Защити меня от моих страхов

«Меня зовут Кристиан Лоренц. Я клавишник в группе Rammstein. Я по уши влюблён в своего коллегу и по совместительству лучшего друга. И я скорее сдохну, чем признаюсь ему в этом…» Написав многоточие я остановился. Н-да, не самое хорошее начало для книги. Выплеснуть все свои эмоции на бумагу- это не самый лучший вариант. Подушка тоже не годится. Одиночество вообще не помогает, только усугубляет. Остаётся только один вариант- алкоголь. Ну он то должен помочь. Я скомкал лист с признанием и швырнул его в мусор. Сейчас же поеду и нажрусь до блевотины. * Любовь- это такая капризная бесцеремонная дама, которая приходит не вовремя, когда совсем не ждёшь её, и приносит с собой хаос, тревоги и бесконечные самокопания. Я по полной испытал капризы Любви на своей шкуре. И я готов был проклясть тот день, когда она пришла и навела свои чары на меня. Внушила мне не просто любовь, а любовь…к тебе. Что уж скрывать, я всегда считал себя антиподом мужской красоты. Высокий, тощий, близорукий, волосы торчат в разные стороны, как колючки у ежа, всё время спотыкаюсь на ровном месте, говорю невпопад. Ну кто на такого в здравом уме посмотрит? И ты – большой, сильный, с красивыми глазами и восхитительным голосом, от которого тают девочки всех возрастов, и от которого таю я. Это на сцене ты образец брутальности и мощи, а в жизни ты совсем другой- спокойный, рассудительный, разговаривающий тихим голосом и всё время смущающийся. И в один прекрасный день я посмотрел на тебя особым взглядом…и пропал. Я увидел тебя настоящим и влюбился до одури. И я испугался. Испугался своей любви, счёл её мерзкой, неправильной, не заслуживающей быть. Если бы я тебе признался, мой мир, всё чем я жил, рухнуло бы. Ты бы только посмеялся мне в лицо, а может быть и ударил. Нет, Кристиан, нельзя. Прямая линия моей жизни свернулась в девять кругов ада. Каждый день я твердил себе одно слово – «нельзя». Нельзя мне тебя любить, нельзя мне к тебе прикасаться, нельзя мне на тебя долго смотреть. Нельзя такому как я любить такого как ты. «Нельзя» выросло огромной стеной в моём сердце, отгородив моё сердце от этих неправильных чувств. Му́ками, терзаниями я выстроил эту стену и был уверен что она, в отличии от Берлинской стены, не рухнет. Нет-нет, я лучше задушу эту любовь и захороню на дне своей души, чем позволю ей существовать… Прошло несколько лет. Стена в моей душе покрылась мхом, но стояла крепко. Ты устроил личную жизнь с девушкой по имени София – симпатичной, но падкой до дорогих шмоток и украшений. Но если тебе с ней хорошо и ты счастлив, то я только порадуюсь за тебя. Я тоже устроил свою жизнь, женился, у меня семья и я тоже, можно сказать, счастлив. Наша группа на пике популярности. Нас любят и ненавидят, обожают и проклинают. Меня узнают на улице, просят автографы. Ох уж эта жизнь звезды! За всеми семейными и гастрольными хлопотами я уже и думать забыл о своих чувствах к тебе. Для меня ты стал другом, коллегой, товарищем по группе и только. О том что я к тебе испытывал напоминают только наши концертные перфомансы. Наши концерты, иначе как театром абсурда, язык не повернётся назвать. Я в группе- главный козёл отпущения, вечно мне от тебя достаётся. Но я не обижаюсь, ведь я это я всё придумал, когда страшно сох по тебе, но сейчас, по прошествии времени, о некоторых своих творческих замыслах я жалею. Но не о всех. Я очень люблю нашу борьбу в Ich tu dir weh. В этой песне мы отрываемся по полной. Я как могу достаю тебя- толкаю, пихаю, пинаю, и мне это даётся легко. Наконец тебе это надоедает и ты гонишься за мной. Состроив гримасу ужаса, я пытаюсь спастись бегством и мчусь к своим клавишам, но ты в два шага нагоняешь меня и легко, словно пушинку, вскидываешь меня себе на плечо. Я переживаю за тебя – у тебя уже долгое время болит спина, ноет колено, но ты не показываешь как тебе больно. Пронеся меня через половину сцены ты галантно опускаешь меня в приготовленную ванну. Я и не против чтобы ты меня ещё потаскал. Но я не успеваю помечтать о ещё мгновениях на твоём плече, как сверху на меня льётся поток искр. Этот номер всегда пользуется успехом у публики… Ещё я очень люблю играть роль блюда в Mein Teil. Котёл, куда я залезаю, слишком тесен, приходится извиваться так, что Камасутра отдыхает. Ты играешь роль повара, который должен меня поджарить. Поток огня из огнемёта в твоих руках слишком сильный и горячий, а дым очень густой и ядовитый. Но я терплю. И за своё терпение за кулисами я получаю награду- твою улыбку и дружеское похлопывание по плечу. Не знаю от чего- то ли от этого жеста, то ли от удачно сыгранной песни, но настроение у меня взлетает до небес. После концерта мы расходимся в разные стороны. Ты идёшь на вечеринку, веселиться в компании своих гостей. Я иду в свой номер в гостинице. Мне надо позвонить жене… * Предательство- это то что невозможно ни понять, ни простить. И именно это со мной произошло. Меня предали. Можете считать меня наивным простофилей (что отчасти правда), но я всегда считал что брак – это не про любовь, а про верность. Выбрал человека - не обманывай его, а если прошла любовь- расходитесь. Я не знаю как я с такими убеждениями ещё жив… Больно мне сделали тогда когда я не ждал. Я узнал что пока я катаюсь по городам и странам и заживо жарюсь в котле, моя супруга в это время завела себе милого дружка. Мой мир рухнул. И ладно бы если он рухнул и остался лежать в сердце грудой боли и воспоминаний. Но нет, он рухнул и поднял со дна похороненную когда-то любовь к тебе. Стена рассыпалась в прах, чувства вновь накрыли меня. Меня убивали и терзающие чувства к тебе и тяжелейший бракоразводный процесс. Я понял что схожу с ума. Я не ел, не спал, я даже залез в петлю, но жажда жизни не дала мне шагнуть с табурета в пустоту. Вся группа и ты тоже утешали меня, хотя тебе самому тоже требовалось утешение, не меньше чем мне. Твоя мадам бросила тебя, очевидно, по той же причине что и у меня. Я не понимал, как можно тебя бросить. Чего этим бабам не хватает? Моё желание вырвать твоим бывшим подружкам волосы никогда не покидало меня. Не в силах сдерживать накопившуюся во мне боль и в тщетных попытках забыться, я решил выплеснуть всё что меня давит на бумагу. Написал первую строчку и остановился. Скомкал и выбросил. Это не помогло, и значит остался только один вариант – алкоголь. Уж печень то у меня покрепче, чем сердце, уж она то не подведёт. В первом попавшемся баре я выпил в одну рожу две бутылки портвейна и дальше я помнил всё только короткими обрывками. Я куда-то пошёл, куда-то пришёл, на что-то лёг и отрубился. А утром, проспавшись, я с ужасом осознал что нахожусь…у тебя дома. Ты подходишь ко мне, с интересом смотришь на меня сверху. - Доброе утро,- полуулыбаешься ты. - Доброе.- сиплю я.- Тилль, а как я оказался у тебя дома? - Ты сам пришёл. - ЧТО-О-О? – я подпрыгиваю на кровати как мяч. - Да ты прошёл ко мне, упал мне в руки, начал плакать, говорить что любишь меня, жить без меня не можешь, а сам на ногах еле стоишь. Потом ты упал на ковёр и уснул. Я тебя на кровать перенёс, не оставлять же тебя на ковре. Я выслушал твой рассказ о моей пьяной выходке и захотел чтобы меня или молния пронзила или земля поглотила. «Божьей карой» регулярно пугают нашу группу за наши песни. Так вот, Бог, если ты существуешь, можешь меня покарать, я готов! Какой стыд! Какой позор! От стыда у меня покраснели уши и шея. Это возрастные особенности моего дурацкого тела- как стыжусь так краснею. Я начал лепетать какие-то извинения, начал убеждать тебя что ты не так всё понял, что это всё пьяный бред, да и вообще кто слушает пьяного человека. Я неподвижно стою перед тобой и боюсь оторвать глаза от земли и посмотреть на тебя. Теперь то ты точно надо мной посмеёшься. Но вместо смеха ты подходишь ко мне вплотную, я с трудом поднимаю на тебя взгляд и встречаюсь с твоими глазами. Какие они у тебя красивые! Какой ты весь красивый! - Хочешь кофе?- вдруг спрашиваешь ты и улыбаешься. Я безбожно вру что хочу, но тут же спохватываюсь и говорю что мне пора домой, благодарю за гостеприимство и радушие и, наспех натянув ботинки, бегу из твоей квартиры- места, где я так часто оказывался в своих снах. Ты спешишь за мной, кричишь что-то про такси, но я, прибавив скорость, отрываюсь от тебя и бегу домой. Уже дома я, в прямом смысле, расшибаю головой стену, проклиная себя за эту идиотскую выходку. Ты идиот, Лоренц, и внешность у тебя идиотская и поступки не лучше!! Я надеялся что ты не воспримешь мой пьяный трёп всерьез, посмеёшься и забудешь. А вот я эту ошибку не забуду, очевидно, уже никогда. Но был в моей выходке и положительный момент- я нашёл альтернативный способ проветривать мозги, когда алкоголя уже достаточно. Это пешие прогулки. Я теперь не просто думал о тебе. Я ходил и думал о тебе. Туда ходил и думал, сюда ходил и думал. И однажды, крепко задумавшись о тебе, я пришёл к складу нашего магазина мерча. Складом его назвать можно с натяжкой. Скорее это старый гараж, до верху набитый нашими футболками. Надо бы подумать о расширении «склада». Ключи от «склада» у меня были, а желание идти домой- нет. С собой у меня была недопитая бутылка шнапса. Я вполне удобно устроился среди коробок, разграничив себе небольшой пятачок, где сидел напару с бутылкой и страдал. Не знаю сколько прошло по времени, но я уже допил шнапс и был слегка «на веселе», как вдруг я услышал громкий окрик: - Кто здесь? Сердце взметнулось к горлу и ухнуло в пятки. Голос принадлежал тебе. - Выходи с поднятыми руками. Быстро! Я сейчас полицию вызову. Бежать мне некуда, поэтому я поднял руки и показался из-за коробок. - Крис? – по твоему лицу неясно, или ты рад моему появлению или удивлён. - Привет, Тилль,- вот я твоему появлению рад, или это всё шнапс, но отчего-то мне весело. - Ехал мимо, увидел свет горит, думал фаны залезли.- усмехаешься ты. – А ты что тут делаешь? - Страдаю,- пьяным голоском отвечаю я. - Из-за развода?- спрашиваешь ты, я киваю.- Сейчас, подожди. Ты ушёл и вернулся спустя минуту ещё с тремя бутылками шнапса. - В одиночку страдают либо пьяницы, либо геи.- заявляешь ты. Реплика про геев снова заставляет мои уши побагроветь. Ты демонстративно переносишь коробки с места на место, освобождая ещё больше свободного места. Мы устраиваемся на полу. Я у стены, ты напротив меня, между нами шнапс и скромная закуска. Мы молча пьём, бросая друг на друга взгляды. Я изо всех сил держусь и стараюсь не смотреть на тебя дольше, чем положено при крепкой мужской дружбе, и не поедать тебя глазами. Опустела ещё одна бутылка, за ней ещё одна. Я снова ужрался в говно и снова совершил ошибку. Посмотрел на тебя дольше, чем это положено и смелее, чем это позволяется. Не знаю что ты увидел в моём взгляде, но то что произошло дальше, я совсем не ожидал. Ты придвигаешься ко мне очень близко, твоё лицо оказывается совсем близко к моему, и не успеваю я ничего сообразить, как твои губы касаются моих. И я в этот момент просто забыл о обо всём! Забыл как дышать, забыл где я, кто я и что вообще происходит. Для меня перестает существовать всё и остаются лишь ты и твой поцелуй. Ты целуешь меня. Ты. Меня. Целуешь. С ума сойти. Поцелуй прекращается слишком быстро и резко, что вызывает у меня недовольный стон. В эту же секунду ты грубо толкаешь меня и я неуклюже заваливаюсь прям на коробку с футболками, картон трещит подо мной. Ты словно туча нависаешь надо мной и, пока я пытаюсь хоть что-то сообразить, ты уже у меня под одеждой. Я вечно мёрзну и поэтому одеваюсь как капуста. Ты тихо ругаешься, так как пуговицы на рубашке сопротивляются твоим пальцам, но ты ломаешь их сопротивление, просто разорвав ткань на мне. Стягиваешь с меня брюки, снимаешь очки. Теперь я вижу тебя не очень отчётливо. Я не сопротивляюсь твоим решительным действиям, на меня действует выпитый алкоголь, он превращает меня в послушную игрушку в твоих руках. Краем сознания я всё же понимаю что это всё неправильно, это противоестественно, это нельзя, но сердце жаждет, просит, ждёт и тело подчиняется сердцу. И вдруг – боль! Ты раздеваешься и проникаешь в меня так быстро и резко, что я не ожидаю и кричу во всю мощь своего горла. Ты что-то кричишь в ответ и своей ручищей зажимаешь мне рот. Я хочу всё прекратить, извиваюсь, сквозь твою руку мычу что-то нечленораздельное, мои подслеповатые глаза влажные от слёз, но ты уже не слышишь меня, трахая меня, просто трахая меня так что перед зрачками начинают плясать мушки. Вскоре боль сменяется удовольствием, настолько ярким, что не будь я настолько пьян, я бы точно сошёл с ума от новых, доселе неизвестных мне ощущений. Невозможно хорошо. Коробка подо мной проломилась, я упал на футболки, но нас это не огорчило и не остановило, ты только нарастил темп, а я почувствовал что ещё немного и рассыплюсь на атомы от наслаждения. С ослепительным оргазмом, пронзившим нас обоих, пришло и протрезвление. Я заглотнул воздух ртом и открыл глаза. Голова кружится, глаза зашторены пеленой, горло саднит, зад горит огнём. Я долго прихожу в себя и наконец пелена спадает, я понимаю где нахожусь: я на завернутых в упаковку футболках, ты надо мной. Тяжело дышишь, опустив голову и я вижу лишь твой затылок, твои пальцы всё ещё сжимают мои бёдра. Ну точно будут синяки. - Т-ти-и-иль,- выстанываю я твоё имя,- ты как? И вдруг ты резко вскидываешь голову, я вижу твои наполненные безумием и страхом глаза. Ты отрываешься от меня и начинаешь метаться по помещению и хватать свои вещи: - Твою ж мать! Вот же жопа! – бормочешь ты.- Сука! Какая же жопа! Я от шока не могу даже сдвинуться с места и лишь наблюдаю как ты спешно одеваешься, при этом роняя часть вещей, спотыкаешься о коробки, материшься, собрав свои шмотки бежишь к выходу. Дверь громко хлопает, и я остаюсь один. На автомате одеваюсь. На автомате выхожу из здания. На автомате иду домой. Захожу в свою квартиру, переступаю через порог, закрываю дверь, сползаю на пол и начинаю громко рыдать. Мир рухнул снова. Я поддался на твоё обаяние, позволил себе непозволительное, переступил черту, которую боялся переступить , а ты…сбежал. Бросил меня, трусливо скрывшись с места преступления. Мы оба совершили страшное преступление. Мы преступники. Нам теперь не отмыться. * Уважаю те группы, которые уделяют много времени репетициям, шлифуют на них программу, продумывают концепцию и распределяют роли. То ли дело мы- раньше для нас репетиции были возможностью привести красивых девчонок и показать какие мы крутые. Сейчас наши репетиции- это больше болтовня и распитие спиртного. Песни? Новые отшлифуем по ходу тура, а старые и так умеем. Такое лёгкое раздолбайство мы компенсируем импровизациями в шоу, что показывает публике- вот они мы, мы настоящие, такие какие есть. Я всю неделю в раздумьях- ехать ли на очередную репетицию или нет? А если я откажусь, сославшись на болезнь? Тогда я подставлю ребят, они явно не одобрят моё отсутствие. Но поехать туда и снова встретиться с тобой…это выше моих сил. После происшедшего между нами ты затаился и не показываешься мне на глаза, не подаёшь никаких признаков жизни. Меня всю неделю терзают два желания: я страшно желаю встречи с тобой, чтобы наконец расставить все точки, и я также страшно желаю не видеть тебя больше никогда. Я доверился тебе, а ты меня использовал, я тебя полюбил, а ты меня тупо отымел. И я честно не знаю как мы теперь будем сосуществовать дальше рядом. Промаявшись в сомнениях я всё же приехал на точку с твёрдой целью добиться от тебя объяснений. На пороге меня уже встречает Пауль с какой-то похабной шуточкой. Я не слушая его киваю и улыбаюсь. Все уже на месте, я приехал последний. Олли настраивает бас, и, как обычно, молчалив и весь в себе. Рихард и Пауль стрекочут между собой, недавно они объявили о помолвке и я искренне за них рад. Они не прячут свои чувства в себе и не устраивают трах по пьяни, они просто признались друг другу в любви и сейчас счастливы. Молодцы. Всем бы так. Шнайдер возится со своими драгоценными барабанами. Он всегда так серьёзно настраивает свою установку, даже зная, что играть он будет от силы минут двадцать, а потом также серьёзно будет разбирать свою установку. Перевожу взгляд в сторону и душа от волнения прилипает к рёбрам. Ты. Полусогнувшись тыкаешь в ноутбук, весь такой сосредоточенный и серьёзный. На мне ты был, наверное, такой же собранный, жаль что я помню твои эмоции лишь обрывочно, на блок памяти в тот момент сильно давил шнапс. - Привет...- сухо бросаю я тебе проходя мимо к своим клавишным. Ты молчишь и продолжаешь пялиться в экран. Не хочешь разговаривать. Ясно. Спасибо. Репетиция началась. Ты поёшь одну из моих любимых песен – Sonne. Я играю её на автомате, а сам снова смотрю на тебя. Ты в центре зала стоишь у микрофона и поёшь, почти касаясь его губами. Мой мозг тут же посылает мне напоминание о том какие твои губы на вкус. Сладковато-солёные, видимо от алкоголя, и тёплые, почти горячие. Я поджимаю свои губы, словно пытаясь ещё раз ощутить этот вкус. И отвлекаюсь от песни- пропускаю своё вступление. - Стоп.- командует Рихард. – Крис, ты чего, спишь? - Ничего, ничего, извините.- лепечу я, хлопая глазами. Надо же, о губах задумался! - Ты не заболел?- допытывается Рихард и в качестве проверки прикладывает свою пахнущую кремом для рук ладонь к моему лбу и зачем-то прикладывает её и к своему лбу.- Вроде одинаковая. - Не заболел я, всё в порядке,- пытаюсь заверить ребят, но для начала себя бы заверить, что действительно всё в порядке. На том репетиция и завершилась. Мы сидим среди инструментов, кто-то принёс пива и пошло-поехало. Шнайдер опять рассказывает очередную сплетню о какой-то даме, которая подхватила сифилис. Знающий весь город и очень гордящийся этим Дум постоянно вываливает на нас свежие слухи, сплетни и домыслы, приправляя их своими рассуждениями. Благодаря ему мы всегда в курсе кто в Берлине женился, кто развёлся, кто кому изменил, кто с кем переспал, кто блядь, кто проститутка… И как мы раньше без этой информации жили? Я сижу поджав под себя свои тощие ноги рядом с распинающимся Шнайдером, ты сидишь опять напротив меня и глядишь в телефон. По тычкам пальца в экран ясно, что ты с кем-то переписываешься. Интересно, кто она? Наверное, красивая…А, впрочем, почему это меня волнует!? Я ведь тебе только лучший друг и больше никто. Хотя, после происшедшего между нами, я похоже скоро лишусь и звания лучшего друга. - Но я считаю что ей надо было сразу от него уходить.- звучит над ухом голос Кристофа.- Флак, ты как считаешь? Я вздрагиваю от того что прозвучало моё имя и понимаю что не слышал ничего из того, что он тут только что вещал. - А? Что? Повтори последнее. Четыре пары глаз лупают на меня в недоумении. - С тобой точно всё в порядке?- спрашивает Олли. - Это ты из-за развода переживаешь?- в лоб спрашивает Пауль. Я киваю. Ребята вновь в едином порыве начинают меня утешать. Рихард, размахивая руками, сообщает мне гениальную мысль, что все беды из-за баб. Пауль ему поддакивает. Шнайдер и Олли наперебой просят меня не загоняться и жить дальше. Поздно, мои дорогие, я уже загнался. Я уже загнанная лошадь. Я молчу и киваю в благодарность. - Я в порядке,- уверяю я ребят,- у меня просто небольшой личный кризис. - У меня тоже. – вдруг басишь ты громогласно, и мы все от неожиданности вздрагиваем. Но я вздрагиваю сильнее, сердце тут же увеличивает стук. - Да пошёл ты, Тилль,- возмущается Рихард,- рычишь как ненормальный. - О!- восклицает Шнайдер.- Я знаю что надо делать. Надо вам обоим нажраться и послать ваши кризисы в жопу. - Пытались, не помогает. - максимально небрежно, со смешком отвечаю я, надеясь что парни не почуют двойное дно в моих словах, и гляжу вновь на тебя, а ты снова весь в телефоне. Личный кризис у тебя, бедненького. Интересно, не из-за меня, ли? С пивом и шутками мы досидели до вечера. Взглянув на часы Пауль допивает своё пиво и торопливо тащит хмельного Рихарда домой, напоминая ему про какие-то важные дела. Какие ему сейчас могут быть дела, когда он в говно? Остальные тоже начинают собираться. Хорошо «порепетировали», ничего не скажешь. Я уже берусь за свою куртку, но тут раздаётся твой голос: - Мужики, вы идите, мы с Кристианом останемся, нам надо ещё кое-что обсудить по сет-листу. Вот так вот. Замираю как вкопанный. А моё согласие ты спросил? Остальные тоже застыли, удивленные твоей репликой. - Вечер на дворе,- прочистив горло вещает удивлённый Олли,- может завтра всё обсудите? - Не-а,- парируешь ты,- завтра у меня важные дела. С пятым размером бюста. Не могу. Я с трудом сдерживаю себя чтобы не врезать тебе по морде горшком с бегонией, стоящим передо мной на столе. Твои слова звучат издевательски и ранят меня. Я, конечно, могу заартачиться, сказать что у меня тоже супер-важные дела, но парни не поймут. Значит придётся подчиниться. Я кладу куртку на место и поворачиваюсь к ребятам: - Идите без нас. Они скромно удаляются, пьяные и странно притихшие. Ты закрываешь за ними дверь. Я сажусь на своё место у клавиш, морально готовый к непростому разговору. Ну и что ты мне сейчас скажешь? Что я сам виноват и спровоцировал тебя? Что ты этого не хотел? Что нам надо всё забыть? Я решаю выбрать тактику «лучшая защита – это нападение», я не буду перед тобой тушеваться. Выпрямляю спину, сажусь удобнее, закидываю ногу и на ногу и жду когда ты начнёшь меня хуесосить. Ну, давай… Ты берёшь ключ и закрываешь дверь, что сильно удивляет меня, но я не показываю это. - Ну…- нетерпеливо покачиваю ногой я,- и что ты хочешь обсудить по сет-листу? - Я хочу с тобой поговорить. И ты знаешь о чём. Я изо всех сил пытаюсь выглядеть спокойным и даже равнодушным. А внутри у меня всё трясётся перед тобой. - Крис, я долго думал о том что произошло… «Да что ты говоришь?» - Тилль,- неторопливо прерываю тебя,- это было большой ошибкой, мы перепили и совершили глупость. Больше этого не повторится, можешь не переживать. Резко встаю и смотрю на тебя, показывая что не заинтересован в продолжении этой беседы. - Всё? Обсуждение закончено? Тогда я пойду, мне домой пора. - Нет! – ты горой встаёшь между мной и дверью. – Я не выпущу тебя. - Почему это? - Я не выпущу тебя, пока не извинюсь. Я вскидываю руки к потолку: - Господи, ну извиняйся. Только побыстрее, пожалуйста, и забудем уже об этом. - А если я не хочу забывать?- вдруг спрашиваешь ты, и я теряюсь, не зная что ответить. Что? - Крис, я хочу чтобы ты простил меня, за то что я сбежал и бросил тебя. «И только? Ты извиняешься только за это?» - А ещё я хочу сделать так. И как и в наш первый раз, ты не даёшь мне сказать и слова, и впиваешься в мои губы страстным поцелуем. Что ты делаешь? Твои губы влажные и бесцеремонные, но это не пьяное сосание, а настоящий искренний поцелуй. Ах, да, ты же совсем не пил, в отличии от нас. Я совсем ничего не соображу, от моего напускного равнодушия ничего не остаётся. Я лишь обмякаю в твоих руках, теряя связь с реальностью. А ты всё целуешь и целуешь. Ну зачем, скажи мне на милость, зачем я тебе сдался? По пьяни куда бы ни шло, но по трезвому… Слившись в один клубок мы падаем на диванчик, на котором ещё полчаса назад всей группой пили пиво и смеялись. Какая ирония. Ты не прекращая меня целовать, не давая мне глотнуть немного воздуха, начинаешь меня раздевать. Твои руки, они как оголённые провода бьют меня током, я лишь вздрагиваю каждый раз, когда они касаются моего, лишённого хоть какой то сексуальности, тела и царапаю ногтями дорогую обивку дивана. Вскоре ты отрываешься от моих губ и перемещаешь их на мою шею, затем на ключицу, и ниже, ниже, ниже… Я кусаю свои истерзанные тобой губы, стискиваю зубы, сдерживая вздох наслаждения. Я не хочу этого. Я уже знаю что будет потом, сначала ты причинишь мне боль телесную, затем ты опять бросишь меня и причинишь мне боль душевную. - Не надо…пожалуйста… -слабо прошу я. - Почему?- ты поднимаешь голову, твои глаза полны удивления и…чего-то ещё, чего-то не сулящего мне ничего хорошего. - Потому что я люблю тебя... Я признался. Сколько лет эти слова тяжким грузом висели на мне, топили меня, тянули меня на дно и сейчас они вылетают с моих губ быстрой птичкой и растворяются в тишине. Я смотрю на тебя, ты улыбаешься и поглаживаешь круговыми движениями мой плоский живот. - Как забавно…- произносишь ты, и я слышу в голосе досаду,- я ведь хотел сказать тебе тоже самое. Что? ЧТО? Ч Т О??? - Я тоже тебя люблю. И люблю уже давно. Не знаю когда это произошло. Правда, я не вру. Я боялся тебе признаться, думал ты надо мной посмеёшься. Когда ты пришёл ко мне бухой и начал говорить что любишь меня, тогда я впервые сказал тебе, что тоже тебя люблю, но ты тогда ничего не соображал (тут ты тихо смеёшься). А когда у нас всё случилось, я испугался. Я поэтому и сбежал тогда, потому что испугался. Я испугался, что ты теперь возненавидишь меня, и с ужасом ждал, когда ты позвонишь и скажешь что мы больше не друзья. Я бы тогда просто не смог с этим жить. А теперь вот как. Забавно… Я молчу. Я не знаю что сказать. Я в шоке. Ты любишь меня? Ты тоже любишь меня? Я готов расплакаться, но впервые от счастья. А вместо этого нежно шепчу «иди ко мне» и, окунув руки в твои волосы, притягиваю тебя к себе, настойчиво требуя поцелуя и жадно прося продолжения. Я впервые в жизни счастлив. Я люблю и любим. Ты рядом. Я больше не боюсь. Нет страха. Есть острое желание быть твоим, отдаться тебе полностью. Я весь твой. Навсегда. Когда ты уже совершенно раздетый медлено раздвигаешь мои бёдра, я съеживаюсь и прошу быть поласковее, всё-таки у нас разные весовые категории и разный болевой порог. - Я больше не причиню тебе боль.- шепчешь ты мне на ухо, в то время когда твои пальцы уже входят в меня. И я верю что теперь так и будет. * Я смотрю в окно как в тёмной пелене неба мелькает яркая точка – самолёт. Смеркается. Вечереет. Солнце село. Мы находимся в твоей квартире, в твоей спальне. Какая у тебя роскошная кровать! А как мы роскошно на ней провели последние полтора часа! Я лежу у тебя на груди, ты указательным пальцем медленно рисуешь у меня на плече витиеватые рисунки. Мы уже почти месяц в статусе тайной пары. И я не припомню в своей жизни более счастливого месяца. О наших отношениях никто не знает, особенно скрываем мы это от ребят из группы. Скажи им сейчас – потом стёба не оберёшься. Потом как- нибудь им расскажем… Темнота окутала город и принесла с собой холодный ветер. Из открытого окна сквозняк проникает к нам и мне становится зябко. - Мёрзнешь?- спрашиваешь ты. Я согласно киваю. Ты отодвигаешь меня и встаешь. Подходишь к огромному шкафу, открываешь его и начинаешь в нём рыться. Я мысленно матюкаю себя за свой кивок. Ну так отлично лежали! Ты достаёшь большое тёплое одеяло, подходишь с ним к кровати и заботливо укрываешь меня. Одеяло тёплое и мягкое, ощущение такое, будто я лежу в облаке. - Оставайся у меня.- вдруг произносишь ты, когда я, обернувшись одеялом и твоею рукой, начинаю засыпать. - До утра? – бормочу я, хотя я и так останусь у тебя до утра. - Можешь и до утра, а можешь и насовсем.- отвечаешь ты. Я тут же теряю всю свою сонливость. - А можно? – не задумавшись лопочу я. - А почему нельзя? – удивляешься ты. И клянусь, в этот момент на меня снисходит прозрение и понимание, что теперь слово «нельзя» исчезнет из моего словаря. Сколько лет это слово было для меня синонимом слову «страх», но теперь я рядом с тобой, а ты рядом со мной, и слову «нельзя» тут места нет. Оно больше не встанет между нами никогда. А если вдруг мои страхи попытаются вновь меня одолеть, то я уверен – ты защитишь меня. Ты мой. Я твой. Я люблю тебя.