Хан стреляет.
И ему кажется, что он без сомнений, быстро, точно, хладнокровно нажимает на спусковой крючок, и даже рука больше не дрожит. Связанное тело мужчины резко замирает от прямого выстрела в голову, тут же обмякая, и молча валится на левый бок. А Минхо снова качает головой, заставляя наблюдать, как трясется сигарета между зубами.
— Ты опять долго думаешь, Хани, — скучающе тянет он, нетерпеливо плюхаясь на стул, широко расставляя ноги, и чуть-чуть сползает вниз на пояснице, расслабляя плечи.
— Неправда. Я не колебался.
— Ох, Хани, Хани, — качает тот головой и улыбается, прикрывая глаза. — У тебя сомнений больше, чем у девственницы перед первым сексом. Ты не должен ни моргать, когда выстрел отдает тебе в руку, ни бровью вести, когда теплая кровь брызгает тебе на лицо.
Хан прикрывает глаза и тяжело сглатывает, все же опуская вниз отставленную в сторону руку с пистолетом. Он даже не смотрит на него, просто расслабляя напряженное предплечье, позволяя рукояти немного выскользнуть из плотных тисков ладони.
— Хочешь расскажу секрет?
Хан снова молчит. Просто смотрит перед собой, но дает понять, что слушает Минхо; нехотя и вынужденно, но все же находится весь во внимании. А Минхо не нужно разрешение, его вопрос чисто риторический.
— Представь, что он хотел тронуть НинНин.
Заметно вытянувшись, Хан снова напрягается, слегка дернув шеей, заставляя несколько позвонков приглушенно прохрустеть, и все-таки смотрит вниз, делая шаг в сторону, потому что лужа вязкой красной крови уже почти достигает подошвы его ботинок. Минхо знает, за какие струнки нужно дергать, чтобы добиться необходимого результата.
— Вот почему я никогда не сомневаюсь. Просто представляю НинНин или Минджу. И понимаю, что готов ради них
на все, — он замолкает на какое-то время, откупоривая графин с водой и наливая немного в прозрачный граненный стакан.
— Держи, — он подносит его Джисону, чуть ли не насильно пихая в руки. — Выпей, а то тебя как будто выжали в сушильной машинке на скорости девятьсот оборотов в минуту, — Минхо незатейливо сует руки в карманы черных брюк, натягивая ткань на бедрах. — Опрометчиво, конечно, было заводить отношения с моей сестрой.
— Сказал человек, у которого есть невеста, — жадно глотая воду, хмыкает Хан, звонко ставя пустой стакан обратно на поднос.
— Не паясничай, — лукаво улыбается ему Минхо, закусывая губу, но вмиг меняет выражение лица. — Ты же знаешь, что можешь покинуть клан только один путем? Не забывай об этом, — хлопнув парня по плечу, Минхо обходит его со стороны, легким кивком головы давая указания вышибалам из коридора убрать мертвое тело.
— Господин Ли, — услужливо кланяется девушка, сверкая глазками в его сторону, становясь напротив них в кабине лифта.
НинНин кривит губы и закатывает глаза, сильнее вцепляясь в локоть старшего брата, просто небрежно и незаинтересованно кивнувшего в ответ назойливой девушке. Она, видимо расстроившись, поджимает губы и, шагнув вперед, все-таки тянется рукой к темно-зеленому галстуку Минхо, аккуратно поправляя его. НинНин чуть не задыхается от возмущения, но чувствует, как брат успокаивающе косит глаза в ее сторону, медленно прикрывая их. Он убирает руки девушки от своего воротника рубашки, аккуратно опуская вниз.
— Не стоит.
— Почему? — девушка с вызовом поднимает свой острый подбородок, облокачиваясь спиной на стену лифта.
— Ох, если бы я должен был перед тобой оправдываться, милая.
Девушка потупляет взгляд, невольно глянув на непроницаемое лицо НинНин, которая просто безэмоционально смотрит ей в глаза.
— Я думала, что Вы вернетесь ко мне… — сдавленно шепчет она, почти пустив слезу, и слегка пошатывается на тонких ногах.
— Ну-ну, — Минхо снисходительно улыбается, опустив брови, не давая даже секунду на сомнение о правдивости его эмоций. — Мыслительный процесс никогда не был твоей сильной стороной, Сохи.
Девушка лишь сжимает металлический поручень сильнее, недовольно глядя на лицо парня, выражавшее лишь вселенское спокойствие.
— Вы отказываете мне только лишь потому, что здесь находится Ваша сестра, — смело бросает Сохи, сложив руки на груди.
Пустив смешок, Минхо ухмыляется, опуская взгляд на свои лакированные ботинки, облизывает губы и снова стремительно поднимает голову наверх, насмешливо смотря на девушку. Тонкий писк системы оповещает о прибытии на нужный брату и сестре этаж, и они безмолвно выходят из кабины лифта.
— Почему ты не сказал ей, что у тебя есть невеста? Она же и дальше будет приставать! Или тебе все еще приятно ее внимание? — выпаливает НинНин, рывком дергая брата за локоть и разворачивая.
— Следи за языком, — угрожающе медленно говорит Минхо, брезгливо отряхивая подолы черного пиджака. — Как думаешь, если эту шлюху прижмут и попросят выдать информацию обо мне, что самое первое она расскажет? — он недовольно поднимает бровь. — Если твой крошечный мозг не дает тебе возможности сообразить что да как, я тебе помогу, дорогуша. Она расскажет о девушке, ради которой я готов
сдохнуть самой мучительной смертью. А они только убьют ее, заставив меня пойти на поводу их условий. Мне не нужен такой сценарий, поэтому я никогда не треплюсь о наших отношениях, — заканчивает он тираду, взглянув в виноватое лицо сестры.
— Зачем ты вообще спал с ней? — возмущению младшей сестры нет предела.
— У меня, как и у тебя, не хватило ума не трахаться с подопечными.
— Я люблю Джисона!
— Это-то и есть не очень хорошо… — немного растерянно говорит парень.
— Ты тоже любишь Минджу.
— А я не говорил, что поумнел после Сохи. Наоборот. С ней-то только секс был.
— Хватит уже оскорблять мою девушку, — недовольно появляется из-за угла Хан, сверкая глазами.
Минхо снова ухмыляется уголком рта.
— Я любя, — бросает он через плечо, направляясь к нужному кабинету.
Смотря вслед стремительно удаляющемуся от них брату, Нин мгновенно расслабляется, когда чувствует теплые пальцы Хана, которые он кладет на ее тонкое предплечье, медленно проводя вниз, поглаживая и переплетая их пальцы вместе, чуть сжимая.
— Давай сбежим? — осторожно шепотом интересуется девушка, наклоняя голову набок и смотря своему молодому человеку в глаза.
— Ты в своем уме? — серьезно интересуется он, отпуская руку.
Неопределенно пожимая плечами, девушка уводит взгляд в сторону.
— Я подумала, что если ты занимаешься
чисткой, то должен знать способы, как нам избежать этого.
— Именно потому, что я этим занимаюсь, я прекрасно знаю, что они найдут нас
везде. Даже там, — он указывает пальцем вниз, немного раздражаясь и многозначительно дергая бровями. — Потому что туда, — теперь его палец взлетает и указывает наверх, отчего Нин невольно устремляет туда взгляд, избегая смотреть в глаза парня, — меня точно не пустят.
Зная это не по наслышке, Хан шумно выдыхает, не будучи в силах поверить, что правда слышит
такое из уст сестры Минхо. А тот все реже и реже напоминает Хану о том,
каким способом он может покинуть клан. Потому что уверен, что его слова четко вырезались на подкорке сознания.
Хан и еще двое парней из команды устраняли людей, которые или почему-то самостоятельно решили, что они свободны от обязательств перед кланом, или по какой-то другой причине должны быть умерщвлены. Совсем молодой для преступного мира IT-гений Чонин, способный вычислить кого и что угодно, куда только доходят компьютерные технологии, и не менее молодой Сынмин, занимавшийся разведкой так искусно, что Хан никогда не решится сказать, когда он действительно играет свою роль и анализирует происходящее. Он подозревал, что настоящая личность того давно погребена где-то глубоко в сознании и никогда не дает даже малейшие отголоски.
— Я детдомовский мальчик на побегушках у твоего брата-мафиозника, Нин. Я могу покинуть клан
только вперед ногами. И ты это знаешь, потому что для тебя точно такие же условия. Это, — он закатывает рукав кожаной куртки и оголяет загорелое предплечье, на котором болезненно выбитая татуировка изображает кровавый пион, обмотанный переплетающимися цепями, — мое клеймо на всю жизнь.
— Поехали домой, — она подходит совсем близко, уткнувшись холодным кончиком носа ему в шею, и целует кожу, покрывшуюся мурашками.
— Мой дом там, где ты, — шепчет Джисон, прижимая к себе девушку двумя руками.
НинНин как можно мягче снова отшивает полоумного наследника ювелирной компании, который возомнил себя ловеласом. Официально, она — свободная девушка. И это ее раздражает. Она не может рассказать всему миру о том, что Хан Джисон, самый лучший, самый чуткий и трепетный, а самое главное
ее молодой человек. Поэтому ей приходится со смущенной улыбкой отказываться от любого приглашения, наигранно хихикать и краснеть, ссылаясь на строгого старшего брата.
Минхо тоже официально одинок. Он пресекает любые попытки подобраться к нему вплотную и узнать информацию о его личной жизни. И слава богу, ибо его статус дает ей возможность проводить все время на торжественных приемах рядом с ним. Она в самом начале вечеринки цепляется за его галантно предложенный локоть и отпускает его, только если Минхо сильно раздражен ее вопросами или когда ему нужно обговорить какой-то вопрос с человеком наедине.
— Может быть у тебя получится провести Джисона в качестве охраны?
— Исключено, — резко отрезает парень. — Ты видишь здесь
ее? Мы становимся слишком опрометчивыми рядом с ними. Не хочу создавать благоприятные условия для
последней в жизни ошибки.
Поджав губы, девушка фыркает.
— Мы с Минджу женимся через четыре с половиной месяца, — совсем тихо говорит Минхо фразу, предназначенную только для сестры. — Будете только вы с Ханом.
— И все? — округляет глаза девушка, отпивая небольшой глоток прохладного шампанского, тут же делая вид, что глупо улыбается в ответ на забавное высказывание старшего брата.
— Больше никто не должен знать, — коротко отрезает Минхо, подхватывая девушку под руку, и направляется к бару. — Будет еще священник, который и закрепит союз наших сердец, — он вдруг тихонечко улыбается, пряча лицо за опрокидываемым стаканом виски.
— Вы почти как Энакин и Падме.
Нин видит, как на лице брата недовольно играют жевалки. Он пусто смотрит вперед, прищурившись и редко моргая, и тарабанит пальцами по деревянной барной стойке, откликающуюся глухим стуком.
— Не хочу проводить такую аналогию, — хмуро произносит он.
Затем они снова стоят в полной тишине несколько минут. Девушка несколько раз пытается сосредоточиться на обрывочных разговорах других участников торжества, но безуспешно ловит лишь части брошенных фраз. Она ставит на поднос безмолвно подплывшего к ним официанта пустой бокал из под шампанского и берет новый, наполненный и шипящий.
— Ты ей хоть раз говорил, что любишь ее?
Сначала Минхо игнорирует бестактный вопрос сестры, презрительно скашивая глаза в ее сторону, но потом все же отвечает:
— Чаще, чем ты думаешь.
— Ты не такой гад, каким хочешь и можешь казаться. Уж я-то знаю, — НинНин бросает на него быстрый взгляд, встречая непроницаемые глаза, которыми он медленно обводил помещение. — Ты же не оставишь этого священника спокойно доживать своей век?
— Конечно нет.
Они снова молчат какое-то время, пока девушка первой не выдерживает и нарушает оцепенение пристальным взглядом.
— Он умрет, — просто бросает Минхо, снова отпивая виски из стакана и, оттолкнувшись от барной стойки, оставляет сестру в одиночестве.
НинНин сначала недоуменно хлопает глазами, поправляя длинную челку, и тянется в сумочку за телефоном. Она быстро набирает пальчиками текст сообщения, стуча по экрану длинными ногтями.
Хан Джисон
Джисони
Забери меня
Жду на улице.
Он всегда ставит точку в конце предложения. Ее забавляет эта особенность, и она снова невольно улыбается, прикрывая рот рукой. С другой стороны она считает это каким-то мизерным признаком надежности человека.
Они почти никогда не переписываются. Большую часть времени Джисон исполняет какие-то поручения Минхо, а все свое свободное время проводит с девушкой. У него никого больше нет кроме нее, поэтому, собственно, если он где-то вертится в свободное время, то это с НинНин. А она никогда не устает от него; Хан не бывает навязчивым, ибо сам такое не любит, а слишком частые и долгие разлуки дают им возможность дорожить такими трепетными отношениями, которые по эмоциональной привязанности как будто так и оставались на начальном этапе.
Найдя брата глазами, она легонько кивает в сторону выхода, получая немного недовольный и хмурый, но положительный ответ, и направляется к дверям, попутно прощаясь со всеми знакомыми лицами. Выбежав на улицу, она стучит тонкими каблуками по асфальту, осматриваясь по сторонам, и замечает темную фигуру, стоящую неподалеку от парковки. Она стремительно летит к нему, придерживая сумочку, и переходит на более медленный темп, бросаясь на молодого человека с объятиями. Джисон делает шаг назад, пресекая ее попытку и качая головой, и ведет ее к машине, открывая сначала пассажирскую переднюю дверь, придерживая девушку за руку. Он усаживается на водительское сидение, пристегиваясь и заводя автомобиль. Одной рукой Хан ведет машину, другой печатает что-то в телефоне, освещая ярким экраном лицо.
— Ты что-нибудь скажешь? — не выдерживает НинНин, чуть ли не плача от досады.
Удивленно оторвав взгляд от дороги, глядя на ее дрожащие губы, Джисон округляет и без того большие глаза и кладет руку на ее теплое бедро.
— Нас могли заметить. Там слишком опасно. Прости, — немного растерянно добавляет парень, чуть сжимая ее ногу. — Я скучал.
— Мы виделись утром, — мягко улыбается она, поворачивая голову и смотря в его сосредоточенные глаза, следящие за дорогой.
— Тебя не бывает много, Нини, — нараспев растягивает парень, сворачивая налево.
Какое-то время они ждут, пока откроются ворота, и Джисон опускает стекла, подъезжая к вооруженной охране, давая ей возможность проверить салон машины.
— Добрый вечер. Можете проезжать, Господин Хан.
Он кивает, поднимая стекла обратно, и НинНин наблюдает за тем, как парень аккуратно паркуется среди большого количества дорогих машин.
— Оу, Господин Хан, — произносит она томным голосом, прикрывая глаза и выгибая спину, хватается руками за сидение. — Господин Хан, у вас когда-нибудь был секс в машине?
Парень немного стопорится, замирая взглядом в одной точке, тихонько поворачивает ключ, выключая зажигание, и с тихим щелчком достает его. НинНин все понимает без слов, но совсем не обижается, более того, сразу же в голове записывая пунктик о том, что
им необходимо заняться сексом в машине. Желательно, чтобы это была любимая темно-серая Бугатти старшего брата. Помогая девушке выйти из машины, Джисон озирается по сторонам.
— Дома никого?
— Нет, — предвкушающе отвечает она, одергивая платье вниз. — Минхо на приеме, а Минджу должна быть у своих родителей.
Поцелуй стирает все навязчивые мысли и сомнения, накопившиеся за день.
Первый раз она сосредоточена на происходящем в данный момент, на Джисоне, независимо от того, насколько ужасным и невыносимым был ее очередной день. Ее переживания испаряются, как тягучий туман, ранним утром белеющий неплотной дымкой над водой, уже через несколько часов рассеивающийся под теплыми лучами солнца. Но кроме всего прочего, в этом поцелуе есть невысказанное отчаяние.
Обреченность двух душ. Словами бы они никогда не смогли добиться понимания, поэтому всеми силами стараются выразить это физически. Это больно, тяжело и кажется невыносимо паршивым. Нин хочет, чтобы она могла остановить время, чтобы это были только они двое, в объятиях друг друга, целующиеся на парковке в сиянии лунного света, обличающего все существующее. Потом Джисон нехотя медленно отстраняется, но все-таки замирает, прижимаясь своим теплым лбом к её. Они оба обмениваются глубокими, прерывистыми вздохами, когда её глаза распахиваются и упираются в его большие черные зрачки, в которых она видит яркий отблеск уличных фонарей, освещающих мощеную дорожку к особняку.
Как и всегда, поцелуй не ощущается как начало и зарождение чего-то нового; скорее он закрепляет их отчаянное желание
хотя бы оставить все как есть.
— Ты думал о том, чтобы сбежать, — утвердительно произносит Сынмин в один день, когда после
устранения, как это любил называть Минхо, одного из контрабандистов, Хан разбирал снайперскую винтовку, чтобы почистить.
— Нет, — сухо отвечает парень, стараясь избежать дальнейших вопросов, но держится слишком неуверенно для считывающего малейшие детали Сынмина.
Где-то в конце комнаты хмыкает Чонин, отрываясь от одного из многочисленных ноутбуков.
— А еще ты часто поглядываешь на меня, в надежде однажды узнать, существует ли среди всех этих личностей, которые ты видел в моем исполнении, моя настоящая.
Хан, стоя спиной к говорившему парню, опускает глаза и судорожно прикрывает их, почти бесшумно помещая несколько новых патронов в магазин.
— Все они — это
я, — медленно и пугающе произносит Сынмин, — и если мне придется однажды следить за тобой, а потом вербовать, чтобы убить, я сделаю это без каких-либо малейших колебаний и раздумий.
— Я знаю, — просто отвечает Хан, отрешенно вставляя магазин. — И он тоже, — кивает на ухмыляющегося Чонина, опустившего голову. — Не сомневайся; я, если нужно, быстро приставлю пистолет к твоему виску и выстрелю, напоследок наслаждаясь твоим бессилием, — шипит Хан, приближаясь к лицу парня слишком близко.
— Не сомневаюсь.
— Сынмин болен?
— Вопрос или утверждение? — незаинтересованно спрашивает Минхо, глядя на свои ногти.
Он всегда немногословен. И обычно сам всегда начинает беседу, но Джисон слишком растерян в своих догадках, поэтому все-таки решается на разговор.
От Сынмина и раньше исходила опасность, и Хан всегда остерегался его, молчаливо стараясь не попадаться на глаза разведчику. Но теперь опасность стала граничить с безумством. Парня все и больше больше забавлял безбашенный риск и отсутствие контроля, он даже не мог остановиться, когда в порыве душил жертву, просто сидя сверху и до хруста сжимая посиневшую шею уже давно мертвого человека. Осторожно подходя к нему после такого, Чонин протягивал парню бутылку воды, спрашивая о его состоянии.
«Лучше не бывает» — со странной улыбкой отвечал он, облизывая губы и поправляя кепку.
— Вопрос, — очнувшись от мыслей, он выравнивает машину, замечая, что ушел немного влево.
Прищурившись, Минхо подается немного вперед.
— Ты снова неуверен, Хани, — выпятив губу, вздыхает парень. — Пристрелить тебя, что ли. По-тихому, — он немного странно улыбается, встречаясь с ним взглядом в зеркале заднего вида.
— Я собрал недостаточно фактов для того, чтобы дать стопроцентную гарантию своим наблюдениям, — Джисон убирает одну руку от руля, ставя локоть на открытое окно и закусывает костяшку согнутого указательного пальца.
— Ну вот когда соберешь достаточно, тогда и приходи, — улыбается его босс. — Только не тяни.
Хан сглатывает. Где-то в глубине души он уже предполагает,
как закончится их поездка. От этого по спине неожиданно пробегает холодок, отдаваясь режущими движениями в мизинцах рук и отвратительными картинами в голове. Если бы он только мог не представлять это у себя в голове.
— У него шизофрения?
— Нет, — спокойно отрицает Минхо, несколько раз радостно цокая языком. — Я выиграл пари у самого себя. Я ставил на то, что ты «диагностируешь» у него именно шизофрению, — поясняет он, почесывая нос.
Он тянется за своим кожаным портфелем, кладя на колени, и открывает два замка, поднимая крышку. Достав бумаги в папке и вытащив оттуда файл, Минхо подносит их к тонированному окну, чтобы стало хоть немного светлее для чтения.
— Ким Сынмин, — скучающе начинает Минхо, — мужчина, двадцать два года. Диагноз: диссоциативное расстройство идентичности в тяжелой форме, выражающееся в наличии двадцати семи личностей, — он захлопывает папку с бумагами, небрежно швыряя ее на сидения рядом с собой.
Двадцать семь… личностей?…
Джисон тяжело сглатывает и сильнее цепляется пальцами за кожаную обивку руля. Теперь ему стало по-настоящему страшно находиться рядом с Сынмином. Раньше он списывал его эмоциональные всплески на настроение, но теперь понимал, что те идеальные перевоплощения и остервенение, с которым он убивал, были настоящим психическим расстройством. Он был
ненормальным. Он был
болен. А Джисон успел к нему привязаться, хоть и ненавидел всей душой, особенно после последнего разговора.
— Как Вы… заставили его подчиняться?
— Все-то тебе расскажи, — улыбается Минхо, снова закидывая ногу на ногу.
Дальше они едут в тишине. Минхо совершенно пусто смотрит в окно, обдумывая что-то одному ему известное, а Джисон безмолвно ведет автомобиль, сосредоточив все внимание на дорожной обстановке.
Между ними
никогда нет неловкости. Есть
только чувство превосходства одного над другим.
Когда Минхо собирается выходить из машины, он тянется к ручке, плавно дергает и открывает дверь. Одну ногу поставив на асфальт, он запахивает полы черного пальто и, повернувшись корпусом к водителю, чуть-чуть замедляется, задумываясь.
— Я сказал, что Сынмина нужно
устранить?
Бинго.
Сынмин просто слишком много понял.
Хан прикрывает глаза, дрожащими челюстями закусывает губы, когда босс захлопывает заднюю дверь.
Теперь он не отрицает, что
боится.
— Сынмин никогда не опаздывал, — поджимает губы Чонин, хлопая себя по бедрам; он полностью погружен в работу, но дает себе возможность отвлекаться и задавать вопросы об отсутствующем члене их команды.
Джисон молчит; на его лице нет ни единой эмоции, и он заинтересован только метанием ножей в мишень в форме человеческого тела, игнорируя разговоры Чонина.
— Привет! — звонко и слишком радостно для этих мест произносит парень, прикрывая за собой дверь.
Чонин сразу понимает, что происходит. А Джисону этот парень теперь тоже кажется сумасшедшим.
Хенджин хорошо вписывается в их команду.
