***
Джодах любил сидеть здесь, среди идеальных, абсолютно белых стен. Ярких, режущих не привыкший к такой белизне чужой взгляд; а Ангел Смерти привык, уже давно привык ко всему этому. Впрочем, ему и рассматривать это пространство особо не приходилось: он всегда сидел с закрытыми глазами, слушая разговоры демонов, их редкий негромкий ропот; изредка слабо улыбался, посмеиваясь тихонько, то просматривая прошлое, то заглядывая в будущее, кажущееся другим таким далёким, но стоящее так близко у самого порога... Джодах любил эту тишину, когда демоны удивляли его своей неожиданной игрой в молчанку; он, в общем-то, и не возражал, когда те просто смотрели или на него, или на события будущего, в редких случаях вставляя свои пять копеек, комментируя что-то конкретное. Джодах любил своё гордое одиночество, ведь никто — разве что демоны, к которым, в принципе, он уже давно успел привыкнуть — не трепал его нервы, не испытывал терпение, не пытался что-то упрямо доказывать... Джодах любил сидеть на краю вселенной: там — именно там — было странно комфортно; там хотелось оставаться на как можно дольше; туда хотелось приходить раз за разом, чтобы наконец уйти в свои мысли и раздумья, чтобы немного отдохнуть от обязанностей бога, которые иногда — на самом деле, слишком часто — преследовали и настигали его даже в белоснежном пространстве. Они настигали его, приходили туда, где он мог хотя бы на несколько жалких недолгих минут почувствовать себя хорошо и легко; где он мог расслабиться и просто посидеть. Джодах любил быть богом. Точнее... Он привык быть им. Для него всё это — рутина, к которой он пришёл сам того не понимая. И эта рутина выматывала. Порой даже раздражала и злила, выводила из себя... Но Ангел Смерти привык. Честно говоря, он... уже не чувствует негативных эмоций по этому поводу. Он стал заметно спокойнее. Рутина стала... Привычкой. Зоной комфорта. По-другому и не скажешь. Но есть кое-что ещё, что Джодах любил намного, намного больше этого белого пространства, приятной тишины, одиночества и своих божественных сил. Джодах любил вдруг чувствовать тёплые, уже ставшие чем-то родным и близким руки, касающиеся его лица; чувствовать, как нежно оглаживает чужой большой палец его щёку и область под глазом, касаясь ресниц и века. Джодах любил открывать глаза и сразу сталкиваться с ласковым взглядом чёрных, словно пустота между мирами, глаз, не скрытых такими же тёмными стеклами очков. Джодах любил видеть Лололошку, любил класть свою большую ладонь на его и ластиться к ней, вновь прикрывая глаза, с каким-то облегчением и удовлетворением выдыхая. На губах Ангела Смерти всегда появлялась лёгкая мягкая улыбка, когда он слышал тихий голос Лололошки, чуть хриплый, но такой приятный; мироходец что-то шепчет ему, что-то рассказывает, и Джодах может чувствовать его усталость и слабость; слушая такие еле слышные монологи Лололошки, он понимает: тому нужен отдых. Ему нужен комфорт, нужны мягкие поцелуи, искренняя любовь и ласки, которыми его готовы осыпать только здесь, в этом месте. Он пришёл сюда, чтобы расслабиться и насладиться компанией любимого человека. Джодах знал и всегда был рад. Лололошка был словно глоток свежего воздуха: такой же нужный, такой же необходимый. И Ангел Смерти, постоянно держа это сравнение в голове, с огромным, жадным удовольствием вдыхал этот воздух. Джодах любил те моменты, когда Лололошка, измотанный свалившимися на его плечи обязанностями бога, не уходил через несколько ужасно коротких минут, которые казались жалкими мгновениями, а удобно устраивался или у его тёплого бока прямо под крылом, или на коленях, положив свою голову на его плечо. Джодах любил класть руку на затылок Лололошки, перебирая его мягкие, такие кудрявые пряди. Джодах любил сплетать их пальцы, любил рассматривать чужие волосы, любил оставлять на прохладном лбу горячие поцелуи. Джодах любил образ Лололошки, ведь он был скромным, до ужаса скромным: длинное — примерно до колен — кофейного цвета пальто с меховым воротником; чёрная водолазка, подчёркивающая его подтянутую фигуру; синего цвета классические брюки, которые не облегали ноги, а наоборот, были достаточно свободными и удобными для передвижения; высокие тёмно-серого цвета сапоги со шнуровкой; самый обычный ремень с блестящей золотистой бляхой; чёрные перчатки без пальцев, смысл ношения которых Джодах не особо понимал, но Лололошка всегда отвечал, что ему они просто нравятся; а самое главное — длиннющий в чёрно-голубую клетку шарф. Если признаваться честно, Лололошка не был похож на бога в такой одежде. Наверное, его единственной выделительной чертой был именно клетчатый шарф: длиной он был где-то метра три с половиной, и эти размеры удивили даже Джодаха. Он правда не знает, для чего Лололошке такие неудобства, но, вообще, это не его дело. Вообще, именно за такой интересный подход Джодах любил представление мироходца о собственном образе бога. Особенно Ангелу Смерти нравились белые маленькие цветочки в кудрявых светло-русых волосах с голубыми прядями, что были к лицу этому молчаливому парню. Даже будучи богом Лололошка не изменял своей бывшей, можно сказать, более подростковой, внешности: он продолжал носить скрывающие прекрасные чёрные глаза голубые очки с темнющими линзами; продолжал носить что-то, что скрывало его шею; продолжал стараться как-то выделиться на фоне других. Джодах мог бы часами описывать внешность Лололошки, и это взаимно; мог бы сутками напролет перечислять все плюсы его образа, и это взаимно; мог бы долгими столетиями подбирать слова, которые бы помогли ему выразить все его чувства, всю его любовь и бесконечное восхищение этим новым — отныне раз и навсегда — богом, и это тоже будет взаимно. Но Джодах любил его не из-за того, что тот стал божеством, он любил его за то, что тот просто был собой.Джодах любил Лололошку.
Просто любил.
И у него не было причин для этого.
Как и у Лололошки.
***
Он чувствует руку на своей спине, что медленно оглаживает её; чужая тёплая ладонь скользит вверх, задевая клетчатый шарф и перемещаясь на затылок, зарываясь в кудрявые локоны. Лололошка удовлетворённо выдыхает, слегка потираясь головой о плечо Джодаха, стараясь найти наиболее удобное положение; он прячет лицо в изгибе его шеи, вдыхая родной запах кофе и... Жасмина. Честно говоря, мироходец не знает, почему Ангел Смерти пахнет именно этим цветком, но... Ему даже нравится. Это кажется необычным, интересным.. Лололошка чувствует лёгкую сонливость; его глаза, которые не скрывают сейчас уже надоевшие очки с голубой оправой и тёмными линзами, закрываются сами собой; тело расслабляется полностью. Парню безумно нравится то, как нежно, мягко и аккуратно перебирает его волосы Джодах. Это... До дрожи приятно. Лололошке очень не хватало этого. Ему не хватало чужих касаний, не хватало любви, ласки и тепла, не хватало поцелуев, не хватало... самого Джодаха. Мироходца очень печалило то, что порой времени на то, чтобы заскочить к любимому Ангелу Смерти и проверить как он тут, не хватало от слова совсем; печалило и то, что и у самого Джодаха были дела и хлопоты с Тюрьмой Времени, в которой его неизменно ждал её обладатель — Смотрящий; поэтому, иногда, когда Лололошка наконец находил хотя бы несколько минут для того, чтобы повидаться с любимым, того просто не было здесь, на краю вселенной... Однако сейчас лучше забыть о том разочаровании, которое испытывал новый бог, когда не заставал партнёра в их месте, ведь в данный момент он находится рядом с ним, он чувствует его тепло, его дыхание, слушает его тихий стук сердца. Лололошка открывает глаза и приподнимает голову, чтобы посмотреть на умиротворённое, расслабленное лицо Ангела Смерти. Нежная улыбка появляется на губах мироходца, когда он замечает, что веки его бога закрыты. Левая рука Лололошки медленно поднимается и дотрагивается до чужого подбородка; он немного выпрямляется и, прикрыв на секунду свои тёмные глаза, касается сухими губами щеки Джодаха. Тот даже не вздрогнул, лишь молча взглянул на него и, наклонив голову, коснулся его лба своим. — Ты не устал? — впервые за долгое молчание хрипло спрашивает Джодах. Лололошка любил его голос. Он такой... Низкий, бархатный, иногда хрипловатый; такой приятный на слух; всегда спокойный, ласковый, тихий... Парень готов слушать его всю свою вечность.И на душе становится тепло.
Опустив взгляд на сухие искусанные губы мироходца, что так и манили, что выглядели так привлекательно, Джодах не выдерживает и подаётся вперёд, кратко, буквально на секунду, касаясь их. Он вновь смотрит в чужие глаза. Не спешит отстраняться снова. Ждёт. Лололошка медленно проводит кончиком языка по своим устам, увлажняя их, после чего рвано выдыхает, прежде чем припасть к губам своего любимого бога. Он обхватывает его лицо своими ладонями, льнёт к его груди... Чувствует, как что-то трепещет внутри, чувствует бабочки в животе...Ощущать тепло Джодаха безумно приятно.
Веки и ресницы подрагивают, когда он снова и снова мягко, осторожно сминает губы Ангела Смерти; он чувствует руки на своём теле, чувствует, как прижимается к нему Джодах в ответ. Слышит тихий шелест перьев чужих крыльев... Сидеть боком на коленях старшего бога и целоваться с ним, может, не очень удобно, но, в принципе, Лололошку всё устраивает. Главное, что он наконец целует его. Спустя столько времени... Он наконец может чувствовать горячие губы на своих; наконец может чувствовать приятные касания; наконец может почувствовать себя нужным, любимым, целым... И они отстраняются, заглядывают в глаза друг друга и видят там лишь искреннюю, такую желанную нежность и бесконечную любовь. Улыбаются друг другу лёгкими улыбками и вновь соприкасаются лбами, прикрывая глаза, полностью удовлетворённые.***
Лололошка любил волосы Джодаха. Очень. Они были... удивительно мягкими на ощупь, волнистыми, приятными... Заплетать их было одно удовольствие. Лололошка любил глаза Джодаха: они такие яркие, выразительные, горящие словно огонь, но необычный — фиолетовый. Глаза Джодаха словно драгоценные камни: такие же сияющие; словно аметисты: такие же красивые; словно лепестки фиалок: их взгляд такой же нежный. Лололошка любил крылья Джодаха. Любил осторожно проводить по ним рукой, когда ему разрешали их касаться; любил касаться мягких перьев, среди которых встречались и жёсткие; любил аккуратно зарываться пальцами в пушок у основания крыльев. И пусть всё это было не совсем прилично, Лололошка любил так делать. Да и Джодах никогда не был против. Лололошка любил хвост Джодаха: он был таким же интересным, как и крылья. Такой... пушистый, более чувствительный и, конечно, такой же мягкий. Лололошка любил целовать перья за острыми ушками Джодаха — и эти моменты были для них особо интимными; любил целовать эту необычную для него ушную раковину с заострённым кончиком, иногда нашёптывая какой-то влюблённый бред, на который Ангел Смерти красноречиво молчал, пока его щёки покрывались еле заметным румянцем. Лололошка любил обнимать Джодаха, прижимаясь к его груди, любил слушать его приглушенное сердцебиение и ровное дыхание. Лололошка любил целовать губы Джодаха. Любил, пригревшись под его боком, тихонько посапывать, пока его, словно одеяло, прикрывало крыло. Любил покрывать чужое лицо ласковыми поцелуями, любил одаривать партнёра своей горячей любовью. Лололошка любил всё, что связано с Джодахом.Лололошка любил Джодаха.
Просто любил.
И у него не было причин для этого.
Как и у Джодаха.
***
Они любили молчаливую компанию друг друга. Любили сидеть здесь, в белоснежном пространстве, где нет никого, кроме них и их не знающей границ любви. Они любили одаривать друг друга нежными поцелуями. Они любили обнимать друг друга. Они любили свою лёгкую сонливость, когда находились рядом друг с другом.Они просто любили друг друга.
И все их моменты вместе — самые сокровенные.
«Там, где нет никого, кроме нас...
Лишь ты да я...»