В спальне темно, и огонёк масляной лампы у изголовья скорее подчёркивает, чем разгоняет полумрак, рельефнее вырисовывает тени в складках балдахина. Тревожное время — сумерки, размытая граница дня и ночи, смешение чёрного и белого.
А вот чёрная и белая рукх, если верить Джудалу, не смешиваются, только сосуществуют рядом… Тьма и свет в его теле. Баланс, который Синдбад уже давно научился и привык удерживать и который не так-то просто нарушить.
Проклясть того, кто и так уже проклят настолько сильно, что наполовину погрузился во тьму, — занятный поворот. Ироничный в своём роде, потому что он уверен: вреда ему новое проклятие не причинит и баланс не нарушит. Не говоря уж о том, что Джудал мог бы снять его — если не легко, то немного поломав голову (ему полезно хоть иногда задействовать голову!). Но от этого Синдбад отказался, чтобы не насторожить противников. Стоит ли теперь ждать нападения? Определённо стоит, но время ещё есть, так что нет смысла думать об этом сейчас.
Джудал не даст ему думать об этом сейчас — всегда успешно перетягивает внимание на себя. У него это отлично получалось, даже когда они были врагами, а уж теперь, когда Синдбад действительно готов и хочет уделять ему внимание…
Во всех смыслах.
А то, сколь мало уже на нём одежды, ясно указывает на один конкретный.
Джудал прижимается к нему, проводит языком по щеке — там, где расползлась чёрная клякса проклятия. Шепчет, почти касаясь губами кожи около уха:
— Я хочу попробовать твою тьму. Почувствовать её в себе.
Странная — и этим чарующая — просьба-требование. Синдбад запрокидывает голову, подставляя горло под поцелуи-укусы (здесь на коже тоже пятна темноты), хрипло выдыхает:
— Как?
— Просто не мешай ей, когда я её позову.
Он не совсем понимает, что собирается делать Джудал, — но позволит ему это.
Проклятие будто отзывается на касания и поцелуи тёплой, чуть щекотной пульсацией; шёлком скользит по коже, растекаясь от плеча вниз по руке; Джудал переплетает пальцы с его, и уже не мерещится — пряди темноты оживают, опутывают его кисть. Он прижимает ладонь Синдбада к груди между распахнутыми полами халата, пятная кожу чёрным, медленно тянет вниз, а потом отпускает, словно рассчитывает, что он сам продолжит движение.
Он продолжит.
Кажется, что ленты темноты просачиваются под кожу, врастают в тело; Джудал дышит тяжело и часто, чуть подаётся вперёд, приоткрывает и облизывает губы; проклятие пульсом бьётся в висках, растекается жаром — Синдбад чувствует его, как накатывающие волны; странно, горячо, почти болезненно это отзывается желанием. (Воображение подсказывает куда более непристойные варианты, что касается «в себе».) Джудал наклоняется к нему, прижимается, целует — отросшие пряди растрёпанной чёлки щекочут щёки.
От жара кружится голова.
Но до странности ясной становится одна мысль: сейчас он действительно на грани, баланс летит в бездну, и достаточно немного подтолкнуть, чтобы тьма поглотила его.
— Стой, — он судорожно выдыхает, сжимает ладони на предплечьях Джудала. — Стой, я не…
«Я не хочу. Не делай этого».
Иррациональный страх, который он даже не может облечь в слова. Которому не хочет верить.
Джудал замирает, склонившись над ним, на мгновение прислоняется лбом к его лбу. Глаза отсвечивают красным — мягко и тепло.
— Ты не сорвёшься.
Обещание. Приказ. Может быть, всё сразу.
Следующий поцелуй — медленный, нежный, но это длится не больше десятка ударов сердца: слишком много энергии, слишком много жара, чтобы хватило терпения не спешить — особенно у Джудала.
Сбивчивый шёпот скользит по губам горячим дыханием:
— Я хочу почувствовать твою тьму, хочу обжигаться об твой свет…
Тёмный маги, чёрная рукх — но он действительно удерживает Синдбада на грани, белая рукх отзывается на его касания так же, как чёрная, вскипает горячим потоком, и столкновение-сплетение энергий отдаётся в теле сладкой дрожью, почти мучительным восторгом. Джудал сжимает коленями его бока, выпрямляется, опираясь ладонями ему на грудь; его потряхивает, он жмурит глаза и кусает губы, и выглядит потрясающе в сползающем с плеч халате и с пятнами темноты на животе и груди.
Синдбад не отводит от него взгляда, пока через несколько мгновений энергия не окатывает тело яркой вспышкой экстаза, в которой не отличить чёрное от белого.
***
Откинувшись на подушки, Синдбад задумчиво рассматривает левую руку: чистая кожа, проклятие вернулось на обычное место, не пытаясь забрать лишнего. Джудал лежит рядом, устроив голову у него на плече и обнимая его поперёк груди; кажется, пока не спит, так что он решает полюбопытствовать:
— Секс с маги — это всегда вот так?
— Нет. Конечно, нет, как ты себе это представляешь? — фыркает Джудал (по тону кажется, что сам он представил кого-то ещё, Юнана там, или даже Шахерезаду, и их гипотетическую личную жизнь). А через мгновение он чуть напрягается, в голосе проступает тень колючей досады: — Тебе что, не понравилось?
— Понравилось, — Синдбад ерошит ему волосы, касается губами виска. — Но это было… довольно странно. Не то, что хочется повторять каждый раз. Хотелось бы и чего-то, так сказать, более физического.
— А не каждый раз?
— Может быть. Иногда, — предлагает Синдбад, и Джудал соглашается:
— Иногда.
А потом хихикает, утыкаясь носом ему в шею:
— И с «более физическим» стараться будешь ты, а я — лежать и получать удовольствие.
август 2022
