***
Он вышел на крыльцо ровно в три часа. Разгар жары и духоты. Лучи солнца, казалось, постепенно сжигали мир вокруг: плавились дома, будто шоколадные торты, крыши устало съезжали вниз и обессилено обрушивались, деревья прижимались к земле, пытаясь ветвями нащупать хотя бы капельку воды, птицы не летали, прячась где-то в тени, а море прекратило своё бесконечное движение и начало потеть. Потянувшись и слегка размявшись, приезжий сунул сигарету в рот и бодро направился к кухне. Теперь его можно было хорошо разглядеть: человек среднего роста, среднего телосложения с очень выразительными глазами тёмно-карего цвета. Они периодически меняли окрас, переливаясь всеми оттенками коричневого. На вид ему было лет сорок, сорок с небольшим. Чёрные волосы напоминали гнездо, как и густые брови. На его лице замерло выражение лёгкого разочарования, меланхолии и терпкого недовольства. Оказавшись на кухне, он открыл все окна, чтобы хотя бы немного охладить помещение. Неизвестный попробовал настроить радио, но оно оказалось безнадёжно сломанным. В тишине он приготовил себе яичницу и, закончив курить, поел, выпил бутылку минеральной воды, сложил посуду в раковину и вышел на улицу. В это время городок был пуст и тих. Никого не встретишь, ни с кем не поговоришь. Приезжий решил заглянуть в секонд-хенд. Это был огромный магазин, в котором, скорее всего, заблудился не один человек среди полок и стеллажей, тяжёлых шкафов, статуй и картин. Внутри оказалось прохладно: кондиционер работал на полную катушку. Незнакомец увлёкся разглядыванием фигурок животных, потому испугался, когда услышал: — Добрый день! За прилавком стояла старушка. Она очаровательно улыбнулась, продемонстрировав все свои золотые зубы. Седые волосы, которые когда-то были чёрными, о чём говорили некоторые пряди, она убрала в тугую причёску. Тёмные глаза лукаво улыбались и как будто постоянно подмигивали. На плечах её висел пёстрый платок с орнаментом. Старушка была одета в яркое платье, увешена украшениями. Так что при каждом, даже самом незначительном движении, вся она звенела, переливалась, словно диковинный музыкальный инструмент. — Вы цыганка? — выпалил незнакомец. — Она самая, голубчик, — ответила улыбчивая старушка. — А ты, видать, новенький здесь у нас? Когда приехал? — Вчера. Вечером… — он снова уставился на фигурки. Старушка поспешно ему сообщила: — Недавно только их привезли. Могу скидку сделать, — подмигнула она снова. — Чудесный сувенир! — Я не за этим к вам. Скажите, есть у вас радио? Моё сломалось. — Есть, есть, голубчик, конечно, есть! Что-что, а радио есть, — затрещала цыганка. — Поди за мной, покажу тебе. А то сам-то заблудишься здесь. Старушка засеменила впереди. Платье её было таким длинным, что казалось, будто её ноги не касаются пола. Незнакомец тихо проследовал за ней. — Вот, дорогой, пришли! Здесь ищи радио, — сказала старушонка, махнув рукой на стеллажи с разными приборами. Приезжий стал рыться по полкам и попутно расспрашивал продавщицу: — Давно вы тут живёте? — Ой, очень давно, очень давно. Моя семья-то приехала сюда ещё в прошлом веке, когда здесь ничего не было — только леса, поля да море. Так что я, получается, коренная жительница. Я тут и детей вырастила, и внуков. Теперь и правнуков! Все хорошенькие такие, чернявые, породистые. Загляденье одно… Ты-то, наверное, отвык от цыган-то? — Признаться, никогда их не встречал. — Ну так, конечно, не видывал ты цыган. В городах-то ваших, огромных, цыгане может и есть, да только они не такие, как мы, не совсем настоящие, приукрашенные. — А где вы живёте? — спросил приезжий и полез на самую верхнюю полку. — Дом мой прямо напротив магазина, дорогой, стоит. Стоит там уж кучу лет. — А работаете вы здесь давно? — Давно, голубчик. Уж и не вспомню точно, с какого года-то. Ох, люблю я этот магазин. В нём столько историй хранится! — Что вы имеете в виду? — Сюда вещи на продажу приносят люди-то самые разные, — отвечала она, подбоченившись. — Здесь много старых вещей. Есть даже те, что старше меня! А, как известно, каждая вещь свою историю хранит. И, может, даже расскажет её когда-нибудь своему новому хозяину… Слушая её речи, незнакомец отыскал маленький приёмник. Почему-то взглянув на него, он почувствовал, что сердце его ёкнуло, а в душе что-то зашевелилось, пробудилось, как робкий цветок после долгой жестокой зимы выглянул из-под снега, чтобы поглядеть на солнце. Что-то тёплое разлилось, что-то забурлило. — Продайте мне это. Старуха назвала цену. Они рассчитались. — Ну, заходи что ль в гости, чаем напою, а там, глядишь, и погадаю тебе. Приезжий попрощался и вернулся к себе на кухню.***
Вечерело. Прохладный воздух потёк по полу кухни. Через распахнутые окна пробрался запах ягод и цветов. Солнечный свет играл тенями. Работало радио: приезжему удалось его настроить. Крутили какую-то современную иностранную попсу. Незнакомец готовил ужин и курил. Ему захотелось съесть что-нибудь существенное, поэтому он изловчился и приготовил плов, порезал салат, потом долго думал, нужно ли готовить что-нибудь ещё, но в итоге решил, что на этом следует остановиться. Он сидел напротив открытого окна и слушал песню Ланы Дель Рей. Что-то про лето и про грусть*. Известная песня. Приёмник стоял на холодильнике. Приезжий рассматривал его и с каждой секундой всё твёрже убеждался, что где-то его видел. Нет, не в рекламе. Нет, не на витрине магазина… С чего вдруг обычный радиоприёмник вызвал такие странные чувства? Это всего лишь прибор, ловящий радиоволны, передающий звуки. Безусловно, это важное и нужное изобретение, без которого бы дальнейшая жизнь людей вряд ли была бы столь прогрессивной. В самом деле, чтобы люди делали без радио? Да ладно люди, а шпионы? Ведь разведчики без радио, по сути, никто. Как бабочки без крыльев. Как затупившийся нож. Но всё-таки, почему именно этот радиоприёмник вызвал такие эмоции? Что-то еле уловимое, легчайшее пронеслось по коже, дотронулось до души, разлилось по всему телу. Определённо, это радио — связующее звено в какой-то истории, которую приезжий забыл. Или только притворился, что забыл. Ведь некоторые истории действительно нужно забывать. По разным причинам. Например, истории нужно забывать, чтобы двигаться дальше, чтобы найти себя заново, чтобы по-новому понять смысл жизни. И, возможно бы, незнакомец никогда не вспомнил ту историю. Но ему в руки снова попалось это радио. Ужин был окончен. Солнце практически пропало из виду. Незнакомец закрыл окно, оставив лишь одно полуоткрытым. Он выключил радио, помыл посуду, убедился, что на кухне какой-никакой порядок и вышел на улицу. Стремительно темнело. Стали выползать ночные жуки. Стрекотали сверчки. Порхала бабочка. Где-то высоко болтала сова. Приятный воздух, влажный и сладкий, слегка щекотал руки. Первые звёзды таинственно сияли на недосягаемом небе. Незнакомец поднял голову и оказался лицом к лицу с космосом. Он медленно проплывал над ним, земля под ногами незаметно крутилась. Солнце совсем пропало. Показалась луна. Нечто невероятно красивое, неописуемое и родное предстало перед незнакомцем. Он раскинул руки, готовясь захватить в объятия это могущество, эту драгоценность. Тягучая, сильная Вселенная прикоснулась его рук, плеч. Дышать стало намного легче, свободнее. Незнакомец закрыл глаза. Запахи окружили его. Их было несчётное количество. Они звали за собой, уводили к себе, завлекали и что-то воскрешали в душе. Что-то, что погибло. Раньше казалось, что это что-то погибло навсегда. А теперь незнакомец был убеждён, что это что-то вернулось. Среди запахов он ощутил тот самый. Уж неужели он вновь его слышит? Что за ним последует? Приезжий открыл глаза. Луна вдруг нежно запела. Звёздный хор подхватил её мягкую, лёгкую песню. Их голоса слились воедино. Чудесная хрустальная мелодия полилась с неба. И вот уже на земле зазвучали ответные голоса. Плавная музыка так и струилась, так и окутывала незнакомца. Он не смог устоять. Вскинул руки, сделал шаг, ещё один и начал танцевать. Под звёздами, под самой луной он осторожно взмахивал руками и ногами, перетекал, как вода, с одного места на другое. Чем громче становились голоса, тем смелее танцевал незнакомец. Танец захватил его всего, полностью. Вихрем он крутился, гарцевал, боясь вздохнуть лишний раз. Запах, такой родной и любимый запах обволакивал его и танцевал вместе с ним. Река, выйдя из берегов неба, за его пределы стремительно понеслась на землю, налетела на танцующего. И теперь он плыл. Теперь лишь вода и космос, любимый запах и танец управляли его судьбой…***
Утром всё оказалось сном. Приезжий случайно уснул на кухне, сидя за столом. Всё тело ныло, затекло. Он размялся, сходил в дом, умылся, переоделся и вернулся на кухню. Радиоприёмник всё ещё стоял на холодильнике и продолжал напоминать об одной истории, которую теперь было сложно игнорировать и прятать. Особенно увидев такой сон, притворяться, что ничего не случилось — глупо. Глупо и безнадёжно. Но прежде чем сесть и вспомнить всё, погрузиться в ностальгию, нужно хорошенько взвесить все за и против. Ведь история эта непростая, тяжёлая. Даже одно воспоминание о ней может навредить. Незнакомец дожевал бутерброд, помыл посуду и, бросив тяжёлый взгляд на радио, вышел из кухни. Он взял книгу и решил немного прогуляться. Утро уходило и уступало место дню. Было значительно прохладнее. Ветер шевелил верхушки деревьев, толкал белоснежные облака, бросающие тень. Приезжий недолго гулял. Сначала он свернул на дорогу, проходящую через весь городок. Прошёлся по ней и рассмотрел дома. Все они были двухэтажными. У кого-то на цепи сидела собачонка, у кого-то во дворе стоял небольшой фонтан. Людей практически не было: все уехали работать. В основном, по улицам гуляли дети лет десяти. Среди них приезжий заприметил цыганят. Некоторые из детей кидали на него любопытные взгляды. Ещё незнакомец столкнулся с двумя женщинами, идущими с рынка. Их пакеты были переполнены овощами и фруктами. За ними семенил рыжий наглый кот с довольной, откормленной мордочкой. То и дело он мяукал, и тогда женщины оглядывались и начинали с ним говорить, гладить его и хохотать. Проехала одна машина, за рулём которой сидел мужчина с густой бородой и в солнцезащитных очках. Пройдясь по городку, в итоге он вернулся к своему дому, спрятался под ивой и стал читать. Вскоре все мысли отступили. Всё внимание сосредоточилось на словах и их значениях… Когда солнце оказалось в зените, до ушей приезжего донёсся голос. Потом другой. — Здравствуйте!.. Эй! Где вы? — пищал кто-то. Незнакомец закрыл книгу, выбрался из-под ветвей ивы и увидел за забором цыганят, которых встретил ранее. Это были девочка и мальчик. Оба с быстрыми, хитрыми глазками, тёмненькие и шустрые. — Нас к вам наша прабабка послала, — крикнул мальчик. — Зовёт в гости. Приезжий оставил книгу под деревом и пошёл вместе с детьми к старушке. По дороге ребята засыпали его вопросами, прыгали вокруг, спорили друг с другом, перебивали. Незнакомец наблюдал за ними и периодически отвечал им. Пока мальчик носился по дороге с палкой, которую где-то подобрал, девочка успела показать парочку фокусов. Приезжий удивлялся каждый раз, когда она силой мысли отрывала свой большой палец от руки, а потом возвращала его обратно. Так они оказались у дома старой цыганки. Она встречала у ворот. — Ну, здравствуй, голубчик! Что, не надоели тебе эти двое? — по-доброму сказала старушка и улыбнулась. — Ну, ну, идите, побегайте. Дети тут же испарились. Цыганка завела незнакомца в дом. Там было темно и прохладно. Словно только-только прошёл дождь, намочил лестницу, полы, столы и стулья. У цыганки дома пахло облепихой, клюквой и шиповником. — Проходи, дорогой, что встал на пороге? Дома никого. Все уехали, голубчик. Улыбчивая старушка подмигнула и засеменила вглубь гостиной. Приезжий стал осматриваться. Дом оказался большим. Коридор вёл в просторную гостиную, будто затуманенную и холодную. Дальше находилась столовая и кухня. Широкая деревянная лестница уходила наверх, где, скорее всего, располагались спальни. Незнакомец прошёл за хозяйкой в столовую. Пахло свежеиспечённым хлебом, травами. В кухне на плите варились супы, тушилось мясо. — Садись, гость дорогой. Сейчас я буду тебя потчевать. Уж не отказывайся! Незнакомец не стал спорить. Старушка налила ему суп в тарелку, нарезала хлеб, притащила ягоду, чистенькую, свежую, а сама уселась напротив и тоже стала хлебать суп. Еда у неё была вкусной, сытной. Приезжий оказался благодарным едоком. — Ну, поели, теперь можно и поговорить, — сказала старуха. — Чай-то попьёшь? Он у меня с травами. Тут внучка недавно приезжала, привезла какой-то, якобы с горными травами. Я ей говорю, мол, дурында, это ж всё враньё! Никакая это не горная трава. Так, подорожник да тысячелистник. Все вы городские, современные — такой дикий, наивный народ! Вам что ни скажи, всему поверите!.. У меня-то, родной мой, травы свои, настоящие. Проверенный временем чай-то у меня. Головную боль лечит, тревогу успокаивает… С этими словами она разлила по кружкам чай. Не обманула старушка: напиток поистине целебный был. Или уж так почудилось от самовнушения. — Ну, голубчик, сказывай о себе. Я вижу, ты не больно любитель поговорить, но коли пришёл ко мне, будь любезен, поделись своей историей, не будь жадным. — Зачем вы меня позвали, бабушка? Дело, может, ко мне какое-то есть? — помолчав, спросил незнакомец. — Э, голубчик. Чувствуешь, хорошо чувствуешь. Да только ошибаешься немного. Это у тебя ко мне дело есть. Мучит тебя что-то. Ещё при нашей первой встречи я почуяла-то, что на душе у тебя тяжело. Подумала, что сам не решишься прийти, потому позвала. Так сказать, подтолкнула. Приезжий усмехнулся. — Раз вы почуяли что-то, то, наверное, и так знаете, что меня мучит? — Нет, не так это работает! Насмешил! — старушка расхохоталась. — Я хоть и цыганка, да не ясновидящая. Незнакомец молчал и пил. У старушки глаза блестели озорством, любопытством. Она похлёбывала чай, довольная собой, наслаждалась правильным, настоящим вкусом. Стучали часы, за окнами носились ласточки. Большая туча налетела на солнце, укрыло его, проглотила, и скоро забарабанил дождь. Совсем тихо стало дома. Только капли стучали по окнам и дверям. — А погадайте-ка мне, бабушка, — с улыбкой попросил приезжий. — Погадать тебе? Ну, что ж, коли хочешь… Она встала из-за стола и поспешила на второй этаж. Ступени лестницы под её ногами поскрипывали. В доме потемнело. Незнакомец включил свет, достал из кармана сигарету и зажигалку. — Свет-то выключи, ни к чему он, — забормотала цыганка. Она зажгла толстую свечу, поставила на стол между собой и приезжим. — Родненький, а дай-ка и мне закурить. Незнакомец достал ещё одну сигарету и отдал старушке. Та сначала понюхала её, а потом подожгла и закурила. — Ну, голубчик, на что гадать будем? — Да давай на будущее, бабушка. Сигаретный дым обволакивал всю столовую, ползал по полу, клубился, а потом медленно рассеивался. Капли косого дождя залетали в открытое окно, потому рубашка приезжего быстро намокла. Цыганка докурила, ловко перетасовала карты, что-то бубня себе под нос, и стала выкладывать карты. Дождь тем временем усилился. Незнакомец встал, прикрыл окно и вдохнул глубоко-глубоко воздух, закашлялся. «Когда-нибудь я брошу курить окончательно», — подумал он и вернулся на своё место. Цыганка величественно восседала на высоком стуле, сосредоточенно глядя на карты. В полумраке, при свете свечи её лицо преобразилось: куда-то делись морщинки у глаз и у рта, кожа посветлела, подтянулась. Вот она, настоящая магия. — Дай-ка мне ещё сигаретку, внучок… Она снова закурила. Приезжий только сейчас заметил на её пальцах перстни, на кистях — браслеты, таинственно переливающиеся. Цыганка побарабанила длинными ногтями по столу, вздохнула и стала говорить: — Ну, голубчик, ты сам просил погадать тебе, так что уж не обессудь. Слушай меня внимательно. Нагонит тебя прошлое, которого ты так боялся да прятался от него. Нагонит оно тебя очень скоро, неожиданно. Встретишь женщину, с которой когда-то уже виделся. Ты по ней скучаешь, очень сильно скучаешь. Между вами случилось что-то… Никак не пойму, не разберу… Что-то тёмное, плохое вас разлучило, внучок. Не можешь ты без неё жизнь свою строить, одинок, мрачен… Встреча эта поначалу покажется приятной, радостной, но ни к чему хорошему, мой дорогой, не приведёт. Она замолчала, взяла колоду, что-то прошептала, перетасовала. — Совет тебе карты дают. Прислушайся к ним, дорогой… Говорят они, что нельзя тебе идти за женщиной той, нельзя бросаться в омут. Прошлое настигает всех порою, но не значит это, что в него погружаться надо. А если ослушаешься, мой хороший, то… — она остановилась, колеблясь. — Пропадёшь ты, голубчик, совсем-совсем пропадёшь. Ничего от тебя не останется. Дождь перестал. У незнакомца потемнели глаза. Старушка перестала улыбаться, остро взглянула на него. — Давай-ка в сад сходим, голубчик. Они вышли из дома, завернули за угол и очутились в саду. Сели в беседку и замолчали. Солнце стряхнуло с себя тучку и снова заулыбалось. Птицы вновь защебетали. — Хочется ещё покурить, — сказала старушка. Они закурили. — Любил ты её сильно, раз так кручинишься до сих пор, — задумчиво сказала цыганка. — Что же с ней случилось, а? — Исчезла она. Испарилась, — ответил приезжий. — Вот как сигаретный дым. Только что была тут — и раз! Нет больше. — Ты искал её? — Да, искал. Звонил всем её знакомым, написал заявление в полицию, ждал, но всё тщетно… Старушка сочувственно обняла его. — Ничего, ничего, дорогой мой. Застрял ты в этой эмоции, но сможешь выбраться, если дашь отпор прошлому, когда встретишься с ним. Приезжий не отвечал. Достал деньги из кармана и заплатил цыганке за гадание. Та отказывалась, но всё-таки взяла. Незнакомец задумчиво выпустил дым. Он пару секунд кружился вокруг беседки, а потом унёсся ввысь.***
Прошло несколько дней. Луна росла, росла и сделалась полной. Тихой ночью выбралась на небо, засияла среди звёзд. Молчаливая тьма разливалась по городку, заглядывала в окна, бархатной рукой касалась крыш. Ничто не нарушало тишины. Крепкий сон настиг всех жителей. Всех, кроме приезжего. Он привык спать под шум машин и сигнализаций, а теперь не мог перестроиться на новый лад. Он лежал в темноте с закрытыми глазами около открытого окна. Где-то в доме вкрадчиво постукивали часы. Все прошлые дни незнакомец провёл в своих мыслях. Пару раз он выходил на улицу, побывал на шумном рынке, где купил фрукты и овощи, нахваленные продавцами. Один раз попал под дождь, два раза посидел у моря и искупался. Море, несмотря на жару и на разгар лета, оставалось холодным из-за течения, пролегавшего далеко от берега. Правда, холод моря был только на руку, ведь, спасаясь от жары, не очень хочется плавать в кипятке и свариться окончательно. Незнакомцу понравилось море. Морю понравился незнакомец. Они нашли общий язык. Приезжий долго сидел на берегу и смотрел на волны, выслушивая их истории, а затем, когда море прекращало болтать, заходил в воду и мог долго-долго плыть, не думая о глубине, не думая о том, как далеко берег. Он смотрел вперёд, плыл навстречу ласковым волнам и ни о чём не тревожился. Потом, ощутив усталость, разворачивался и также — медленно и не торопясь — плыл к берегу, одевался и уходил с пляжа. Цыганку он не встречал. Подсознательно он пытался избегать её. Она, наверное, тоже. У каждого после гадания остался осадок на душе. Лёжа в темноте, незнакомец решил, что позавтракает утром и отправится к морю снова. Вода действовала на него, меняла, успокаивала. Если бы можно было, приезжий там бы и остался, в море. Если бы можно было, он бы стал морем. Незнакомец перевернулся на бок и стал искать на ощупь книгу. Её не было на тумбочке. Приезжий тяжело вздохнул. Книга так и осталась лежать под ивой. Спать всё равно не хотелось, так что он поднялся с постели, включил свет и вышел на улицу. Свежесть и безмолвие встретили его. Неизвестный пошёл по мокрой траве (вечером шёл дождь), то и дело спугивая насекомых, притаившихся в зарослях. «Надо бы покосить здесь», — подумал приезжий. Он быстро очутился у ивы, под которой недавно сидел и читал. Подойдя поближе, он замер. Под ивой кто-то сидел и листал его книгу. Испугавшись не на шутку, приезжий не решался пошевелиться, вглядывался в темноту. Вдруг его носа коснулся запах. — Привет. Давно не виделись. Ужас превращался во взволнованное удивление. — Ты снова перечитываешь эту книгу? Опять Ремарк? Ха-ха… Ветви ивы зашевелились. Из-под неё вышел силуэт. По очертаниям, голосу и запаху незнакомец без затруднений понял, кто это. — Неужели это ты… — Стой! Не называй моего имени. Это опасно. — Почему? Она вздохнула. — Это имя давным-давно мне не принадлежит. Я теперь безымянная. — Но мне ведь нужно как-то тебя называть. — Придумай. Единственное, что пришло в голову растерянному приезжему — фиалка. Горшки с этими цветами стояли повсюду у него дома: хозяева до безумства любили их. — Пускай Фиалка. Мне всё равно, — ответил силуэт. — Как ты поживаешь? Выглядишь не очень. Постарел. С их последней встречи прошло так много лет, что незнакомец никак не мог сосчитать, нервничая и не веря собственным ушам и глазам. — Ты скучал? Я тоже. Она замолчала. В темноте блеснули её глаза. Улыбнулась, значит. — А вообще я пришла к тебе не просто так. Я пришла, чтобы пригласить тебя. — Куда? — не своим голосом спросил незнакомец. Сердце колотилось, ноги не справлялись с притяжением и в любую секунду могли оторваться от земли. — Поймёшь, когда придём. Но сначала сходи переодеться. Тут только приезжий заметил, что Фиалка была в платье. В том самом чёрном платье. — Иди, я подожду тебя снаружи… Эй, постой! Забери книгу. Она протянула руку. Запах усилился. Незнакомец взял книгу и поспешил в дом. Оказавшись внутри, он понюхал книгу и убедился, что это действительно её запах. Запах, по которому он тосковал столько дней, столько часов, столько секунд… В шкафу висел костюм — тот самый, в котором незнакомец не так давно появился в городке. Поспешно одевшись, по-быстрому завязав галстук, накинув пиджак, он выскочил на улицу. Фиалка ждала его. Свет яркой лампочки в коридоре падал на неё. Незнакомец увидел знакомые до боли черты и выключил свет. — Поспешим! Нам нужно всё успеть обсудить до рассвета. Фиалка была строга и серьёзна. Она протянула руку незнакомцу. — Возьми меня за руку. Ну же! — нетерпеливо воскликнула она. Приезжий пару секунд разглядывал её в темноте и схватил её ладонь настолько крепко, насколько только мог. Он не хотел терять её. Фиалка рассмеялась. — Пошли! — Куда? — заворожённо спросил неизвестный. — Ты разве не слышишь запах? Не узнаёшь? Он глубоко вдохнул воздух. О, да. Это был тот самый запах прошлого, который завлекал за собой. Ему вспомнился ресторан, в котором он впервые встретил Фиалку. И только незнакомец подумал о том месте, как вдруг очутился именно там. Фиалка сидела за столиком для двоих. Одна. Она раскуривала тонкую сигарету. Точно такую же она держала в руке в их день знакомства. Её чудесные голубые глаза всё так же блестели при тусклом свете ламп ресторана. Это был небольшой ресторан, где, в основном, любили сидеть пожилые пары. Незнакомец и не рассчитывал увидеть здесь молодую девушку. Воспоминания так и нахлынули, обдали жаром. Незнакомец сидел в углу, один. Он тоже курил и неотрывно смотрел на неё, на Фиалку. Дождавшись, когда заиграет подходящая музыка, он встал, потушил сигарету и направился в сторону столика Фиалки. В ресторане было шумно. Дым заполнял собой всё вокруг. Незнакомец быстро оказался рядом со столом Фиалки. Она улыбнулась ему, ухватилась за его руку, и уже через секунду они танцевали посреди жующих посетителей. Она кружилась, легко-легко шагала, практически порхала. Он подхватывал её, осторожно, чтобы не уронить и не сбить с такта. Им было всё равно, что за песня играет. Всё отступило, вся суматоха, дым — всё ушло на задний план, потерялось в темноте. В то драгоценное мгновение существовали лишь Фиалка, незнакомец и их танец. Когда же он закончился, Фиалка, улыбнувшись, поманила незнакомца за собой. Они оказались на пустой улице ночного города. Была нетипична для него такая звенящая тишина. — Ты всё ещё помнишь? — спросила она. — А как я мог забыть? Она рассмеялась и обняла его. Её духи — самый лучший запах на свете — окружили незнакомца. Они были с горчинкой, терпкие, но в то же время нежные. — У тебя глаза до сих пор меняют цвет в зависимости от твоего настроения? Фиалка снова засмеялась. — Да! — ответила она. Когда вся сентиментальность в их голосах успокоилась, Фиалка стала серьёзной снова. — Послушай меня внимательно. Я смогла вырваться к тебе всего на пару часов. Наши с тобой миры, безусловно, связаны, но, увы, не могут встречаться. Ты и сам это понимаешь, ведь так? — Да, я понимаю. Он любовался ею и не мог поверить, что должен расстаться с ней. Опять. — Я хотела, чтобы ты забыл обо мне, — продолжала Фиалка. — Я искренне желала, чтобы ты продолжил жизнь без меня. Но ты не смог, — с крупными слезами на глазах говорила она и сжимала его руки. — Я почувствовала это, мой дорогой. Я почувствовала, как ты мучаешься, как сдаёшься после каждой попытки. Я больше не хочу быть в этом ледяном одиночестве. Я больше не могу. Ты ведь тоже? Он кивнул. Он не мог ей отвечать: коварные слёзы подступали. — Я решила нарушить все правила и встретиться с тобой. Здесь, в наших общих воспоминаниях. Это как безопасная зона, как пограничная зона. Здесь мы можем видеться практически законно. Она всхлипнула. Незнакомец вытер её слёзы. Фиалка улыбнулась и обняла его. — То радио, которое ты нашёл… Ты теперь вспомнил, что это за радио? — Точно такое же стояло у нас в квартире. — Да… — Она замолчала на несколько секунд, обдумывая свои мысли. — Скажи, ты хочешь, чтобы мы снова были вместе? Фиалка подняла голову и взглянула на незнакомца. Он смотрел на неё так, как смотрел в тот день, когда они встретились. И точно так же он смотрел на неё в последующие годы, пока она не пропала… — А разве это возможно? — Да. Это возможно, — решительно ответила она. Всегда, когда она была решительной, её брови выгибались, а на лбу показывалась морщинка. — Я слышала, что ты хотел бы стать морем? Он всё понял и кивнул. Его ничто не останавливало. В его мире, на его стороне никто не удерживал, ничто не цепляло. У него не было друзей — только парочка знакомых. У него не было семьи. У него не было работы, в которую бы он хотел вкладывать все свои силы. У него не было своего дома. У него не было мечты. У него не было цели. У него не было имени. У него не было смысла. У него не было её. Фиалка взяла его за руку и повела прямиком к морю. И хоть они и находились в тот момент в совершенно другом городе, далёком от того холодного моря, им ничто не помешало преодолеть огромное расстояние и оказаться на берегу. Всё-таки в воспоминаниях жизнь строится намного проще, а все ненужные условности исчезают. Вдвоём они стояли рядом с водой. Море, спокойное и мирное, молчаливо приветствовало их. Тишина, звёздное небо, полная луна — единственные свидетели произошедшего. Фиалка взглянула на незнакомца. Тот улыбнулся ей, сжал её руку. — Ты уверен? — А какой смысл мне оставаться здесь? Ты в мой мир не попадёшь уже больше никогда. Я в твой ещё могу. — Но ведь это не шутки, милый. Это жизнь. Твоя жизнь. — Кажется, она закончилась в тот день, когда я понял, что потерял тебя навсегда. Она поджала губы и, обняв незнакомца, шепнула ему: — Ты только не отпускай мою руку, хорошо? И закрой глаза. Я буду рядом. Шаг за шагом они всё дальше и дальше заходили в ледяную воду. Ласковое море обнимало их, целовало, благословляло. Они снова вместе. Они заново влюбились.***
На следующее утро прибой вынес на берег галстук. Случившееся потрясло жителей городка. Одной женщине даже вызвали скорую: слабое сердце её еле перенесло такую новость. Хозяева дома решили временно прекратить сдавать его. Кто-то сказал, что они якобы даже захотели продать его поскорее, чтобы не быть связанными с горем. Слух о трагическом происшествии дошёл и до цыганки. Она, выслушав своих подруг-соседок, вышла в сад, села в беседку и закурила. Старушка завернулась в платок, позвякивая серьгами. Прохладный вечер освежал своим бодрящим дыханием. Цыганка смахнула слезу. Дым медленно поднимался в небо и рассеивался, оставляя после себя дурманящий запах…