***
Юкине обратился за помощью к другому свидетелю его наречения. — Конечно, я помню! — Хиёри вмиг загорелась, стоило Юкине только спросить, и даже оторвалась от своего домашнего задания, чтобы ответить. — Мы убегали от здорового аякаши, когда Ято увидел тебя. Я бы в жизни не заметила — ты был такой маленькой пушинкой! Хиёри свела большой и указательный палец, оставляя между ними крохотное пространство, и Юкине вспыхнул. — Я подумала, что он с ума сошёл, когда вдруг остановился посреди погони. Она замолчала, видимо, погрузившись в воспоминания. — И всё? — с каждой долгой секундой тишины в Юкине густело разочарование. Ничего такого, за что можно зацепиться. О чём из этого не хотел говорить Ято? О чём жалел? — Больше ничего? Хиёри нахмурилась, и когда Юкине подумал, что она совсем больше ничего не скажет, заговорила. — Ну, он постоял некоторое время, сказал что-то о трудном возрасте и спрыгнул к тебе. А потом его проглотил краб. Юкине поморщился. Проснувшись вне пространства, тогда он не слышал ничего, кроме рёва аякаши. Рубил и резал, очнувшись в тёплых мозолистых руках, инстинктивно, путаясь в собственных бинтах разрубил порождение скверны на мелкие кусочки, когда достаточно было одного мощного удара. Рука Ято уже тогда уверенно направляла его беспорядочные метания, совсем ещё лишённые какого-либо мастерства, превращала их в смертоносный танец, даруя клинку молчаливое обещание защиты. Лишь чуть позже она же смыла с него панику и страх святой водой, а холод снежной ночи прогнал мягкий шарф Хиёри. Ему, дрожащему от холода голому клинку, защищавшему руку лишь тонким слоем драных бинтов, который никак не мог быть удобен, первое, что Ято сказал, было: «Мне повезло». «Длина клинка идеальна». — …Дальше я помню. — пробормотал Юкине, роняя голову на котацу. — Извини. Я правда больше ничего не могу рассказать. — Хиёри мягко положила руку ему на плечо. — Не волнуйся, Хиёри. — он выдавил улыбку, — Это, на самом деле, не так и важно. Ничего страшного в том, что она мало запомнила. Если бы это имело большое значение, Ято бы сам рассказал о причине своего беспокойства… «Агрх, да кого я обманываю! Этот бакагами в жизни не признается, что его что-то гложет!» — Я так удивилась тогда, — сказала вдруг Хиёри в наступившей напряжённой тишине, — когда он разрубил аякаши и заплакал. Подумала, он поранился. «Заплакал?» — Я не заметил, — слова на языке отпечатались горечью. В то время он не думал ни о безопасности хозяина, ни об окружающем его мире — только о тьме и холоде. Стоит ли копаться в памяти? В прошлый раз… Юкине провёл пальцами по ключице там, где её пересекало имя. Прошла всего пара недель с тех пор, как ему перестало мерещиться, что оно всё ещё надтреснуто, а кожу на плече там, где больше не чернело выведенное котонохой «Хагуса», даже сейчас иногда хотелось выжечь. А Ято? Такой сильный, всегда прущий напролом, до сих пор замирающий, когда кто-то произносит слово «бедствие». Прошлое не принесло никому из них ничего хорошего. — Ты и не должен был. — он вздрогнул, когда Хиёри схватила руками его лицо, — Вы оба прошли долгий и сложный путь. Ты вырос, Юкине. Она улыбнулась. — Так что не кори себя за то, что не стал крутым и зрелым через три секунды после того, как тебя назвали. Юкине не мог не улыбнуться в ответ. «Как будто бы сейчас я крутой и зрелый». Ято так явно не считает, каждый раз называя его «малыш», но, если честно, Юкине совсем не против. Не быть зрелым. Особенно со всеми этими распечатанными воспоминаниями. Не смотри, отвернись… Но он уже вспоминал, и Ято вытащил его обратно. Попытка не сделает хуже, если не вспоминать слишком далеко. Осторожно, как ступать босиком в холодную воду — миновать страшное, обойти привычное, зацепиться за единственную значимую снежную ночь, и тогда легко узнать: там, под светом уличного фонаря, и правда был почтовый ящик, блёкло-красный — сейчас Юкине мог точно вспомнить цвет, каким он был тогда. Каким он был другими вечерами. Как оттенок изменялся под лучами солнца, как темнел от влаги дождя, как отсыхала от него краска и как наносили свежую. Как будто смотрел на него очень-очень долго. «Сколько?» Только сейчас Юкине подумал о том, как это странно. «Так много богов без шинки. Почему же меня так долго никто не называл?»***
— Ято. Сопение не прекратилось. — Эй, Ято. — Юкине позвал снова, шёпотом погромче. Крепко спит? Или притворяется? Юкине выпутался из одеяла и тихо встал. На цыпочках минуя ночник, обогнул перевёрнутый стол, создающий для Ято тень, и присел у его футона. «Даже не дёрнулся». — Ято! — шикнул он, прервав размеренное дыхание, и спустя пару секунд с тяжелым вздохом в тёплой темноте чердака узкой щёлочкой засветился электрический синий. Ято моргнул раз, два, и на третий разлепил второй глаз и неохотно сел. Посмотрел выжидательно и так серьёзно, что Юкине почти передумал задавать свой вопрос. Он давно уже не будил Ято по ночам… — Кошмар приснился? Тебе надо обняться? Юкине тут же вспыхнул. — Ничего подобного! Ято покачал головой и раскинул руки. — Тут нечего стесняться, малыш. Иногда твоя «дере» сторона должна выходить наружу… — Т-ты! Бакагами! Я же сказал, всё совсем не так! Юкине резко встал, и Ято опустил руки на колени. Повисла напряжённая тишина. «Чёрт, надеюсь, я не разбудил Кофуку и Дайкоку». Пол такой интересный. Под одной из половиц, например, Ято прячет амулеты на удачу, которые Юкине притворяется, что не видит… Ято вдруг цыкнул, заставив взгляд Юкине резко оторваться от пола, и похлопал по футону рядом с собой. — У тебя ноги замёрзнут. Садись. С этим хлопком улетучилось всё напряжение, и Юкине рухнул рядом, но прежде, чем Ято успел ещё что-нибудь добавить, вперился в него немигающим взглядом и выпалил. — Почему за тридцать лет меня никто не назвал? Юкине по одному только замершему выражению глаз понял, что попал точно в цель. В этом вопросе — что-то, о чём Ято не хотел рассказывать. Если он жалел о том, что они не встретились раньше, Юкине готов с радостью пропылесосить ему мозги на тему ненужного самообвинения… Но Ято оказался не так прост. — Мне-то откуда знать? Это твоя душа летала фиг пойми где, а не я. Юкине не нашёлся, что возразить. В его снах-воспоминаниях были заснеженные горы и зелёные долины. Ни в одном из них он не встречал богов, но ведь и сны — это просто сны. Ято вздохнул. — Боги рождаются из желаний людей. Где нет людей — там нет и богов, а ты забрался очень далеко в горы для такой маленькой души. — в его мягком взгляде читалась непонятная грусть, но чуть хриплый ото сна голос был тёплым, — С другой стороны, это спрятало тебя и от аякаши. Когда я тебя нашёл, твой дух был абсолютно чистым. Юкине не успел закрыть рот, чтобы остановить самоуничижительную мысль. — Сейчас уже не такой чистый, а? — он отвёл глаза. Всё ещё совестно за всю ту скверну. Как ни старайся, сколько ни очищай, всегда — на старт. Ято и сейчас дёрнулся от, наверняка, прострелившей в шее боли. Тёплая рука обернула плечи, и Юкине оказался прижат к его боку. — Ну, я согласен, тебе бы не помешало мыться чаще… — НА СЕБЯ ПОСМОТРИ, БАКАГАМИ! — … и чуть снизить свою планку осквернений меня в год, но, в целом, не так уж и плохо. К тому же, я и сам не первой свежести. Аякаши постоянно норовят пожевать меня… Идиотский бог. Как его дебильные шутки всегда так хорошо работают? Как он может говорить о серьёзных вещах так, будто они ничего не значат? Юкине даже и не знал бы, насколько тяжёлый проступок — осквернение, если бы Маю не рассказала ему, что оно значит. Что ни один другой бог не сохранил бы согрешившее имя. Ято же просто… забыл. Ничего не сказал, как будто с очищением пропали все причины беспокойства, как будто не было всей той боли, как будто это нормально — и сделал это дважды. Трижды. Сколько раз он сделает это ещё? — Ты — мой ребёнок. — сказал, как будто это просто, — Получать за тебя шишки — моя работа. Не беспокойся. Юкине порывисто обнял его. — …Нет, серьёзно, перестань чувствовать вину, это больно. — Тц. Грызунки для аякаши не разговаривают. И только потом, уже проваливаясь в сон, Юкине понял, что Ято ответил на вопрос только частично, ведь почтовый ящик, у которого он провёл немало времени, был совсем не в горах. Утром он забыл переспросить.***
Рассечь, сонастроившись с замахом Ято, но аякаши увернулся слишком быстро — катана секки успела отхватить только часть кожи с тёмной порчей-чешуёй. Та тут же вздулась и лопнула, брызнув на щёку Ято точками скверны. Чуть дёрнулся вакидзаси в другой руке, подтолкнув уклониться от удара мощным хвостом — и Ято бросил благодарность, прежде чем мощным прыжком оттолкнуться от каменной крыши и приземлиться змее точно на голову. Ято замахнулся, но лезвие не успело воткнуться точно в макушку — змея и не думала неподвижно ждать, пока её аннигилируют божественным светом, и резко нырнула вниз. Юкине был готов к такому повороту, а потому даже без направления воли Ято бинты тут же туго обмотали её клыки, как рога ездового зверя. К сожалению, опоры, к которой можно примотаться с другой стороны, не нашлось, что не дало Ято устойчивого положения на голове гадины. Она стремительно ползла вперёд, к уступу крыши, к пропасти городских улиц за ним, а Ято развевался за ней на бинтах, как воздушный змей, привязанный к велосипеду. — С ветерком, а? — весело заорал он, перекрикивая бьющий в лицо ночной воздух. Тц. Больше десяти секунд на аякаши? Кто-то слишком расслабился.— Это последний на сегодня. Заканчивай уже.
— Эй! А как же веселье?— Если у тебя есть силы веселиться, может, увеличим квоту?
Змея сиганула с крыши. Юкине чуть дёрнулся в руках Ято — не больше, чем для предупреждения, чтоб схватился покрепче, и резко смотал бинты, притягивая Ято прямиком к своей цели. Та как почувствовала близость смерти — с бешеным шипением раскрыла капюшон со спиральным узором и стала дико извиваться в воздухе, но хватка Ято была слишком крепкой, чтобы от этого отпустить лезвия. Он достиг близости, достаточной для удара, ровно в тот момент, когда сама кобра ударилась об асфальт дороги, и прежде, чем она успела дёрнуться… Ято резко спрыгнул с перекатом, чтобы взрывающаяся скверна не задела, но оказался недостаточно быстр, и несколько брызг окатило его спину. Если точнее, это не Ято не хватило скорости. Просто аякаши взорвался слишком рано. До того, как Юкине вообще его коснулся. Ято вскочил на ноги, покрепче сжав секки. Сквозь облако опускающейся пыли в свете очищения виднелся невысокий силуэт. Свист — и в паре метров от Ято пронёсся предмет и упал прямо тому в руку. Топор. Как знакомо. — Эй! Совсем сдурел? Тут бог вообще-то! — заорал Ято, тыча катаной секки прямо в фигуру напротив. К глубокому сожалению Юкине, визави не ответил оружием на оружие. — Вернись, Рёку. Ято цыкнул. — …Чёртовы стилеры. Вернись, Юкине. — …Ято. — Юкине, развоплотившийся на шаг впереди Ято, хрустнул костяшками, — По этикету сейчас ведь можно намылить шею? — Э, не надо! — к нему тут же подскочил шинки и схватил обе ладони в свои, — Я случайно! Юкине резко отшатнулся и сделал шаг назад, к Ято, вскинув руку в замахе для грани, если гиперактивный мальчишка вдруг решит полезть и к нему тоже. …Мальчишка. Как забавно Юкине мысленно нарёк пацана почти на голову его выше. Сейчас, с глазу на глаз, Юкине мог рассмотреть его намного подробнее чем тогда, почти неделю назад, с высоты крыши. — Ты и грань умеешь? Охренеть! Показавшийся в первую встречу неприметным и трусоватым, получив имя он являл образ совершенно другого человека. Тогда пытавшийся сжаться, сейчас он напирал. Может, дело и в обновлённом образе: короткие каштановые волосы теперь скрывала кепка козырьком вбок, а белое кимоно призрака сменили худи и джинсы. И имени не видно. Юкине рефлекторно почесал ключицу. Почему-то держать имя открытым казалось важным, даже если Ято и ругался на него за вечно расстёгнутый даже в холодную погоду ворот куртки. Хозяин этого Рёку присвистнул, подойдя на пару шагов. Сведённые в границу пальцы вздрогнули от напряжения. — Юкине. Всё в порядке. — Ято мягко отвёл его руку вниз, но собственной стойки не расслабил, даже когда обвил полуобъятием плечи Юкине, — Хотя это было по-мудацки. Другой бог, всё в той же косухе, умудрившийся за несколько секунд молчания ухудшить мнение о себе ещё больше, чем в первую встречу, усмехнулся. — Сорян. Не думал, что вас заденет. Мой парнишка ещё не особо умелый. Чем только подкинул дров в огонь тихо разгорающегося гнева Юкине. «Теперь ты ещё и шинки своего обвиняешь? Вот ведь…» — Ну, не принижай его. С Юкине мало кто может сравниться. Юкине, наконец, отмер. — Этот аякаши был наш! Шинки вздрогнул. Бог же пожал плечами. — Я охотник — не смог устоять при виде ослабленной добычи. Не заметил вас. Юкине прикусил щёку изнутри, чтобы из него не вырвались ругательства. — И… мой пацан хотел попробовать, на что похоже убить такую махину. Гадёныш улыбнулся, как будто не сказал ничего плохого, и Юкине окончательно взорвался. — Попробовать?! Из-за тебя мой хозяин весь в скверне! Может, ты с собой канистру святой воды таскаешь, а?! Их собственная бутылка осталась в желудке у какого-то аякаши ещё полчаса назад, и они не стали останавливаться в храме, чтобы набрать ещё. Простые одиночки-аякаши редко могли нанести какой-то вред, а этот как раз должен был быть последним. — Но я не… — Ято попытался возразить. — А ТЫ ВООБЩЕ ЗАТКНИСЬ! — гаркнул Юкине ему в лицо, а потом снова повернулся к обалдевшей паре, — Если вы оба не хотите по катане в задницу, то больше не… Его прервал хохот. Бог в косухе смеялся до выступивших в уголках глаз слёз, держась за плечо своего шинки. — Пха-ха! К-какой, кха, воинственный пацан! Будь мой Рёку хотя бы в половину настолько защищающим, мне бы не пришлось даже вылавливать для него таких вот недобитых аякаши… Недобитых?! Ято резко задвинул его за спину. Его шарф чуть съехал во время боя, и Юкине открылся вид на изъеденный порчей затылок. Забудьте. Если раньше он был зол, то сейчас перед глазами всё накрыло красной пеленой, и не позволило тут же зарядить гранью в собеседников исключительно нежелание подорвать авторитет хозяина на глазах у этих болванов. — Юкине хотел сказать, — слова Ято доносились как сквозь толщу воды, пока он буравил взглядом почерневшую шею, — что в следующий раз мы можем… также случайно принять вас за врагов. Юкине выглянул из-за спины Ято. Несмотря на то, что голос его звучал дружелюбно, двое напротив резко изменились в лице. Видимо, это Ято состроил одну из своих «страшных» рож. Его взгляда, когда глаза перестают напоминать полуденное небо и застывают вместо этого застарелым льдом, легко испугаться, когда на самом деле его не знаешь — вероятно, именно с таким лицом он убивал людей тогда, давно, когда его было некому направить. В проблеске рациональности Юкине развернулся и прыгнул прочь, на крышу, утягивая Ято с собой за кофту, чтобы спасти от продолжения диалога их обоих.***
Храм Тендзина уже давным-давно перестал восприниматься как чужой, да и с чего бы вообще старику жаловаться на истребление аякаши близ храма взамен всего на пару ковшей святой воды? Конечно, в ванной дома очищать скверну было бы намного комфортней, но Тендзин находился ближе, и это решило вопрос. — Я думал, вы подружитесь. — рассеянно сказал присевший на край тэмидзуи Ято, пока натягивал обратно футболку. — С каких щей? — ворчливо отозвался Юкине, — Дай лицо. Ято чуть наклонился, и Юкине смоченным платком начал яростно соскребать скверну с его щеки. Он поморщился. «Так тебе и надо». — Ты сдерёшь мою нежную кожу. — Если не нравится, значит, не попадай под скверну, дубина. Ято задохнулся. — Я ж был не виноват! Юкине кинул свой самый злобный взгляд. Ято стушевался, и в мгновении жалости Юкине всё же решил его помиловать и прекратил своё занятие. Когда он оторвал руку, даже несмотря на то, что вода была холодной, щека Ято от трения всё равно покраснела, и он сразу же за неё схватился. — Разве тебе неинтересно пообщаться с шинки твоего возраста? — и даже странно, что он, так легко переключающий своё внимание с одной темы на другую, вместо того, чтобы дальше жаловаться, внезапно решил продолжить первую. Понравился ему, что-ли, тот шинки?! В следующий раз вместо деликатного вытирания нужно просто утопить придурка. — Я общаюсь с Айхой. — намеренно стараясь сделать интонацию как можно более раздражительной, парировал Юкине, — Не хочу иметь что-то общее с шинки, у которого хозяин — козёл. И тут же, осознав свою ошибку, прикусил язык, но Ято уже широко улыбался. — С А-а-айхой? Так я и… — Иди нахрен, бакагами, мы хорошие друзья. Улыбка Ято скисла. — Какой ты скучный. Я, может, собирался найти повод заскочить к Бишамон ради твоей социальной жизни. Юкине закатил глаза. — Я уверен, она и без этого задолбалась от твоих визитов.***
— У тебя что, своего дома нет? — должно было, наверное, прозвучать злобно или хотя бы раздражённо, но даже в насмешливом прищуре Бишамон не смогла скрыть плескавшегося в глазах тепла. Её шинки и не пытались явить какую-то реакцию: переговаривающиеся Кинуха и Кураха махнули рукой в знак приветствия, даже не повернув головы, а Акиха любезно отправился заваривать чай. — Я спасаю тебя от затворничества, извращенка, могла бы и спасибо сказать! — скорчив гримасу, Ято вручил ей корзинку свежих яблок, слегка неполную, потому что несколько штук сам зажевал по дороге, — Кофуку передала. Где Казума? — Всё-то ты лезешь к моим шинки. — Бишамон закатила глаза, принимая корзинку, — Он во дворе с Арахабаки. — Старик тоже здесь? Отлично. Нам не помешает взгляд со стороны. — Ято вздёрнул руку со старым пластиковым пакетом, где, как Юкине знал — хотя, честно говоря, о некоторых пикантных страницах хотел бы забыть — находились черновики его манги. Додзинси. Что бы там ни было… Ято хлопнул его по плечу и с бодрым «развлекайся, малыш» ушёл искать Казуму. Бишамон кивнула, даже с улыбкой, а затем сразу направилась за Ято — за что Юкине был ей в глубине души благодарен. Пусть даже с Арахабаки, после истории с Отцом оставлять Казуму и Ято наедине он не хотел, и Бишамон наверняка испытывала то же чувство. Не из недоверия — Ято давно забрал у Казумы имя — но из собственничества. Юкине бы с удовольствием к ним присоединился, поболтал с Казумой — хоть сперва и было сложно и напряжённо, спустя некоторое время и много долгих разговоров они смогли вернуться к прежним тёплым отношениям — но встретиться можно и после того, как они с Ято закончат обсуждение своих… художественных проектов. К тому же, если здесь Баки, возможно, пришёл и Шихо. В их первую личную встречу Шихо был настроен враждебно, но Юкине это больше польстило. Форма армии всадников, так поразившая и испугавшая в первом столкновении… и её обладатель признал в нём соперника. Заслуженно, конечно, гордость за экстремальную кличку «разрезающего небеса» и не думала угасать, особенно с учётом того, как каждый раз светился Ято, когда его так называли… но всё равно. Круто быть признанным. Шихо расстроился, когда Юкине отказал в спарринге. У него самого кровь бурлила от одной только мысли снова попробовать максимум своих сил, но памятуя, что в прошлый раз сделал такой разрез, не было территории, чтобы безопасно повторить подобное. Поэтому в ход шло «чья граница прочнее», «чья песня круче» и любые другие виды состязания вплоть до камень-ножницы-бумаги и соревнований по плевкам с неизменной в конце фразой «в следующий раз я тебе не проиграю». И хотя их странная дружба началась с подобного, по-настоящему поладить помогло кое-что другое. Может, по нему и не скажешь, но известный под угрожающим «мор» в силу детской внешности часто оставался неузнанным даже высшими богами… А потому был в курсе лучших сплетен Такамагахары. И Ято мог сколько угодно смеяться над их перешёптываниями, но когда речь заходила о том, с кем в этот раз поссорился Такемиказучи и правда ли, что у Инари бешенство, он прибегал подслушивать первым. Поэтому Ши — сегодняшняя цель номер один, и если он здесь, то у Юкине есть несколько вариантов, где его найти. Он попал с первого раза. — Открыто. — донёсся голос Айхи из-за двери в её комнату после короткого стука. Хотя сказать «её комнату» не совсем верно. В поместье Бишамон много комнат, Юкине до сих пор не выучил все даже с учётом того, как часто здесь бывал, но вряд ли бы их хватило на всех её шинки. Поэтому девушки, кроме Кинухи, делили одну комнату. Сейчас в ней, однако, были только Айха, близнецы и Шихо. Они сидели на сдвинутых вместе трёх кроватях и что-то бурно обсуждали, но разговор тут же прервался, стоило Юкине сделать шаг внутрь. — Юкине пришёл! — в один голос воскликнули близнецы. Они впечатались ему в живот с двух сторон крепкими объятиями, и Юкине тепло обнял в ответ, едва удержавшись, чтобы потрепать по волосам. Так легко забыть, что как шинки они на несколько лет его старше… — Почему я не удивлена? Привет. — в тоне Айхи слышалась добрая усмешка, — Ты как раз вовремя. — Йо. — Шихо махнул рукой в знак приветствия, и Юкине отпустил близнецов и махнул в ответ. — Ято пришёл обсуждать с Казумой мангу. Думаю, это ненадолго, поэтому давайте сразу к делу. — распорядился он, на пути к кровати скинув обувь, и сел рядом с Шихо. — Какой деловой, — фыркнула Айха, хотя по голосу было понятно, что ей тоже не терпится перемыть чьи-нибудь кости. — Малышня, вам пора. — Но Юкине младше нас! — нахмурилась Каруха, но брат быстро положил руку ей на плечо. — У них крыс-совет. Это всё равно неинтересно. — твёрдо сказал он, ногами уже повёрнутый к двери. — И противно. Слышала про бешенство Ина- — Агх, я поняла… но в следующий раз вы от нас не отделаетесь! Перед уходом они громко хлопнули дверью, но возникшая после этого тишина сохранилась только мгновение. — На самом деле, за эту неделю ничего особо интересного. — как ни в чём ни бывало сказал Шихо, — Мы с папой только разок были в Такамагахаре. — Да без разницы. Близнецы просто любят пить кровь Юкине, — отмахнулась Айха. — да и ты всё равно наверняка там что-нибудь слышал, правда? Юкине молчаливо ей кивнул в знак благодарности. За годы бытия шинки близнецы не утратили своей детской восторженности, и при появлении кого-то младше даже слишком воодушевлялись, не чураясь напоминать об этом всё время. Ему немного надоело постоянно чувствовать себя зелёным юнцом в глазах двух козявок, которые считают себя его учителями… Шихо на секунду задумался. — Ну… Какой-то новенький бог устроил сцену прямо в храме Идзумо. Прилюдно разорался и выгнал своего шинки. — Шихо цыкнул. — Как я понял, за осквернение. Юкине внутренне вздрогнул. Увидел, как на секунду поджала губы Айха. Их раны похожи. — Он хотел отозвать имя прям там, без очищения… — Юкине сжал кулаки, но прежде, чем успел выплеснуть свой гнев, Шихо быстро добавил — Всё в порядке. Папа успел дать имя, поэтому он не стал аякаши. — Вот мудак. — цыкнул Юкине. Айха кивнула. — Бога забрали разбираться Небеса, так что его судьбу я не знаю, но мы поболтали с тем парнем. — продолжил Шихо, пожав плечами, — Он всего три недели шинки. Даже не знал, что такое миазма. — Неудивительно, что он ужалил хозяина! — шикнула Айха, — Мы всегда в первую очередь рассказываем новичкам о связи между богом и шинки. У Казумы даже есть курс лекций. Юкине тяжело вздохнул. Скольких проблем можно было бы избежать, если бы Ято тоже хоть немного беспокоился о своей безопасности. «Бакагами скорее умрёт, чем что-нибудь объяснит по-человечески». Воспоминания об очищении, о Ёми, о битве с Отцом… Скорее умрёт, чем объяснит. Буквально. — Не попросишь их у него для меня? Мне бы пригодились, если Ято когда-нибудь заведёт ещё шинки. За что сперва лично получит взбучку, если сделает такое без ведома Юкине. — В общем, мы его очистили, и теперь он живёт с нами. Папа обычно с осторожностью берёт детей-шинки, поэтому он пока на испытательном сроке. — тон Шихо из нейтрального стал недовольным, — Он подросток, поэтому мне это не очень нравится… Не обижайтесь, ребят. Айха хмыкнула. Юкине моргнул. Данных маловато, конечно, для полного сходства, но… — А у него, случайно, кепки нет? — спросил осторожно. — Точно. Козырьком вбок, как у идиота, и хозяин в косухе. — фыркнул Шихо, — Полная безвку… Погоди, откуда ты знаешь? Юкине поморщился. — Знакомый персонаж. — с того дня прошла всего неделя, но даже так Юкине очень надеялся поскорее забыть о пятне скверны почти на всю спину Ято, — Встречали этих двоих, пока охотились с Ято на аякаши. Шихо прищурился. — Не похоже, что ты в восторге. Он может быть опасен для папы? Юкине пожал плечами. И хотя очень хотелось бы ответить что-нибудь неприятное, всё же, если быть объективным, шинки — всего лишь исполнитель. Глупо ставить крест на парне только из-за его бога. — Не знаю, мы парой слов обменялись. Ясно только, что хозяин — козёл. — Ещё бы, — буркнула Айха, — Даже если бы без превращения в аякаши — прилюдно выгнать шинки, ещё и подростка… Всё равно, что на смерть. Юкине опешил. Остаться без работы, конечно, прискорбно, но не прям же настолько? — На смерть? Почему? Шихо и Айха переглянулись. — Ну, во-первых… Почти никто не даст имя шинки, который осквернял своего хозяина. Поэтому обычно шинки пытаются скрыть это, если ищут новую работу, — начала Айха, — К тому же, он новичок. К тому же, подросток. Она посмотрела на Юкине, как будто ожидала понимания, но он только моргнул. — Очень мало богов берут шинки-детей. Каждый хочет быть начальником… и далеко не всегда опекуном, — пожал плечами Шихо, — но если дети маленькие, их хотя бы могут взять на воспитание Небеса. — Но подростки сами по себе, и нарекают их реже, — перехватила Айха. — Они слишком молоды для богов «начальников», а те, кто готовы стать опекунами, ищут кого помладше. Никто не хочет иметь дел с… ха, трудным возрастом, а те, кто пытается, часто отхватывают скверны и выгоняют своих шинки. В конце фразы она горько усмехнулась. — Можно сказать, нам с тобой повезло, Юкине. Многие остаются безымянными и умирают от аякаши. Юкине молчал, не зная, что сказать. У него никогда не было повода задуматься о положении младших шинки на Дальнем Берегу. Звучало… — Наверное, думаешь, я преувеличиваю, да? — фыркнула Айха, — В этом нет ничего необычного. Наши боги очень отличаются от большинства. Шихо кивнул. — Папа раньше тоже имел дело в основном со взрослыми шинки, но с ними было сложно прийти к общему мнению по поводу политики Небес. Говорил, что сам не ожидал стать отцом. — Моя госпожа… ты и сам знаешь. Мы как семья. Думаю, вы с Ято такие же. Юкине не нашёлся, что возразить. Возвращаясь домой вместе с Ято, он не мог перестать думать об этом. Как это глупо — дискриминировать человека просто потому, что он умер ребёнком. Сколько бродила в одиночестве та девочка, которую Юкине встретил, когда только-только обрёл имя, сколько ждала маму, пока способные дать ей силу имени боги просто проходили мимо? Потому что сколько он сам порхал бесплотным духом у почтового ящика, он вспомнил очень отчётливо. Как взгляды проходящих мимо богов скользили по лишь им понятным очертаниям души и тут же теряли всякий интерес, когда осознавали возраст. Как аякаши проходили мимо буквально в двух шагах, слепые от налипшей на веки скверны, неспособные учуять запах угасающей судамы и следующие вместо этого на ароматы бродивших там богов. Тепло руки Ято на плече выдернуло из мыслей. Юкине повернул голову, встречаясь с немым вопросом в ярком взгляде. Чёрт. Опять уколол, да? Ято нахмурился, прочитав в ответном взгляде такое же немое извинение. — Малыш… Наверное, он уже устал. Наверное, ему трудно. — …я понимаю, что Айха красивая и приятная девчонка, и всё такое, но… Тупой, тупейший идиотский придурок недоумок-бакагами! «И зачем я вообще о тебе беспокоюсь?» — Ты дурак? — выразительно посмотрел Юкине, сдержав первый порыв пнуть Ято в голень. Ято выразительно посмотрел в ответ. Точно, Нора. Ну, ладно, допустим, прецедент был, оправдано. Но… — Я был очень трудным, да? — совсем не это, такое ранимое и хрупкое, должно было вырваться изо рта. Ято моргнул. Юкине ожидал, что он не поймёт. — Чуть-чуть. — просто ответил Ято, и даже в своей идиотской-придурочной манере подмигнул. — Не труднее меня. — Почему ты меня назвал? Ответ на поверхности. Не то чтобы Ято действительно хотел тогда приютить ребёнка. Он живёт больше тысячи лет. Сейчас кажется милым, как он ловко избегал темы возраста шинки в мире богов, причины, по которой Юкине так долго витал без имени. Наверное, хотел оградить от суровых реалий Дальнего Берега, где дети пожираются скверной на улице просто потому, что никому не нужны. Только он отвечает совсем по-другому. — Это была любовь с первого взгляда, малыш, я же уже говорил. — как будто дело не в том, что у него просто не было выбора, но почему-то ответ звучит честно. — Ты просто хочешь послушать комплименты, да? Я недостаточно часто говорю, как горжусь тобой? Я обещаю называть тебя очаровашкой чаще, если ты не будешь меня би- Юкине пнул его в голень.