Хороший способ забыть о целом – пристально рассмотреть детали. Хороший способ отгородиться от боли – сосредоточиться на мелочах.
(с) Чак Паланик, Колыбельная.
Я Теодора Эйвери. Но не сегодня. Не в этом времени, не в этой стране. Каждый переезд – как начало новой жизни. Имя, предыстория, стиль одежды. Меняется всё, кроме профессии. Журналистика не исчезала ни в один из периодов моей долгой, страшно говорить, но, вероятно, вечной жизни. Самое страшное проклятие из всех, которое можно представить – вечность. Это уже нельзя назвать жизнью. Ты существуешь, слоняешься из города в город из страны в страну, наблюдая, как дорогие люди отчаиваются, страдают, стареют, умирают. И всё это становится обыденностью настолько, что сердце неминуемо черствеет, с тобой остаётся только равнодушие и пустота. Неспособность никак и ни на что повлиять. Но я не собираюсь с этим мириться и оставаться в стороне. Слова бьют больнее, чем может себе представить большинство людей. Статьи – лишь буквы, которые журналисты умело складывают в незамысловатые предложения, чтобы донести информацию до масс. Но в этих буквах кроется страшнейшее оружие. Журналистика – четвёртая власть. Она несёт правосудие, и я буду этим правосудием. Романтика и желание донести миру хорошее остались в далёком прошлом, теперь существуют только факты, обрамлённые красивыми словами. Теперь я поняла, что репортёр не то, кто несет людям свет. Он тот, кто приносит плохие новости, распространяет инфекцию среди людей, которая поможет им стать сильнее или погубит. Сигарета медленно тлеет в руках, пока я стою на серой обочине неподалёку от бледно жёлтых домов, возвышающихся, тянущихся к мрачному, затянутому тучами небу. Найти Алексея Прищурова было несложно. Его передача с криминальной хроникой в одно и то же время, каждый день по телевизору, номер, указанный в титрах, ведёт только к секретарше съемочного павильона. Но стоит выйти на улицу, пройтись по дворам между обшарпанных зданий, выйти на рынок, где собираются все сплетни города, ты узнаешь нужный тебе номер. Там, где информация течёт рекой, а чтобы выловить ценную, требуется только знать, к кому обратиться. И заплатить. Тучи, висящие в небе, словно угрожают в любой момент разразиться дождём. Носить с собой зонт в сером Санкт-Петербурге быстро вошло в привычку, и когда появляются первые капли, я раскрываю над собой зонт, под цвет стен местных домов. Приглушённый разбелённый жёлтый. Цвет безумия, цвет стен в психиатрических больницах, цвет этого города. Рядом тормозит машина. Количество пулевых «ранений» на металлическом теле подсчитываю моментально – четырнадцать. Номеров нет, как и левого стекла на задней двери. Я сажусь в машину, не задавая вопросов. В ней ничем не пахнет, только свежесть холодного дождя, которую я заношу с улицы. — Татьяна Золотова? — Да, - отвечаю коротко. Сейчас да. — Надеюсь, вы прекрасно понимаете, что я занимаюсь криминальной хроникой, а не… — А не пишите милые бульварные романы. Да, я понимаю. И не ищу для себя писательской карьеры, когда в мире есть о чём сказать и без этого. Особенно в бандитском Питере девяностых, где очередная криминальная сенсация поджидает за каждым углом. — Я хочу и могу оказать вам в этом содействие. Опыта предостаточно, знаний немерено, жажда донести до людей правду… Была всегда. С каждым годом она лишь крепла. Чтобы забыть о собственной боли, посмотри на боль других и постарайся сделать что-нибудь с ней. Не получится – расскажи о ней. Сначала эта отрава просочится в сердца людей, но потом принесёт им блаженное очищение. Правда болезненна, но она доводит до решения проблем. — Я могу быть вашим оператором, могу писать тексты, могу редактировать. Хочу присутствовать везде, участвовать в самых опасных ваших расследованиях. Про бандитов или наркоторговцев, про рядовых преступников и устрашающих маньяков. Чувствую, как от пламенной речи в груди всё закипает, тянусь к пачке сигарет, но останавливаюсь. Не в чужой же машине, в самом деле. Словно замечая мой жест, Алексей говорит: — Закурите. Только откройте окно. После второй сигареты никотин не обжигает, но приносит такое нужное успокоение. Я выдыхаю дым в опущенной окно, ощущая, как холодные капли дождя бьются о дверь машины и попадают на лицо. Отрезвляют. — Счастливые люди не курят, Татьяна. — Несчастье – понятие относительное. — И сколько же вы хотите получать за сотрудничество? Я попросила передать примеры статей, не знаю точно, видел он их или нет, но готовность со мной работать заставляет верить в первое. — Деньги для меня не самое главное. Я хочу справедливости. Хочу утопить каждый свой день в бесконечной погоне за новым материалом, хочу погрузиться в боль других, чтобы не чувствовать свою от потери, хочу сосредоточиться на деталях. На количестве выстрелов, на том, какого цвета были костюмы у ряженых бандитов и на том, сколько блестящих побрякушек висело на их шеях. Сколько звеньев в каждой золотой цепочке, купленной на награбленные деньги. — Похвально. Сейчас пресса – оружие против несправедливости. — Всегда, Алексей. То оружие, которое ударит по преступности сильнее, чем пулевая очередь.