Who Is The Light Of Kshahrewar

Тигнари рвано вздохнул и присел рядом с кроватью, на которой лежал Кавех, тело его было неподвижно, и только грудь тихо поднималась и опускалась. Аль-Хайтам напряженно стоял на пороге комнаты, опершись на дверной проем и скрестив руки, смотрел на то, как страж заканчивал лечить того. Солнце неумолимо поднималось, ночь сменилась утром, и его лучи просияли в комнате сквозь закрытые шторы. Никто из этих двоих так и не смог отдохнуть этой ночью. - Что он принял? Уже есть предположения? - Хрипло спросил Аль-Хайтам, смотря на стража. Когда они переносили Кавеха в кровать и снимали с него одежду, они нашли мешочек с двумя голубыми таблетками. Тигнари опустил плечи и нахмурил брови, а потом покачал головой. - Когда исследую образцы, узнаю. На этом все. Таких таблеток я не видел, - он подумал секунду, - Я не знаю, чего от него ожидать, когда он проснется. Если он снова одичает, тебе придется использовать еще успокоительное... Ради твоей и его безопасности. - А если с ним все хорошо? - Тогда молись, что все так и останется. Я видел много реакций на наркотики, и обычно... Так не бывает. Он поднялся со стула, маша хвостом из стороны в сторону. - Я пока пойду. Вернусь, когда получу результаты. Но если случится что-то, позови. Альхайтам тихо кивнул, провожая Тигнари взглядом. Он дал Кавеху еще дозу успокоительного. Писарь сглотнул еще один комок в горле и присел к Кавеху. Тот спал совсем не спокойно, сморщенное лицо блестело от пота. Аль-Хайтам потрогал свою шею, которая до сих пор болела. Синяки останутся. Что-то резко заболело в груди. Кавех тогда действительно был в ужасе, ему было настолько страшно, что он попытался его убить. Что же те красные, блестящие от слез глаза, увидели? И чего он вообще хотел добиться, приняв наркотики? Писарь вздохнул, и взяв ослабевшую руку Кавеха, стал перебирать его пальцы. Его руки всегда выглядели такими нежными и аккуратными, и все же, ладони его были покрыты мозолями - напоминаниями о тяжелой работе день за днем. Теперь, когда Аль-Хайтаму выпал шанс поближе рассмотреть Кавеха, он заметил, что тот точно похудел. Еды у них достаточно, Аль-Хайтам несколько раз ему говорил, что продукты оплачиваются из его арендной платы, так что тогда не так? Честно говоря, он знал, что архитектор сильно себя не ценил. Это все было очевидно, знает Кавех об этом или нет. Он был глупым, резким, очень волевым, но до боли самоотверженным. Он потер виски, чувствуя нарастающую мигрень. Он устал. Но спать не мог. Он не может отдыхать, пока Кавех еще не проснулся, это небезопасно. Но все же, его глаза медленно прикрылись, и он свалился рядом с Кавехом.

***

Кавех проснулся, сморщившись из-за сухого горла. Рядом с ним спал Аль-Хайтам, сидя на стуле и опершись на кровать. Солнечные лучи покрывали всю комнату и отражались от серебристых волос спящего писаря. Почему он здесь, и почему он в уличной одежде? Он рассмотрел его лицо внимательнее. Еле заметные веснушки покрывали его щеки, а длинные ресницы раскинулись черными и серыми волосками. Он был неплох, когда его рот был закрыт. Он выглядел таким уставшим, таким мягким... Ох Кавех выскочил из кровати, чуть не упав. О мой бог. Он поспешил через гостиную в кабинет, вырвал чистую бумагу для чертежей и принялся зарисовывать. Вот, вот этого он и ждал. Трясущимися руками он схватил линейку, поставил как надо и быстро заскрипел пером. Еще линия. Еще. Глаза метались по бумаге, он схватил тонкое перо и записал еще больше деталей. Он взял транспортир. ..Ну какие еще фризы? Нет, нет, нужны карнизы. Четыре коринфских угла с каждой стороны и... Вот и он. Купол Элизиума. Он отошел от стола и сел на стул, лишь бы не упасть от удивления. Пока нельзя заканчивать. Нужен интерьер. Он схватил еще бумаги, снова поднял перо. Возможно, внутренние балюстрады? Да, и по два выступа у каждого входа. Они образовали бы колоннаду, разделяющую внутреннюю часть на две части. Он посмеивался в радостном шоке, расслабившись и откинув голову. Это действительно могло бы- - Кавех. Аль-Хайтам стоял у входа с нечитаемым выражением лица и взьерошенной, неаккуратной прической. Кавех взглянул на писаря и поднялся, а потом схватил свои чертежи, все так же улыбаясь. - Аль-Хайтам, смо- Его сердце ушло в пятки. Уголки губ Аль-Хайтама опущены вниз, челюсть сжата, а в глазах плавает уныние. Он опустил взгляд ниже, на шею, и обнаружил пурпурные синяки, расцветающие по всей ее площади. Воздух покинул его легкие, когда он перемотал все вчерашние события сразу. Как он мог забыть? Его мама, он сам. Аль-Хайтам под ним, задыхается и трясется, пытается... Он пытался его убить. Он серьезно попытался убить Аль-Хайтама. Что он наделал? Он тут же прикрыл рот и тяжело задышал, глаза наполнились слезами. И без того дрожащее тело затряслось сильнее, когда он прижался к торсу Аль-Хайтама, всхлипывая. Бумаги упали на пол. - Аль-Ха.. Мне- Мне так жаль, я-... - Почему... почему ты принял наркотики, Кавех? - сказал тот, скрипя зубами. Кавех помотал головой, слезы текли по его лицу. - Я.. Я просто хотел иметь значение. Создать что-то. Аль-Хайтам поднял брови и закусил губу, пытаясь сохранить спокойствие. Он прижал его к себе, крепко обняв. - Почему не поговорил со мной? Кавех застыл в объятиях, его взгляд полон стыда. - Тебе должно быть все равно! Это так работает! Это всегда так работало! Ты должен это понимать! - Сказал он сквозь слезы, и зажмурившись, оттолкнул себя от Аль-Хайтама. - Ты дурак, Кавех. Даже безмозглый не хотел бы, чтобы кто-то, кто жил с ним всю жизнь, попытался ее просто так выбросить. - Я не выбрасывал! - А ЧЕГО ТЫ ХОТЕЛ ДОБИТЬСЯ!? - Крикнул Аль-Хайтам. За долгие годы он впервые поднял голос на Кавеха. Кавех заломил свои руки. - Они... Они должны были дать мне мотивации. Чтобы я вернулся к делу. Чтобы я создавал. - Сказал тот, его голос становился все тише и тише. - И я создал... Смотри, Аль-Хайтам, смотри. Он упал на колени и стал поднимать чертежи, перевернул их трясущимися руками. - Купол Элизиума. Аль-Хайтам. Посмотри, пожалуйста. Взгляд писаря опустился на растянутые бумаги. - Он прекрасен. - Сказал тот, не меняя выражения лица. - Правда ведь? М-мне сказали, что нужно принять всего одну, и она изменит все! И смотри, что я сделал, Аль-.. - Ценой нанесения такого вреда не только себе, но и мне. - Ал-Хайтам закусил губу, его лоб наморщился, а брови опустились. Он прав. Кавех пытался задушить его, а теперь он стоит здесь с синяками на шее и спрашивает, в порядке ли он. Он снова это сделал. Принес боль и беды людям вокруг него. Он ранил другого, пока слепо и эгоистично пытался помочь самому себе. Его глаза опустились на пол, и он отпустил бумаги. Все, он больше не может на него смотреть. И вообще, он ни на что не хотел смотреть. Он не хотел ничего ни видеть, ни слышать. Ему больше нечего сказать.