Кладбище наших сожалений

一Ястреб! Это Ястреб! 一Глядите, какие шикарные у него крылья! 一Вы видели? Видели? Он сделал сальто в воздухе! 一Ты когда-нибудь трогала его перья? Они мягкие, словно бархат! Хватит… 一Что с Ястребом? 一Он в порядке? 一А где его крылья? Куда подевались его прекрасные крылья? 一Неужели… Пожалуйста… 一Все-За-Одного украл причуду Ястреба перед тем, как сгинуть. 一Что? 一У Ястреба больше нет крыльев. 一Так теперь он… беспричудный? ПЕРЕСТАНЬТЕ!!!       一Таками?       Больничный шум медленно просачивался сквозь барьеры, которыми Кейго решительно оградил свой истощенный реабилитацией мозг. На несколько минут он даже и забыл, где находится, почти растворившись в своих мыслях, словно сахар в чае. Кто-то звал его по фамилии. Не по геройскому имени 一 Ястреб. Почему?       Кейго пошевелил лопатками и вспомнил. Непривычная легкость за спиной вновь вернула его в реальный мир, от которого он пытался сбежать.       一Таками.       Кейго открыл глаза. Голова словно была налита свинцом, да еще и болела так, словно вот-вот расколется надвое, как яичко, а вместо желтка вытечет многострадальный мозг. За все время пребывания в больнице Кейго вдоволь насмотрелся на его снимки, полученные в ходе МРТ. Легкое сотрясение. Покой несколько недель. Все это было выполнено под присмотром врача, однако голова меньше болеть не стала.       一Ты что-то говорил? 一 спросил Кейго, не глядя на собеседника. Язык еле ворочался, а рот был словно наполнен медом. Таками никогда не думал, что его самое любимое хобби 一 трепать языком 一 превратится в сущую пытку.       一Все хорошо? 一 негромко спросил Бест Джинс, чуть склонив голову. Герой сидел слева от Кейго, деля с ним одну скамью. Его голос был немного приглушен бинтами на лице, скрывающими страшные раны, нанесенные ему Шигараки.       Нет.       一Да, 一 ровным голосом ответил Таками и добродушно улыбнулся своему другу. За все время своей геройской карьеры его фальшивая улыбка, скрывающая то, что обычным людям было видеть не положено, была отточена до идеала. Только самые внимательные и эмпатичные люди могли смекнуть, что за белоснежными зубами не скрывается ничего. Словно красивый, яркий шарик, наполненный безжизненным газом. Однако люди почему-то велись на эту улыбку. Особенно девушки.       Джинс пристально посмотрел на Кейго. Сквозь узкую щель в бинтах на него смотрела пара умных, внимательных глаз. Словно дула, наставленные на жертву. Таками поежился. Он еще долго будет вздрагивать от мыслей об оружии и насилии.       Герой нитей еще некоторое время сверлил Кейго взглядом, словно выискивал вопиющие доказательства лжи. Но Таками было так просто не раскусить. Актерской игре, ровно как и неживой улыбке, равных не было.       Сдавшись, Джинс тяжело вздохнул и отвернулся, принявшись разглядывать линии на полу.       В больнице было более оживленно, чем обычно. Часто был слышен визг детей, отказывающихся идти к врачу, и встревоженный голос матерей, волнующихся за своих чад. Тут и там сновали покалеченные герои и люди. Лица у них были уставшие, даже изможденные, но в глазах все еще теплилась надежда. Человек, на самом деле, очень хрупкое, изнеженное существо, особенно тот, который не имеет причуды. Однако силы эти появились всего сто лет назад, но и до этого homo sapiens уже очень долгое время был высшим звеном пищевой цепи. В дикой природе двуногий проигрывал всем крупным хищным зверям, однако все равно остается самым могущественным существом. Почему? Потому что перед лицом опасности человек, сам того не осознавая, превращается в монстра, способного выдержать все что угодно.       Джинс поднял голову и проследил за семьей, выходящей из больницы. Отец прихрамывал, а у детей были забинтованы конечности. Несмотря на все это, их глаза все равно светились неким огоньком, который вызывал у Таками чувство странного благоговения.       一Что же теперь со всеми нами будет? 一 тихо спросил Джинс, будто обращаясь скорее к себе, нежели к Кейго.       Таками устало прикрыл веки. Он не раз думал над этим вопросом. Эта жестокая война многому научила общество героев. Скорее всего, как прежде уже не будет никогда.       一Что будет…       Движение спереди прервало ход его мыслей. К героям приближалась женщина, ведя ребенка дошкольного возраста под руку. Мальчик то и дело бросал смущенные взгляды на Джинса. Оба двигались не очень уверенно, а лицо женщины не покидало виноватое выражение. На ее щеке красовался пластырь, а ребенок, кажется, был не покалечен.       一Простите… 一 женщина робко обратилась к Джинсу. На Кейго она даже не посмотрела, как и ребенок, прилипший к ее ноге. 一Мой сын очень любит героев… Особенно после всего того, что случилось.       Она издала нервный смешок. Джинс энергично закивал, подбадривая ее. Кейго делал вид, что дремлет, одним глазом наблюдая за происходящим.       Сейчас она попросит у него автограф, уверенно подумал Таками, ощущая легкий укол ревности. Ему не нравилось, что они сделали вид, будто его и не было, хотя наверняка прекрасно знали его. В этой стране не было ни одного человека, тем более женского пола, кто его бы не знал.       一Не могли бы вы дать моему мальчику автограф? 一 умоляюще спросила женщина, подталкивая своего сына, который, кстати, уже держал ручку и листок и круглыми глазенками уставился на Джинса. 一Я понимаю, сейчас не самое подходящее время… Вы уж простите…       一Нет-нет, все хорошо! 一 поспешно заверил женщину герой, подняв ладонь. 一Это здорово, что люди по-прежнему восхищаются героями. Особенно после всего того, что случилось, как вы выразились.       Кейго открыл оба глаза. Он прекрасно понимал, какой смысл Джинс вложил в эти слова.       一Как тебя зовут, малыш? 一 Джинсу пришлось сложиться пополам, чтобы приблизиться к ребенку и взять у него листок с ручкой.       一Токами, 一 пропищал мальчик, не отрывая глаз от того, как Джинс не торопясь чиркает что-то на бумаге.       Джинс хмыкнул. Кейго чуть покраснел.       Герой нитей закончил, и листок перекочевал обратно к мальцу. Его лицо просияло, он промямлил “спасибо”, захлебываясь восторгом. Мать тоже поблагодарила Джинса, облегченно посмотрев на него. Тот обаятельно улыбнулся (хоть его улыбка и была скрыта высоким воротником, это можно было почувствовать), помахав им напоследок рукой. За все время, что женщина с ребенком находились тут, никто из них так и не удостоил Кейго взглядом, словно он умер и превратился в легенду, о которой вспоминают лишь изредка, рассказывая детям у костра.       Таками вдруг понял, на что смотрели люди, когда он летел над ними. На его крылья. Их взгляды скользили мимо него, останавливаясь на прекрасных крыльях, алеющих под палящим солнцем. Им не было дела до него самого. Все, чего жаждали их дырявые сердца 一 дешевого удовольствия, сродни тому, что они получали, листая ленту в соцсетях.       Омерзительно.       Хоть Кейго и был зол, тщательно скрываемая горечь предательски начала подкатывать к горлу. Кадык Таками нервно задергался, но, к счастью, ворот куртки хорошо это скрывал.       Джинс виновато посмотрел на Кейго.       一Не смей извиняться, 一 резко одернул его Таками, понимая, что тот хочет сказать. 一Я в порядке.       一Точно?       一В полном. Посмотри на меня 一 я будто похож на чучело. Или мумию. Они могли и не узнать меня.       Таками чуть не расхохотался от своих же слов.       一Но ты одет в свой геройский костюм, 一 возразил Джинс. 一Все-таки мне стоило сообщить им о тебе…       一Пустяки.       一Но…       一Джинс, 一 голос Кейго смягчился, он улыбнулся, 一 все хорошо. Не нужно так волноваться.       Джинс с сомнением смотрел на Кейго. Последний видел, как в его глазах мечется что-то, что так и норовит слететь с языка, но это что-то так и остается мыслью, потому что ее невозможно выразить словами. Таками был словно неприступной крепостью, окруженной рвом. Едва ли к ней можно подступиться.       Джинс, вероятно, подумал то же самое, потому тяжело вздохнул и отвернулся.       Некоторое время царило молчание. Кейго, пытаясь игнорировать нарастающую головную боль, снова закрыл глаза и попытался очистить свой разум. Не получилось. Мысли о его личной трагедии просачивались в него словно вода через песок. Казалось, ни одна живая душа на свете не была способна понять боль Таками. Для людей его крылья были лишь временным развлечением, но для него самого 一 часть души. Вместо нее теперь зияла дыра, черная и холодная, где теперь жил Кейго.       一Тебя все еще ценят.       Таками вздрогнул. Эта фраза, словно кол, вонзилась в его сердце, но он ни в коем случае не подал виду, потому что так его учили всю жизнь. Если что-то идет не так 一 сохраняй беззаботность.       一Если ты думаешь, что без крыльев теперь никому не нужен, то ошибаешься, 一 грустно, но твердо произнес Джинс. Таками пришлось поднапрячься, чтоб услышать его слова. 一В стране еще много людей, которым ты нужен и важен.       Кейго открыл рот, потом снова закрыл, повторил несколько раз. Он не находил подходящих слов, чтобы описать то, что творится у него в голове. Да и поймет ли его герой нитей? Поймет ли человек, сохранивший причуду, признание, не испачканные кровью руки и возможность дальше работать, человека, потерявшего все? Вряд ли. Кейго с силой стиснул зубы, подавив внезапную вспышку гнева. Процедил:       一У меня голова разболелась. Наверное, я лучше пойду домой. Иначе умру прямо здесь. Передавай привет и извинения Мирко.       Он встал, чуть покачнувшись. Джинс было бросился его поддержать, но Кейго справился и сам. Обернувшись, Таками показал большой палец вверх и натянуто улыбнулся, но улыбка растаяла сама собой. Джинс сокрушенно покачал головой, с сочувствием и печалью наблюдая за тем, как Таками, прихрамывая, лавирует между людей, пробираясь к выходу. Никто из них не посмотрел на него. ***       Когда Кейго подошел к многоэтажке, в которой жил, уже почти стемнело. Солнце бросало последние лучи на окна зданий, окрашивая их в яростный багровый цвет. Возможно, в такой же цвет было окрашено и окно Таками. Он часто любил смотреть в окно, пить ледяной чай и любоваться закатом.       Но еще больше он любил делать это в полете, лениво помахивая своими прекрасными, уникальными крыльями… Кейго встряхнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Да, теперь его причуда была только смутным воспоминанием, словно призрак, потерявшийся в огромном, холодном, заброшенном доме.       На улице не было людей. Таками подумал, что, наверное, впервые видит настолько опустевшие улицы. Будто вымершие. Прохладный ветер свободно гулял по ним, ероша листву и теребя волосы Кейго, уже не такие густые и лоснящиеся.       Таками зашел в подъезд. Он был хорошо ему знаком, но сегодня все казалось ему чужим. Люди, которых он знал, город, в котором жил, даже он сам 一 все стало каким-то не таким… Будто не принадлежавшим этому миру. Словно опухоль, которую нужно было удалить.       Кейго поднялся по лестнице, пребывая в глубокой, тоскливой задумчивости. Он шел на автомате, словно перевел мозг в режим автопилота, а сам закрылся в маленькой комнатке в глубине сознания, там, где хранятся самые потаенные сокровища, которые можно увидеть лишь через замочную скважину, и то не всегда. И не всем. Вообще никому.       Таками подошел к лифту, нехотя выползая из своих мыслей.       Лифт не работает. Приносим свои извинения. 一 гласило на табличке, висевшей ровно посередине дверей.       Таками тупо уставился на надпись, словно до него не доходил смысл слов. Может, Кейго и вовсе не хотел их понимать. Ну написано там что-то, и что? Это разве что-то значит?       Это значило, что на свой шестнадцатый этаж Таками должен подниматься пешком. Ножками. Топ-топ. Как все люди.       Таками чуть попятился назад, а когда уперся спиной в стену, запрокинул голову. Подышал.       Ему вспомнился разговор со Старателем, произошедший после их совместной работы:       一Ты в частном доме живешь, говоришь? 一 с интересом бросил Ястреб. Они с пламенным героем шли вдоль улицы.       一Да, 一 ответил Старатель, настороженно нахмурив брови, струящиеся пламенем. 一А что?       一Это же чертовски некруто, 一 самодовольно изрек Таками, ухмыляясь.       一Это еще почему?       Ястреб мечтательно вздохнул.       一Понимаешь, Старатель, когда живешь на земле, многое становится тебе недоступным. Ты не можешь наблюдать, как солнце медленно уходит за горизонт, а с твоей точки видно лишь небольшую часть потрясающего неба… А мне видно все. Даже не приходится махать крыльями. Шестнадцатого этажа очень даже хватает, чтобы насладиться закатом.       Старатель лишь небрежно фыркнул.       一И как ты поднимаешься на этот свой шестнадцатый этаж? Летишь по лестничным площадкам, заодно подметая крыльями все пространство вокруг?       Ястреб добродушно рассмеялся.       一Неа, 一 он помотал головой. 一Я залетаю к себе в квартиру через окно.       一То есть все это время оно раскрыто нараспашку? А-ля приглашение погостить для злодея?       Ястреб рассмеялся во второй раз.       一Ты сегодня чертовски много остришь, Старатель, 一 лукаво заметил Таками. Он поднял руку и подхватил вылетевшее из крыла перышко. Показал Старателю. 一Я пользуюсь этим. Это перо может просочиться в любую дырку. Ставлю окно на микропроветривание, а когда нужно открыть его с той стороны, просто пускаю перо в щелку, кручу ручку, и вуаля!       В глазах Старателя теперь стоял неподдельный интерес. Впрочем, он тут же попытался его скрыть.       Ястреб сделал вид, что не заметил этого, и заявил:       一Мне не нужен ни лифт, ни лестницы. У меня есть кое-что получше.       Под этим “кое-что” Ястреб, конечно, подразумевал причуду.       一Сочувствую тем, 一 пробормотал Таками, 一 кому придется подниматься на свой этаж пешком, когда лифт не будет работать. А ведь шестнадцатый этаж 一 далеко не последний…       一Тебе это явно не грозит, 一 сухо прокомментировал пламенный герой, закатив глаза.       Ястреб широченно улыбнулся.       一Именно так.       一Ха… 一 губы Таками сами собой расползлись в улыбке, довольно жуткой. 一Ха-ха… Ха-ха-ха-ха…       Его смех эхом отражался от стен и летел выше, пока не рассеивался где-то наверху.       Затем его хихиканье перешло в настоящий смех, смех 一 в хохот, хохот 一 в гогот, а гогот едва ли не перешел в рыдания. Таками не полностью отдавал себе отчет в том, что происходит.       Я схожу с ума, вот что происходит, пронеслось в голове Таками.       Как нелепо и комично все обернулось.       Волна неистового смеха начала утихать, перейдя в сдавленные смешки. Живот уже начинал болеть. Таками вдруг подумал, а что, если кто-нибудь это услышал? Какой-нибудь бедолага, спускавшийся с лестницы, вдруг услышал жуткий, истеричный смех на первом этаже, и так испугался, что сломя голову побежал обратно, пообещав себе больше не выходить из квартиры на ночь глядя.       Эта мысль снова вызвала смех, но Кейго его подавил. А вот внезапную волну ярости, что зародилась глубоко в сердце, ему остановить не удалось. Красным туманом она застилала его взор, но мозг наоборот будто бы покрывался коркой льда.       Он стиснул зубы так, что в ушах зазвенело. Руки сжал в кулаки, ногти больно впились в ладони. Он отошел от стены, сам не понимая, что хочет сделать.       一ЧЕРТ!!! 一 взревел Таками, со всей силы ударив кулаками по дверям лифта. Оглушительный грохот вмиг облетел весь этаж и устремился выше, еще больше пугая легендарного бедолагу.       Дальше в ход пошла голова. Таками отчаянно ударился лбом о лифт раз пять, затем медленно сполз вниз, сев на корточки. Тяжело дыша, он ощупывал мутноватым взглядом плитку перед собой.       一Все хорошо, 一 хрипло выдохнул он, закрывая глаза.       Нет.       一Все хорошо.       Неправда.       一Все хорошо.       Ложь.       Таками с трудом заглушил голос своего разума, такой логичный и чертовски правильный, что аж раздражал. В последнее время он давал о себе знать куда чаще, чем раньше.       Буря эмоций ушла так же быстро, как и пришла, уступив место тупому безразличию. Он поднялся на ноги, болезненно поморщившись. Таками уже жалел о том, что использовал свою голову в качестве воображаемого молотка для воображаемого гвоздя. Очень жалел. А еще жалел о том, что устроил такой шум. Если кто-то из соседей вдруг вызовет полицию, будет очень не хорошо. А ведь ему еще и на шестнадцатый этаж подниматься 一 кто знает, кого он встретит по дороге?       Теперь он больше никогда не сможет грациозно подлететь к своему окну, “плывя” на потоке ветра и параллельно наслаждаясь потрясающими видами, легкостью и свободой, пустить пару перьев в заранее оставленную щель и открыть окно, а до конца своих дней будет ходить по чертовой лестнице на чертов шестнадцатый этаж, где Таками сам пожелал поселиться, потому что он любил высоту.       Только вот высота разлюбила его. ***       Кейго кое-как дополз до своей квартиры, и, не в силах надышаться, стоял в прихожей. Снять с себя уличную одежду и переодеться в домашнюю для него казалось невыносимой пыткой, поэтому он поплелся в комнату и рухнул на кровать.       Но сегодня все было против Кейго: раздался телефонный звонок из недр его куртки.       Таками хотел издать протяжный стон, но не оказалось сил. Вместо этого он прерывисто вздохнул, подавляя желание швырнуть телефон об стену, вытащил гаджет и взглянул на экран.       Джинс.       一Алло? 一 ответил Кейго с напускной бодростью. На самом деле он не собирался притворяться, но это настолько вошло в его привычку, что он сам удивился, когда вместо ожидаемого уставшего голоса услышал голос старого доброго Ястреба. Волна отвращения накатила на него, но он поспешил ее отогнать.       一Привет… 一 послышалось в трубке. Голос Джинса был немного смущенным и взволнованным. 一Ты дома?       一Да.       一Слушай, прости за сегодняшнее… 一 Кейго подумал, что впервые слышит столько напряжения в голосе героя нитей, хотя тот всегда был собран, сдержан и уравновешен.       一Все нормально, 一 поспешно заверил Таками, медленно потирая лоб и стискивая зубы каждый раз, когда волна боли давала о себе знать. Похоже, сегодня ночью без таблетки он не уснет.       一Мне все-таки не следовало поднимать эту тему.       一Это не твоя вина. В последнее время я стал слишком чувствительным, только и всего. Наверное, это побочный эффект от реабилитации. Знал бы ты, какими препаратами меня пичкали…       一Теми же, что и меня 一 деликатно напомнил Джинс.       一В любом случае, 一 повысил интонацию Таками, пропустив его реплику мимо ушей, 一 это скоро пройдет. Люди быстро привыкают к изменениям. И я тоже привыкну.       На самом деле, я не привыкну к тому, что у меня больше нет крыльев, ни сейчас, ни через десять лет, ни на смертном одре, но тебе я этого не скажу, потому что такой вот я человек.       Повисла долгая пауза, и с каждой секундой она нервировала Кейго все больше и больше. Появилась острая потребность чем-то ее заполнить 一 погодой, новостями, хобби, политикой, недавним инфарктом соседа Кейго, да чем угодно, лишь бы не слушать эту давящую, угнетающую тишину в трубке. Он ощущал себя самым последним лжецом. Ему не раз приходилось лгать, но в рамках работы и шпионажа, а вот друзьям в бытовой обстановке 一 никогда. И это было очень, очень неприятно.       一Чем планируешь заняться завтра? 一 перевел тему Джинс, и Таками облегченно выдохнул, не замечая, как со лба струится пот. Он не помнил, когда последний раз был так скован в разговоре.       Таками уже несколько дней планировал посетить одно место, но мелкие происшествия все время отвлекали его. Теперь же, когда его реабилитация закончена, он может с чистой совестью уделить время своей задумке. Она представляла для Кейго немалую важность.       一Пойду в цветочный, 一 выпалил Кейго, в последний момент решив сказать совершенно другое. На самом деле это была отчасти правда, косвенный ответ, но истинную причину он не назвал. Сам не знал, почему.       一Ясно.       Джинс не стал интересоваться, с какой целью Кейго собирается идти в цветочный. Либо не желая навязываться, либо поняв причину. Исходя из того, что Джинс очень умен, Таками остановился на втором варианте.       一Ладно… 一 подвел итог Джинс. Таками ощутил укол боли, уловив нотки разочарования в голосе героя нитей. 一Не буду больше тебя тревожить. Отдыхай. Ты это заслужил.       И когда Таками уже собирался быстро распрощаться и положить трубку, тихо добавил:       一Больше, чем все мы.       Когда телефон оказался на тумбочке, Таками еще несколько секунд сидел на кровати, раздумывая над этим разговором. Точнее, даже не раздумывая, а прислушиваясь к себе, потому что сил на раздумья у него не было. Мозг будто превратился в желе.       На Таками накатила непонятная грусть, словно эмоция Джинса каким-то образом просочилась сквозь его телефон. Вперемешку с виной, они еще долго не пускали Кейго в страну снов. Странно, когда он рухнул на кровать до звонка, то был уверен в том, что заснет через секунд десять, а теперь лежал, глядя в потолок, прокручивая этот не очень приятный диалог в голове. После него у Таками остался осадок. А еще он чувствовал себя преступником или просто плохим человеком. Иногда он так себя ощущал, когда работал, обманывал, подсматривал и подслушивал, но то был лишь тихий шепоток совести, который легко можно было заткнуть. Теперь же Кейго чувствовал себя по-настоящему жалким. Может, он был жалок и до этого, но тогда у него хотя бы была причуда, с помощью которой он мог помогать людям и доказывать себе, что он чего-то стоит. А сейчас…       一Слабак, 一 прошептал Таками в пустоту. Он закрыл глаза, позволив слезинке скатиться по щеке. Но только одной. Через десять секунд Кейго уже крепко спал.       一Крылья Ярости… Похвально, что ты зашел так далеко, используя подобный мусор вместо причуды.       Кейго резко вскочил на кровати, быстро и громко дыша. Сердце бешено колотилось в груди, норовя вот-вот выскочить из горла. Он огляделся. Вокруг стояла кромешная темнота. На секунду на Таками накатила паника, потому что он не видел ни зги, но вскоре глаза привыкли к темноте, и очертания комнаты стали отчетливее. Кейго протяжно выдохнул, обхватил голову трясущимися руками.       一Сука, 一 просипел он, не зная, к кому обращается. 一Да будь ты проклят… ***       一Можно, пожалуйста, вон те розы?       Кейго внимательно наблюдал за тем, как продавщица, миловидная молодая девушка, берет большой свиток роз, стоявших в вазе, и кладет на стол перед ним. Как только Таками зашел в магазин, она удивленно вскинула брови, а на ее лице отразилась искренняя, тронувшая душу Кейго, радость. Она даже назвала его Ястребом. Таками настолько отвык от своего геройского имени, что был приятно удивлен. Подумал, что, может, Джинс был прав, и люди все еще его любят, но что была эта девушка в сравнении с толпами равнодушных людей? Капля в море.       Помимо роз Кейго попросил продавщицу принести гвоздики и хризантемы.       一Кому-то сегодня явно повезет, 一 многозначительно сказала она, улыбнувшись.       Таками улыбнулся в ответ своей фирменной улыбкой, но ничего не сказал.       一Как вы хотите организовать букет? 一 спросила продавщица, вопросительно взглянув на Таками. Последний, ничего не смысля в цветах, ответил:       一На ваше усмотрение. Главное, чтобы получился букет. И количество цветов в каждом букете должно быть четным.       Их взгляды встретились 一 многозначительный Таками и удивленный девушки. Кейго едва сдержал столь неуместную улыбку 一 она рвалась наружу, словно дикий зверь из клетки. Почему-то подобная реакция людей смешила его.       一Простите… 一 растерянно пробормотала продавщица, пряча глаза. 一Я такая бестактная.       一Ничего, 一 добродушно бросил Кейго. Затем, спохватившись, сообщил: 一О, и не могли бы вы принести еще и лилии? ***       Кейго, мягко ступая по влажной земле, плыл между могилами, словно кошка. Небо напоминало цветом сухой асфальт. С него летела какая-то морось 一 не то дождь, не то мелкий снег. Сегодня уже прошел небольшой дождь, но быстро закончился, оставив после себя пустые улицы и чувство пустоты в душе. Ветер изредка шуршал в кронах деревьев. Иногда он пытался задуть свечи, стоявшие возле надгробий, но маленькие огоньки было так просто не сломить.       Перед Таками простиралось огромное пространство, заполненное крестами и надгробиями разных размеров. Некоторые могилы уже густо поросли дикой травой, кресты покосились. Те, кто мог бы ухаживать за ними, уже давным-давно лежали в земле, такие же забытые, как и их сородичи.       Однако кладбище в последнее время сильно пополнилось, и от этой мысли желудок Таками скручивало тугим узлом. Он ненавидел смерть. Она внушала ему страх.       Кейго поежился. Обертка цветов тихо зашуршала. Всего он купил четыре букета, и, поправляя их каждые десять секунд, внимательно обшаривал взглядом местность, пытаясь найти то, что ищет. Благо, зрение ему это позволяло.       Таками не спеша подошел к свеже выкопанной могиле и встал перед ней. Ее не окружал забор, но рядом стояла новая скамейка. Гора цветов и венок располагались прямо перед надгробием. Меткий Стрелок Шинья Камихара 22.02.2002 - 04.03.2036       Кейго с тяжелым сердцем посмотрел на строки, выгравированные ниже: Спасибо, что спасал сердца людей.       Таками никогда не был сентиментальным человеком. Однако в последнее время его чувства и правда обострились. Как иначе он мог объяснить обжигающую скорбь в груди?       Кейго осторожно переложил букет на сгиб локтя левой руки, где уже расположились еще два. Правой рукой он положил букет на холодную бетонную плиту, где было свободно. Меткому Стрелку достались гвоздики, самые подходящие цветы для кладбища. Таками медленно встал, отошел от могилы. Посмотрел на скамейку, но садиться не стал. Оставил это занятие его близким и друзьям (Таками подумал про Джинса). Наверное, герой нитей уже побывал здесь. Может, даже сидел на этой скамейке.       Таками прошел дальше, углубившись в кладбище. Он нашел нужную ему могилу почти сразу же, потому что на ее надгробие было выполнено в форме облака. Место захоронения располагалось рядом с остальными сородичами этого человека. Приблизившись, Кейго прочитал: Курогири Ширакумо Оборо 05.05.2005 - 20.06.2023       Надписей, как у Стрелка, внизу не было. Наверное, родители Оборо, которым уже перевалило за шестьдесят, и которые уже и так настрадались за свою жизнь из-за сына, не нашли в себе ни сил, ни желания придумывать крылатые фразы. Зато надгробие было сделано на совесть. Оно в полной мере олицетворяло сущность Оборо.       Таками не был близок с ним, но все-таки решил навестить его и отблагодарить за помощь, которую тот оказал героям.       Курогири, то бишь Ширакумо, в последний момент пересилил доктора Гараки, который трансформировал его мозг, превратив в безвольную куклу. Сознание Оборо, хоть и с трудом, вернулось к нему очень вовремя, и львиная доля победы над злодеями принадлежала этому веселому парнишке, который учился, дабы стать героем, но погиб совершенно нелепой смертью, да еще и больше десяти лет назад, как показала экспертиза.       На могиле тоже лежали свежие цветы. Меньше, чем у Стрелка, но удивительно много для злодея. Таками знал людей, для которых этот человек вовсе не был злодеем 一 Айзава, Мик и, конечно, родители. Они тоже побывали здесь раньше Кейго.       Для Оборо Кейго приберег хризантемы, и, положив букет на могилу, не стал задерживаться долго.       Следующая могила была могилой его матери. Она умерла давно, но Таками решил навестить и ее. Не то чтобы он сильно ее любил. Может, даже вовсе не любил. Ни сейчас, ни тогда. Она не была плохой или хорошей, а остального Таками и не помнил. Обычно он не привязывался к людям сильно.       Могила давным-давно поросла травой и выглядела неухоженной. У Таками не было времени за ней присматривать, да он ни не собирался этого делать. Просто положил букет роз на пыльную плиту. Он знал, что женщины обычно очень любят розы, поэтому выбор пал именно на них.       一Надеюсь, там, где ты сейчас, нет долгов, мам. Таками несколько секунд посмотрел на цветы, затем встал и направился дальше.       К последней могиле, которую Кейго должен был навестить сегодня, он шел на негнущихся ногах. По приближении сердце начинало биться все сильнее, и как бы глубоко Таками не дышал, оно все равно выдавало все его истинные чувства. Конечно, что еще должен чувствовать человек, убивший, можно сказать, своего друга?       Бубайгавара Джин, он же Твайс, был похоронен рядом с остальными злодеями, участвовавшими в финальной битве. У него не было родственников, да и род деятельности говорил сам за себя, поэтому могила была скромной. На надгробии было написано то же самое, что и на всех остальных 一 прозвище, имя, дата рождения и смерти. Только цветов перед ним не было. Ни одного.       一Привет, дружище, 一 тихим, немного хрипловатым голосом сказал Таками, кладя букет лилий на землю и садясь перед могилой на сырую землю. Она тихо чавкнула. 一Знаю, что не имею права тебя так называть, потому что я тебя убил, черт побери. Но знаешь… Ты был хорошим другом. Правда… С тобой было интересно. Ты всегда хотел помочь своим товарищам, и, встретившись с тобой в обычной жизни, я бы никогда не подумал, что ты злодей.       Таками поджал губы.       一Может, ты никогда им и не был? 一 едва слышно прошептал он, чуть сдвигая брови. 一Знаю, это звучит глупо. Ты сам называл себя злодеем, но… Черт, я не чувствовал в тебе зла. Ты будто бы… Будто встал не на ту дорогу.       Глаза защипало. Таками прерывисто выдохнул и шмыгнул носом. Мелкие капли дождя струились по его лбу, скатываясь ниже и падая на землю. Таками вздрогнул, поняв, что под этой землей сейчас лежит Джин. Джин, которого он зарезал своей причудой.       Кейго глубоко вздохнул и выдохнул несколько раз.       一Смотри 一 я принес тебе лилии. Они ведь нравились тебе, правда? Ты говорил, что это твои любимые цветы, и, если была бы возможность, ты бы их покупал каждый день. Прости, мне следовало подарить их раньше, чтобы в твоей жизни появился хотя бы один радостный момент.       Кейго вытер выступившие слезы мокрым рукавом куртки, еще больше намочив лицо. Но это его сейчас не волновало.       一Знаешь… 一 сдавленно продолжил он. 一Иногда я думаю, что потеря моей причуды 一 плата за жизнь, которую я у тебя отнял. Ответ ему был тишиной. Набирающий силу дождь что-то шептал, бормотал, пытался говорить, но Таками не понимал его. Это всего лишь вода, льющаяся с неба, и ничего больше.       Но, черт, какой же она была холодной… Настолько, что Кейго начал мелко дрожать, постукивая зубами. Или он дрожал вовсе не из-за дождя, а из-за холодна внутри? Нет, не так. Внутри у него было тепло. Там горела целая звезда, целая Вселенная, и иногда она сильно обжигала его. И потому, что внутри него было тепло, это значило, что он живой. А если живой, значит, он может чувствовать боль. И сейчас он полностью убедился в том, что жив.       Жить очень больно.       Он встал с холодной земли, покачнувшись. Ощущал себя так, будто спал и до сих пор не мог полностью вырваться из этой ловушки. Он перестал чувствовать холод от дождя. Бросил взгляд на лилии, которые пролежат всего пару дней, а затем завянут. Потому что все рано или поздно умирает.       一Прости меня, 一 еле слышно прошептал Таками. Дождь усилился еще, косыми струями изливаясь на промерзшие могилы усопших. Куртка Кейго промокла насквозь, но ему не было холодно. Его согревала скорбь.       С опустевшими руками Таками отошел от места захоронения Твайса и вышел на тропинку. Огляделся. Сейчас Кейго был похож на потерявшегося, промокшего до нитки котенка, который надеялся на то, что его кто-нибудь приютит. Только этого не случится, потому что на кладбище Таками был один.       Так он думал.       Сделав несколько чавкающих шагов по влажной земле, Кейго заметил крошечное движение слева. Он посмотрел туда. Сначала ничего не заметил, вода и слезы застилали глаза. Затем пригляделся и увидел вдалеке сгорбленную фигуру мужчины, сидевшего на скамейке перед чьей-то могилой. Таками хотел было отвести взгляд и направиться к выходу, решив, что чей-то родственник пришел навестить погибшего сородича, но что-то не позволило ему сдвинуться с места.       Шрам на лице, бордовые волосы, пусть сильно промокшие и потемневшие от дождя, и, самое главное, металлический протез вместо руки. Кейго узнал бы этого человека даже будучи слепым.       Старатель.       Сердце Таками встрепенулось при виде любимого им героя, тоска и опустошенность будто бы ослабили хватку. Кейго неуверенно топтался на месте 一 подойти или нет? Погрязший в своих проблемах, Таками совсем забыл про человека, подарившего ему надежду и веру в будущее. А ведь Старатель тоже много пережил. Может, даже больше, чем Кейго.       Даби.       Кейго вдруг вспомнил, что, навещая могилу Твайса, не видел поблизости надгробие Даби и сделал вывод о том, что Старатель похоронил своего сына рядом с остальными членами рода Тодороки. Таками понимал его желание. Даже несмотря на то, что Даби был злодеем, он все равно оставался Тоей, сыном Старателя, который стал таким из-за своего отца. И пламенный герой прекрасно это понимал. Может, ему претила мысль о том, что даже после смерти Тойя будет лежать в сырой земле вдали от своей семьи, одинокий. Кейго вдруг пришла мысль вернуться к могиле Твайса. Он виновато склонился над букетом лилий, положенных им же минуту назад.       一Прости, дружище, 一 пробормотал он и взял два цветка из букета. 一Надеюсь, ты не будешь против.       И вновь я отбираю, пронеслось в голове Кейго, но он отогнал эту мысль, как назойливое насекомое.       С двумя цветами в руке, Кейго направился к Старателю. Его сердце в волнении билось, когда он подходил все ближе и ближе. Энджи не видел его, 一 пока 一 глядя куда-то вниз. Таками понял, что глаза Старателя были закрыты. Быть может, так он общался со своим усопшим сыном?       Таками замедлился, осторожно подойдя к Старателю сзади. Кейго не знал, слышит ли его Энджи или нет. Может, он спит? На секунду Кейго заколебался, стоит ли вообще его тревожить, но Старатель вдруг ожил и поднял голову. Обернулся. Когда Таками встретился с ним взглядом, сердце болезненно сжалось. В глазах некогда гордого и непоколебимого героя поселилась глубокая тоска, сделав обладателя старше лет на десять. Лицо было покрыто ожогами, мокрые волосы липли ко лбу. Сейчас Старатель был похож на бездомного, которые обычно слоняются по улицам в небезопасных районах.       一Ястреб, 一 обронил Энджи. В хриплом голосе не было слышно удивления, словно пламенный герой знал, что тот придет.       Взгляд его упал на две лилии, которые Таками сжимал в правой руке, затем переместился на лицо напарника. Кейго вопросительно посмотрел на Энджи, и тот устало кивнул. Не стал задавать лишних вопросов, даже с учетом того, что у Кейго не было ни одной причины поминать Даби.       Таками неуверенно подошел к могиле Тои. В отличие от остальных, на камне был высечен портрет погибшего, и Таками сначала испугался, что это кто-то другой, принадлежавший роду Тодороки, а сам он ошибся. С серой поверхности на него глядели чистые голубые глаза, преисполненные невинной юностью и энергией. Глаза, не знавшие ни смерти, ни отчаяния, ни удушающей боли. Лицо озаряла легкая улыбка, чем-то напоминавшая Таками нежную летнюю зарю. Белые волосы, словно снежная шапка, покрывали голову. Кейго решил, что мальчику здесь лет девять, не больше.       Если бы не надпись “Тоя Тодороки” ниже, Кейго бы никогда не подумал, что это Даби. Не было уродливых швов, холодного, словно арктические льды, взгляда, черных как смоль волос и пробирающей до мурашек улыбки. На него смотрел настоящий ангел. Ангел, которого изгнали из этого мира, и он превратился в дьявола, беспощадного и жестокого.       Что же ты такое сделал, Старатель? тоскливо подумал Таками, а вслух пробормотал:       一У него были твои глаза. Точь-в-точь.       Энджи шевельнулся и взглянул на портрет сына поверх головы Таками.       一Да.       Шум дождя вновь ворвался в их скудный разговор. Таками ощущал, как ледяные капли текут по его спине, пока он сидел на корточках, и поморщился. Он подумал, что выглядит со стороны нелепо, напоминая облезлую курицу, а не человека, но с досадой отогнал эти мысли. Сейчас это было совершенно не важно.       Кейго тяжело вздохнул, поднимаясь. Он повернулся к Энджи, быстро посмотрел на него. Старатель выглядел ничуть не лучше, чем он. Такой же мокрый, замерзший, маленький. Уставший.       Кейго вдруг осознал, что Энджи настрадался даже больше, чем он. Атмосфера вокруг пламенного героя была наполнена такой обжигающей горечью, что собственные боль и сожаления Таками растворялись в ней, будто их никогда и не было. Его потерянная причуда уже не казалась катастрофой, из-за которой весь остаток жизни Таками теперь стоит страдать, а безразличие и лицемерие людей перестали быть значимыми. Да, ему было невыносимо грустно и больно осознавать, что он больше не сможет летать, не сможет быть героем, не сможет помогать людям. Таками вдруг понял, что даже несмотря на то, что люди бросили его, он все равно их любил. Пусть они и улыбались не ему, но они улыбались. Улыбка делала их счастливыми. А если люди счастливы, то счастлив и Кейго.       Получается, он больше не может быть счастливым? Совсем как Энджи, который потерял любимого человека?       Старатель не замечал своего сына, ослепленный своей же честолюбивостью, амбициями и властью. Он не видел в Тое личность, а Таками был уверен в том, что там было на что посмотреть. Однако Энджи был слеп. Но он любил Тою. И пусть люди, которые говорят обратное, посмотрят сейчас на то, что видел Таками: убитого горем отца, часами сидевшем на скамейке возле могилы сына, любимого сына, которого он не сможет вернуть. Никогда. Не сможет быть прощенным.       Таками сел рядом со Старателем, и, несмотря на дождь, к своему же удивлению заметил, что от Энджи исходило непонятное тепло. Наверное, от причуды, но Кейго подумал, что это было       (раскаяние)       что-то еще. Что-то, что сможет уловить человек, чувствующий то же самое.       一Ты плакал.       Таками вздрогнул от столь неожиданной реплики. Повернул голову к Старателю. Тот не смотрел на него.       一Это дождь, 一 вяло улыбнулся Кейго, поспешно вытирая лицо все тем же рукавом, которое стало еще мокрее.       一У тебя глаза красные, 一 тихо сказал Энджи.       Таками открыл рот, чтобы придумать еще одну отмазку, но, подумав, закрыл. Решил хотя бы раз в жизни не притворяться, когда дело заходит об эмоциях. Он опустил взгляд. Шмыгнул носом.       Повисло молчание. Оно длилось несколько минут, и Кейго впервые не чувствовал напряжения, которое обычно возникало при неловкой паузе в разговоре между ним и кем-то еще. Сейчас он даже наслаждался этим молчанием. Будто им обоим не нужны были слова, чтобы общаться. Они делали это другим способом, не известным даже им самим. Наверное, это и есть истинная сущность эмпатии.       Со Старателем ему действительно было хорошо. Даже как-то спокойно. Словно за каменной стеной. Таками кожей ощущал надежность, исходящую от персоны пламенного героя. И что бы ни говорили про него остальные, Энджи был именно тем, на кого хотелось равняться, смотреть с восхищением и верить. Верить в него. В его мужество. Такой человек был по-настоящему сильным. Несмотря на то, что с ним произошло, он продолжал жить. На всех конференциях после финальной битвы Старатель стоял с высоко поднятой головой. Глаза все равно выдавали его, но он старался вновь стать тем, про которого общество говорит “наш герой”.       Таками вдруг ощутил волну удушающей жалости к самому себе. Не сочувствия, а именно жалости 一 отравляющей и тяготящей. Он будто был песчинкой на огромном пляже, коих там миллиарды, и все они практически были одинаковыми. Его может с легкостью подхватить ветер, даже самый слабый, и унести прочь, куда тому заблагорассудится. И эта песчинка ничего не сможет сделать, потому что слишком мала.       Старатель же казался ему самым настоящим песчаным замком. Не бессмертным, нет. Сильная волна может разрушить его стены, попортить башни, даже смыть. Но его можно отстроить вновь, и ни для кого не секрет, что из мокрого песка строить замок гораздо проще. Волна отступит, а на месте развалин появится новый замок, еще лучше прежнего, еще более прочный, потому что наученный горьким опытом. И следующая волна так просто этот замок не смоет. Лишь окатит его, обдав соленой водой.       Такой же соленой, как слезы Кейго, обжигавшие его щеки, когда он и Старатель сидели бок о бок, глядя на надгробие Тои. Они стекали по лицу и капали вниз, делая свой крошечный вклад в дождь. Эта мысль почему-то заставила Кейго улыбаться. Хоть улыбка и получилась напряженной, она была искренней. Он повернул лицо к Энджи, который смотрел на него удивленно, и сдавленно, пытаясь вытолкнуть из себя то, что давно хотел сказать, но решался, спросил:       一Старатель… Смогу ли я когда-нибудь стать таким же, как ты?       Таками всхлипнул. Его маленькие рабочие, обслуживающие плотину, которая на протяжении долгих лет сдерживала реку его чувств, сдались. Кейго подумал, что это, оказывается, не так уж и страшно 一 быть живым.       一Ястреб… 一 в голосе Энджи перемешалось участие, неуверенность, озабоченность и… сочувствие. Старатель умел сочувствовать, только по-своему. И Таками всегда это знал.       一У-у-у-у-у-у, 一 завыл Таками, стиснув зубы. Он закрыл лицо ладонями и сжался в комок. Начал мелко дрожать, и тело его сотрясалось в рыданиях. 一У-у-у-у-у-у… Черт… Ну почему я такой бестолковый?!       Таками больше не мог сдержать своих переживаний. Заплакал так, как никогда в жизни, и в мозгу его боролись два чувства 一 облегчение и страх. Кейго боялся, как на это отреагирует Старатель, ведь тот никогда не показывал своих истинных чувств, скрывая их за маской деланного пофигизма. Никогда не показывай свои слабости 一 твердили ему в детстве, и эта установка настолько глубоко вросла корнями в мозг, что Таками и не видел других вариантов. Энджи, наверное, сильно разозлится…       Однако ничего такого не было. Таками ощутил, как его маленькое, дрожащее тельце касается чего-то теплого, мягкого и надежного. На миг он потерял дар речи.       Руки Энджи обхватили Кейго и прижали к себе, так осторожно и нежно, что новая волна слез обрушилась на бедного Таками. Так обычно бывало, когда ребенок сдерживал свои эмоции, а находящийся рядом родитель озабоченно спрашивал, что случилось. Ребенок отвечал, что все хорошо, но когда родитель внимательно глядел на него, а затем бережно обнимал, маленький человек больше не мог сдерживаться и плакал, плакал, плакал… Кейго никогда не знавал такого чувства, ведь с раннего детства он был сиротой. Но образ все равно вспыхнул в голове и так же быстро растаял. Это было для него чем-то совершенно новым и неизведанным 一 чтобы кто-то обнимал его. В голове пронеслась мысль, что это, оказывается, очень приятно. Чувство безопасности мгновенно разлилось по телу, а напряженные мышцы стали медленно расслабляться.       Теплая ладонь коснулась мокрых волос Таками.       一Ты не сможешь стать таким же, как я, 一 тихо шепнул Старатель, и по телу Кейго пробежали мурашки. Голос Энджи был таким мягким и столь для него не характерным. 一Потому что ты всегда был лучше меня.       Таками широко раскрыл глаза, сдвинул брови чуть вверх. Тело вновь свело судорогой, он сильнее ткнулся в грудь Старателя, которая приглушала его рыдания. По щекам вновь полились водопады слез.       一Но я потерял свою причуду… 一 дрожащим голосом выдавил Кейго. 一У меня больше нет крыльев… Я больше не герой… Бесполезный, всеми забытый кусок дерьма!       Дыхание Таками перехватило, как только эти слова вылетели из него, как зверек, который наконец-то вырвался из клетки. Сейчас его рациональная часть мозга не поспевала за эмоциональной, и слова сами собой складывались в предложения, а предложения находили выход в подобных репликах. Но в глубине души Таками испытывал облегчение.       Кейго все еще был сбит с толку поведением Старателя. Он внезапно понял, что совсем его не знает. Между ними едва ли были откровенные разговоры, и их отсутствие в какой-то степени заставляло Таками сомневаться в том, что Старатель способен на глубокие чувства.       Однако он был бы очень рад ошибиться. И именно в этот самый момент понял, что ошибался.       一Мой сын, 一 начал Старатель надтреснутым голосом после недолгой паузы, 一 обугленный, изуродованный и покалеченный лежит в земле. Моя семья годами терпела мои унижения и тиранию. Моя жена…       Голос Энджи начал дрожать, и Кейго не без удивления понял, что тот плачет. Старатель плакал.       一Моя жена попала в психбольницу из-за меня, 一 выдавил он едва слышно. 一Это я ее довел.       一Старатель, ты… 一 Таками попытался мягко остановить его, но вдруг замолк. Он почувствовал, что ему не стоит прерывать его. Слишком важным казался этот момент.       一Я издевался над Шото все его детство, 一 прошептал Энджи. Кейго телом почувствовал, что Старатель дрожит. 一Я отобрал детство у своего же ребенка.       Таками ничего не мог сказать на этот счет, потому что это было правдой. Старатель делал ужасные вещи, однако почему-то Таками не чувствовал ни капли презрения к этому человеку. Он не испытывал и уважения за его действия, но… Какая-то часть Старателя заставляла Таками любить его все больше и больше, и сейчас, сидя с Энджи и прижимаясь к нему, он особенно сильно ценил его.       一Но все начало меняться, когда я встретил тебя. Ты будто стал для меня проводником в мире людских эмоций, таких сложных и непонятных для меня… Но когда я встретил тебя, все изменилось. И когда нынешний я взглянул на себя прошлого… Я по-настоящему ощутил себя куском дерьма.       一Мы все делаем ошибки…       一Да? 一 Энджи нервно улыбнулся. 一Поэтому ты винишь себя в том, в чем даже не виноват?       Таками ничего не ответил. Его рыдания сменились тихим плачем, сопровождавшимся редкими всхлипами и вздохами. Он понял, что боль, которая так долго его тяготила, ушла. Просто испарилась, оставив после себя пустоту, которую следовало заполнить.       Забавно, подумал Таками. Столько времени я думал об одном и том же. Но сейчас все это кажется таким незначительным.       一Ястреб, 一 мягко шепнул Старатель на ухо Таками. 一Ты всегда был крылатым героем, им и останешься до конца своих дней.       一Но мои крылья… 一 отчаяние все еще цеплялось за Таками, но тот внезапно обнаружил силы сделать последний рывок.       一Они тебе не нужны.       Последние сомнения были развеяны. Кейго не знал, как так получилось, что Старатель, казавшийся ему неприступным и отчужденным, смог так качественно его утешить. Это было странное, но в то же время приятное чувство.       Старатель продолжил:       一Ты шпионил за Лигой, рискуя собственной жизнью, предупредил тысячи невинных смертей, сражался с Все-За-Одного до последнего, и даже, потеряв причуду, ты не сдался и продолжил защищать тот мир, в котором родился, и который примет тебя таким, какой ты есть, черт подери.       Кейго всхлипнул, ощущая вновь подступающие к горлу слезы. Однако теперь это были слезы благодарности и облегчения.       一Все, что ты делал, шло от твоего сердца, а не от крыльев. Причина, по которой ты являешься героем 一 это ты сам, Кейго. У тебя сердце самого настоящего героя, которого нет ни у кого из нас. Даже если у тебя больше нет причуды, это не значит, что ты не можешь летать.       Лицо Таками перекосилось, и он приготовился к новой волне, но теперь встретил ее с радостью. Наверное, плакать в руках Старателя было самым необычным в его жизни действием, но он не хотел, чтобы оно заканчивалось. Ощущалось это так, будто у Таками вновь появился отец. И именно таким Таками себе его представлял 一 поддерживающим, утешающим.       Они просидели так минут двадцать, обнявшись. Плач Кейго постепенно сходил на нет. Каждая буря когда-нибудь заканчивается, хочет она того или нет. Иногда она уносит что-то с собой, может, что-то важное, но нужно жить дальше, верно? У нас просто нет выбора, кроме как продолжать жить. Ведь в этом и есть смысл человеческой сущности 一 жить, даже когда жизнь уродлива, жестока и несправедлива. Даже когда мы что-то (или кого-то) теряем, мы должны жить. Ради себя. Ради тех, кто вокруг нас.       Таками медленно отстранился, когда понял, что успокоился. Дождь к этому времени окончательно перестал, и вокруг повисла тишина. Но она действовала успокаивающе. Будто поглаживала.       Глаза и щеки Ястреба горели огнем, немного щипали. Спичка, сожженная дотла, потерявшая всякую надежду загореться вновь, вдруг вспыхнула ярким пламенем, и ничто больше не могло ее потушить 一 ни тяжелые капли дождя, ни пробирающий до костей ветер, ни собственные сожаления, таявшие от жара горящего ослепительным пламенем сердца. Кажется, оно было даже сильнее, чем раньше. Впервые за столько лет Кейго почувствовал себя по-настоящему живым.       Энджи внимательно смотрел на Таками. Тот не мог смотреть в глаза пламенному герою, потому что был слишком смущен. Ему еще никогда не приходилось плакать перед людьми.       Глядя вниз, он неловко пробормотал с легкой улыбкой:       一А ты, оказывается, совсем другой.       Старатель грустно улыбнулся. Мягко, даже нежно. Совсем как Тойя на надгробии.       Таками вдруг рассмеялся. Поймав недоумевающий взгляд Старателя, он поспешно сказал:       一Черт, я как будто заново родился! Старатель, ну ты даешь. Тебе нужно было не героем стать, а психотерапевтом.       一Скажешь тоже, 一 буркнул Старатель, но Кейго заметил, что тот был польщен.       Энджи кинул печальный взгляд на надгробие Тойи. Капля дождя скатилась вниз прямо по щеке Тои. Глаза Старателя потемнели.       一Я больше не хочу, чтобы близкие мне люди страдали.       Кейго отвернулся, прикрыл веки. Они оба смотрели на Тою. Тою, который лежал в холодной, сырой земле. Холодно ли ему? Одиноко? Может, его душа сейчас находится в каком-то месте, где ему хорошо. Где тепло.       После недолгого молчания Энджи вдруг спросил:       一Ты ведь плакал из-за Твайса?       Таками зашевелился, поморщился, тихо ответил:       一Да.       Энджи кивнул, будто был удовлетворен ответом.       一Мы с тобой в одной лодке, 一 сказал он, все еще глядя на Тою. Затем добавил очень серьезным голосом: 一Давай пообещаем друг другу, раз и навсегда, что все наши сожаления мы оставим здесь. На кладбище.       一Согласен, 一 быстро ответил Таками в тон Энджи. Идея ему очень понравилась. 一Здесь им самое место.       Из-за туч робко выглянуло солнце. Оно стало медленно ощупывать землю, могилы и кресты, словно боясь спугнуть мертвые души.       一Не хочешь зайти в гости? 一 вдруг спросил Старатель. На его лице больше не было смущения, он говорил совершенно откровенно. 一Ты весь промок, будто в реку упал. Так и заболеть недолго.       一А сам что? 一 беззлобно спросил Кейго, взглядом критика посмотрев на Энджи. Выглядел он так, будто недавно устроил заплыв.       一Я могу себя согреть.       В доказательство этому плечи и лицо Старателя вспыхнули жарким пламенем, заставив Таками поднести ладонь к лицу.       一Какое пламя, 一 деловито заметил Кейго. 一Все злыдни, наверное, разбегаться будут от одного его вида.       Лицо Энджи вдруг помрачнело.       一Кстати, об этом… Я ухожу в отставку.       Таками ничуть не удивился. Наверное, его бы больше поразила мысль, что Старатель останется в ряду героев.       一Устал? 一 сочувственно спросил Таками.       一Устал.       Они замолчали.       Кейго согласился пойти к Старателю домой, гадая, как он выглядит внутри. Энджи как-то обмолвился, что интерьер его жилища выполнен в классическом японском стиле. Теперь Таками было интересно поглазеть. Мысль, что ему придется снова пешком подниматься на свой шестнадцатый этаж, удручала его, и он не без улыбки вспомнил тот самый разговор, когда подтрунивал над Старателем за то, что его дом находится на земле. Теперь это играло Кейго только на руку. Как же быстро все меняется!       К тому же, Энджи сообщил, что Джинс тоже решил заскочить, поэтому они смогут организовать небольшую дружескую встречу.       一Это хорошо, 一 вздохнул Кейго, идя за Старателем по узкой тропинке меж чужих могил. Он пересказал Энджи случившееся вчера и звонок героя нитей. 一Я хочу извиниться перед ним… за свое поведение. Вел себя как полный кретин.       一Я думаю, он поймет, 一 ответил Энджи, не оборачиваясь. 一Джинсу не чужда эмпатия.       一Это да, 一 тихо протянул Кейго, вспоминая сочувствующее лицо Джинса. Он действительно был опечален состоянием Таками, но второй этого даже не замечал. Или не хотел замечать. Только Энджи удалось вправить ему мозги.       Таками снова подумал о том самом образе отца, который представлял себе будучи несмышленым мальчишкой. Он посмотрел на впереди идущего Старателя, и его внутренний голос шепнул: Да, это он.       Когда они приближались к большим железным воротам, Таками вдруг почувствовал что-то странное. Будто кто-то позвал его, не издав ни звука, но Кейго отчетливо “услышал” свое имя. Он рефлекторно обернулся, и острый взгляд его глаз сам собой уткнулся в скамейку, где они сидели с Энджи несколько минут назад. Будто там был некий магнит, который намеренно притянул к себе его взор.       На той же самой скамейке сидели двое: коренастый мужчина с короткими светлыми волосами, вертикальным шрамом на лбу и сигаретой во рту, от которой вверх тонкой струйкой вился сизый дымок, и щуплый юноша в пальто и с копной густых белоснежных волос. Оба сидели спиной к Кейго.       Таками замер, не в силах пошевелиться. Он не заметил, как перестал дышать.       Курящий мужчина вдруг обернулся и посмотрел прямо в глаза Таками. Через секунду его лицо разгладилось, взгляд потеплел, а рот растянулся в добродушной улыбке. Выражение лица мужчины было уставшим, но вовсе не враждебным. Мягкость во взгляде была очаровывающей и завораживающей.       Вскоре обернулся и его сосед. Кейго ошарашенно охнул, когда взгляд светлых чистых голубых глаз юноши остановился на нем. Эти глаза напоминали два кусочка летнего неба. Они искрились жизнью и неведомой Таками энергией, которая невольно передалась ему, заставив сердце сладко затрепетать. Юноша непринужденно улыбнулся, и его лицо приобрело ангельскую красоту. Не хватало только белоснежных крыльев за спиной, и Таками бы точно подумал, что перед ним священное существо, о которых так много написано в Библии, но в реальной жизни едва ли кто-то мог претендовать на такое звание.       Теперь они оба смотрели на Кейго, и тот чувствовал необъяснимое тепло, разливающееся по телу, будто их взгляды грели его. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, дыхание перехватило, волна мурашек окатила Таками с ног до головы. Кейго, никогда не знавший материнской любви, нежной заботы и тепла, в один миг ощутил все это разом. Он так и стоял, пораженный, сбитый с толку, но не смеющий прерывать странную коммуникацию. Да, это было общение 一 бессловесное, беззвучное, но до невозможности простое и понятное. Таками понял 一 сам не зная как 一 что означают эти слова, читавшиеся в их взглядах. Они означают…       一Ястреб?       Кейго вздрогнул, словно от толчка. Он резко повернулся к Энджи и в растерянности посмотрел на него, словно впервые видел этого человека. Мир вокруг вдруг резко потерял все свои краски. В голове мелькнула мысль, что все это было лишь от усталости или сбой в работе мозга, но почему приятное тепло так и осталось в груди?       一Что с тобой? 一 во взгляде Старателя читалась тревога. 一Я секунд тридцать тебя звал.       一Там это… 一 Таками беспомощно обернулся, мучительно надеясь вновь наткнуться на эти божественные глаза, вновь почувствовать этот жар, вновь взлететь в небеса. Он посмотрел на скамейку, где только что видел две фигуры.       Там никого не было.       Ну конечно же. Ведь Кейго сам согласился оставить все сожаления там.       一Что там? 一 Старатель вглядывался в даль.       Кейго прикрыл веки, улыбнулся своей бестолковой улыбкой и сказал:       一Показалось.