закрыв за собой дверь. В общей сложности на то, чтобы добраться до своего дома, собрать вещи и снова отправиться в путь, у Йосано ушло не более двадцати минут. Когда она вернулась в город, то свернула в сторону от гостиницы, используя дополнительное время для поиска конкретного собеседника. Учитывая, что пекарня, в которую она зашла, на самом деле являлась прикрытием для распространения информации по окрестностям, дела у магазина шли неплохо. Несмотря на то, что до рассвета было ещё несколько часов, работники уже замешивали тесто, готовясь к утренней суете. Йосано кивнула молодой женщине, работавшей за прилавком, и, обойдя её, пробралась через кухню и зашла в подсобное помещение. Её собеседник сидел в тускло освещённом углу, насыпая сахар в чай так, словно тот не был дефицитом в разорённом войной королевстве. Он не поднял глаз от чая, когда она села напротив него на потёртую циновку. — Ходят слухи, у тебя были напряженные сутки. — Сколько ты знаешь? Раздалось насмешливое фырканье, в напиток засыпали ещё сахара. Йосано смутно задалась вопросом, почему бы ему просто не съесть сахар. — Сколько времени тебе понадобилось, чтобы выяснить личность новой пациентки? Наверняка ты выяснила до того, как на гостиницу напали. Йосано так и не понимала, как и откуда он так быстро получал информацию. Она не знала, как ему удавалось делать настолько точные предположения, что они граничили с предсказаниями, и почему он, похоже, был совершенно не способен делать что-либо ещё, кроме как использовать свой блестящий ум для решения подобных задач. — Не у всех есть ваш мозг, Ранпо-сан, — решила ответить она. Наконец, он поднял взгляд, один ярко-зелёный глаз приоткрылся, чтобы изучить её, а затем снова закрылся. — Никогда не думал, что увижу, как ты добровольно отправишься в путешествие в компании военачальницы. — Пациентка есть пациентка, независимо от её личности. Ещё одно фырканье. — Верно, — небрежно помешивая чай, сказал Эдогава Ранпо. — Тебе не нужно было приходить ко мне, чтобы узнать, что это плохая идея. — Ты знаешь, кто за ней охотится? — Йосано сразу перешла к делу. — Список тех, кто хочет заполучить голову Озаки Коё, длиннее, чем запас времени у каждого из нас. Разве это важно? Наклонившись вперёд, Йосано попыталась привлечь и удержать внимание странного парня. За последние пять лет она стояла на коленях за этим столом, напротив этого человека, бесчётное количество раз. Для неё стало привычным посещать Ранпо перед тем, как отправиться в путешествие, полагаясь на его загадочные советы вроде «избегай этого региона» и «идти на запад, вероятно, разумнее всего». Не нужно было долго думать, чтобы вспомнить все те ужасные битвы, в которые ей удалось не попасть благодаря его советам. Но даже сейчас, когда она с готовностью шла навстречу тому, что может стать одним из таких сражений, она не собиралась уходить, не выудив из его мозга как можно больше информации. — Если я буду знать, с чем имею дело, то смогу лучше подготовиться. Ранпо издал протяжный вздох, вытащил ложку из чашки и положил её на тканевую салфетку у локтя. — По слухам, предварительное перемирие между Озаки и Огаем может сойти на нет. Йосано быстро перебрала в голове всё, что ей было известно о клане Огай и его отношениях с кланом Озаки. — Они были в состоянии перемирия более десяти лет. Почему сейчас? — Озаки становится слишком могущественной, она поглотит их целиком, если они не примут меры, — Ранпо пожал плечами. — Она уже увела у них из-под носа нескольких опытных воинов. По-моему, есть какое-то военное пособие, в котором говорится о том, что нужно проливать кровь первым. Йосано почувствовала, как волосы встали дыбом. Она не из тех, кого можно было запугать, но клан Огай — штука непростая. Клан Огай имел репутацию клана, который оставлял после себя одни трупы прежде, чем кто-нибудь хотя бы догадывался об их появлении. Для этого клана не существовало такого понятия, как «честь», не было правил войны или кодекса самурая, которого нужно было придерживаться. Если это тот, кто сидел на хвосте у Озаки, Йосано была как никогда благодарна, что женщина не решила использовать город в качестве щита. — Лучше бы ты оставила её умирать, — прокомментировал Ранпо, прервав ход мыслей Йосано. — От неё будет больше проблем, чем пользы. И я никогда не встречал человека, который бы так ненавидел военачальников, как ты. Поднявшись на ноги, Йосано отвесила Ранпо поклон. — Как всегда, спасибо, Ранпо-сан. При этом оба его глаза открылись, и Ранпо задумчиво посмотрел на неё. Через мгновение он озадаченно покачал головой. — Полагаю, у неё действительно такая репутация. — У неё… что? — спросила Йосано, не совсем понимая ход его мыслей. Ранпо взмахнул рукой в воздухе, как будто сказанное им не имело никакого значения. — Не стоит заставлять великую Озаки ждать, Йосано-сан. Счастливого пути. С загадочным прощанием и зловещим предупреждением Йосано покинула информационное логово и вернулась в гостиницу. Она не удивилась, увидев, что Куникида всё ещё сидел за столом и яростно строчил в бухгалтерской книге — несомненно, записывая ущерб, нанесённый внезапным нападением. — Не ожидал, что вы вернётесь сегодня, — проворчал он, делая пометку. — Могу я снять комнату на ночь? Это привлекло его внимание, и Куникида поднял на неё сузившиеся глаза. — Комнату? Вы живёте в нескольких минутах ходьбы. — Я уверена, вам сказали, что они скоро уйдут? — Куникида кивнул. — Я пойду с ними, пока они не доберутся до другого врача. Брови Куникиды взлетели до линии роста волос, он бросил взгляд в коридор, чтобы убедиться, что никто не подслушивает, прежде чем сказать: — От них больше проблем, чем пользы. Лучше распрощаться с ними здесь. — Комнату? — подавив вздох, спросила Йосано. К счастью, управляющий знал, что лучше не давить на Йосано по поводу того, что ей неинтересно. Он нагнулся, порылся под стойкой и достал ключ. — Напротив наших нарушителей спокойствия. Никаких затрат для вас, постоянное правило хозяина. — Спасибо, — она приняла ключ и пошла по коридору. Йосано удивилась, увидев в коридоре перед комнатой Озаки девочку из её спутников — Кёку, вспомнила она, — с катаной на коленях, словно следившую за происходящим. Когда девочка подняла глаза на Йосано, её взгляд быстро упал на фигуру, а рука на долю секунды сжала катану, прежде чем на её лице промелькнуло узнавание, Йосано поняла, что девочка именно этим и занималась. Она полагала, что не было ничего удивительного в том, что они доверили наблюдение Кёке, если та действительно должна была стать наследницей клана Озаки. Кивнув в знак приветствия, Йосано сказала: — Я буду в этой комнате напротив, пока не придёт время отправляться в путь. Кёка нахмурилась. — Трудно будет следить за двумя разными комнатами одновременно. — Нет необходимости следить за моей комнатой? — это прозвучало как вопрос. Йосано не понимала, почему девочка взяла на себя такую ответственность. — Сестрица поручила вашу безопасность мне. Йосано с трудом не поменялась в лице от этого заявления. Ребёнок? В качестве телохранительницы? Наследница клана она или нет, но в это было трудно поверить. — Со мной всё будет в порядке. Кёка поднялась на ноги и склонилась в низком поклоне. — Пожалуйста, переночуйте в нашей комнате. Мы уйдём через два часа, так что слишком тесно не должно быть. И действительно, с такой искренностью в голосе Кёки Йосано с трудом могла продолжать настаивать на отдельной комнате. Девочка завела её внутрь. Накахара едва удостоил Йосано взглядом и лишь бросил ей одеяло, а сам устроился в углу со своим — он явно только что с вахты. Пересекая комнату и занимая место в дальнем углу, Йосано замешкалась рядом с Озаки, глядя на спящую женщину. В таком состоянии она ещё меньше походила на властную военачальницу, чем в первый раз, когда Йосано увидела её. Позаимствованное хаори сползло, обнажив плечи, в остальном прикрытые выбившимися прядями рыжих волос. Она спала на боку — что заставило Йосано неодобрительно поджать губы из-за нагрузки на травму — одна рука обхватывала катану так, словно она была готова вскочить в бой при малейшем скрипе в коридоре. В бодрствующем состоянии Озаки казалась древней, словно её душа проходила реинкарнацию за реинкарнацией и устала от постоянных разборок на земле. В Озаки чувствовалась величественная сила, которая больше подошла бы деревенскому старейшине, находящемуся на закате жизни. Спящая, она больше походила на любую другую девушку, которую Йосано могла встретить в городе. Ну, может быть, и не на любую, — тихо поправила себя Йосано, пробежавшись глазами по её непринуждённой красоте. Звуки в комнате вывели Йосано из задумчивости, она оторвала взгляд от Озаки и устремилась в выбранный ею угол, не обращая внимания на жар в щеках. Красива она была или нет, но они с Озаки жили в совершенно разных мирах, и лучше бы им так и оставаться. Йосано устроилась на циновке в углу, насильно успокаивая разум, чтобы уснуть. Она не сомневалась, что в ближайшие дни получит от Озаки по полной программе. Ей снились поля сражений, залитые золотом.***
После того как Йосано столько времени провела в одиночестве, ей пришлось потрудиться, чтобы приспособиться к путешествиям в составе группы. Обычно она нанималась в караван, проходящий через город, устраивалась на заднем сиденье повозки и предлагала свои услуги в качестве оплаты. Когда наступил рассвет и небольшая группа покинула гостиницу, она с удивлением осознала, что остальные члены её компании прибыли на лошадях. Йосано не сказала бы, что не умеет ездить на лошади — она, конечно, была достаточно способна, чтобы справиться с этим, — но то, что у неё не было лошади, — существенное упущение с её стороны. Никто в её компании не удивился и не обеспокоился, когда она сказала об этом вслух. Более того, Озаки даже не посмотрела вниз со своего места на лошади, когда отвечала. — Всё-таки это редкость, когда у простолюдинки есть своя лошадь, мы и не ожидали иного. — Тогда как… Вопрос Йосано замер в горле, когда Озаки протянула руку с предложением. Йосано посмотрела на неё, вглядываясь в обманчивую гладкость тыльной стороны кисти Озаки и прекрасно понимая, что мозоли от мечей разбросаны по ладони аристократки. — Вы поедете со мной. — Простите? — Из-за моей травмы мы будем полагаться на Чую и Кёку, которые будут нас охранять. Поэтому моё седло — единственный логичный вариант. Давайте, сенсей, нам нельзя терять ни дня. Не найдя весомых аргументов, Йосано положила свою руку на руку Озаки. Она была слишком увлечена тем, как губы Озаки превратились в маленькую улыбку — она не могла понять, почему, — чтобы заметить, как Накахара сделал шаг за ней, пока крепкие руки не оказались на её талии. Одновременно с толчком Накахары Озаки потянула её на себя, и за те секунды, на которые Йосано оказалась в воздухе, её сердце подскочило к горлу. Она оказалась в седле прежде, чем с её губ сорвался придушенный вдох. Пока она ориентировалась, Накахара уже сел на своего коня и направил его к дороге. — Держитесь крепче, — приказала Озаки, пуская лошадь в ход. — И потревожить рану? Ни в коем случае, — резкий ответ сорвался с её губ почти рефлекторно, и Йосано вздрогнула от того, как грубо это прозвучало. Раннее утро никогда не было её временем. К её удивлению, Озаки засмеялась. — Справедливое замечание. Возможно, когда остановимся на отдых, нам придётся поменяться местами, — руку Йосано накрыла рука Озаки и разместила её на бедре. — А пока не бойтесь прижиматься, ведь у вас нет никаких повреждений. В тот момент, когда Йосано поднесла вторую руку к бедру Озаки, раздался тихий свист Накахары, и Озаки упёрлась пятками в бока своей лошади. Животное перешло на бег, и на этот раз Йосано не проглотила свой вдох. От этого удивлённого звука Озаки разразилась смехом, лёгким и звонким, и пустила лошадь быстрее. Йосано вспомнила, что когда-то читала что-то о том, что все дворяне немного не в себе. Вцепившись пальцами в бёдра Озаки, Йосано мысленно называла себя пятнадцатью разными видами идиоток за столь опрометчивое решение, а затем смирилась со своей участью и прижалась к спине Озаки, пытаясь удержаться на лошади, мчащейся по сельской местности. Другой трудностью путешествия в группе стала социальная динамика. Хотя Йосано была отнюдь не лишена умения ориентироваться в социальных кругах, большую часть своей жизни она путешествовала одна и жила одна. Сложившиеся отношения всегда были связаны с работой и, за исключением отношений в деревне, носили временный характер. Находиться рядом с другими людьми целыми днями для неё было совершенно ново и требовало некоторого привыкания. Как и то, что двое членов их компании настолько почтительно относились к четвёртой, что Йосано казалось, что от всех этих поклонов и заискиваний её затошнит. По крайней мере, она была избавлена от необходимости подражать их общению. Озаки, похоже, не волновало, следовала ли Йосано нормам «вежливого» общества или нет. Конечно, здесь Озаки была больше пациенткой Йосано, нежели грозной военачальницей, и Йосано заботилась о том, чтобы это знала вся группа. Когда Йосано говорила, что им нужно отдохнуть, они отдыхали. Когда Йосано сообщала, что ей нужно перевязать Озаки, пока нет солнца, и поэтому им нужно разбить лагерь на ночь, они разбивали лагерь на ночь. В первую ночь Йосано была удивлена тем, что осталась наедине с военачальницей. Смутно она понимала, что Накахара собирал хворост, а Кёка дежурила у палатки, но Йосано думала, что все её встречи с главой клана будут проходить под присмотром. Не упуская шанса, Йосано решилась задать вопрос, который не давал ей покоя весь день, когда начала разматывать бинты. — Почему вы отказались остаться в городе? Вопрос, похоже, удивил Озаки, потому что её брови нахмурились в лёгком замешательстве. — Вы были там, когда я излагала свои доводы. — Вы сказали, что они не должны платить за вашу ошибку, — подытожила Йосано. — Вы действительно так рассуждаете? Озаки пожала плечами, не отрывая взгляда от Йосано, и посмотрела на стену палатки. — Я потеряла дорогих мне людей из-за жадности власть имущих. Я не хочу, чтобы людей, переживших это, было больше, чем людей, которым я могу помочь. Невозможно было оставить такое заявление без ответа. Озаки могла сколько угодно изображать невинность, но Йосано лично видела последствия нападений, совершенных кланом Озаки. Она слишком много знала, чтобы её можно было обмануть подобным. — У вас нет проблем с развязыванием войн. — Когда я была моложе, до прихода к власти, я хотела бежать из королевства с человеком, которого любила, — эти слова прозвучали почти шёпотом, медленно, словно Озаки ещё не решила, хочет ли вообще их произносить. — Мы были глупы, мы не успели далеко уйти, как попали в глупую стычку по поводу земель между местными лордами. Я выжила, моя любовь — нет, и после того, как меня вернули в общество, я поклялась, что создам мир, в котором подобная трагедия случится с как можно меньшим количеством людей. — Вы делаете это, принося смерть? — Йосано замерла, обхватив руками спину Озаки, держась за бинты, которые размотала с нижней половины повязки Озаки. Она почти не осознавала, насколько близко находилась к другой женщине, была слишком зациклена на попытке понять, что за извращённая логика толкала военачальницу к разрушению. — Я сделаю это, установив мир, — спокойно поправила Озаки. — Когда королевство снова станет единым, появятся законы, которые не позволят развязывать такие мелкие войны, как эта. И чтобы достичь этого будущего, я вынуждена сражаться с теми, кто предпочёл бы, чтобы королевство разделилось. Это жертва. — Не такая уж и жертва. На губах Озаки заиграла грустная улыбка. — Вы, должно быть, низкого мнения обо мне, если считаете, что я получаю удовольствие от такого количества смертей. — Вы не видели их так, как видела я, — пробормотала Йосано. — Нет, и вы не видели их так, как я. Озаки отвечала взвешенно, и на краткий миг Йосано отвлеклась от привычных воспоминаний о толпах раненых солдат и заменила их видом, который должен был быть у Озаки с вершины той самой лошади, на которой она ехала в тот день. Ощущение крови, брызнувшей на лицо, кучи тел, разбросанных по полю перед ней. Она сглотнула желчь. — Если для того, чтобы последующие жизни не увидели того, что видим мы, мне понадобится вся моя жизнь, я с радостью начну столько войн, сколько потребуется. Это почти пугало — уверенность, с которой Озаки говорила это, убеждённость в её голосе. Йосано было нечего сказать в ответ, да она и не была уверена, что хотела бы что-то сказать. Вместо этого она вернулась к работе, размотала бинты, чтобы осмотреть швы и нанести мазь, где это было необходимо. После этого стало немного легче воспринимать то, что Накахара и Кёка подчинялись Озаки. Стало понятнее, почему так много людей присягали на верность этой женщине: такая убеждённость в правоте её дела встречалась нечасто. К счастью, когда Йосано и Озаки оставались наедине, когда Йосано аккуратно развязывала отрезки ткани или крепко обхватывала ими худое тело Озаки, ничто не окрашивало воздух между ними такими несерьёзными понятиями, как титулы или статус. Хотя Йосано не могла сказать, что окрашивало воздух между ними, но что-то определённо было. Странное напряжение витало в воздухе рано утром или поздно вечером, когда Йосано опускалась на колени рядом с Озаки и начинала осматривать и лечить медленно заживающую рану. Это напряжение Йосано списывала на нервы, хотя с такими травмами она могла справиться и во сне, и у неё не было причин нервничать рядом с Озаки. Не было причин нервничать, кроме того, что проницательные красные глаза не отрывались от лица Йосано, когда та работала, или того, что голос Озаки обычно понижался до шёпота, когда они начинали эту рутину. Тем не менее, руки Йосано были тверды, а мысли остры, когда она выполняла свою работу. Раз или два она ловила себя на мысли, что ей интересно, смотрела ли Озаки на работу Йосано из интереса — или подозрения, — или же военачальница просто смотрела на Йосано, поскольку Йосано имела прискорбную тенденцию слишком часто делать обратное. По той или иной причине Озаки начинала разговаривать во время медицинских осмотров. Она расспрашивала Йосано о том немногом, что было связано с её воспитанием и обучением, пока тема не исчерпывала себя, а затем переходила к выяснению мнения Йосано по самым разным вопросам — от поэзии до религии, фермерских практик и всего прочего. Утром третьего дня пути Йосано наконец спросила: — К чему такое любопытство к моему мнению? Оно не принесёт вам никакой пользы. Озаки пожала плечами. — Немногие люди так свободно высказываются, а ваше мнение по многим вопросам мне кажется интересным. — Насколько интересным может быть мнение одной женщины об испольщине? — спросила Йосано. На лице Озаки появилась скрытная улыбка. — Возможно, это больше связано с женщиной, о которой идёт речь. Йосано тут же опустила взгляд, не желая, чтобы Озаки видела её удивление и то, как потеплели её щёки от таких нескромных слов. Если на рассвете у неё будет чуть более лёгкое настроение, чем обычно, вряд ли кто-нибудь из её спутников это заметит или прокомментирует. Она полагала, что ей следовало бы как можно скорее предвидеть, что что-то омрачит её лёгкость. Это случилось, когда они остановили лошадей, чтобы отдохнуть полчаса перед тем, как продолжить путь. Йосано и Кёка отправились вниз по реке, вдоль которой они ехали, чтобы пополнить запасы мотков для всех, и быстро потеряли вторую пару из виду в густом лесу. Они уже почти добрались до реки, когда Йосано почувствовала тревогу, которая постепенно омрачала её лёгкое настроение с самого утра. Лес вокруг них молчал. Резко взглянув на Кёку, Йосано с облегчением отметила, что девочка, похоже, пришла к тому же выводу, что и она сама. Кёка переместила почти пустые мотки в руке так, чтобы клинок был под рукой. Её голова наклонилась так, что Йосано поняла, что девочка внимательно прислушивалась, не раздастся ли хруст чужих сапог. В путешествиях Йосано всегда находилась в состоянии повышенной готовности, но она всё же мысленно поблагодарила Ранпо за то, что тот предупредил её о причастности клана Огай, и, выронив мотки из рук, повернулась на пятке, чтобы увернуться от лезвия, которое метнулось к её шее из того, что всего несколько секунд назад было пустотой.***
Она уже давно ожидала нападения. После того, как Коё дважды за несколько дней чуть не лишили жизни, группа, преследовавшая её, была бы небрежна, если бы развернулась и отступила, не закончив работу. Коё ожидала какого-то нападения, она знала, что за ней следят, с тех пор как покинула город. Однако она не ожидала, что нападение произойдёт средь бела дня, тем более так близко к её лагерю. Уклонившись от удара, направленного в живот, Коё отвела запястье в сторону, не реагируя на то, что клинок резко остановился на полпути к шее цели. Выдернув меч из падающего тела, Коё ударила рукоятью в нос мужчине, пытающемуся подкрасться к ней сзади, прежде чем вонзить острие в удобно расположенный правый глаз. Либо тот, кто возглавлял экспедицию за её головой, стал лениться, либо недооценил, как быстро Дазай сможет добраться до подкрепления, либо рассчитывал на то, что Коё будет расслаблена по пути. (Может, она и надеялась, что возвращение в лагерь пройдёт гладко, но она была не настолько глупа, чтобы расслабляться). Однако, когда в направлении реки послышались крики, Коё поняла, что была слишком уверена в том, что им нужна только её голова. Мысль о том, что Кёка могла быть ещё одной целью, заставляла кровь Коё вскипать, но она знала, что Кёка может о себе позаботиться. А вот что заставило её направиться в ту сторону, куда ушла Кёка, так это осознание того, что Йосано — при всей её славе в королевстве — тоже могла быть целью. Страх — опасный стимул, от которого Коё отказалась в тот день, когда решила пойти по этому пути, но сейчас он холодом пробегал по позвоночнику при мысли о том, что эта женщина, эта уверенная в себе, упрямая, необычайно умелая женщина, может погибнуть. Отмахнувшись от очередного глупца, Коё бросила почти ленивую манеру отбиваться от атак и пустилась за парой, прекрасно понимая, что Чуя следовал за ней по пятам, его собственный клинок сверкал. Хотя она была уверена, что от того места, где они с Чуей привязали лошадей, они могли пройти не более десяти минут, Коё прошла около двадцати, прежде чем увидела реку сквозь деревья. Тот, кто послал за ней бойцов — а у неё были кое-какие подозрения на этот счёт, — хотел не оставить им и шанса. Количество бойцов, даже не обладающих особым мастерством, через которых приходилось пробиваться Коё, начало утомлять её, и без того раненую. — Ты их видишь? — спросила она Чую и сморщилась от боли, почувствовав, как кожа на груди натянулась по швам. Чуя перерезал горло бойцу, загородившему им обзор, и на секунду задержал взгляд на Коё. — Пока нет, но я слышу бой. Сюда. Теперь Чуя взял инициативу в свои руки и бодро зашагал ближе к реке, отклоняясь влево, пока они не сделали дугу у конца линии деревьев. После того, как они пробились сквозь большую часть преследующих их, этот путь стал гораздо быстрее, и уже через несколько шагов Коё услышала отчётливый звук удара клинка о клинок, раздававшийся совсем рядом. — Вы выглядите так, будто вот-вот упадёте, — оглянувшись на неё, сказал Чуя. — Я в порядке, — это была ложь. Коё дышала с трудом, её тело всё ещё пыталось восстановиться после ранения без необходимого реабилитационного периода. — Вы не… Коё прервала его поднятой рукой и, прислушавшись, повернула голову в сторону лошадей. Там раздался стук копыт — это был ещё один удар, который их маленькая группа никак не сможет отразить после первой волны бойцов. Она снова перевела взгляд на Чую, выражение лица которого было столь же разочарованным. Чтобы они умерли здесь, чтобы Коё умерла здесь, не объединив королевство. Как жалка она как лидерка. Со стороны лошадей донёсся резкий свист, усиливающийся и падающий в определённой последовательности. Глаза Коё расширились. Чуя, бормоча проклятия, с облегчением улыбнулся и дал ответный свисток Дазаю и их подкреплению. — Ждите подкрепления здесь, а я займусь этими двумя, — сказал он Коё. Покачав головой, Коё пробралась вперёд, крепче сжимая рукоять катаны. Хотя подкрепление могло быть всего в нескольких минутах от их местонахождения, это лишнее время, которое Кёке и Йосано нужно продержаться, но которое не понадобится, если они с Чуей ударят в полную силу. Вырвавшись из тени деревьев, Коё сразу же обратила внимание на небольшую толпу бойцов перед собой, подтвердив подозрения о том, что за этой парой было послано столько же нападающих, сколько и за ней. Кёка была вихрем в центре этой толпы, её катана беспрерывно резала, она оборачивала маленький рост и скорость в свою пользу. Не раздумывая, Чуя уже мчался к ней на помощь, обходя Коё и приближаясь к толпе, уверенно ступая по лесной земле. Уверенная в мастерстве Чуи и Кёки, Коё оглянулась в поисках пропавшего члена их маленькой компании. Врачея присела на корточки у русла реки, а Кёка явно стала живым щитом между нападающими и её подопечной. Фиолетовые глаза оторвались от боя, чтобы встретиться со взглядом Коё, и облегчение залило лицо Йосано. Поднявшись на ноги, Йосано побежала мимо сражающихся, но тут рука, вырвавшись, схватила её за плечо и вынудила резко остановиться. Время словно замедлилось, когда Коё бросилась вперёд с клинком. Нападающий дёрнул Йосано за плечо, разворачивая врачею лицом к себе, а его собственный меч вылетел вбок и нацелился на её шею. Коё понимала, что находилась слишком далеко, но всё равно бежала, надеясь, что сможет отвлечь внимание или сделать что-то ещё, что позволит невинной женщине выйти невредимой из этой передряги, созданной Коё. Йосано даже не выглядела испуганной перед нападавшим. Она смотрела на него с холодным выражением лица и внезапно подалась вперёд, словно потеряв равновесие. Сама Коё едва не потеряла равновесие, когда увидела, как из сумки, которую врачея прижимала к животу, вылетела стальная вспышка. Длинный кинжал вонзился прямо в живот нападавшего, и тот моментально остановился, выронив меч из рук. Йосано вырвала нож из его тела и, пошатнувшись, отступила назад, держа клинок в свободном хвате, что говорило о том, что его вес ей был более чем знаком. Позади Коё на поляну ворвались всадники, и она едва успела убедиться, что они едут под её знаменем — Дазай впереди — прежде чем снова обратила внимание на женщину перед ней. Врачея недовольно сморщила нос, но, отойдя от трупа, выглядела ничуть не хуже. Застыв в шоке, Коё просто смотрела, как Йосано ещё раз оглянула поляну, а потом заметила её и бросилась вперёд. Её окровавленный кинжал упал к ногам Коё, и Йосано протянула руку, касаясь ключицы Коё. — Вы в порядке? — спросила она, обводя глазами лицо Коё. — Я полагала, они направили большинство своих бойцов в вашу сторону, но вы ведь не ранены? Ошеломлённая, Коё покачала головой. Йосано, похоже, удовлетворённая ответом, испустила крошечный вздох, а затем свела брови и одарила Коё строгим взглядом. — Ну, если вы в порядке, то вам незачем было тащиться сюда, когда пришло подкрепление. Стоит ли напоминать, что вы всё ещё восстанавливаетесь после ранения? У вас, наверное, уже кровь сквозь бинты хлещет. Коё моргнула. Ей читали нотацию? Женщина, из-за которой она мчалась к реке, чертовски желая спасти её от боя? — Вы не порвали швы? — спросила Йосано, не обращая внимания на шок Коё. С тех пор как она познакомилась с Йосано, Коё стала чувствовать себя растерянно, не в своей тарелке чаще, чем когда-либо. Но чтобы кто-то, не присягавшая ей на верность и ничего не выигрывающая от выживания Коё, заботилась о её благополучии… Казалось, у неё из-под ног выбили землю. Рука Йосано мягко надавила на горло Коё, и Коё, застигнутая врасплох, не смогла удержать выражение лица от боли, пульсирующей в теле. Врачея издала прерывистый вздох. — Такими темпами вы никогда не излечитесь. Зачем вы вообще пришли сюда, если могли послать солдат? Вы… Коё накрыла руку Йосано своей, отрывая её от осмотра раны и заставляя врачею потерять ход мыслей: фиолетовые глаза расширились почти комично. — Я пришла, потому что беспокоилась, что вы можете быть в опасности. — Я сама справлюсь. Засмеявшись, Коё кивнула. — Теперь я понимаю, но без этого знания у меня не было другого способа попытаться гарантировать ваше выживание. — Вы странная, для аристократки, — ответила Йосано, изучая лицо Коё, словно на нём написан ключ к разгадке. — Зачем рисковать собой ради странствующей врачеи, не имеющей к вам никакого отношения? — Если говорить откровенно, обычно я так не поступаю. Возможно, дело во врачее, о которой идёт речь, — и, как и в тот раз, когда Коё призналась, что очарована этой женщиной, щёки Йосано окрасились в лёгкий розовый цвет, и она опустила взгляд. Улыбаясь про себя, Коё поднесла руку Йосано к своему рту и прижалась губами к её тыльной стороне в поцелуе, который длился достаточно долго, чтобы Коё почувствовала тепло, распространяющееся по телу от другой женщины. Когда она подняла голову, Коё пришлось сдерживать смех, глядя на то, как розовый цвет перешёл на кончики ушей Йосано. Она не ожидала, что Йосано так легко смутить. Позади неё кто-то прочистил горло, и, нехотя, Коё отпустила руку врачеи, повернулась лицом к совершенно обескураженному Дазаю и принялась за работу.***
Остаток дня Йосано прошёл как в тумане. От первого нападающего до последнего упавшего тела прошло несколько минут, а может быть, и часов. Сколько времени прошло от ощущения мягких губ, прижавшихся к её огрубевшей от работы руке, до того, как её проводили к лошадям и она увидела, как небольшая группа бойцов разбивает лагерь, Йосано не знала. Она знала только то, что чувствовала себя не в своей тарелке так, как не чувствовала в первые пару дней путешествия. Здесь, среди пятнадцати (по словам Накахары) лучших солдат под командованием Озаки, Йосано выделялась, как белая ворона. И более того, она чувствовала, что все они с любопытством изучали её, пытаясь понять, что именно в Йосано заставило их госпожу поцеловать тыльную сторону её руки. Не то чтобы сама Йосано имела хоть малейшее представление об этом. И не факт, что размышления на эту тему сделают её менее растерянной. Поэтому она делала то, что у неё получалось лучше всего: свою работу. Она перевязывала бойцов, получивших мелкие ранения во время боя, натирала мазью всевозможные синяки, полученные во время нападения. Она занималась этим до тех пор, пока в маленькой палатке, которую Йосано выделили для медицинских работ, не появилась Кёка, чтобы сообщить, что Озаки закончила делать то, что делали военачальники сразу после боя, и ждала её, чтобы заняться раной. И, как и в то утро, и во все предыдущие разы, когда Йосано осматривала рану, она осталась наедине с военачальницей. Взгляд Озаки всегда был острым, всегда сосредотачивался на каждом движении Йосано, но никогда ещё пульс Йосано не учащался так, как сейчас. И, как и в прошлые разы, когда они оставались наедине именно по этой причине, в воздухе витало что-то тяжёлое, что Йосано не могла определить. Она не могла понять, что именно в этом моменте заставляло её чувствовать, словно её сейчас обдаст жаром. Йосано решительно преодолела это. Она размотала бинты военачальницы и с удовлетворением отметила, что её работа пострадала не так сильно, как она предполагала. Она очистила рану, уделив особое внимание тем местам, где кожа была порвана сильно, и в абсолютной тишине стала восстанавливать швы. В отличие от предыдущих раз, Озаки не заваливала Йосано вопросами, не выпытывала у неё мнение по самым разным вопросам — от непонятных до обыденных. Она просто смотрела, иногда словно погружаясь в раздумья, а иногда словно пытаясь запомнить черты лица Йосано. Когда Йосано, закончив работу, села на пятки и начала наводить порядок, Озаки наконец нарушила молчание. — После того, как вы передадите меня врачам, вы планируете вернуться в тот город? Йосано пожала плечами. — Большую часть этого года я постоянно странствовала и надеялась отдохнуть, прежде чем снова отправиться в путь. — Тогда прошу прощения за то, что помешала вашему отдыху. — Ничего не поделать. Озаки задумчиво хмыкнула и протянула руку, задев пальцами подбородок Йосано. Прикосновение было неожиданным, почти интимным, и Йосано едва удержалась от того, чтобы не отпрянуть назад от удивления, когда пальцы военачальницы подняли её подбородок так, что они оказались в зрительном контакте. — Дазай сказал мне какое-то время назад, что вы та самая врачея, о которой говорят «Не отдавай жизнь свою». Йосано мысленно одарила несколькими крепкими словами этого человека и его привычку шпионить. Она не была удивлена, что он рассказал об этом Озаки, но то, что военачальнице потребовалось столько времени, чтобы поднять эту тему, было странно. — Могу я спросить, откуда взялось это прозвище? — Я говорила это своим пациентам, тем, кто был близок к смерти, — резко сглотнув, ответила Йосано. — Иногда в таких ситуациях даже самый лучший врач ничего не сможет изменить, если пациент уже смирился со смертью. Я говорила им, что им не позволено умирать при мне. — Гораздо более заслуженный титул, чем любой из моих собственных, — заключила Озаки, и на мгновение Йосано задумалась о том, чтобы спросить о происхождении «Золотой демоницы», хоть и была уверена, что эта история не столь лаконична. — Хотя я уверена, что знаю, каким будет ваш ответ, с моей стороны было бы нечестно не спросить, могу ли я сделать что-нибудь, чтобы склонить вас к службе у меня. — У вас, наверное, много опытных врачей, — уклончиво ответила Йосано. — Много, но ни один из них не был столь бесстрашен в общении со мной, — улыбнулась Озаки. — Если бы вы не отказались покориться моему титулу, я бы, скорее всего, перенапряглась с этой травмой. Озаки Коё отличалась от военачальников, с которыми приходилось общаться Йосано, в чём она смогла убедиться практически сразу. Если другие военачальники при каждом удобном случае кичились, громогласно требовали, чтобы другие восхищались или боялись их, то Озаки, казалось, нисколько не беспокоилась о том, что другие думают о ней. С самого начала их знакомства в ней чувствовалась уверенность в себе, непринуждённое достоинство, требующее уважения безмолвно, само по себе, что отличало Озаки от тех грубиянов, которые пытались заставить Йосано служить им. Она до сих пор слышала слова, которые говорила ей Озаки в то утро: в каждом слоге сквозила решимость, непоколебимая вера в то, что объединение королевства положит конец кровопролитиям, что война — единственный способ добиться этого. Это, безусловно, было лучшей мотивацией для непрекращающихся боёв, нежели жадность, толкающая на сражения других военачальников. Но, в конце концов, смерть есть смерть, и она не терпит дискриминации по мотивам. Как бы ни была интригующа и впечатляюща Озаки, как бы ни завораживал её смех, Йосано не могла примирить свою личную мораль с действиями Золотой демоницы. Как бы ей ни было интересно увидеть Озаки Коё в её стихии, посмотреть, на что способна эта женщина, Йосано не могла связать себя обещанием большего кровопролития. Её надеждой было спасти как можно больше жизней, предотвратить как можно больше смертей. Достигать этого, служа женщине, решившей развязать войну по всему королевству, было бы не иначе как лицемерием. Осторожно, чтобы не упустить прикосновения к подбородку, Йосано покачала головой. — Служить одному человеку — значит мешать самой себе. Это значит, что мне придётся проезжать мимо людей, которые могли бы воспользоваться моей помощью, только потому, что они носят форму тех, кто вам противостоит. — Если бы только дворяне этого королевства разделяли хотя бы половину ваших твёрдых убеждений. — Я не уверена, что именно их убеждения нуждаются в улучшении, Озаки-сан, — улыбнувшись, сказала Йосано. — Коё, — последовала поправка, и улыбка Йосано сошла с лица в лёгком замешательстве. — Зовите меня Коё. — Врачея, не присягавшая на верность, не имеет права называть главу клана Озаки по имени, — твёрдым голосом возразила Йосано. — Вы спасли мне жизнь, — заметила Озаки, весело сверкнув глазами. — И сейчас весьма странное время переживать о моём статусе, — прежде чем Йосано успела возразить, Озаки подняла голову и задумчиво посмотрела на потолок палатки. — Хотя я так и не наградила вас за это. Есть ли что-нибудь, что вы хотели бы получить? — Я просто выполняла свою работу. — И это? Сопровождать меня в лесу, зная, что убийцы идут по нашему следу? Это тоже просто часть вашей работы? — Ну… — в словах Озаки был смысл. Пальцы под подбородком исчезли, и Йосано вдруг почувствовала, что снова может двигаться свободно, как будто с неё сняли какое-то заклятие. — Что скажешь, Чуя-кун? Какова достойная награда для нашей врачеи? Услышав это имя, Йосано повернула голову, чтобы встретиться с оценивающим взглядом другого дворянина. Выражение его лица не поддавалось прочтению (она не знала, как долго он стоял здесь), пока он рассматривал её, прежде чем сказать: — Денежная компенсация, вероятно, будет наиболее полезной для продолжения путешествий Йосано-сенсея. — Верно, но неоригинально, — заключила Озаки. Накахара не выглядел склонным к более глубоким размышлениям на эту тему. — Если вы закончили здесь, те, кого мы взяли живыми, готовы. Вы сказали, что хотите принять участие в допросе, — сказал он вместо этого. — Конечно, — Озаки протянула руку к боку и надела знакомое хаори, прикрывая рану, пока Йосано заканчивала укладывать свои инструменты. — Дайте мне минуту. Йосано подняла взгляд и успела увидеть, как Накахара вскинул бровь и вынырнул из палатки. — Йосано-сенсей, — слышать такое уважение из уст аристократки, которая только что настаивала на том, чтобы Йосано была непринуждённой, обращаясь к ней, было неприятно, и она вновь обратила своё внимание на Озаки. На губах военачальницы плясала маленькая улыбка, и это всё, что успела увидеть Йосано, прежде чем Озаки склонилась вперёд, наклоняясь до тех пор, пока её лоб не упёрся в землю. — Спасибо. Широко раскрыв глаза, Йосано тут же протянула руку, пытаясь поднять женщину. — Пожалуйста, это действительно не стоит того. — Судя по вашим словам, вы согласны с тем, что каждая спасённая жизнь бесценна, — Озаки подняла взгляд, но не выпрямилась. — Разве это не касается и моей собственной? — Да, но… — Йосано замялась, теперь уже окончательно теряясь в догадках, как вести себя с этой странной женщиной. — Если я отношусь к вам как к равной, Коё-сан, то и от вас хочу того же. Улыбка медленно расплылась по лицу Озаки (нет, Коё), и она поднялась из поклона. — Из ваших уст моё имя звучит довольно приятно. Это заставляет меня задуматься… — Задуматься… о чём? — спросила Йосано, когда Коё не закончила фразу. Вместо словесного ответа Коё наклонилась вперёд и, соединив их рты в поцелуе, сорвала с губ Йосано удивлённый возглас. На какое-то мгновение Йосано показалось, что мир вокруг замер, что она замерла, что её сердце остановилось, а конечности больше не могут двигаться. А потом она потянулась, запустив пальцы в роскошные рыжие локоны и наслаждаясь шелковистыми прядями, скользящими по её рукам, чтобы остаться в этом моменте, чтобы устоять, прижимаясь губами к губам Коё. Сначала медленно, нерешительно, пока она не почувствовала, как Коё улыбается ей, и вдруг ей показалось, что в губах зазвенела какая-то струна. Рука Коё обхватила её лицо, словно пытаясь удержать Йосано, несмотря на то, что Йосано и не собиралась отталкивать её — она была слишком занята мягкостью губ Коё. Все места, где соприкасались их тела, словно горели, и Йосано на мгновение задумалась, не мог ли этот всепоглощающий жар быть тем самым огнём, который вёл Коё к победе за победой. Шум за пределами палатки вернул Йосано на землю, и она отступила, широко раскрыв глаза от осознания того, что только что поцеловала главу клана Озаки. Волосы Коё растрепались, щёки слегка порозовели, глаза расширились так же, как у Йосано, но улыбка не исчезла. — Я сказал, дай ей минутку, идиот. Она уже сказала, что придёт, — это Накахара за пределами палатки тихонько огрызается. — Ей незачем приходить, я справлюсь с этим до захода солнца, — Йосано закатила глаза, не удивляясь тому, что Дазай спорит с другим парнем. Коё захихикала. — Полагаю, это сигнал разобраться с этим делом до того, как они начнут драться, — она убрала руки с лица Йосано. — Пожалуйста, отдохните немного, завтра мы, скорее всего, отправимся рано утром, чтобы как можно скорее добраться до лагеря. С этими словами Озаки Коё поднялась на ноги и вышла из палатки, оставив Йосано прижимать пальцы к губам, словно пытаясь как можно дольше сохранить ощущение этого момента.***
На следующий день, спустя всего три часа езды, они достигли места назначения. До этого их путешествие представляло собой в основном поход по лесу, и Йосано была почти шокирована, наткнувшись на огромный лагерь. Он словно высился из сельской местности, достаточно большой, чтобы вместить небольшую армию, и ей казалось, что вот уже несколько часов она должна была слышать звуки, доносящиеся из лагеря. Вместо того чтобы сразу же проехать через лагерь, Коё остановила лошадей за пределами кольца военных палаток и послала пару всадников дальше с инструкциями, которые Йосано не совсем поняла, сидя на лошади другого всадника. В лагерь отправились ещё солдаты, которых Накахара или Дазай направили для решения каких-то вопросов, пока не вернулись всадники с вьюками, которые передали Коё. Та повела свою лошадь так, что она оказалась рядом с той, на которой сидела Йосано. — Для вас, в награду за то, что спасли мне жизнь и сохранили здоровье во время этого путешествия. Припасы для вашего возвращения в город, — в её голосе звучала сталь, которая дала Йосано понять, что спорить насчёт награды бессмысленно. Протянув руку, она приняла мешок. Судя по его весу, она не сомневалась, что Коё также набила его слишком большим количеством монет, но не сказала ни слова. — Эти всадники сопроводят вас до города. Вряд ли кто-то будет преследовать вас, но я бы предпочла проявить осторожность, — продолжила Коё, указывая на пятерых всадников, которые остались за спиной Йосано. На её губах появилась грустная улыбка. — Я знаю, что лучше не спрашивать, но если вы когда-нибудь измените своё мнение, я сочту за честь, если вы присоединитесь ко мне. Неровно улыбнувшись, Йосано покачала головой. — Я не сомневаюсь, что наши пути ещё пересекутся. — Тогда до встречи, — Коё наклонилась вперёд в седле, пальцы обхватили подбородок Йосано, чтобы удержать её на месте, а губы прижимаются к губам в поцелуе. Вокруг царила полная тишина. Йосано слышала, как бьётся сердце в её груди, и не сомневалась, что солдаты, наблюдавшие за своей госпожой, тоже слышали его. Коё отстранилась настолько, чтобы увидеть удивление на лице Йосано, а затем засмеялась, и глаза её искрились в уголках от удовольствия. На лице Йосано появилась ответная улыбка, и она подалась вперёд, ловя губы военачальницы в ещё одном, более долгом, поцелуе, наслаждаясь тем, как мягко прижимаются чужие губы к её собственным, а затем оторвалась, чтобы посмотреть на слегка ошеломлённое выражение лица другой женщины. Сдерживая небольшую ухмылку, Йосано сказала: — Счастливого пути, Коё-сама. Быстро придя в себя, Коё улыбнулась и склонила голову в знак уважения, что заставило поклониться и сидящих за её спиной солдат. — И вам, Акико-сенсей. Я рада, что познакомилась с вами.