Лань Сичэнь редко выходил из себя.
Во-первых, правила родного ордена пресекали на корню излишнюю эмоциональность адептов с ранних лет, а во-вторых, доселе и не было ничего, что могло бы по-настоящему вывести его на эмоции. Лань Сичэнь не мог назвать себя человеком мягким, скорее неконфликтным: любой ссоре или кровопролитной драке он предпочел бы мирный разговор.
Но этот…
Этот человек злил его. Раздражал.
— Ох-ох, главе ордена ни к чему так хмурить брови. Я ещё ничего не сделал.
Он играл на его нервах, точно на гуцине — касался струны за струной, то легонько водя кончиками пальцев, то нажимал с такой силой, будто желал порвать все струны до единой. И Лань Сичэнь смотрел, не мог понять, за что небеса так неблагосклонны к нему, за какие грехи отвернулись от него, ниспослали под утро это «чудо». Или, быть может, это всё ему видится, он окончательно потерял разум, запершись на долгие месяцы в собственных покоях.
Меж тем
он глядел на него, надменно улыбаясь. Ни капли искренности, сожаления, сочувствия —
он словно и не знал этого вовсе, таким чуждым, нереальным казался. Два алых, точно свежая кровь, глаза; одежды, налобная лента черного, как смоль, цвета; пустые ножны, лишенные меча, на поясе — отличия, пусть и небольшие, меж ними были. А в остальном — и захочешь — не различишь!
— Я говорил тебе не покидать покои, — строго сказал Лань Сичэнь. — Об этом никто не должен знать, пока я не выясню, что происходит.
Его тёмное «я» сидело за столом, медленно наслаждаясь травяным чаем, словно происходящее его вовсе не касалось.
— Я и сам оказался далеко не в завидном положении. Рад бы помочь, да только как, если мне и шагу ступить не дают?
— Ещё раз: я не могу допустить тебя к запрещенным книгам.
Да если бы и мог, то не стал.
Лань Сичэнь не доверял ему с тех пор, как впервые увидел ранним утром нависшим над своей постелью, словно грозный стервятник над беспомощной мышкой. При себе странный незнакомец меча не имел, но в красных глазах, нахмуренных недовольно, ясно читалось намерение убить: он счёл его угрозой, от которой необходимо было избавиться, не мешкая не секунды. Не предугадай Лань Сичэнь действий противника, точно валялся бы в кровати со вспоротым горлом.
Тихие шаги, раздавшиеся за дверью, обратили на себя внимания обоих мужчин. Лань Сичэнь мельком взглянул на тёмное «я»: тот встал, закончив чаевничать, медленно обернулся в сторону двери, завел руки за спину, явно не собираясь прятаться.
— Брат.
Голос Ванцзи немного успокоил Лань Сичэня: будь на его месте дядя (в последнее время всё чаще страдавший от сердечного недуга), проблем бы не обобралось. Однако не успел он и рта раскрыть, тёмное «я» ответило вместо него:
— Ванцзи, — тепло улыбнулся он, — можешь входить, я совершенно ничем не занят.
Лань Сичэнь от подобной наглости едва не вскипел, но нашёл в себе силы сохранять спокойствие. Быть может, оно и к лучшему. Младшему брату он доверял больше, чем самому себе, к тому же, одна голова хорошо, а две — отличный способ быстро и эффективно решить проблему. Однако вошёл Лань Ванцзи отнюдь не один — иного и ожидать не следовало, Второго Нефрита теперь и представить трудно без верного неугомонного мужа рядом.
Лань Ванцзи подумал было: привиделось, в глазах двоится. А затем «Лань Сичэнь» улыбнулся, шагнул ему навстречу, и Лань Ванцзи застыл, ничего не понимая. Вэй Усянь, выглянувший из-за спины мужа, выглядел не менее ошарашенным. Они в удивлении переводили взгляд с одного Лань Сичэня на другого, не осмеливаясь произнести и слова.
Тёмному «я» такая реакция показалась забавной, и он слабо рассмеялся.
— Ну-ну, Ванцзи, чего в дверях стоять, проходи.
Лань Сичэнь терпеливо вдохнул.
— Кто это? — Лань Ванцзи не сделал и шага, опасаясь незнакомца. От него веяло тёмной демонической ци, а улыбка, лишенная искренности, пробирала до мозга костей.
— Я и сам не понимаю, что происходит, но это действительно «я». Только не из мира сего.
Этих слов явно было недостаточно, однако на данный момент это единственное объяснение, которое Лань Сичэнь мог им дать. Он с трудом уговорил брата сесть за один стол с его тёмным «я» (Вэй Усяня, к счастью, дважды просить не пришлось — сел сам) и вкратце рассказал всё, что случилось утром.
Вэй Усянь с интересом разглядывал незваного гостя, и чем дольше он смотрел, тем больше ему казалось, что от настоящего Лань Сичэня у него только имя да лицо. Лань Хуань* (отсюда и далее темную версию Сичэня будут звать Лань Хуань), заметив его взгляд, спросил:
— Не припомню рядом с Ванцзи этого молодого господина. Как ваше имя?
Вэй Усянь, удивленный не меньше мужа, представился, и натянутая улыбка с лица Лань Хуаня спала.
— Что же с вами приключилось в этом мире, молодой господин Вэй, боюсь спросить. Впрочем, у нас тут есть дела поважнее.
У самого Вэй Усяня вопросов к нему было ничуть не меньше, но, решив, что незваный гость прав, он обратился к Лань Сичэню:
— Цзэу-цзюнь, вы сказали, что обнаружили его утром. Вспомните, предыдущей ночью вы ничего необычного не заметили?
Лань Сичэнь помотал головой.
— Я обыскал покои вдоль и поперек. Найди я что-то странное, уверен, его бы здесь давно не было.
— А вы, Цзэ… — Вэй Усянь замолк, только сейчас осознав, насколько странно будет обращаться к незваному гостю тем же титулом, что и к брату мужа. — Ц-цзэу-цзюнь?..
Лань Хуань приподнял уголки губ и ответил:
— Меня давно так никто не зовёт.
— И как же к вам обращаться?
— Как вашей душе угодно. Обычно меня называют демоном во плоти, но это слишком грубо. Можете обращаться по имени, я не против, — он бросил взгляд на светлое «я», ожидая его одобрения. — Если, конечно, кое-кого другого это не возмутит.
Разумеется, Лань Сичэнь против не был. Да и если ситуация вполне позволяла опустить формальности, то к чему лишний раз ломать голову над этими глупостями? Придя к тому же выводу, Вэй Усянь продолжил:
— Вы не помните, как очутились здесь?
Лань Хуань мотнул головой.
— Когда я открыл глаза, я уже был тут. Перед тем, как отойти ко сну, мы с Ванцзи немного поговорили. Всё, как и всегда, — он замолк, вдруг призадумавшись. — Хотя… в той маленькой гостинице мы ночевали впервые, хозяин не показался мне человеком, которому можно доверять. Не удивлюсь, если он что-то подсыпал мне, когда мы ужинали. Но, — Лань Хуань нахмурился, — что же с Ванцзи? О себе я не волнуюсь, но если он сделал что-то с Ванцзи…
Лань Сичэнь удивился тому, как холод на лице темного «я» сменился беспокойством, как сжались в гневе кулаки, напускное спокойствие испарилось, словно его вообще не было. Он боялся. Не за себя, свою жизнь — за жизнь младшего брата. И Лань Сичэнь его понимал.
— Ах, но это лишь мои предположения, — Лань Хуань вновь переменился в лице, вернув равнодушный тон, и пожал плечами. — Возможно, с ним всё хорошо. Что действительно важно — как мне вернуться назад?
— Вы полагаете, что умерли от яда в своем мире и оказались здесь?
— Не знаю. Я не чувствую себя мертвым.
— Интересно, — Вэй Усянь задумчиво потер подбородок. — Вы случайно не зажигали благовония на ночь?
— Не интересуюсь подобными вещами.
— Находили странные артефакты?
— Если «Стигийскую Тигриную печать» можно считать странным артефактом, то… — Лань Хуань потянулся к ножнам на поясе, но, ничего не обнаружив, нахмурился. — Печать. Пропала. Это нехорошо.
— Печать? — удивился Вэй Усянь и бегло взглянул на мужа. — Вы создали печать в вашем мире?
— Формально её создал не я, а Ванцзи, — ответил Лань Хуань, задумавшись. — Я лишь помог её слегка доработать. Одна половина была у меня, другая — у Ванцзи. И мою всё же кто-то забрал.
— Значит, вы оказались здесь из-за печати?
— Не думаю. Без второй половины эта вещь попросту бесполезна. Я не уверен, что знаю достаточно, чтобы предположить, что именно меня сюда привело и как мне вернуться назад. Остается лишь гадать и, — он взглянул на светлое «я», улыбнувшись, — надеяться, что кое-кто всё же разрешит мне взглянуть…
— Нет, — отрезал Лань Сичэнь.
— Брат, мы можем помочь, — наконец заговорил Лань Ванцзи. Если уж старший брат не хочет пускать незваного гостя в библиотеку или оставлять в ханьши без присмотра, то поисками ответов в древних книгах вполне может заняться кто-то другой.
Лань Сичэнь почувствовал невероятное облегчение, услышав это. Помощь ему действительно бы не помешала.
— Спасибо, Ванцзи. К слову, — добавил он, вспомнив что-то, — ты хотел поговорить?
— Мгм, — кивнул Лань Ванцзи. — Орден Цзян устраивает банкет. Глава Ордена Цзян просил передать тебе приглашение.
— Странно, но я не получал писем об этом от Главы Ордена Цзян. Или… — Лань Сичэнь устало потер переносицу, бросив беглый взгляд на рабочий стол, заваленный бумагами. Он мог поклясться, что на одном из них точно видел фамильную печать Цзян. Подумать только. Он получил приглашение. И посеял его где-то средь этой горы точно таких же писем. — Спасибо, что сообщил мне, Ванцзи.
В ответ Лань Ванцзи лишь почтительно поклонился старшему брату и покинул ханьши с Вэй Усянем, находившимся под впечатлением от незваного гостя.
— Мы пойдем? — неожиданно спросило тёмное «я», и Лань Сичэнь взглянул на него, словно на умалишенного.
— Ты в любом случае останешься здесь.
Лань Хуань улыбнулся.
— Но в таком разе я упущу возможность взглянуть на здешнего Ваньина.
— Не обращайся к Главе Цзян столь неформально, — строго сказал Лань Сичэнь, усаживаясь за рабочий стол. — Ты не имеешь на это права.
Лань Хуань усмехнулся, поставил свою чашу на стол и двинулся к нему.
— А вот тут ты ошибаешься, — он подпер подбородок рукой и улыбнулся улыбкой, в которой не было и намека на искренность. Лань Сичэнь не помнил, чтобы Вэй Усянь в бытность Старейшиной Илина, находясь под влиянием Стигийской Тигриной печати, вел себя столь развязно, нагло. Бесцеремонно. — Я не только имею на это право — я единственный, кому дозволено его так называть.
— И какие же между вами отношения? — спросил Лань Сичэнь, в глубине души не желая знать ответ. О, он чувствовал, что пожалеет об этом.
— Я заинтересован в нём. В том самом смысле, — и рассмеялся, заметив, как чужие щеки охватил легкий румянец. — А ты нет? О, поверь, ты многое теряешь.
Как смел этот наглец осквернять в мыслях образ Главы Цзян! Человека, которого Лань Сичэнь глубоко уважал и кем восхищался безмерно. Благодаря поддержке Главы Цзян он смог потихоньку оставить прошлое позади и начать двигаться вперед, покинув покои, в которых заперся на несколько долгих лет. Он не позволил бы себе и мысли порочной допустить о нём!
Лань Сичэнь взмахнул рукой, от чего тёмное «я» недовольно нахмурилось.
— Не прибегай к таким уловкам, чтобы заставить меня замолчать, — сказал он, зло сверкнув глазами. — Ты можешь наложить на меня заклинание молчания, но я с легкостью могу его снять.
Лань Сичэнь решил не обращать на него внимания и заняться работой, количество которой с каждым днем, к сожалению, ничуть не убавлялось. И Лань Хуань поначалу лишь тихо наблюдал за ним, а затем, когда ему стало совсем уж скучно, быстро сделал бумажного человечка. Вдоволь наигравшись, Лань Хуань сжег несчастного человечка взмахом руки и потянулся наконец к документации ордена Лань. К большому удивлению Лань Сичэня, работу темное «я» выполняло совестно и быстро, тщательно всматриваясь в каждую строчку. Похоже, когда-то он готовился занять место своего отца, потому как ни единой ошибки в его работе Лань Сичэнь не нашел. Более того — он справлялся едва ли не лучше своего светлого «я», и Лань Сичэню вдруг стало интересно. Отчего этот юноша сошел с истинного пути? Отчего посвятил себя демоническому культивированию?
И он всё же задал этот вопрос.
Лань Хуань, не отрывая взгляда от бумаг, ответил серьезно:
— С давних времен Орден Лань практиковал тёмные искусства. Основатель нашего ордена был отступником, которому пришлось прятаться в горах от гнева праведных орденов. Собственно, там он так и остался, а впоследствии основал свой клан. Мой отец был отступником, мой дед был отступником. Так какому еще пути, по-твоему, я должен был следовать?
Лань Сичэнь слушал каждое его слово, не веря своим ушам. Он никогда бы не подумал, что такое возможно. Что где-то есть мир, так похожий и непохожий одновременно на их собственный, мир, в котором орден Лань взращивал с малых лет приверженцев темного пути. Он желал расспросить его, как вдруг Лань Хуань поднял на него взгляд и рассмеялся.
— Ты такой забавный, неужели поверил в эти бредни? Я шучу, — откинулся назад и потянулся, разминая тело. — Я последовал этому пути потому, что мне так захотелось.
Лань Сичэню никогда доселе не доводилось испытывать злость подобную той, которая бушевала сейчас у него в душе. Он чуть было не проникся сочувствием к этому юноше, а выходит, над ним просто подшутили! Вот как с таким человеком вообще можно говорить?
— Тёмный путь ломает душу.
— Я не нуждаюсь в твоих наставлениях, — оборвал его Лань Хуань, сверкнув алыми, словно свежая кровь, глазами. — Ты не знаешь, через что мне пришлось пройти.
— А что же Ванцзи? — спросил Лань Сичэнь. — Ты и его в это втянул?
Лань Хуань усмехнулся.
— А Ванцзи… ничем меня не лучше. Создал эту треклятую печать, пошёл против родного ордена, украв все запрещенные книги.
— И ты поддержал его в этом, — нахмурил брови Лань Сичэнь. — Неужели ты не объяснил ему, что темные искусства ни к чему хорошему не приводят?
— Отец мертв, дядя при смерти, я остался совершенно один — что же мне ещё оставалось? Умолять брата вернуться, потому что даже без золотого ядра он всё ещё способен чем-то помочь ордену? Ордену, который стерли с лица земли, — он помолчал немного, а затем сказал: — Клан Вэнь не пожалел ни женщин, ни детей, так с чего бы нам было их жалеть? Мы с Ванцзи предали огню каждого, кто носил эти треклятые красные одежды с узором солнца, и не остановились до тех пор, пока от них ничего не осталось.
— Это не гуманно, — только и сказал Лань Сичэнь в ответ после долгого молчания.
— Ну, — протянул Лань Хуань, — это с какой стороны посмотреть. Твое-то золотое ядро целое, да и родственники твои, как я погляжу, живы-здоровы.
Лань Сичэнь вдруг взглянул на пустые ножны, внезапно кое-что для себя осознав.
— Как же тогда орден Не? Орден Цзинь?
Лань Хуань посмотрел на него внимательно и рассмеялся.
— Кто? Эти лже-праведники, трусливо поджавшие хвосты перед орденом Вэнь, не осмелившиеся без их разрешения даже взглянуть в нашу сторону?
Лань Сичэнь опустил голову, переведя взгляд на письмо, которое пытался прочесть последние пять минут.
— Мне, — тихо начал он, — жаль, что вам с Ванцзи пришлось пережить такое. И всё же…
— Не надо жалеть меня, — улыбнулся Лань Хуань. — Сочувствие — слабость души. И в этом твоя главная проблема.
— Полагаю, — вздохнул Лань Сичэнь, — мы не найдем общий язык.
А вот с Вэй Усянем темное «я» поладило весьма быстро. Не потому ли, что их взгляды на жизнь когда-то совпадали? Или потому, что не было человека, с которым Вэй Усянь не смог бы поладить? В любом случае, говорили они долго и увлеченно, отодвинув все проблемы на второй план. Лань Ванцзи глядел на них раздраженно, и Лань Сичэнь почти чувствовал облако ревности, окутавшее брата. Младший брат уважал его, в какой бы ипостаси сюнчжан не явился, потому и не мог ничего сказать.
— А вы ведь всегда казались мне истинным адептом своего ордена, не думал, что где-то может быть по-другому, — сказал Лань Хуань, посмеиваясь.
— Я адепт ордена Цзян? — Вэй Усянь спросил удивленно. Лань Хуань кивнул. — Орден Цзян в вашем мире… он…
— Процветает, как никогда прежде. Ваньинь и вы подаете большие надежды, уверен, Глава Цзян очень гордится вами.
Вэй Усянь пару раз хлопнул глазами, осмысливая его слова.
— Вы сказали «Ваньинь»?
Лань Сичэнь не ведал, почему, но чувствовал некую неловкость всякий раз, когда этот человек называл Главу Цзян по имени. Он делал это столь обыденно и легко, что казалось, будто бы он к члену семьи обращается.
— Да, — ответил Лань Хуань. — Ваньинь мой…
Лань Сичэнь вдруг хлопнул ладонью по столу, грубо обрывая незваного гостя, и произнес тоном, не терпевшим препирательств:
— Молодой господин Вэй. Ближе к делу. Вы говорили, что что-то обнаружили, верно?
Подобной грубости от себя он не ожидал, но ничего с собой поделать не мог, поскольку не мог опозориться таким образом перед братом и его супругом.
К счастью, его поступок Лань Ванцзи вполне одобрил и в знак благодарности коротко кивнул.
— Верно. Вот, взгляните-ка на эти талисманы…
И следующие два дня, позабыв о всяком сне и отдыхе, Лань Хуань и Вэй Усянь корпели над талисманами, пытаясь понять, как вернуть незваного гостя в свой мир. Близился уж день банкета, и мужчины решили ненадолго отложить работу, чтобы подготовиться к отъезду, ведь не явиться на празднество Цзян, когда было отправлено официальное приглашение, было бы верхом неуважения. Однако что же делать с темным «я»? За эти дни Лань Сичэнь доверять ему так и не научился, боясь оставлять одного даже на долю секунды: этот человек так и норовил выкинуть что-то, что поставило бы под угрозу репутацию ордена Лань. К примеру, гулял, где ему вздумается, играл на сяо запрещенные мелодии, практиковал демоническую медитацию, восстанавливая силы (если бы не барьер, установленный своевременно на ханьши, все заклинатели округи слетелись бы на демоническую ци). Одним словом, делал, что хотел, и никого не слушал.
А в утро отъезда Лань Сичэнь с ужасом обнаружил, что он исчез.
***
— Глава ордена Лань? — воскликнул Цзян Чэн удивленно, наткнувшись неожиданно на темную фигуру, явившуюся словно из ниоткуда. — Вы сегодня странно…
Цзян Чэн кинул на него быстрый взгляд, а после откашлялся, поняв, что с его стороны было очень невежливо намекать гостю на его внешний вид. Но доселе ему никогда не доводилось видеть приверженцев ордена Лань в одеяниях другого цвета, тем более — цвета черного, как безлунная ночь. Неужели за время своего уединения Глава Лань окончательно тронулся умом?
И последующие слова гостя заставили его в этом убедиться.
— Ох, мне не идёт? — спросил он, улыбнувшись. — А вот ты выглядишь очаровательно. Как и всегда.
Цзян Чэн кашлянул, поперхнувшись воздухом. За всю его долгую жизнь ни одна живая душа не называла его «очаровательным»! И глава Лань был последним человеком, от которого он ожидал это услышать.
— Кхм, благодарю, глава Лань. Вы видно устали с дороги, не хотите отдохнуть?
— К чему лишние формальности? Называй меня по имени.
Лань Хуань улыбнулся, и Цзян Чэн тут же отступил от него на расстояние вытянутой руки. Меж ними повисло неловкое молчание, пока они шли к гостевым покоям. Цзян Чэн украдкой поглядывал на гостя и не мог отделаться от мысли, что сегодня тот ведет себя странно. Прибыл один, одетый в черные одежды, на поясе позвякивали ножны. Ножны, лишенные меча.
— Вы не ответили на моё письмо. Я уж думал, что вы не придете.
Лань Хуань кинул на него быстрый взгляд, заложил руки за спину.
— Извини, видимо, я был занят. Впредь я отвечу на каждое твоё письмо.
Неспешным шагом они дошли до нужной комнаты.
— Сообщите, если что-нибудь будет?..
Лань Хуань захлопнул дверь, прилепив к ней пару талисманов, и улыбнулся, сверкнув в темноте кроваво-красными глазами. Цзян Чэн схватился за рукоять меча на поясе и сделал шаг назад.
— Ваньинь, нечего убегать, я же не кусаюсь, — Лань Хуань шагнул навстречу. — Я всего лишь хочу поговорить со своим другом.
— Говорить мы могли и с открытой дверью, — усмехнулся Цзян Чэн. Он внимательно наблюдал за каждым движением оппонента, стараясь не упускать ничего из виду.
— Я не хотел, чтобы нас отвлекали, — Лань Хуань улыбнулся, обнажив клыки; и в следующую же секунду Цзян Чэн от неожиданности широко распахнул глаза — Лань Хуань прижал его к ближайшей стене и навалился сверху, провел тонким пальцем по бледной щеке, спустился ниже, коснувшись губ. Цзян Чэн откинул чужую руку и дернулся, стараясь высвободиться из чужой хватки. — Мой дорогой Ваньинь на беседу не настроен?
От злости Цзян Чэн заалел и, сжав кулак, врезал противнику с такой силой, что сбил того с ног.
— Да кто ты, черт возьми, такой, ублюдок?! Куда дел настоящего Главу Лань?! — Цзыдянь сверкнул фиолетовой молнией, готовясь подчиняться воле хозяина. — Я выбью из тебя всё дерьмо, паршивец!
Лань Хуань коснулся алеющей щеки, легонько скривился от боли и рассмеялся.
— Видишь ли, я и есть настоящий Лань Сичэнь.
Цзян Чэн замахнулся, но Лань Хуань одной рукой перехватил кнут и резко потянул на себя так, что Цзян Чэн от неожиданности потерял равновесие и рухнул прямо в объятия своего противника. Лань Хуань победно улыбнулся и, коснувшись едва пальцами, убрал пряди, упавшие на лицо Цзян Чэна.
— Ты так грозно размахиваешь этой безделушкой, дорогой, я приятно впечатлен. Но боюсь, твои попытки бесполезны.
— Бесстыдник!
Цзян Чэн схватил его за воротник и швырнул на улицу, выбивая запертую дверь. Сколько бы ударов Цзян Чэн ему ни наносил, демон ловко отражал каждый, не меняясь в лице. Он улыбался, улыбался надменно, насмешливо, словно происходящее для него не больше, чем детская забава, выводя Цзян Чэна из себя.
— Ты невероятен, мой дорогой. Я только что влюбился в тебя ещё раз.
От нахлынувшей ярости Цзян Чэн едва дышал. Удар за ударом — демон и не думал отвечать, не спешил обнажать свое оружие. Тогда Цзян Чэн потянулся к мечу на поясе, но вдруг услышал знакомые голоса, донесшиеся издалека.
— Цзян Чэн!
— Глава ордена Цзян!
Цзян Чэн отвлекся на долю секунды, но даже этого хватило, чтобы Лань Хуань поднялся, оттряхнул от пыли свои одежды и встал с ним вровень, приобняв за плечи. Цзян Чэн зло рявкнул на него, откинув руку.
Прибывшие как нельзя вовремя Лань Сичэнь, его братец с супругом удивленно застыли, увидев эту картину. Лань Сичэнь шагнул вперед первым и почтительно поклонился Главе Цзян, виновато понурив голову.
— Глава Цзян, я всё могу объяснить.
— Уж постарайтесь, глава Лань! — Цзян Чэн зло нахмурил брови и скрестил на груди руки. — Какого черта здесь творится? Это твоих рук дело, Вэй Усянь?
Вэй Усянь удивленно вскинул брови, не понимая, как Цзян Чэну вообще в голову подобное пришло. Лань Ванцзи закрыл собой супруга, готовясь вмешаться в случае чего, но старший брат взглядом дал ему понять, что сейчас не самое подходящее время обнажать меч против Главы Цзян.
— Это всё ужасное недоразумение, Глава Цзян. Я вам сейчас всё объясню. Пройдемте в гостевые покои.
Цзян Чэн слушал его длинный рассказ, не веря своим ушам. Если бы он не убедился в том лично, то решил бы, что над ним потешаются. Иной мир? Злой Лань Сичэнь? Какому сказочнику в голову пришла столь нелепая затея? Он не сводил глаз с демона, притихшего ненадолго, и не мог понять, как некто, столь похожий на Лань Сичэня в юности, может быть таким бесстыдным. Меж тем Лань Сичэнь и сам не спускал с демона глаз, чувствуя, как вскипает от злости кровь.
— Ты дал слово, что дождешься меня в ханьши, — отчитывал он демона, словно мать шаловливого ребенка. — Что ты вообще здесь делаешь?
Лань Хуань на него не взглянул, но не потому, что чувствовал себя виноватым, а просто потому, что не захотел.
— Я всю ночь работал над заклинанием Вэй Усяня и теперь наконец смогу вернуться назад. Благодарю вас за помощь, господин Вэй.
— Так почему вы ещё не вернулись? — спросил Вэй Усянь, в глубине души уже зная ответ.
Лань Хуань обворожительно улыбнулся.
— Ну разве я мог упустить шанс взглянуть на взрослого Ваньина?
Цзян Чэн сжал кулак и ударил его в плечо.
— Еще раз назовешь меня по имени, я сломаю тебе ноги! Где твое гребаное ланьское уважение к старшим? Почему от настоящего главы Лань у тебя одно только имя?!
К старшим? Остальные удивились.
— Сколько вам лет, Цзэу-цзюнь? — спросил Вэй Усянь.
— Недавно минуло двадцать три, — бросил Лань Хуань и, подсев к Цзян Чэну, положил руку тому на талию. — Я удивлен, что Ваньинь — единственный, кто это заметил.
Цзыдянь взметнулся молнией по приказу хозяина и окутал нахального юношу, сжав его в оковах. Но тот лишь хмыкнул, перехватил кнут и потянул Цзян Чэна на себя.
— Затяни потуже, дорогой.
А затем быстро прижался губами к губам Цзян Чэна. Присутствующие застыли в немом молчании, сам же Цзян Чэн поначалу даже не понял, что произошло. И только Лань Сичэнь, с ужасом наблюдавший за этой сценой, опомнился вовремя, вырвал Цзян Чэна из чужих объятий и притянул к себе, оттолкнув Лань Хуаня.
— Хватит, бесстыдник!
Лань Хуань лишь облизнул губы и пожал плечами, словно ничего не произошло. Он ловко избавился от пут Цзыдяня, выудил из рукава талисман и растворился в белой дымке, напоследок озорно рассмеявшись. Демон, лишивший Лань Сичэня в последние дни всякого покоя, попросту испарился, словно бы его и не было.
— Наконец ушел, — облегченно выдохнул Лань Сичэнь. — Глава Цзян, вы в порядке?
Цзян Чэн взглянул на сильные руки, сжимающие его талию, и громко кашлянул, намекая. Лань Сичэнь с ужасом от него отпрыгнул.
— Мне ужасно жаль, глава Цзян! Простите, если оскорбил вас.
Цзян Чэн отвернулся и поспешно поднялся на ноги, направившись к выходу.
— Вы не оскорбили меня, глава Лань, вам не за что извиняться. Даже за него, — он усмехнулся. — В нем было что-то решительное, правда?
После чего быстро скрылся за дверью. Лань Сичэнь застыл в шоке.
— Ч-что он имел в…
Вэй Усянь рассмеялся.
— Думаю, это означало, что ему нравятся настойчивые и решительные, не правда ли, Лань Чжань?
— Мгм. Истинно так.
Лань Сичэнь не знал, смеяться ему или плакать. В последнее время он порядком подустал и отчаянно нуждался в хорошем отдыхе.
В компании одного очень строптивого главы ордена.
***
— Брат?
Лань Хуань проснулся от тихого стука в старой потрепанной кровати в трактире, забытой Небесами, на окраине глухой деревушки. Там же, где и заснул всего пару ночей тому назад. Лань Хуань сел, потянулся к поясу в поисках одной безделушки и выдохнул облегченно — его половина печати там же, где ей и положено быть. Ночь за окном еще не сменилась новым днём, и лишь слабый лунный свет освещал его комнату, не давая той окончательно погрузиться во тьму.
— Ванцзи, заходи.
Лань Ванцзи аккуратно открыл дверь и вошёл только после разрешения. Его упрямый младший брат, всю жизнь идущий против правил, делающий только то, что ему хочется, всё же слушался сюнчжана беспрекословно (иногда Лань Хуаню казалось, что стоит только сказать — и Ванцзи бросит темные искусства, вернется на правильный путь и будет следовать ему до скончания времен. Стоило лишь сказать. Но он не говорил).
— Брат, нам нельзя здесь задерживаться.
— Знаю, — вздохнул Лань Хуань, подходя к нему ближе. — Мне приснился довольно занятный сон. Не хочешь послушать?
