Где гаснут свечи, Где вянут листья, Там будет вечен Наш бренный мир.
Чëртова бумажная волокита — это, пожалуй, именно то, с чем работать не хочет никто с вероятностью в девяносто процентов. И то не удивительно: глаза от постоянной концентрации бегают и как будто вибрируют, буквы расплываются, любой текст становится нечитабельным, соответственно, о какой проверке идёт речь? И это даже малая часть, ведь самое больное в прямом смысле этого слова — спина. Потому что она за весь день затекает так, что, когда встаёшь из-за стола, возникает ощущение, будто позвоночник остался на стуле, но при этом ощущается внутри туловища в раздробленном состоянии. Скарамучча опустошает целиком полбокала крепкого, без сахара, кофе, морщится из-за отвратительного горького вкуса, но всë же чувствует прилив сил и продолжает работу, перепроверяя лист за другим. Вообще, это в его обязанности, как босса, не входит, но и подчинëнным он не особо доверяет, ведь когда работаешь шишкой, на плечах которой не одна организация и не одно подпольное заведение, скрытое от глаз правоохранительных органов, стоит быть начеку. Да, бизнес идёт не самым лучшим образом, достаточно медленно, но в целом темп Сказителя устраивает. И всё в порядке. Синие глаза во второй, кажется, раз пробегаются по строчке на бумаге, и, сделав одну заметку у себя в блокноте, парень, наконец, возвращает последний лист в файлик и закрывает папку, завязывая на аккуратный бантик верëвочку. На сегодняшний день он сделал всё, что хотел, хотя работы ещё предостаточно, но сроки ещё терпят, так что можно и не торопиться. Если так подумать, можно было бы попросить помощи у Чжун Ли, либо же у кого-то другого, но это даже звучит безумно. Опустошив полностью бокал и убрав лишнюю влагу с губ платком, Скарамучча встаëт из-за стола, попутно снимая пиджак со спинки стула и быстренько накидывая на себя. Смотрит на время в телефоне. Семь вечера. Что ж, закончил даже раньше, чем планировал. По пути к выходу из здания Сказитель бросил несколько указаний старшим подчинëнным и, ох, наконец-то покинул эти душные стены, усевшись в автомобиль и тут же блокируя двери. Пару минут просто сидел, сжимая руль, даже не думая ни о чём, а вскоре завёл двигатель и поехал домой. Улица, что было странно, оказалась более-менее пустой, а вот в по левую сторону, у соседней улице, парень увидел большое скопление автомобилей и, кажется, знакомые отблески сигналок полиции. Снова что-то случилось. И почему преступления стали обыденностью для этого мира? Преодолев светофор, парень вдруг метнулся глазами на экран телефона, который горел, оповещая о звонке. Тома из того магазина. — Слушаю, — как удобно, что телефон прикреплëн к специальной подставке, не надо держать у уха. — Здравствуйте! Вас Тома беспокоит из зоомагазина, вы заказывали ошейник на сайте? — уставший голос на том конце провода Скарамучча понимал как никогда, и ему было настолько лень раскидываться словами, что он просто угукнул. — Он пришёл в магазин, Вы можете его сегодня забрать. Мы работаем до девяти. — Хорошо, спасибо, я понял. Скоро приеду. — Парень тут же отключился и чуть прибавил газу, желая поскорее покончить со всеми своими делами и в кои-то веки завалиться на кровать, встречая долгожданный сон. Минут за сорок темноволосый расправился с магазином и добрался до дома, попутно заказывая еду, ведь готовить самостоятельно уже не было никаких сил. Чëртова приëмная матушка оставила на своего сына все свои дела и спокойно ушла в мир иной, благополучно не позаботившись о какой-то, хотя бы мнимой, поддержке. Конечно, адаптироваться и привыкать быть «взрослым дядей» ещё тогда молодому парню пришлось слишком быстро, но какое-то непродолжительное время ему всë же помогали. Но что была та помощь. Хлопнув дверью и скинув кое-как ботинки, Скарамучча снял и повесил также пальто, которое зачем-то взял сегодня с собой, хотя на улице было весь день жарко, да и по прогнозам дождь не обещают ещё в ближайшие пять дней как минимум. Усталая улыбка озаряет понурое лицо, когда парня, молнией подбегая, встречает домашнее чудо, которое за неделю уже успело знатно подрасти. Вытянулся, окреп, теперь выглядит не таким больным и маленьким: вот что делает тëплый дом и полная миска еды с бродячими животными. Скарамучча спешит потрепать ушки котëнка и после берёт его под живот на ладонь, неуклюже прижимая к своей груди. — Я тебе подарок привëз, — говорит парень и, наплевав на тапочки, шлëпает до комнаты прямо так, пока урчащее белое чудо ещё громче выражает своё счастье находится в объятиях хозяина. Скарамучча же долго это счастье не продлевает и отрывает от себя котëнка, поставив его на лапы на кровать и следом вытаскивая из рабочего портфеля шуршащую упаковку с новеньким ошейником. К слову, даже именным! — Смотри, это теперь твоё. Я его долго выбирал. Если тебе не понравится, хрен что ещё получишь. — Вещица спустя жалкие секунды теперь красовалась на пушистой шейке, а котëнок вовсе не сопротивлялся, покорно сидя и ожидая. А парень же, оглядев итог, довольно кивнул своим же мыслям и вышел из комнаты, чтобы направиться прямиком в ванную. Эту вселенскую усталость необходимо обязательно смыть, иначе спать плохо будет. Зверëк же, тряхнув головой, спрыгнул с кровати и забежал в свой домик, уснув там крепким сном.***
К сожалению или к счастью, но больше к сожалению, отдохнуть Скарамучче так и не удалось. По милости одного единственного человека, у которого мало того, что было благоволение первого, так ещё и в придачу к хорошему отношению копия ключей от двери, поэтому когда Скар вышел из ванной, старательно натирая мокрые волосы, он знатно прихуел с чужой наглости. Хэйдзо уже во всю хозяйничает на кухне, распаковывая принесëнную под заказ еду, которую ему почему-то выдали, и которая почему-то приехала раньше, чем Скарамучча планировал. Но он не стал нагружать мозги этим всем и просто, стараясь держать невозмутимое лицо, прошёл на кухню, даже не удосужившись надеть майку. Без лишних приветствий сел за стол и закинул расслабленно ногу лодыжкой на ляжку, но пальцами открыто вопросительно-раздражëнно постукивал по столу. Парень, конечно, безмерно рад видеть в своём доме кого-то другого, помимо кота и навязчивых образов из-за усталости и недосыпа, но можно же было предупредить. В конце-то концов. И всë же Скарамучча действительно рад, что его хоть кто-то навестил, особенно, если этим человеком стал Хэйдзо. Это сродни явлению Христа народу, честное слово. — Я тебе звонил, ты не брал, так что ко мне нет претензий, — сразу начинает гость, поворачиваясь к хозяину и дружелюбно ему улыбаясь, демонстрируя милые клычки. Скар приподнял правую бровь, ожидая продолжения пояснений. — Ладно, мне стало нечего делать, тем более мне интересно посмотреть на твоего кота. Не зря же ты ему такой дорогущий корм купил. Мне б так жить. — Сиканоин расставил тарелки на столе и сел напротив друга, чьë лицо теперь не выглядело так, будто это судебный допрос, а от ответов будет зависеть срок лишения свободы. — Я не знаю, куда кот убежал. — Скарамучча сел нормально и, вымолвив тихое «спасибо за еду», принялся её с усердием и плохо скрываемым наслаждением поглощать, пока Хэйдзо наблюдал практически с тем же настроем. — Я хочу с ним понянчиться, как его зовут? — Детектив перевалил корпусом через стол, чуть ли клюя носом в чужой, на что Скар недовольно сверкнул глазами. — Ты знаешь, что с фантазией у меня всегда были проблемы. Животное, комок, кот, так и называю. Правда, парень благополучно умолчал о том факте, что он его иногда называл «чудо». А вообще, откликается — и то хорошо. К чему всякие прозвища, клички и так далее? Ерунда какая-то. — Кошмар, и слава богу, что не назвал. Этим тогда займусь я. Ты не против? — Парень уже встал из-за стола и поспешил выйти, что-то напевая, из помещения. Даже не услышав ответа. Сказитель вздыхает, чувствуя себя вдруг лишним в своём же доме, но больше в шутку эти мысли лезут, ежели в самом деле, всерьез, проскальзывают, а потому он спокойно продолжает есть. Время тянется кошмарно долго, в руках оказывается уже второй бокал зелёного чая, посуда вымыта, казалось, что приятную тишину ничто не может нарушить, как вдруг из гостиной доносится пронзительно-громкое: — Ты ему именной ошейник купил?! Нихуя себе! Ва-а, какой ты красивый, Кадзу! Кадзу? Это ещё что? Скар хмурится и даже ради этого откладывает попивание горячего чая, чтобы прошествовать до гостинной и увидеть друга в компании белого комка, что, кажется, совсем не против чесанию животика и тонкой шейки. Хэйдзо смотрит на друга с широкой улыбкой, но заметив его ещё более вопросительный, чем раньше, взгляд, решает объяснить. — Ну, у него же нет имени, кое-кому лень просто думать, поэтому я взял это дело в свои руки. — Сиканоин взял котëнка на руки и прижал к груди, запахнул следом животное обеими сторонами кардигана. Мурчание только усилилось. — Это мой кот. — «Это мой кот», — передразнил того Хэйдзо и высунул язык. — Любому существу нужно имя. А ему, возможно, неприятно, что ты его называешь «эй, кот, пойдём жрать» или «эй, комок, пошли купаться», и так далее. Ну, мне лично было бы не приятно. — Это просто кот. — Но у них тоже есть чувства! — Пытался вразумить друга детектив, но, вдруг почувствовав, что котëнок в его объятиях перестал мурчать, поджал губы, словно виновато. — Вот видишь, он нас понимает, расстроился поди. Бедненький. Пойдём, Кадзу, дядя Хэйдзо тебя в домик твой уложит. Парень встал с пола, на котором всё это время сидел, и пошёл в сторону комнаты Скарамуччи. Скарамуччи, который стоял и ахуевал во второй степени.***
По итогу всё сложилось так, что Хэйдзо остался с ночевой, даже не спросив разрешения хозяина дома, а второй и против не был — ему хоть какая-то компания, с кем-то парой слов перекинуться. Однако каждый из них понимал, что обсуждать они будут далеко не будничные вопросы. На Скарамучче всё ещё висит задание Чжун Ли, а где-то в затылок дышит Камисато, поэтому в свободные минутки думать о чём-то другом никак не получается. Парни разместились в гостиной, сидя перед включенным ноутбуком. — Говоря откровенно, я ума не приложу, почему это повесили на тебя. Никаких зацепок и связей нет и в помине. Может, твой заказчик ошибся? — предполагает детектив, пока клацает мышью на коврике и исправляет столбец, вписывая в него новую деталь. — Я предполагал, конечно, но всё же отказаться тоже не могу. Что-то мне в этом всём не нравится, только я не могу понять, что именно. Почему-то все эти происшествия кажутся смутно знакомыми. — Потирая задумчиво острый подбородок, говорит темноволосый, а после отрывает взгляд от монитора и откидывается на спинку дивана, скрещивая руки на груди. — То, что ваши убийства связаны с данными на флешке — ещё нужно доказать, но другого ответа, как «да», попросту нет. Так или иначе правда всплывëт наружу. — Это-то понятно. Но несостыковок гораздо больше, чем параллелей. Если взять твой пример с группой сатанистов, ну, фанатиков каких-то — у них же всё равно какая-то последовательность есть своих жертвоприношений. А если брать маньяка, то он бы не стал такие перерывы между жертвами делать. — Хэйдзо кусает губы, сдирая с них тонкую кожицу и пробегается по нижней, кровоточащей, языком, собирая влагу, морщась от жжения. Надо бы бросить эту привычку. — Хочешь сказать, что кто-то показательно это делает? Но как же тот промежуток времени, когда было затишье. А смерти до этого? Сколько их там вообще? Ты говорил, что много. — У Скара голова уже кипит от перенагрева, а язык отчаянно требует отдыха, он устал заплетаться. — Мне кажется, что нынешние убийства — дело рук подражателя. — Делает вывод Сиканоин и, сохраняя документ, выключает ноутбук и закрывает его, вытаскивая флешку. — В смысле? Типо, почерк другой? — Скарамучча внимательно прослеживает за каждый движением друга, скорее, по привычке, чем из-за подозрений, но всё же он потом спросит с него копию с флешки. — Именно. В этих преступлениях убийца оставляет послание, а раньше их никогда не было. Ты вертишься, пусть и частично, во всём этом, так вот скажи, зачем убийца это делает? — детектив упирается локтëм в спинку мягкого дивана, закидывает ногу на ногу и поворачивается корпусом к собеседнику. А Сказитель даже не знает, что и сказать… Что предположить. Он никогда не задумывался над мотивами преступлений, да и сам… — Обычно целью подражателя является новый рекорд. Охваченный мыслью превзойти кого-то, они убивают без остановки и без жалости. Теми же способами и так много, как могут. — Губы парня тронула лëгкая улыбка, когда в голову пришло некое осознание, а мысль приобрела более красочный и завершающий оттенок. — Здесь нет погони за жертвами, здесь долбанная театральщина. — Кто-то кому-то хочет что-то рассказать. — Договаривает за друга Скарамучча и кивает сам себе же. — Ну, не совсем то, что я хотел сказать, но суть ты уловил. Первоначально целью убийцы были не убийства, а способ до кого-то достучаться. — И мне почему-то кажется, что Камисато связан с этим делом очень тесно. — В нашем положении нельзя сказать что-то с точностью. Так что дождëмся новых зацепок, а там посмотрим. — Потягиваясь, Хэйдзо громко и широко зевает, а после, закинув руки за голову, плюхается на диван. — Предлагаешь ждать, когда произойдёт новое убийство? Вы все в полиции такие на голову отбитые? — Нервно усмехаясь, скорее издевается, чем задаёт нормальный вопрос темноволосый, за что получает пяткой по бедру, и хмурится. — Я не отношусь с ним, так что не сравнивай. Я сам по себе. — Ворчит Сиканоин и бездумно пялит в потолок. Скарамучча же решает промолчать. Что он сейчас может сказать? Прощения просить за простую шутку не будет, да и выяснять отношения с другом себе дороже: завалит фактами, включив внутреннего психолога, и пиши пропало. А Хэйдзо на это точно способен, не зря в своё время проходил курсы, чтобы потом уловками вытаскивать из людей нужную информацию. И напрашивается вопрос: а не рискует ли Скарамучча, ведя дружбу с этим человеком? Простой ответ: конечно. Рискует каждый, кто варится в криминальном супе. Это и постоянные подставы, это и предательства, но Сказитель с большей вероятностью поставит на предательство какой-нибудь Синьоры, либо же семейство Чайлда, чем на Сиканоина, которого знает лучше прочих. Парень переводит взгляд со столика на друга, тот уже успел приманить котëнка и пригреть на своих коленях, нежно поглаживая белую шëрстку и почëсывая за ушками, переносицу. — Какой довольный он у тебя, красивый. Может, мне отдашь? Тебе за ним даже следить некогда, — в последний раз просит детектив, умоляюще смотря на темноволосого, но встречая в ответ ухмылку и отрицательное качание головой. — Эх… Бедняжка, — парень берёт под подмышки котëнка и подносит к своему лицу, — скучаешь поди без своего хозяина, хочешь дядя Хэйдзо тебя заберёт? — Не хочешь. — Отвечает зачем-то Скарамучча, а потом и сам удивляется, когда питомец, мяукая и выбираясь из чужого захвата, перелезает на ноги к своему настоящему хозяину. — Ты уверен, что подобрал просто котëнка? Ха-ха, какой-то он у тебя слишком понимающий. — Смеясь, говорит детектив, но вдруг щурит глаза и внимательнее всматривается в чужие, красные, кошачьи, которые, пусть и полузакрыты, странно поблëскивают. Парень задумался. Альбиносов вообще довольно трудно встретить в природе, а тут бродячий котëнок в городе, к тому же, сам подошёл к дому. — Не надо мне сказки рассказывать. Самый обычный кот, ничего такого. — Скарамучча еле улыбается, видя, как зверёк трëтся «обнимает» передними лапками его живот, а мордочкой трëтся о футболку там же. Осторожно гладит пушистую, белую шëрстку. За такой короткий промежуток времени парень так привык к этому чуду. С ним он чувствует себя не таким одиноким в пустом доме. Сиканоин лишь угукает, соглашаясь, но в голове продолжает держать прежнюю мысль. Утром, если повезёт, они точно узнают, бродячего ли кота подобрал Скарамучча, или же его самого нашёл фамильяр.***
Много всяких пробуждений в жизни Скарамуччи было: и от орущего будильника, и от поцелуя задницей или лицом с полом, и от головной боли и так далее, но от приятного запаха, что ударяет в нос — впервые. Сонный, всё ещё не понимающий, где он и что с ним, парень приподнимается на постели и оглядывает комнату. Взгляд быстро сфокусировался и метнулся к записке на тумбочке. Судя по почерку, писал Хэйдзо. — «Поздравляю ещё раз с новым приобретением! Кадзу просто чудо. Твой Хэй.» Дебил, ты ещё бы десять сердечек нарисовал. — Скарамучча качает головой и комкает листочек, бросая его куда-то на пол, сам же сползает с кровати и идёт на запах. Хэйдзо сделал великое дело, если подогрел вчерашнюю заказную еду, или заказал утром новое, темноволосый с ним потом как-нибудь рассчитается. А поесть сейчас очень не помешало бы. Поесть и начать работу. Запах, по мере приближения к кухне, становился всё отчëтливее, как и осознание, что что-то здесь не так, ведь горящий свет говорит лишь о том, что кто-то там есть. Значит, Сиканоин решил прикольнуться и остался? Но он так раньше не… Челюсть Сказителя неминуемо отвисает вниз, когда он заходит на кухню и видит далеко не друга и информатора, а неизвестного человека. Взгляд синих глаз мечется от блондинистых волос со странной красной прядкой сбоку, до бледных рук, ошейника, который буквально вчера купил для своего кота. Блять, что за хуйня. И это даже не вопрос. Парнишка, что стоит у плиты с двумя тарелками в руках, неловко переминается с ноги на ногу, не скрывая своё волнение, которое отражается дëрганием пушистых ушей, торчащих из копны волос, и такого же хвоста, кончик которого немного погнут, что Скарамучча и заметил, пока мыл котëнка в первый день… Такое бывает, когда на малыша нападают другие коты и калечат, либо же любой другой физический контакт. Темноволосый пару минут тупо смотрит на незнакомого парня, а потом, выставив руку с указательным пальцем, намекая чтобы другой оставался на месте, выходит из кухни и мчится в свою комнату за телефоном. И сразу набирает Хэйдзо. Трубку, конечно же, берут незамедлительно. — Да-да, я слушаю», — весëлым голосом говорит Сиканоин, уже слыша это пыхтение. — Кто это, блять, в моём доме? Ты знал? Это ты его мне подкинул? — сразу завалил вопросами друга Скарамучча и сел тяжело на кровать, периодически косясь в сторону кухни, откуда доносился шум готовки и стука посуды друг о друга. — Ничего я не знал, — говорит детектив, — но предполагал, — добавляет, делая небольшую паузу, как сам считает, для драматичности, — и вообще это не моя вина, что ты его домой притащил. Что ж не выкинул? — Да откуда мне было знать! — возмущению парня не было предела. — Тогда и вопросов больше нет. Живите теперь так, — и, не дав договорить другу, Сиканоин отключается, оставляя после себя ещё больше вопросов, на которых у Скарамуччи, увы, ответов нет. Что ему делать дальше? Выставить кота, оказавшегося фамильяром, на улицу? А можно ли так делать? А с другой стороны, почему же нельзя? Но…блять. Скар ворошит свои волосы, путая локоны напрочь, и прикусывает нижнюю губу. Что ж. С одной стороны, да, он никогда себе не хотел фамильяра, это же такая морока: таскать с собой, по возможности, везде, обучать и прочее. А с другой — говорящая компания под боком. Всё это как-то слишком неожиданно. Наверное, всë-таки стоит подумать о том, чтобы отдать его Хэйдзо, тот ведь так просил. Но получится ли после того, как был надет именной ошейник? По правилам, вроде как, нельзя так делать. Фамильяра можно передать в руки лишь однофамильцу, и никак иначе. Вздохнув и быстренько умывшись уже в ванной, парень вернулся на кухню, облокачиваясь плечом о дверной косяк. Кадзу…кажется, сидел уже за столом и ждал, а когда увидел хозяина дома, отвëл взгляд красных глаз и опустил виновато уши. Наверное, ему стоит объясниться перед этим человеком… — Я знаю… — впервые неуверенно подал свой настоящий голос блондин, а Скарамучче вдруг показалось, что перед ним именно его котëнок, потому что-то в том приятном мурчании и этим спокойным, плавным тембром было общее, — что ты мне не рад, особенно теперь, когда узнал, кто я. Но всё это лишь из-за, — парень оттянул пальцами ошейник и легонько постучал по прошитой коже ноготком, — него. И если тебе не угодно, то… — Хватит ходить вокруг да около. — Перебивает того Скарамучча и подходит к столу, садясь напротив фамильяра, — мой вопрос лишь один: ты хочешь здесь жить? Ничего же не случится, если Скар приютит его у себя? Ничего. Он вообще никак не пострадает из-за этого, просто многие в своих убеждениях на его счёт ошибутся. Вот и всё. Кадзу поджимает губы и сверлит взглядом нетронутую тарелку с едой, хмуря брови, а потом, также не поднимая глаз, осторожно кивает. Он правда хочет здесь остаться, это единственное его спасение. Умирать на улице и быть изодраным дворнягами не хочется очень сильно. — Хорошо. Всего одно слово и с плеч падает гора.