Скульптура

Вот уж без малого год прошел с тех пор, как в скрытой от людских глаз заповедной лесной долине появился новый обитатель. Правда, исконное место жительства медведей Гамми почему-то не сильно пришлось ему по вкусу, поэтому он поселился поодаль, у большого водопада, несмотря на предоставленную комнату в общем жилище. Конечно, это не очень-то обрадовало остальных, соскучившихся по свежему общению, но, в конце концов, они признали, что творцу необходимо уединение. Иначе как ему удастся поймать вдохновение, если вокруг постоянно кто-нибудь бегает, стучит молотком или творит странные заклинания? Впрочем, жители Гамми Глен всегда были рады видеть новоприбывшего и частенько сами забегали к нему в гости. Все, кроме одного. Ворчун Гамми не собирался тратить драгоценное время на то, что он считал пустой болтовней, ведь вокруг всегда было столько работы! К тому же, порывистая, творческая натура Густо была совершенно противоположна его прагматичному и ответственному характеру. Если голубой медведь постоянно витал где-то в облаках, то бурый прочно стоял ногами на земле. Разумеется, такое сильное различие в темпераментах накладывало весомый отпечаток на их общение, и в основном оно состояло из взаимных упреков и недопонимания. Хотя… иногда даже эти два далеких полюса находили общий язык. Взять, хотя бы, тот случай с механическим медвежонком, которого Густо придумал для отвлечения противников. Мало того, что Ворчун согласился позировать для деревянной скульптуры, так он еще и полностью собрал рабочий механизм. И пусть конечный результат оказался далеким от ожиданий, но сам опыт совместной работы позволил сгладить некоторые острые углы. С той поры Ворчун стал как-то меньше брюзжать на фонтанирующего идеями творца и даже пару раз наведывался в его берлогу за водопадом. К годовщине появления Густо было решено устроить настоящее торжество. Далеко не каждое десятилетие медведям удавалось хотя бы парой слов перекинуться со своими дальними родственниками, так что повод для праздника был более чем весомый! Решив сделать художнику сюрприз, Гамми старались держать все приготовления в строжайшей тайне. Однако в этом, кажется, не было особой нужды, поскольку тот уже почти два месяца не появлялся в долине. И хотя Малыш и Солнышко старались почаще навещать отшельника, чтобы порадовать домашней стряпней, однако его все труднее получалось застать на месте. Бывало, он по два-три дня вообще не появлялся в пещере, а когда все-таки возвращался, то выглядел еще более странно, чем обычно. Взгляд его блуждал где-то в неведомой дали, на губах играла легкая полуулыбка, и на все вопросы он лишь отмахивался, будто отгоняя назойливых мух. - Наверное, его накрыл очередной прилив вдохновения, – недовольно пробурчал Ворчун на вопрос Малыша о непонятном поведении художника. – Просто оставьте его в покое, это само пройдет. - Но мы же завтра должны позвать его на праздник! – обиженно заметила юная медведица. – А он пропускает все наши слова мимо ушей, словно они не имеют никакого значения! - Вот именно! – подхватил мальчишка. – Я даже специально ляпнул, будто у меня на прошлой неделе выросли рога, а он лишь кивнул и сказал: «Чудно!» Он что, правда так считает?! Хмурясь, медведь покачал головой. - Я уже видел, каким он становится, когда его заносит. Скорее всего, в тот момент он просто думал о чем-то своем. Это вовсе не значит, что ему безразлично твое состояние. - Хорошо, но как нам быть? Может, всем вместе пойти и пригласить его? - Поступайте, как хотите, а у меня забот по горло – надо починить дренажный насос, да и сливные трубы давно нуждаются в чистке… - Нет уж, постарайся найти время! – Бабушка Гамми вдруг возникла на пороге, вклиниваясь в беседу, которую услышала, проходя мимо по коридору. – В конце концов, это вы с Толстуном привели с собой Густо, а значит, несете за него ответственность! И мне очень неприятно, что ты так редко его навещаешь. Только представь, каково ему было жить в полном одиночестве целых двенадцать лет! - Ну ладно, ладно! – Ворчун поднял лапы в примирительном жесте. – Я сам завтра к нему схожу, только перестань выедать мне мозг! Ранним утром шагая по ведущей к водопаду тропинке, медведь раздраженно думал, что его непримиримая соперница за власть оказалась права. До сего момента он действительно особо не задумывался, насколько тяжело пришлось бедолаге, оторванному от всего, что было ему дорого, и заброшенному коварной судьбой на необитаемый остров посреди океана. Если поразмыслить… мало кто смог бы остаться в здравом рассудке после подобного испытания, так что следует обходиться с Густо помягче. Только с помощью новых друзей ему удастся оправиться от потрясения и зажить спокойной, счастливой жизнью! Ощутив душевный подъем, Ворчун кивнул самому себе. Несмотря на постоянную ворчливость, он был добросердечным и даже сентиментальным медведем, но тщательно скрывал свои эмоции, чтобы не казаться слабым. Теперь же он чувствовал, что забота о состоянии Густо – его прямой долг, как негласного лидера семьи, и был преисполнен решимости докопаться до причины его загадочного поведения. Похоже, что бурый появился вовремя – судя по объемной сумке в руках голубого медведя, тот вновь намеревался покинуть свое обиталище. Заслышав шум подъемника, художник обернулся с непривычным для него досадливым выражением, но уже в следующий момент расплылся в широкой улыбке и бросился навстречу незваному посетителю. - Ворчун! Как я рад тебя видеть! – воскликнул он, тряся руку гостя. – Проходи, присаживайся. Чаю? - Не стоит, я ненадолго, – буркнул тот в ответ, с удивлением глядя на взбудораженного творца. – Да и ты, кажется, собирался уходить? - Ну, в общем-то, да, но ради тебя я готов отложить все свои дела. Ты ведь так редко ко мне заглядываешь! - Постараюсь исправить это упущение, – пообещал бурый, высвобождая свою лапу из цепкого захвата хозяина. – Но вообще я пришел позвать тебя на праздник. Завтра исполнится ровно год с того момента, как мы привезли тебя в долину. Надеюсь, ты помнишь эту дату? Густо заливисто рассмеялся. - Ох, Ворчунище! Ну, конечно же, я помню! И не только помню, но и жду с нетерпением этот знаменательный день! Подумать только – целых двенадцать лет я был совсем один, если не считать Арчи, и уже смирился со своей участью погибнуть при взрыве острова, как вдруг являетесь вы и чудесным образом меня спасаете! Ты и впрямь считаешь, что я способен забыть такое?! - Ну, тогда от имени всех жителей Гамми Глен я приглашаю тебя на торжественное празднование, которое начнется завтра в полдень. Постарайся вернуться вовремя, хорошо? Мы будем тебя ждать. Дети особенно. - Уж не думаешь ли ты, что я пропущу свой собственный праздник? Конечно, я приду, можешь не сомневаться! - Хорошо. Просто хотел удостовериться. Видишь ли, дети говорят, что в последнее время ты совсем пропал из виду, вот я и решил… - Никуда я не пропал! – с жаром перебил Густо; его волнение было настолько сильным, что он даже начал покусывать губы. – Я только… только… А, ладно! Не могу дольше терпеть, хочу прямо сейчас тебе все показать! Ты ведь уделишь часок своему другу? Отлично, тогда вперед! Вскинув сумку на плечо, он схватил ошеломленного гостя за лапу и потащил к выходу из пещеры. - Эй, ты хотя бы скажешь, куда мы идем? – недоуменно вопросил Ворчун, следуя за своим спутником. - Само собой! Ты ведь знаешь небольшую полянку в получасе ходьбы отсюда? Очень укромное местечко, с трех сторон непролазная чаща. - Кажется, припоминаю… Рядом с ней стоит старый дуб, в который ударила молния. - Точно! Ну так вот, эта полянка целых два месяца служила мне в качестве новой студии. - Но почему? Разве пещера за водопадом тебя уже не устраивает? Густо смущенно улыбнулся. - Нет, пещера прекрасна. Только вот все знают, где она находится, и в любой момент могут заявиться в гости. А я не хотел, чтобы кто-нибудь раньше времени увидел мое новое произведение. Не побоюсь этого слова, я сотворил настоящий шедевр! Закончил всего пару дней назад, а сейчас как раз собирался забрать инструменты и перенести их обратно в пещеру. - А твой… шедевр? Он что, так и останется в лесу? – еще больше удивился Ворчун. - Конечно, нет! Завтра я доставлю его в главный зал Гамми Глен как раз к намеченному времени! - Ах, так это связано с праздником? Ты тоже решил что-нибудь нам преподнести? - Разумеется, Ворчуниссимо! Это мой скромный дар в благодарность за спасение. Я усердно трудился, чтобы успеть закончить его точно к сроку! - Но что именно ты приготовил? И почему вдруг решил показать мне свое творение? - Немного терпения, дорогой друг, и вскоре ты сам все увидишь! Добравшись до полянки, со всех сторон окруженной вековыми деревьями и густым кустарником, медведи остановились. Густо уже едва сдерживал свое возбуждение, но по-прежнему не хотел торопить события. Взяв товарища за лапу, он торжественно подвел его к большому монументу, накрытому льняным холстом, из-под которого виднелось лишь каменное основание. - О, так это статуя? – протянул Ворчун с долей уважения – уж он-то хорошо знал, каких трудов стоит обработать даже небольшой камень! - Вот именно! Великолепная статуя из лучшего мрамора, который мне удалось найти в заброшенной шахте. Сейчас, погоди минутку, я сниму холстину… Схватившись за концы полотнища, Густо одним махом стянул его вниз и с ликующей улыбкой обернулся к спутнику. - Ну, как тебе? Признайся, ты просто потрясен! - Что… что это? – выдавил Ворчун, вытаращив глаза и открыв рот от изумления. - Как что? Твой скульптурный портрет, дружище! Открывшееся взору творение и впрямь потрясало воображение. В искусных руках мастера обломок мраморной скалы превратился в изящную статую в античном стиле, при этом сходство с прототипом было невероятным. Только вот реальный Ворчун никогда не стоял, закинув одну руку за голову, а другую уперев в бок, и ласково улыбаясь зрителям. Плюс к этому, из одежды на нем были лишь тонкая набедренная повязка, да неизменная шапка. Солнце бросало блики на выразительное мужественное лицо, бугристые мышцы рук, скользило по рельефной груди и кубикам пресса, а некоторые нескромные лучи даже пытались забраться под едва прикрывающую бедра повязку. Оторопев, бурый медведь продолжал таращиться на каменную копию самого себя, не в силах связать пары слов. По-видимому, Густо не ожидал подобной реакции, поскольку с тревогой переводил взгляд со статуи на товарища и обратно. - Похоже, ты не в восторге, приятель? – наконец прервал он затянувшееся молчание. – Может, я недостаточно хорошо ее отполировал? Или сходство оставляет желать лучшего? Уж не взыщи, ведь я работал по памяти… Ворчун ошарашенно тряхнул головой. - Боже, Густо, ты в своем уме?! Зачем ты изваял такое… такое непотребство? Ты хоть раз видел меня в подобном наряде? Так почему? Чего ты пытался этим добиться, я не понимаю! Ошеломленный его напором, художник даже растерялся. - Я… лишь хотел порадовать тебя, показать, как сильно ценю то, что ты для меня сделал. Поэтому я и выбрал образ древнегреческого героя, который отважно смотрит в лицо опасности! - Ладно, это более-менее объяснимо, – сквозь зубы процедил бурый, исподлобья глядя на сияющий белый мрамор. – Но почему только я? Мы же спасли тебя вдвоем с Толстуном! - Да, конечно, его вклад нельзя недооценивать. Если б он не построил лодку, вы бы вообще никогда не попали на остров. Однако именно ты придумал план спасения, причем в тот самый момент, когда казалось, что все уже потеряно. Далеко не каждый способен на такой подвиг! Так что для меня ты настоящий герой, и подобный облик как нельзя лучше тебе подходит! Невольно покраснев, Ворчун сконфуженно пробормотал: - Перестань, ты слишком преувеличиваешь. Каждый из нас готов рискнуть жизнью, чтобы помочь другим! - Но ведь меня спас именно ты, поэтому и подарок я сделал для тебя! - И теперь ты собираешься притащить эту статую в наш дом?! – эта мысль пронзила бурого медведя, как удар молнии. – Нет-нет, ни в коем случае! Даже не хочу представлять лица остальных, когда они ее увидят! - Брось, Ворчунидзе, это же искусство! – попытался возразить огорченный скульптор. – Если хочешь знать, в Древней Греции атлетов изображали полностью обнаженными, а я, как видишь, прикрыл все самое непристойное. - И на том спасибо, – кисло усмехнулся Ворчун. – Слушай, я правда благодарен тебе за подарок, ты вложил в него кучу времени и сил… Однако в нашем главном зале он стоять не будет! Это мое последнее слово! Бросив суровый взгляд на мраморное изваяние, он резко развернулся и направился обратно к тропинке, оставляя расстроенного творца наедине со своим произведением. В душе бурого клокотало раздражение, смешанное со злостью и, почему-то, терпким стыдом. Лишь у самого дома кипучие эмоции поутихли, и медведь смог спокойно заняться делами, которые отложил из-за незапланированного визита. С раннего утра в Гамми Глен царила невероятная суматоха. Женщины колдовали на кухне, тогда как мужчины занимались убранством зала. Хотя Ворчун изо всех сил пытался координировать действия остальных, но постоянно возникали какие-то проблемы: то Толстун ронял свой край большой деревянной вывески, то Малыш второпях опрокидывал стул, на который забрался, чтобы повесить гирлянду, то Колдун от волнения путался больше обычного и вместо свечей поджигал расшитую драпировку. Разумеется, приходилось бросаться к каждому и помогать все исправить. Эти заботы настолько поглотили бурого медведя, что он не обратил особого внимания на какой-то отдаленный мерный звук, напоминающий стук колес груженой телеги. Лишь пару часов спустя, когда основные задачи были решены, он вдруг вспомнил об этом. Мрачно сдвинув брови, Ворчун пытался понять, из какой именно галереи шел подозрительный звук. Может, где-то случился обвал, и его гул донесся до центрального зала? Или же кто-то снаружи колотил в крышку одного из многочисленных люков? Неужели Игторн с гоблинами вновь решили испытать удачу, пытаясь найти скрытый вход в убежище медведей?! Чтобы не тревожить остальных, Ворчун решил самостоятельно обследовать коридоры. С топором наизготовку он двинулся вглубь огромного подземного жилища, построенного еще во времена Древних Гамми, и, свернув в один из проходов, нос к носу столкнулся с идущим навстречу Августо. - Ох, ну ты меня и напугал, Ворчунище! – воскликнул тот, отшатнувшись к стене. – Чего это ты бродишь тут с топором в руках?! - Это я должен спросить, почему ты добирался через туннели, вместо того чтобы войти через главный вход? Мы ведь старались, украшали его… Малыш так вообще устроил там наблюдательный пост, чтобы первым тебя встретить! Густо смущенно склонил голову. - Прости, мне очень неловко, что я нарушил все ваши планы. Однако мне пришлось использовать туннели, чтобы привезти сюда статую. Ворчун решил, что ослышался. - Ну-ка, ну-ка, повтори! Что ты сделал?! - Привез статую… – пробормотал художник, делая шаг назад под раскаленным добела взглядом собеседника. - Я СКАЗАЛ ТЕБЕ ОСТАВИТЬ ЕЕ В ЛЕСУ!!! – выкрикнул бурый медведь, но тут же спохватился и перешел на громкий шепот. – Не думал, что до тебя с первого раза не доходит! - Нет-нет, Ворчундо, ты сказал, чтобы я не устанавливал ее в главном зале, – поправил взбешенного товарища Густо. – Поэтому я затащил ее в свою комнату. Видишь ли, мне показалось интересным пожить среди вас некоторое время, так что… Со вздохом облегчения Ворчун вытер вспотевший лоб. - Так значит, статую еще никто не видел? Отлично! Надеюсь, все будут заняты праздником, и никому не придет в голову к тебе заглянуть. - Не переживай, Ворчунишка, я запер дверь! Без меня никто туда не войдет, даже если захочет. - Тогда ладно. Но учти, как только торжество закончится, ты отвезешь эту статую обратно в лес! Держать ее здесь слишком опасно, ведь рано или поздно кто-нибудь обязательно захочет тебя навестить! - Мне все-таки кажется, что ты создаешь проблему из ничего, – с плохо скрываемым неудовольствием протянул Густо. – Вряд ли моя работа шокирует кого-нибудь из членов семьи. Как будто они никогда не видали тебя без одежды… - Так, довольно! Ты сделаешь так, как я сказал! – не допускающим возражений тоном проскрежетал Ворчун. – Избавь меня от необходимости повторять дважды! Раздосадованно поджав губы, голубой медведь прошел мимо разгневанного друга и направился к главному залу, откуда уже доносились недоуменные восклицания – назначенный час пробил, а Густо все не было, да еще и Ворчун куда-то пропал… Появление долгожданного гостя вызвало у собравшихся всплеск бурного восторга; его усадили на почетное место и просто засыпали подарками. Кевин и Калла тоже были приглашены на праздник, а они знали так много интересных историй и забав, что веселье не утихало еще очень и очень долго. Уже поздним вечером уставшие, но жутко довольные, все начали разбредаться по своим комнатам. К облегчению Ворчуна, ни у кого не возникло мысли напроситься к Густо на продолжение банкета, и тот в одиночестве проследовал по уже знакомому коридору, отходившему вбок от основного жилища. Праздник продолжался и весь следующий день, поскольку принцесса, решив облегчить труд Бабушки, самолично привезла из замка целую телегу разнообразных угощений. Малыш, Солнышко и, особенно, Толстун больше всех радовались такому щедрому подарку. Похлопывая себя по туго набитому животу, серый медведь с сожалением заметил: - Эх, жаль, что мы не можем снова спасти тебя в какой-нибудь другой день, Густо! - Поверь, одного раза мне с лихвой хватило! – отозвался голубой с легкой усмешкой. – Больше я не горю желанием испытывать судьбу, отправляясь в дальнее путешествие. - А я бы очень хотел увидеть другие земли! – Малыш восторженно наклонился вперед, во все глаза глядя на художника. – Может, ты нарисуешь нам свои родные края? Улыбка сползла с лица Густо. - Ну, возможно, когда-нибудь… Честно говоря, я боюсь, что воспоминания о доме принесут мне боль – ведь я знаю, что никогда больше его не увижу. - О, прости! Я об этом не подумал… – сконфузился медвежонок. – Просто так скучно постоянно сидеть на одном и том же месте! - Ничего, ты еще успеешь побродить по свету. Ну а я… сейчас мне кажется, что Долина Гамми – лучшее место в мире! От этих слов прослезились не только Бабушка и Солнышко, но и Толстун с Колдуном, и даже Ворчун отвернулся, кусая губы. Не выдержав, Малыш бросился к Густо и крепко его обнял. - Не переживай, ты больше не одинок! Мы все очень-очень сильно тебя любим! - Спасибо, приятель, – скульптор часто заморгал, гладя медвежонка по бархатистой шерстке. – Вы представить себе не можете, как я всем вам благодарен! Спасибо от всей души! - Это тебе спасибо, дорогой! – с чувством ответила Бабушка, обводя взглядом собравшихся. – Ты привнес новые яркие краски в нашу привычную обыденность, научил любить и ценить искусство, а твои идеи, хоть порой и кажутся странноватыми, заставляют иначе смотреть на самые обычные вещи! - Все верно! – подхватил Кевин. – А я добавлю, что твои картины – само совершенство, Густо! Ты и впрямь великий художник! Голубой медведь зарделся от похвалы. - Боже, я так польщен, правда! Спасибо вам! - Кстати, о картинах! Ты нарисовал что-нибудь новенькое? – спросил Малыш, выпуская друга из объятий. - Эм… нет. В последнее время я был… немного занят. - А можешь нарисовать сейчас? Ну, хоть что-нибудь! Мне так нравится смотреть, как ты рисуешь! Давай я вечерком зайду к тебе и… - Нет! – возразил Ворчун так резко, что все удивленно обернулись. – Не наседай на Густо! Он же сказал, что занят. Ты помешаешь полету его творческой мысли! - Когда это ты стал знатоком творческого процесса? – протянула Бабушка, окидывая взвинченного медведя подозрительным взглядом. – Сам же вечно бурчишь, что искусство – это пустая трата времени! - Неловко признавать, но Ворчун прав, – произнес художник, пожимая плечами. – В данный момент я и впрямь... озабочен другими вещами. Прости, Малыш. Розовый медвежонок мотнул головой и широко улыбнулся. - Ничего, я подожду, сколько скажешь! А сейчас давайте веселиться дальше! Хочешь поиграть в прятки или в догонялки? Чур, ты водишь! Несмотря на то, что Малыша удалось отвлечь от идеи посетить комнату мастера, Ворчун так и не сумел успокоиться. Теперь Густо пользуется повышенным вниманием, так что это лишь вопрос времени, когда кто-нибудь обнаружит спрятанную статую. Следует решить эту проблему, пока еще не поздно! - Нам надо поговорить, – подойдя к творцу, негромко произнес бурый медведь. – Сделай вид, что идешь в туалет. Я буду ждать в коридоре. Пару минут спустя Густо появился на пороге и, опередив товарища, заявил: - Кажется, я знаю, что ты хочешь сказать. Увезти статую в лес как можно скорее, так? - Рад, что ты все понимаешь без слов. Осталось только выполнить. - А что, если я не хочу? – в тон ему ответил голубой, сдвинув брови. – Пусть тебе не нравится мой подарок, но это не значит, что я должен бросить его в глухой чаще и забыть! Я два месяца над ним работал, вложил в него часть своей души. Это больше, чем просто статуя, Ворчун! Это… это воплощение моих чувств! Оглушенный всплеском эмоций собеседника, бурый даже на секунду забыл, что собирался сказать. Затем тряхнул головой и решительно сжал кулаки. - Ладно, если ты не хочешь, тогда я сам это сделаю! И даже не вздумай возражать! Этой статуе не место в моем доме! - Ах, в ТВОЕМ доме?! Я-то считал, что теперь это наш ОБЩИЙ дом! Бросив обжигающий взгляд на умолкшего Ворчуна, Густо резко развернулся и направился обратно в гостиную, встреченный восторженными возгласами друзей. С тяжелым вздохом бурый медведь сжал лапами голову и зажмурился. С одной стороны, он признавал правоту товарища и чувствовал себя отвратительно, заставляя того избавляться от дорогого сердцу произведения. С другой же его терзали ярость и униженная гордость, а страх, что кто-нибудь увидит его изображение в таком распутном виде, и вовсе лишал способности трезво мыслить. В конце концов, вторая сторона победила, и Ворчун, злобно оскалившись, выдавил сквозь сжатые зубы: - Что ж, увидим, чья возьмет, Густо. Увидим! Поздно ночью, когда все разбрелись по своим комнатам и сладко заснули, по слабо освещенному коридору прокралась чья-то тень. Миновав главный зал, она скользнула в боковой проход и осторожно подобралась к двери комнаты художника. Сжимая в руках увесистый молот, Ворчун на мгновение замер, собираясь с духом перед тем, что собирался совершить. Поскольку Густо отказался от предложения вывезти статую, оставался лишь один вариант – полностью ее уничтожить. Да, это низко, подло, недостойно, но другого выхода просто не было! И все же медведь колебался, не решаясь сделать последний шаг. Пока он стоял, пытаясь справиться с разрывающими его эмоциями, щель под дверью внезапно осветилась, и до ушей донесся скрип кровати. Ворчун ошеломленно замер со вскинутым молотом, почти не дыша и напряженно прислушиваясь к звукам изнутри. Какого черта Густо не спит, ведь уже почти два часа?! - Ну что ж, давай поговорим, Ворчуниссимо, – негромко произнес голос скульптора, и бурый медведь ощутил, как шерсть на загривке встает дыбом. Слова застряли в горле, и ладони, сжимающие рукоятку, моментально вспотели. Силясь выдавить хоть что-нибудь в ответ, Ворчун вдруг услышал: - Хорошо, что твой прообраз нас сейчас не видит, иначе совсем слетел бы с катушек! Сглотнув противный комок, медведь осторожно приблизился к двери и заглянул в замочную скважину. Так и есть! Густо обращался вовсе не к нему, а к ненавистной статуе, которая красовалась на почетном месте в центре комнаты. Освещенная неярким светом лампы, она выглядела совсем иначе, чем днем. Благодаря густым теням и мерцающим сполохам чудилось, будто каменная грудь тяжело вздымается, а выточенные руки напряжены и только и ждут момента, чтобы распрямиться. - Боже, ты кажешься совсем живым! – протяжный вздох Густо подтвердил это невероятное впечатление. – Как бы я хотел, чтобы так и было! Теперь я отлично понимаю Пигмалиона… Потрясенно приоткрыв рот, Ворчун вытащил из глубин памяти старинную легенду о скульпторе, который изваял настолько прекрасную статую, что влюбился в нее. Неужели?! Да нет, не может быть! Это же бред какой-то… - Наверное, я спятил, – словно отвечая ему, невесело усмехнулся художник. – Да, я вкладывал душу в каждое свое произведение, но ни к одному из них меня так… не влекло. Видимо, дело в том, что я глубоко неравнодушен к самому прототипу. Бурый медведь почувствовал, как его уши и щеки заливает краска. Что там несет этот поехавший творец?! Не может же он, в самом деле… - Сначала я просто был дико ему благодарен за спасение, – продолжал Густо, придвинувшись ближе к статуе и скользя по ней жадным взглядом. – Но затем, наблюдая за ним и узнавая его характер, я постепенно понял, что испытываю настоящее восхищение. Несмотря на все наши различия, а, может, благодаря им, меня тянуло к нему, как магнитом. Казалось, только он способен дать мне то, что я когда-то потерял… И вот теперь я сгораю от чувств, которые не могу открыть, и, даже выплеснув их в камень, получаю не облегчение, а новую вспышку обжигающего меня пламени! Голос голубого медведя задрожал; он прерывисто вздохнул и провел ладонью по лицу. - Хорошо еще, что Ворчун ни о чем не догадывается. Хотя… наверное, я даже хочу, чтобы он догадался, иначе не притащил бы его на поляну и не показал свое сокровище… Но нет, до него не дойдет, даже если я прямым текстом скажу, что люблю его! Он слишком зажат и консервативен, и любые эмоции для него – всего лишь проявление слабости. Густо сделал еще шаг к каменному изваянию и положил руку на его плечо. Поскольку сейчас статуя находилась не на высоком постаменте, а на обычной деревянной подставке, ее голова оказалась почти вровень с головой скульптора. - Но ты-то все понимаешь, – промурлыкал голубой медведь, с нежностью глядя на свое творение. – И никогда меня не оттолкнешь, правда? Его пальцы скользнули по твердому накачанному плечу, огладили мускулистую грудь и спустились ниже, дразнящими движениями лаская подтянутый живот. Прикрыв глаза, Густо облизнул пересохшие губы. - Да, вот так… Ты кажешься таким теплым, таким… податливым. Надеюсь, ты не будешь против, если я зайду чуть дальше? Продолжая поглаживать статую одной рукой, другую он запустил под подол своей туники и принялся двигать ею, сначала медленно, неторопливо, а затем все быстрей и напористей. Дыхание его участилось, щеки покрылись пунцовым румянцем. Внезапно Густо качнулся вперед, будто кто-то подтолкнул его в спину, и с восторженным всхлипом приник губами к мраморному рту изваяния. В тот же момент из-под подола туники брызнула тягучая струя, которая окропила ноги скульптуры, белыми каплями стекая по полированному камню. Вспышка безумного восторга пронеслась по телу, заставляя голову кружиться, а колени предательски дрожать. Переведя дух, медведь блаженно улыбнулся, позволяя теплой неге заливать сознание, и тут вдруг вспомнил, что в самый кульминационный момент за дверью раздался глухой удар. Встревоженно хмурясь, Густо отряхнул испачканную ладонь, оправил одежду и, осторожно подкравшись к двери, резко ее распахнул. За порогом никого не было. Недоуменно приподняв бровь, медведь опустил взгляд вниз и увидел лежащий на полу тяжелый деревянный молот. Сердце рванулось к горлу, но вместе со жгучим страхом душу затопило жаркое томление. Подняв молот, Густо ласково погладил деревянную рукоять. - Что ж, похоже, Долину Гамми ждут интересные события! – загадочно улыбаясь, произнес он в темноту, прежде чем снова затворить дверь. И это была чистая правда.