В бездне отражаются звезды.

Pov Киала Райс

      Он держит меня… так отчаянно и крепко, но вместе с тем с такой нежностью. Его дыхание сбито, будто он бежал ко мне многие мили, с другого края света, однако тело его едва сотрясает дрожь — оно как нерушимый щит, крепость, что не пошатнется. Он рядом со мной и мне ни за что на свете не хочется отпускать его, если понадобиться, буду просить его не отпускать меня. Отпустит и тогда холодные воды откажутся от заключенной сделки, они утащат меня на дно, где я останусь совсем одна, и только подводные течения будут доносить до меня песни величественных странников морей — тулкунов.       Мои слезы ручейками рисовали на коже Нетейама мокрые дорожки, они стекали по сильной груди, чтобы в конце слиться с наполненным светом океаном. Он спрятал меня в своих руках, дал возможность принять случившееся, словно я уязвимый птенчик, сидевший в своей скорлупе, пока еще не пробившийся в огромный мир.       Я выжила, снова… я… — Киа, дыши, сделай вдох, — до правого уха донесся шепот Тея. Голос добрался до меня словно издалека, но благодаря ему я поняла, что не дышала. Легкие замерли в грудной клетке, а губы были сжаты так сильно, что даже челюсть немного свело. Мне нужно дышать. Это ведь так просто. Едва приоткрыв рот, я впустила воздух внутрь, а вместе с ним и соленые горячие слезы, или то была морская вода?.. Лучше уж второе, — Я помогу, тебе нужно на берег.       Тей поднялся на ноги. Держа под руки, утянул меня за собой, за что следовало сказать ему «спасибо», ибо сомневаюсь, что в одиночку у меня бы нашлись силы встать — это тело пролежало без движений слишком долго, его мышцы делают тройную работу для, казалось бы, простейших движений. Всплески воды долетали до меня, останавливаясь у края сознания, проникнуть дальше было способно лишь дыхание Салли и стук моего собственного неспокойного сердца, оно почему-то ощущалось слишком тяжелым, налитым свинцом или подмененным на сплав чугуна не иначе.       Выбравшись на сушу, где глазам предстала перевернутая каменная арка, отдаленно схожая с порталом, открывающим проход к далеким звездам, к их неизведанным мирам и секретам. Пандора не устает удивлять меня, с каждым разом всё сильнее приоткрывая дверцу к своим чудесам. Но даже когда красота планеты приковала взор, я совершила ошибку, поддавшись порыву обернуться.       Отыскать бездыханное тело удалось за секунды, оно находилось в воде, тонкие, подтянутые тренировками руки и ноги путались в коротких водорослях, длинные волосы прятали спину, а значит и ранение на животе, и шрамы на спине. Мое тело…       Невозможно!.. Раз я в аватаре, то почему оно не в блоке связи, как это…       Разум вернулся ко мне слишком быстро, понимание рухнуло неподъемным грозовым небом. Моё сознание так жестоко обошлось со мной, предпринимая попытку вытеснить из меня в некотором роде мою же «смерть». Заставило вновь испытать болезненное осознание…       Я сама отдала свое тело… больше я не человек…       Мои глаза округлились, когда Ло’ак без слов приблизился к той, кем я была еще меньше получаса назад, и легко поднял ее, точно она ничего не весила, словно была потерянным духом, совсем не подходящим этому миру. С мокрых волос водопадом начала стекать вода, обвивающие тело ленты потяжелели, вплотную прилипли к коже, и к Ло тоже. Человеческое лицо все еще оставалось в маске, но кислород более ничего не качало - дыхания не было. Мне отчаянно захотелось крикнуть ему остановиться, попросить не тревожить. Я уже успела развернуться вполоборота, как чужие руки, тепло которых мне давно и хорошо знакомо, остановили меня. — Ки, не надо, — мне послышалась скорбная мольба, словно он знал то, что я чувствовала, прочитал эти чувства через прикосновение кончиков пальцев — так слепцы читали книги, щупая высеченные на бумаге символы. Тогда выходит, что на моей коже высечены моя боль и мысли? Скорее всего, так оно и есть, иначе как Нетейам понял?       Я, наперекор собственным желаниям, заставила себя отвернуться от морской глади.       Тей выпустил мои руки из своих и отошел на несколько шагов, пропуская ко мне свою мать. — Киала!.. дитя, — Нейтири позволяла себе слезы крайне редко, чаще ее можно было увидеть растерянной, подавленной, но никак не плачущей. При этом на ее повзрослевшем, но все также прекрасном лице мелькала тень улыбки. Она подступила ко мне, осторожно скрепляя свои руки за моей спиной. Губы коснулись лба и моей щеки, искусанные по причине страха и переживаний, они все равно напомнили шелковую ткань. От поцелуев женщины мою душу залили медом. Родным теплом. Мы с ней уже одного роста, оттого я была вынуждена слегка наклонять голову вперед, подставляясь ласке.       Джейк сгреб меня вместе с женой в охапку. Израненный, старый друг выглядел сейчас таким утомленным. Быть может, за сегодня он прибавил себе пару лет. Его плечи были напряжены, а глаза не выдавали ничего кроме неверия. — Как… как ты? — он оглядывал меня, будто впервые видел, высматривал в выражении моего лица малейший намек на недуг, боялся его там найти, но эти страхи мне дано легко развеять. — Я в порядке…       Опушенные брови, исходящие от него вина и сожаление — я ощущала это на себе и не знала способа, как от этого избавится. С этого дня он не единственный, кто полностью перенес сознание в искусственное тело… никогда прежде я не представляла что же именно он ощущал, когда пошел на это, никогда я не задумывалась над тем, что буду ощущать сама, потому что даже не хотела воображать такой поворот событий. Но он настиг меня сам, как бы сильно я его не опасалась. — Танатор, за что же ты так с нами?.. — Прости, Джейк… — я не смогла поделиться с ним тем, что коробило мою душу. Не тогда, когда он и без того был перепуган. Я не хотела волновать близких, но и предотвратить это не могла.       Нейтири отдалилась от нас, направившись к правящей паре морского клана. Женщина благодарила их, не в силах спрятать и слез и улыбки. Ронал, что удивительно, успокаивающе опустила руки лесной на дрожащие плечи. Она говорила что-то в ответ, но до легкой боли стиснутая в объятиях названого братца, я не успела расслышать что именно. От Джейка пахло солью и железом, мои ладони испачкались в теплой крови, что не прекращала идти из многочисленных порезов. Многие из них требовалось как можно скорее зашить. — Идем домой? — Угу, — согласно дернула головой, — Не мог бы ты позвать Норма, — Спеллман, в отличие от других, держался в сторонке, однако, когда Ло’ак выбрался на берег с моим телом, он мигом оказался подле него. Я сама туда не подойду… — Конечно, сейчас. Ада, Тук, побудьте с ней, — обратился он к дочке и моей племяшке, которые все время стояли рядом, — Нетейам и Кири, приведете икранов? Мы возвращаемся, я только обговорю кое-что с вождем. — Да, папа, — спохватилась Кири, на ходу кивая Пауку, — Идем, поможешь нам.       Я перекинулась с Сокорро взглядами, разглядела в его переживания и постаралась успокоить их слабой улыбкой. Все разошлись, а мы с девочками остались втроем в некотором отдалении от жителей Ава’атлу, что все еще оставались в воде, кажется, они молились… молились за тех, кого больше не было рядом. — Я так испугалась за тебя! — Туктирей, наверное, яро подавляла в себе все эмоции, ибо стоило всем нас оставить, как она изо всех сил прижалась ко мне. Этот ребенок настоящее солнышко: теплое и светлое.       Ее напуганное лицо, когда она была в плену, в эту минуту никак не выходит у меня из головы. Она уже слишком много настрадалась, как все другие дети, что здесь, в Меткайина, которым строго запретили покидать деревню, ссылаясь на угрозу в лице китобойцев, что в Оматикайе, которые каждый раз со слезами на глазах провожали своих мам, пап, взрослых братьев и сестер на очередные рейды. Они плакали, не зная вернуться ли их любимые или же клан снова кого-то потеряет. Как же хочется, чтобы в их детских глазах более не было страха и ужаса, а лишь искорки радости и беззаботности, какими и должны быть наполнены детские годы. — Мой милый солнечный зайчик, — я снова смотрю на нее сверху-вниз, а она даже не достает до моих плеч. Нагнувшись, я оставила поцелуй на темной макушке, вдохнула с ее милых косичек запах моря, дыма и металла, — Ты не поранилась? — Только синяки набила, — она шмыгнула носиком, рукой смахивая со своих длинных ресниц слезы. — Ты еще совсем маленькая, но уже такая смелая воительница, синяки тебе не помеха, так? — Да… несколько раз мне удалось ранить солдат ножом, что ты подарила. — Какая умница, пришло время и тебе осваивать боевые искусства? — несерьезно предложила я, внимательно следя за реакцией девочки, но её задумчивый вид меня побеспокоил, — Если хочешь, конечно. — Да, я хочу! Буду как вы, научусь драться, и буду сражаться с вами бок о бок, — в отличие от меня, Тук не шутила, младшая дочь Джейка была настроена настолько решительно, как на то вообще способен ребенок.       Хоть бы ей никогда не пришлось выходить на поле боя. — Пока научим тебя защищать себя, а там уж видно будет, — попыталась я унять разбуженное рвение, однако бросать слова на ветер — дело последнее. Обманывать ребенка ещё хуже, Туктирей так или иначе возьмет в руки охотничий нож, лук со стрелами, да и к огнестрельному оружию потянется, - не забывать же чья кровь в ней течет, - поэтому лучше уж добровольно её обучать, чем сама она делов натворит.       Ада была рядом, ее усталый вид не мог не волновать меня, а особенно тревожила раненая рука, перевязанная ещё мной отрезком штанины. На черной ткани этого не видно, но я уверена, что порез сильно кровоточил, пока перевязывала, оценила его — он был глубоким, без швов не обойтись, если хотим избежать инфекции и ускорить процесс заживления. Племянница то и дела обхватывала запястье поврежденной руки. — Сильно болит? — Щиплет да и только. — Ее обязательно нужно обработать, и как подобает забинтовать руку. — Успеем еще, — выдавила Ада улыбку. Заметив приближающегося к нам Норма, она обратилась к Туктирей: — Тук, иди ко мне, — племяшка приобняла младшую Салли и кивнула нам с Нормом. Быстро заверив, что будут неподалеку, девочки оставили меня и Спеллмана одних. — В кого ты такая отчаянная и рисковая? — друг предстал передо мной совсем измученный, но даже так он выглядел всяко лучше нежели пару часов назад, тогда на нем лица не было от переживаний и стресса. — Ты знаешь ответ, — утомление брало надо мной верх, накатывала сонливость, но я пока держалась, — Норм, скажи, мое сознание навсегда останется в этом теле? — приложив руку к солнечному сплетению, я ждала ответа, хотя сама не знаю, зачем вообще спросила нечто подобное, все и так ясно.       Он обвел меня глазами, заметно замялся, однако все-таки произнес: — Ты осталась с нами… — Мы готовы, — возник из ниоткуда Джейк, коснувшись меня широкой ладонью где-то между лопаток, — Садись к Нетейаму. Норм, полетишь с Ло. — Мелкая?.. — Спеллман до сих пор смотрел только на меня. — Я в норме, летим домой, — уголки губ слегка приподнялись, но навряд ли это можно счесть за улыбку, хотя я попыталась.       Рифовые тоже начали собираться обратно, призывали своих илу и скимвингов и небольшими группами исчезали под водой. Мне даже не дали время их поблагодарить, хотя на это у меня и сил то не было. Наш путь в Ава’атлу это лишь подтвердил. Полет пролетел наверное быстрее крыльев самих икранов. Я приложилась лбом к спине Нетейама, не имея никакого желания смотреть по сторонам. С Кири летел Паук, а вот Аде сказали взять с собой мое тело, так что на нее я и вовсе запрещала себе смотреть.       Небесные звери донесли нас прямиком до деревни, после чего сами скрылись за кронами высоких мангровых деревьев, так что их было совсем не видать.       В точности как днем, маруи казалась всеми брошенной, оставленной в безмолвной тишине, которую даже треск огня не разгонял. Днем я, Ада, Джейк и Нейтири перепугались за отсутствующих дома ребят. Могла ли я тогда предположить, что конкретно мы все переживем в следующие часы? А что я вернусь сюда совсем иной?       Темно и тихо, но семья Салли, всего лишь переступив порог, наполнила палатку жизнью, своим теплом и тихими голосами. — Я за аптечкой, — не став откладывать, сказал Джейк, — Кири, поможешь? — Конечно, бегу.       Вся суматоха не помешала мне поймать в проходе Аду, что продолжала держать человеческое тело, следом за ней спешили Ло и Паук. — Норм побежал за Максом, — уведомил Джейка Сокорро. — Туда… — указала Аде Нейтири и вместе с ней прошла к дальнему углу маруи, чтобы положить туда ношу моей племянницы.       Внимательно смотрела за их действиями, пытаясь уловить хотя бы локон моей уже мертвой плоти, темнота не позволяла мне этого, а возникший передо мной Нетейам и вовсе перечеркнул возможность наблюдать за всеми. — Киала, не смотри туда. Поспи, ты нехорошо выглядишь… — Тей потрогал мой лоб, какие же у него холодные руки, как приятно, — У тебя жар. Тебе нужно поспать и тогда полегчает. — Но я могу помочь обработать ваши раны, — язык слушался нехотя, медленно озвучивал мои мысли, — Вы все ранены… — Нам помогут ученые, а тебе следует отдохнуть. — Нет, хочу помочь… — Пожалуйста?.. — опять остановил меня возлюбленный.       На дальнейшие споры сил не хватило — они оставили меня, оттого пришлось согласиться. К тому же, мешала бы я в таком состоянии куда больше, чем помогала.       Нетейам достал мягкий, искусно сплетенный настил — его собственный, — и помог мне уложиться поудобнее, после чего накрыл не знаю откуда взявшейся накидкой. Я заснула сразу как расслабилась, будто столкнули с обрыва. Но ожидать, что сон будет крепким с самого начала не стоило. Периодически просыпалась, от кошмаров или чьей-то невидимой руки на шее, что сдавливала горло беспощадно и с одним-единственным желанием — убить. Заходилась кашлем, встревоженно оглядывалась вокруг, замечала Норма и Макса, вовсю корпевших над Салли, и потом опять закрывала глаза.

***

      Утро наступило незаметно, подкралось к Ава’атлу тихонько, не желая сильно тревожить жителей, на чью долю упали непростые испытания. Ранний час привел с собой порывы прохладного ветра, последний стеснительно заглядывал ко всем в маруи, желая хоть как-то остудить полученные ранения, успокоить своим присутствием встревоженные души.       Сон к этому времени больше ко мне не приходил, точно намеренно желал вытолкнуть обратно в реальность.       Ученых в маруи больше не было, не знаю в каком часу они ушли, но не думаю, что задолго до моего пробуждения. Паука тоже нигде не было видно. Ада и Тук в обнимку спали совсем рядом со мной. Руку племяшки все-таки обработали, ее забинтовали чистыми бинтами, под которыми, уверена, красовались аккуратные швы, пусть Макс и не был врачом, но за все время на Пандоре ему не иначе как пришлось освоить навыки врачевания. Супруги Салли со своим младшим сыном сидели у огня, готовя еду, а чуть в сторонке от них слышалось тихое шипение — это Кири возилась с плечом Нетейама, меняя повязку, перед этим нанося мазь. — Уже проснулась? Тебе бы отлежаться подольше, — кинул на меня мимолетный взгляд Джейк. — Мой организм явно иного мнения, — и чтобы друг не начал снова волноваться, показала улыбку, не самую яркую, но теплую. — Они не посмотрели твое плечо? — мой вопрос был адресован Нетейаму и он это знал. Однако ответила за него Кири, что со слегка нахмуренными бровями залечивала рану от пули: — Норм сказал, что лучше лечить это в несколько этапов. Пару часов назад мы обезболили и обеззаразили рану, и вот теперь, когда прошлая мазь впиталась и перестало кровоточить, нужно использовать другое лекарство и заново забинтовать, — кажется, она случайно надавила на ранение сильнее, чем хотелось бы, от этого Тей зашипел громче, — Не дергайся. Я стараюсь, чтобы не болело.       Следом Нетейам дал явно не нужный комментарий: — У тебя не то чтобы получается…       Кири в отместку снова надавила, обильно смазав кожу мазью. И вновь послышалось болезненное шипение. — Помалкивал бы, когда во власти этой злюки, — посоветовал Ло’ак. — Твои синяки тоже нужно будет снова смазать, — будто к слову предупредила брата старшая из сестер. Ло сразу затих, недовольно водя хвостом по полу. Не стоит мальчикам злить ее, они это и сами понимают, но кажется специально забывают эту важную деталь.       Я заметила, что бинтов возле Кири было явно маловато, поэтому без лишних слов прошла к сложенной в дальней части маруи технике и оставленным здесь сумкам. Отыскав в них все необходимое и попутно захватив еще обезболивающих, вернулась обратно и передала все добытое подруге. — О, спасибо. На, пей, — Кири всучила брату таблетку и флягу с водой, которую я также захватила, — И больше никаких шипений.       Нетейам закатил глаза, но кивнул. Как в бой бросаться, так все и сразу, а как пожинать плоды битвы, так все недовольны.       Я улыбнулась, следя за этими двумя, причем забавляясь в равной степени как от безжалостной Кири, так и от нервного Тея, что все-равно продолжил дергаться от действий сестры.       У входа послышался шорох. Все Салли и я вместе с ними тут же обернулись к нежданному гостю. — Аонунг? Что тебя сюда привело? — опешил Джейк.       Сын Тоновари почтительно кивнул ему и Нейтири, приветствуя их. Выглядел он ничуть не лучше нас, посмею предположить, что и спал явно не больше чем мы. Я не успела вчера даже толком взглянуть на него, но сейчас, особенно когда освещение позволяет, юноша предстал передо мной с синяками в нескольких местах, порезами на коленях и голенях, с уставшими, несколько померкшими глазами. — Меня послали сюда родители, — уклончиво ответил Аонунг, — Тсахик зовет тебя, — поначалу я не поняла, что рифовый На’ви обращался ко мне, но когда в мою сторону нерешительно посмотрел Джейк, то опомнилась.       Ронал желает меня видеть? Меня?..       Я аж поднялась с места от удивления. — Для чего она понадобилась Ронал? — спросила за всех нас Нейтири.       Аонунг явно ждал этот вопрос — он с готовностью произнес: — Она хочет ей что-то сказать. Я провожу. — Пойдешь? — встала рядом со мной Нейтири, с сомнением поглядывая на мое лицо. — Раз Ронал хочет поговорить, то, думаю, речь пойдет о чем-то серьезном. Я пойду. — Ло’ак, иди с ними, — обратился Джейк к младшему сыну.       Догадываюсь, зачем солдафон попросил об этом: боялся оставлять меня без присмотра. От меня не скрылось как Ло переглянулся с Нетейамом, которому Кири всё ещё продолжала обрабатывать раненое плечо. — Хорошо, пап. Идем? — вопрос был адресован мне, ибо лишь я сейчас решаю. — Да, не стоит заставлять духовного лидера ждать.       Младший Салли поравнялся со мной, мы кивнули Аонунгу, после чего проследовали за ним наружу. Все-таки мне не показалось — в деревне даже шороха возни не слыхать, лишь прибой, хотя и он звучал столь тихо, что становилось ясно: даже море скорбело, а его волны-посланницы доносили эту скорбь до жителей рифов. Детишки не бегали по округе, не шалили и не смеялись, милейшие илу тоже не показывались из воды. Ава’атлу никогда не представала передо мной такой безжизненной.       В такие моменты приходит осознание: народ имеет большее значение, чем то место, где он живет… это доказывает и клан Оматикайя. Дважды потерявшие родной кров, покалеченные выпавшими на их долю испытаниями и потерями, они не сломились, пусть убежали, но там, в горах Аллилуйя, они всё ещё с гордостью носят имя своего племени. То место — не их богатые леса, но ничего кроме теплоты оно у меня не вызывает. Родное, потому что там дорогие моему сердцу люди и На’ви, там не страшно, туда хочется вернуться, хочется быть рядом с народом.       Но я не хочу, чтобы столько же страданий познали Меткайина.       Я и не заметила как слегка отстала от моих сопровождающих. Шагая в нескольких метрах от меня, оба о чем-то переговаривались, но старались делать это негромко, отчего я не могла с точностью разузнать, о чем конкретно велся разговор. Этого они и добивались. Впрочем, по правде говоря, мне не особо хотелось становиться участницей их беседы, слишком волновала меня мысль о личной встрече с духовным лидером морского клана. Дружескими отношениями то, что между нами происходило именовать было совершенно невозможно, сомневаюсь, что один день смог что-то изменить, хотя сводить шанс к абсолютному нулю тоже не следует. Она меня спасла.       Не особо быстро и уверенно мы втроем достигли центра деревни. Взору предстал дом вождя, мне сразу вспомнилось как меньше недели назад мы с Адой нагло стали свидетельницами едва не вспыхнувшей ссоры между главной семьей Меткайина и Салли. На губы просилась улыбка, но я удержала её, позволив себе лишь на миг позабавиться нашей тогдашней выходке. Вот если бы нас заметили Тоновари с Ронал… тогда было бы точно не до смеха. — Она хочет поговорить с тобой наедине, заходи одна, — уступив мне дорогу, Аонунг одной рукой отодвинул занавес — свисающие до самого мостика плетеные косы из водорослей разных оттенков, — и другой подтолкнул меня внутрь. Мне не предоставили даже возможности поколебаться.       Пришлось войти. В маруи главенствовала тишина, прерываемая лишь тихим шорохом, который вызывали действия Тсахик: она трудилась над какими-то одеяниями, кропотливо и не торопясь нанизывая на нити переливчатую чешую. Стоило мне показаться в ее владениях, как женщина тут же заметила меня. — Я вижу Вас, Ронал.       Ее взгляд пронизывал до самых костей, будь я, как и прежде, в облике человека, то, вероятнее всего, попыталась бы любым способом скрыться от нее. Но сейчас всё изменилось, я, она… да это и не важно.       Ее пальцы поднялись до лба и поприветствовали в ответ. — Присядь, — жрица указала на место напротив себя.       Удержав и без того слабое любопытство и не начав озираться по сторонам, дабы рассмотреть убранство дома вождя — не следовало таким образом проявлять к хозяйке неуважение, — я проследовала вглубь палатки. Хотя маруи, как я так или иначе разглядела уголками глаз, внутри выглядело без сомнений красиво: вышивка, добытые с морского дна самые разнообразные раковины, звезды… уверена, если начать все тут осматривать, то можно с легкостью не заметить как быстро нагрянет вечер.       В молчании я ждала, когда она заговорит первой, мое ожидание не продлилось долго. — Как чувствуешь себя? — ее тон напомнил мне сегодняшнее утро — прохладный, сдержанный, но далеко не такой отстраненный, каким я привыкла его слышать. Я невольно выдохнула с облегчением, ведь обычно по отношению ко мне женщина выбирала далеко не такой безобидный настрой, зачастую позволяя себе косые взгляды или порывистые высказывания. — Я в полном здравии, Тсахик, спасибо, — и это ведь не ложь, на мне ни царапины, меня не преследует головная боль, дрожь в конечностях или нечто этому подобное. Есть лишь чувство опустошенности, а оно навряд ли вызвано физическими отклонениями. — Отчего же тогда твой вид столь скорбный, а душа так и вырывается из тела?       Зря я надеялась утаить это, особенно от нее. Духовный лидер обладает гораздо большей проницательностью, нежели кто-либо иной в клане. Она, как и Мо’ат, видит свое окружение насквозь.       Но даже если она догадывается о чем-то, открыться ей я не могу. Ни ей, ни кому-либо другому. Это жестоко по отношению к ним… эгоистично с моей стороны, я ведь выжила, а кто-то из клана за последние дни потерял тулкунов, кто-то погиб во вчерашнем сражении.       Я осталась в живых, стою перед ней без единого ранения, так еще и жалуюсь. Ей нельзя такое говорить. — События последних дней навалились чересчур стремительной чередой, однако мое состояние — это не то, о чем следовало бы беспокоиться… Ронал, — её имя все ещё не прижилось на моем языке, у меня создается впечатление, как будто я произношу его как-то не так, — Я бы хотела выразить Вам свою благодарность за то, что Вы сделали. Если бы не Вы… — В этом не только моя заслуга, — она приподняла ладонь, якобы останавливая меня, — Это сделали твои близкие, любимые, которым ты дорога, мои дети, для которых ты стала другом… — женщина выдержала короткую паузу, явно подбирая наиболее подходящие слова, — Но если бы ты не захотела вернуться, то Эйва оставила бы тебя у себя. Ты сама выбрала жизнь, а Великая Мать приняла этот выбор, согласилась на него.       У меня нет поводов сомневаться в её словах. Я знаю, что они — правда. Вот только невыносимо горькая на вкус.       Воцарилась тишина, нарушать которую вовсе не хотелось. Да и как? Что мне следовало сказать? Чего не следовало можно было бы составить длинный список, а вот верные слова никак не приходили на ум. — Дитя… — с затруднением снова заговорила рифовая, — Ты спасла мою дочь, — было видно, что признание дается ей особенно трудно. Могу лишь представить какой страх она испытала вчера за Аонунга и Цирею, — Защищала моих детей на корабле демонов. Спасибо тебе, — я бы предпочла, чтобы она не выражала мне благодарностей, Ронал сполна отплатила мне вчерашним вечером. К тому же, я и сама отчасти виновата, что её дети, да и народ в целом, оказались под угрозой. — Вам не нужно меня благодарить… я лишь… я бы никогда не бросила на произвол судьбы кого-то из своих друзей, — ей однозначно понравился мой ответ, насколько я вообще могу судить. Она не нахмурилась, её взгляд не пронзил меня холодом или безразличием, напротив — в её глазах читалась заинтересованность и согласие. Одобрение. — Что для тебя ценнее всего? — вмиг огорошил меня её вопрос. — Мои родные и близкие, — думать над ответом долго не пришлось, он сам осел на губах.       Она кивнула, прикрыв веки, как иногда делала при разговоре с мужем. Беседа со мной с каждой минутой давалась ей все легче и легче. Это явно можно воспринимать как хороший знак. — Мои дети для меня — жизнь, они самое дорогое, что мне даровано. Ты защищала их, я в долгу перед тобой. — Но Вы уже отплатили мне долг вчера, это мне стоит выражать Вам благодарность, — опять возразила я, хотя упрямиться в разговоре с кем-то вроде неё — тактика явно неподходящая. — Не ты ли сама сказала, что близкие и родные — твоя ценность? — Сказала, — я неосознанно кивнула, стараясь уловить, к чему же клонит Тсахик. Должна отметить, что получалось это у меня крайне плохо. Я не понимаю, что именно она хочет услышать.       Ронал легко заметила мое недопонимание происходящего. Она расправила плечи, окончательно отложив то, над чем трудилась. Её голос вобрал в себя сталь. — Как думаешь, что я выберу: хоронить детей или отдать за них жизнь? — без запинок поинтересовалась она, еще больше вводя меня в недоумение.       Я не осмелилась отвечать на заданный вопрос прямо, пусть и знала верный ответ. — Вы бы сделали всё, чтобы уберечь их от опасности.       И мне снова кивнули. Ее одобрение заставило мою кровь заторопиться в венах. — Ты защищала тех, кто мне дороже всех. Я с такой же ненавистью отношусь к небесным, даже больше теперь, но ты уже дважды доказала мне, что любишь наш мир совсем иной, отличной от той, на какую способны люди, любовь. Ты открылась Эйве, не раз показала на деле, что если понадобится, будешь бороться за её мир. За всё это Мать всего сущего приняла тебя как собственное дитя. Никогда не забывай об этом. Мы тоже не забудем, Hi’i tsamsiyu.       Так странно слышать дарованное кланом имя, оно сопровождает меня не первый год, и все же мне не удается полностью принять его. Каждый раз, как кто-то его использует, во мне что-то откликается. Мне бы очень хотелось узнать что именно. Хотя сейчас, помимо всего прочего, я чувствую тоску, ибо меня нарекли так в прошлом, от которого я убежала. Про воинов, погибших как герои во время Великой Скорби слагают истории, о них все помнят, их все чтят. Взрослые сочиняют песни и сказки, чтобы вечерами делиться прошлым со своими детьми. Про меня также говорили, как про какую-то легенду, нечто до той поры невиданное на Пандоре. Сказали бы мне двадцать лет назад о том, что я стану героем у На’ви я бы от души посмеялась подобным небылицам.       Но что является самым странным из всего происходящего — это поведение Ронал. Теперь она не спешит меня прогнать, да и смотрит с… признанием. — Я буду помнить, Тсахик, — произнесла я, сумев вложить в сказанное всю оставшуюся уверенность. Которая сейчас, как назло, распадается на осколки, какие как ни собирай — все равно не получится. — Тебе нужно провести обряд омовения для своего человеческого тела, сегодня, как наступит ночь, мы проведем похороны.       Из-под ног пропала опора, я рухнула вниз, погрузившись не в теплые воды океана, а в пробирающую до костей ледяную прорубь, где в меня вонзился лед. — Это значит?.. — если бы не остатки самоконтроля, то мои зубы обязательно застучали бы от холода. — Мы отдадим его океану, захороним в месте, где издавна провожали умерших в последний путь многие поколения клана Меткайина. Море дает и море забирает, Киала.       Окатив новой порцией ледяной воды, женщина парализовала меня последним предложением. Не знаю, заметила ли это сама Ронал, думаю, конечно же заметила, однако это уже не играло никакой роли, мне было все равно, ибо тому, что суждено было произойти и то, что мне только предстоит — всё это никак не предотвратить, слишком поздно. Хотя мне все равно хотелось задать жрице пару вопросов, например, как она вообще решилась позволить мне захоронить человеческое тело в их святом месте? Но я больше ни слова не сказала. Меня хватило только на нерешительный кивок и прощание.       Просто хочу убраться отсюда поскорее, не хочу попадаться на глаза жителям деревни, не смогу смотреть на них с осознанием того, что кто-то из них вчера потерял близких, тогда как сама выжила, всего лишь сменив тело…       Всего лишь…       Перед моим уходом Ронал вручила мне два отрезка веревки, их отменное плетение говорило о прочности. Они были сплетены из водорослей, за счет чего не казались тяжелыми. Кажется я уже видела подобные… Ну точно, именно такими вчера здесь оплели меня, терявшуюся в агонии от полученной смертельной раны. — Цирея и Аонунг объяснят, что с этим делать, — послышалось мне или нет, но я на миг распознала в её тоне нотки сожаления, — Остальное мы подготовим сами. Иди.       Прямо у выхода я, по своей невнимательности, чуть не столкнулась с Тоновари. Мужчина, в отличие от меня, точно ворон не считал и вовремя сделал шаг в сторону, ко всему прочему остановив меня рукой, тем самым он уберег от падения — я не смотрела себе под ноги и если бы не вождь, то, вероятнее всего, споткнулась бы о выступающий порог прохода. — Спасибо и простите, — осекаясь, проговорила я. — Ничего, будь осторожна.       Это второй наш по счету диалог. Две короткие фразы — я даже такого представить не могла. Спиной ощущала, как взгляды супружеской пары провожали меня, что угодно поставлю на кон, что в них читалась жалость ко мне, а именно её я никогда не могла вынести. Ни сейчас, ни давно в прошлом. Поторопившись, исчезла долой с чужих глаз и их сочувствия.       Снаружи ждал Ло, а компанию ему успел составить не только Аонунг, но и его сестра. Она первая обернулась на мои шаги. Её пушистые длинные кудри всколыхнулись, заблестели на свету множеством бликов. — Привет, — единственное, что я успела сказать, как рифовая в несколько шагов подобралась ко мне вплотную и обняла, зарываясь лицом мне куда-то в район шеи — она ниже меня чуть ли не на полголовы, — Ну-ну, чего же ты… — Мне так жаль… — прервала она, заглядывая в мои глаза со слезами в своих, — Прости меня…       Она говорила негромко, чтобы это не долетело до чужих ушей, но и не шептала, неуверенно бубня. Она сейчас обращалась только ко мне. Не для других, для меня. — Цирея, прекрати, пожалуйста. Что сделано — то сделано, вся ответственность на моих плечах, а ты, запомни это, ни в чем не виновата. Такое, знаешь ли, не предугадывают. — Так ты же меня… — За таких друзей как ты, стоит драться, воевать и жертвовать, — она не переставала всхлипывать на моем плече, — Вот ведь… вот всё у вас на эмоциях, — под этим я имела в виду её, Кири и Аду, последние двое также не давали мне проходу. Случись что, они даже и сильные стороны характера показать не поскупятся. Я такая же, вот только слабости показывать мне ведь нельзя… — Ты так помогла мне, была со мной до конца, Цирея… не знаю, чем бы всё закончилось, если бы не вы, ребята, — обратилась я уже не только к дочери вождя, но и к Аонунгу. Вместе они боролись за мою жизнь, когда я сама уже прекратила цепляться за неё, вдвоем ринулись за подмогой, они сделали намного больше, чем кажется им самим. — Не стоит утомлять её, Цирея, — без недовольства или упрека обратился к сестре Аонунг, — Отведем их домой. — Ты прав. Идемте, — Рея потянула меня за руку и прошла мимо брата и Ло.       Проходя мимо ребят, я успела заметить, как Аонунг для чего-то наклонился и взял в руки связку корзинок. Со своим грузом На’ви развернулся обратно к Ло’аку и кивнул ему следовать за нами. — Знаешь, — подруга приманила меня рукой и принялась шептать на ухо, — Это Аонунг сумел уговорить маму помочь, — едва заметно, но на прекрасном и светлом личике девушки проступила улыбка. Искренняя и добродушная — она гордилась братом. Цирея чем-то напомнила меня, думаю, я также светилась и радовалась Адаму и всем его успехам.       Но услышанная новость мне кое-что открыла, а если быть точной, то подтвердила мои давние догадки: этот надменный и всё время надутый угорь не так уж сильно сторонится меня. Хорошее умозаключение… оно мне нравится. Я позволила себе обернуться на следовавших за нами юношей, они вновь разговаривали о своем, это тоже меня радовало, эти два балбеса смогли сблизиться, несмотря на все прошлые разногласия и нелицеприятные моменты. Жаль, что легкостью моя душа была наполнена слишком короткий срок, стоило нам дойти до нашей маруи, как Цирея ощутимо поникла. Она опустила взгляд на веревки в моих руках, её плечи приподнялись в тяжелом вздохе. Перед тем как заговорить она прочистила горло: — Киа… — Рея держалась очень неуверенно, я бы сказала, что будь у неё возможность убежать от меня, если не со скоростью света, то со звуковой, то она бы точно ею воспользовалась, но, увы, сзади путь к отступлению ей преграждали двое здоровенных амбала. Заметив в руках старшего брата емкости, она мигом забрала их, отыскав хоть какую-то отсрочку неизбежного, — Это краска. Её нужно будет нанести прямой полосой, вот так, — она двумя пальцами прочертила линию на лице, беря начало у границы роста волос на лбу и доходя по носу, губам, подбородку и шее практически до солнечного сплетения.       Ритуальный окрас. Даже не заглядывая в корзинки, мне кажется, я знаю, какой там был цвет. Белый. Чистота, душа и смерть. — А веревками обвяжете руки и ноги тела, — как гром среди ясного неба прозвучал Аонунг.       Цирея резко и пораженно уставилась на старшего, не веря, что он произнес то, что произнес. Мне же захотелось сию же секунду отбросить веревки, словно они вмиг отрастили шипы, но вместо этого мои руки вцепились в них с такой силой, что сложенные в кулак пальцы заныли, а в кожу на внутренней стороне ладони впились ногти. — Аонунг!.. — пристыженно, но при этом с укором протянула девушка.       Однако Аонунг не отступил под её взором. Он в следующий момент сказал такое, с чем не согласиться у меня не было ни единой возможности, да и желания тоже. — Нет необходимости смягчать или откладывать эти слова, они в конечном итоге все равно останутся такими же болезненными, — рифовый перевел на меня взор, задержался на моем лице, точно зная, что я поняла то, что он попытался донести. Я кивнула ему и на прощание смогла выдавить из себя некое подобие улыбки для обоих детей вождя. — Он верно всё сказал, — вдруг проговорила я, привлекая внимание Ло’ака, что глядел нашим друзьям в спины, — Как-никак правда могла оказаться куда тяжелее… ведь так? — я услышала как надломился мой голос, когда задавала вопрос. Почувствовала как участилось дыхание, словно я вот-вот сломаюсь, сердце сжалось в груди… я испытывала нечто похожее ранее, но, видимо, недостаточно, чтобы привыкнуть… что это было, паническая атака? Срыв? Я не знаю, но стало страшно и больно. Напоследок увидела растерянное лицо Ло, перед тем как друг приблизился и осторожно обнял меня.       Я знала, что он был тактильным, хоть и рьяно это отрицал, но редко когда он сам был инициатором объятий. Его руки остались покоиться на моих предплечьях, он стоял молча с приподнятой головой, устремив взор в небо, словно отыскал там что-то занимательное, в действительности же намерено не смотрел на меня, скорее всего, дабы не ставить в неловкое положение. У меня даже не нашлось слов благодарности за этот с виду маленький, но важный для меня поступок.       Разбушевавшееся, больно сжимающееся в груди сердце со временем упокоилось. Тяжелое дыхание отступило, возвращая мне возможность с легкостью вдыхать свежий воздух, подсоленный морским бризом. Эмоции отступили, передумав накрывать необузданными волнами. Удивительно, но успокоилась я достаточно быстро. — Ты там смотри, чтобы Нетейам нас не застукал, не хватало, чтобы надумал чего лишнего… — выпалил Ло’ак без малейшего намека на шутку, но я все равно улыбнулась. — Ты его брат, не станет он ревновать, — тихо посмеиваясь, заверила я. — Поверь, дорогуша, семейные узы меня ни от чего не спасут, — либо он чертовски хорошо играл, либо действительно был серьезен. — Он не настолько собственник, — продолжила я стоять на своем, хотя другу удалось поколебать мою уверенность, в чем признаваться даже самой себе было странно.       Ло’ак хмыкнул, невозмутимо встречая мой испытующий взор. — Продолжай и дальше так себя обманывать, пока однажды не подловишь своего мужа на том, как он одним только взглядом уничтожает потенциальную угрозу. — Говоришь так, будто я похожа на легкомысленную девицу, тешащую себя сомнительного рода развлечениями, по типу игр с чужими чувствами. Будто я заинтересована в отношениях на стороне… — с обидой и негодованием вынесла я. Сказанное собеседником действительно задело за живое.       Однако Ло поспешил унять мою вспыхнувшую обиду: — Эй, — он дернул меня за переднюю прядь волос, безоговорочно привлекая к себе внимание, — Ты охренительно далека от описанной особы. Да и я совсем не то имел в виду, — вроде, я распознала в его речи тихий смешок, — Будь уверена, Нетейам никогда не будет сомневаться в тебе, но вот за тех, чьи грязные взгляды ты притянешь, или тех, у кого слишком длинные языки, я ручаться не стану. Больше тебе скажу - он с большим удовольствием направит на них всю свою ярость и жестокость. — Не заливай… твой брат всегда придерживается здравого смысла, чтобы не действовать поспешно. — Скажи это той, с кем он вчера расправился, — будто только для себя пробормотал Ло, но я услышала. На лице друга отразилось смятение, было похоже, что он вспомнил о том, что его серьезно волновало. — Что ты сказал? — хрипло спросила я. — Ничего такого, что стоило бы твоих тревог. Но мой совет на будущее, красавица: не воруй чужие сердца, когда уже имеешь сердце моего братца. Пожалей этих несчастных.       К щекам хлынула кровь, мигом их окрашивая. — Я не!.. Как ты?!.. Ничего подобного я никогда не делала! — Всё ещё впереди, — лукаво протянул друг, совсем не жалея мои нервы. — Ло’ак! — в порыве я пихнула этого черта в грудь, но он посильнее ухватил мои руки и резко дернул к себе, так что я неизбежно врезалась в него, ударившись подбородком о плечо. — Ладно! Всё, прости! Шучу-шучу! — его ладонь оказалась на моей макушке, после чего сразу начала создавать там сущий беспорядок. — Хватит, да остановись ты! Ло! — я отпиралась как могла, но все попытки были посланы прямиком в Лету. — Сама виновата, думала, я шутил, когда говорил, что отрежу тебе эти пакли? — Покопайся в памяти, того гляди вспомнишь, какой расправой грозило тебе это намерение! Не заставляй меня применять силу! — Ты смотри-ка, на свободу вырвалась наша дикая кошечка, — ну какой же он все-таки индюк нахохлившийся. Так и просится на хорошую трепку, по крайней мере, его физиономия однозначного этого жаждет. Если бы он не был так помят после вчерашней игры в салочки на выживание, то я бы ни в коем случае не отказала себе в веселье прибить его, но много ли чести и веселья от того, что бьешь и так избитого? Ни-чер-та! А жаль! — Тебе полегчало?.. — Да, твоя заслуга, — я с благодарностью кивнула ему, получая в ответ довольную улыбку. — Что тебе говорила Ронал? – решил-таки спросить Ло’ак.       Омрачить с таким трудом поднятое настроение получилось в два счета, - не по вине младшего Салли, ситуация вернула бы такой оборот в любом случае, - хватило пары взглядов на веревки в руке, на краску у наших ног и заданного вопроса. — Киа? — Нас уже заждались, я все расскажу при всех, идем, - снова сухо поторопила я друга. — Твою ж… — успела услышать, пока первой не проникла в маруи, никто из Салли не сказал даже слова, вместо этого все выжидали пока я что-то скажу. Перед танатором долго не пляшут. — Вечером нас всех ждут, клан проводит похоронный обряд для погибших, — вдох и выдох, я взглянула на Нейтири, — Поможешь мне омыть тело, пожалуйста, — если в маруи до того было слышно хотя бы дыхание ее жильцов, то теперь и оно затаилось, уступив место давящей тишине.

***

      Мое тело было словно присыпано пеплом. Побледневшее, поблекшее… Подобно цветущему лугу или густому лесу, всегда наполненному красками, но однажды выжженному до последнего пенька, оно было завалено клубами дыма. Кожа, волосы, губы — все потеряло свой привычный оттенок. Губы побледнели настолько, что еще немного и они сольются с похолодевшей кожей. Блеск не остался на волосах, они выглядели все такими же красивыми — длинные и мягкие, но все равно ощущалось, что жизни их покинула, к тому же будто очень давно. Ее не было нигде — ни в сердце, ни на щеках, ни в прикрытых тяжелыми веками глазах.       Я множество раз видела своего аватара спящим, и он всегда дышал, подавал даже малейшие признаки жизни… человеческое тело не делало ничего из этого. Как странно смотреть на него со стороны. Такого опыта никогда раньше не было, а теперь, когда он есть, появляется желание о нем скорее забыть, вытолкнуть насильно из себя и запереть свое сознание на все засовы.       Мои руки продолжали сжимать ракушку, кажется, если я сожму её сильнее, то она моментально расколется на куски, порезов будет не избежать. Окунув хрупкий предмет в теплую пресную воду, от которой очень приятно пахло добавленными в неё цветами и травами, я первой потянулась к телу и спустя никем не замеченное колебание, начала омывать его, полив водой голову и волосы. Помогала себе второй рукой и так, осторожно смывала с лица несуществующую там грязь. Меня ждала картина страшнее на животе.       Нейтири помогала мне, в одиночку принялась мыть длинные локоны, а потом по одной пряди подсушивала их. Жаль, что я не сообразила забрать с вагончика гребешок, что Тей мне подарил. Думаю, следовало расчесывать именно им.       Нам никто не мешал — все покинули маруи, дабы позволить мне, по крайней мере, я так думаю, как подобает проститься с телом.       Я хмыкнула своим же мыслям: как вообще нужно прощаться со своим телом?.. Как?       Желудок и глотку удушающим жгутом схватила тошнота, своими руками я трогала уже мертвую собственную плоть... Частое дыхание с моей стороны мигом привлекло внимание матери Салли. Она среагировала достаточно быстро и уже через пару секунд протянула мне ракушку с питьевой водой. — Скорее пей, — скомандовала женщина, опустив руки мне на дрожащие плечи, — Пей, дитя.       Я испила все до дна, но половину точно вылила на себя в спешке. Это несильно мне помогло. — Я сама со всем справлюсь, — предложила Нейтири и уже начала поднимать меня на ноги с намерением увести в другую часть маруи или вовсе вывести на улицу. — Нет, я закончу. Ты ведь вообще не должна была этим заниматься, — покачала я головой, и собравшись с силами, придала голосу твердости, — Просто это так странно, так неправильно… Спасибо тебе, что решила мне помочь… — Не благодари, милая, тут не за что благодарить. Я никогда в жизни не хотела, чтобы с тобой случилось нечто подобное, и в прошлом тоже. — Я знаю… Нужно промыть живот, — на этом моменте я поторопилась снять бинты, и пока твердость продолжала руководить руками - и мной в целом, - наконец посмотрела на ранение.       Вся кровь впиталась в снятые бинты, потому сама рана не выглядела столь плачевно. Простреленная плоть, совершенно лишняя на хрупком теле дыра. Я знала, что не стоило вглядываться в нее, но наперекор этому вперила свой взгляд из-за чего меньше минуты спустя ощутила тошноту и желчь во рту. — Вот же черт… — я отвернулась, глубоко задышала, пытаясь хоть как-то привести себя в чувства. Однако мне стало еще хуже, когда омыв тело спереди, мы перевернули его спиной.       Мои шрамы, стянутая, смятая кожа… Я дотронулась до них, провела пальцами по этим неровностям… как же они прекрасны, они мои… Моя заслуга, в обмен на сотни жизней, я отдала часть красоты, но тело отнюдь не стало уродливым, на нем расцвели огненные пионы, лилии и одуванчики. — Ки, оставь…       Я с совершенно неподходящей моменту мягкой улыбкой взглянула Нейтири в глаза и шепнула: — Они прекрасны…       Нейтири настояла на том, чтобы я переоделась в подготовленную ею одежду. Отпираться я не видела смысла, потому совсем скоро оказалась облачена в легкие ткани цвета темной морской волны. Одежда моя была зачастую однотипна, но в этом только моя заслуга, удобство, при этом закрытость — первые и главные мои критерии при выборе одеяний. Мои руки и ноги украсили ленты, что при малейшем движении или легком ветре завораживающе приподнимались и струились в воздухе. Зеленые и синие оттенки я выбирала редко, но сегодня они как нельзя лучше выглядели на мне.       Все семейство в тишине облачалось в свои одеяния. И следя за ними, заметила одну деталь: из всех лишь у меня не было ран. Даже у малышки Тук на ее хрупком тельце было до боли много ушибов и царапин. Я цела, но даже так потеряла важную часть себя. — Иди сюда, я нанесу краску, — подозвала меня Кири, окунув два пальца в тягучую белую массу.       Я подошла и позволила ей провести аккуратную линию от лба к шее. Краска оказалась теплой, как и рука подруги. Уже через полминуты она одобрительно кивнула моему внешнему виду, а затем проследовала к остальным.       В мониторе отключенного ноутбука Джейка я нашла свое отражение. Боевой окрас не был чем-то новым для меня, в отличие от ритуального… Для рейдов я часто использовала яркие и темные цвета — желтый, как мой Сумрак, красный как огонь и черный — цвет войны и убийства. Но чистый белый никогда. Хотя нет… Унилтарон… второе рождение… только тогда этот цвет покрыл кожу. — Ки, пойдем, — позвала меня Ада, тогда как все Салли уже успели покинуть дом. Тело тоже забрали. — Пойдем.

      Клан Меткайина хоронил умерших в той же Бухте Предков. Они прощались с сородичами вблизи Дерева Духов, чтобы те точно отыскали путь к Великой Матери. Отсюда Ава’атлу было прекрасно видно, особенно сейчас, когда её зажженные огни пытались осветить округу, погруженную в ночную темень.       Вокруг выросших как из-под земли перевернутых каменных арок, на небольшой глубине разрослись золотые поля. Смею предположить что это особый вид водорослей, а может быть даже полипы. В прошлый раз мне не предоставилось шанса их подробнее рассмотреть, а в этот даже взгляда на них бросать не хотелось, как бы прекрасно не выглядело это золотое дно.       У берега колыхались лодочки — крупные листы, каким веревками придали углубленную форму, повязав у концов. Клан во вчерашнем сражении потерял двоих мужчин, но лодок было три, и та, которая пустовала, предназначалась для моего тела.       Джейк не заставил себя дожидаться, выслушав наставления Тоновари, он сам понес тело к воде.       У некоторых в руках горели факелы, все были подобающе одеты — рифовые в отличие от лесных чаще прикрывали свои тела всевозможной одеждой и сложными украшениями. — Hi’i tsamsiyu, подойди, — Ронал была облачена в великолепный топ, сшитый из сверкающих чешуек и камней, её неизменная длина юбки опять достигала щиколоток, красиво струясь на каждом шагу женщины, — Все идите сюда, — послушавшись, мы оказались подле жрицы и затихли, ожидая дальнейшего, — Ты поведешь, а племянница поможет проводить её.       Почему Ронал говорит о теле, будто там осталась часть моей души? Зачем она так говорит?..       Тсахик указала на лодку и илу, который терпеливо и тихо, — что даже удивительно, — ждал, когда я возьму поводья. — Только кровные родственники могут провожать или тот, с кем была связь, — я глянула на Нетейама, но не задержала долго на нем взгляд, у него была связь со мной, с моим аватаром, я же оставляла прошлую себя. У меня и Тея связаны души, а с человеческим телом его ничего не связывает, теперь точно… Лучше будет, если я сделаю это сама, но поддержка Ады была бы не лишней, — Остальные могут тоже поплыть, но вам нельзя вмешиваться. Твой обряд последний, — Ронал опустила руку мне на плечо, вгляделась в глаза и отступила, возвращаясь к своей роли.       Ритуал начался.       Все затихли, до такой степени тихо стало, что треск танцующего огня отчетливо разносился в воздухе. Жители по пояс вошли в море, провожая взглядами первую семью, что вчера познала безутешное горе. Проплыв больше двадцати метров от берега взрослые и дети стали прощаться с погибшим, осторожно касаясь его в самый последний раз. Дальше тело отдали золотому полю, где оно теперь познает покой.       Жители рифов верят в существование нерушимой связи всего живого с океаном. Вода для них начало, она же встречает их в конце пути. Цирея повторяла нам эти слова не один раз, произносила подобно молитве, или скорее истине, которую все морские На’ви передавали из уст в уста. Именно они почему-то посетили мои мысли. Требовательно запросились наружу. — Путь воды не имеет начала и конца, — меня не могли слышать — до того тихо я говорила, к тому же, все сейчас повторяли за Тсахик молитвы Эйве, прощались с теми, кому не посчастливилось во вчерашнем сражении, а еще с теми, кто был чересчур добр ко всему живому и кто из-за этой доброты стал жертвой, которая была необходима людям для удовлетворения их алчности и безумства — тулкунами. Людская жажда власти не знала границ, их разумы от пережитых страданий наполнились жестокостью и от нее сегодня страдали дети Пандоры.       Меня не слышали и это несказанно радовало. — Океан внутри тебя и снаружи. Вода — твой дом до рождения и после смерти.       Умереть и возродиться вновь… Великая Мать, отчего же ты так добра ко мне? Почему каждый раз даришь новый шанс на жизнь такой как я? Чем я заслужила твою благосклонность?.. Умирала, но жива. Встречала конец, а в итоге начинала всё по-новой. — Давай, Киала, — раздался голос Джейка, что вывело меня из задумчивости.       Так, незаметно подошла моя очередь. Илу подо мной издал тихий звук, потерся мордочкой о мою руку. — Поплыли, — обернулась я на Аду. Ее печальный взгляд послал по всему телу неприятные разряды тревоги, но последнюю я не могла себе позволить в столь важный момент.       Глубоко вдохнула и мысленно повелела морской зверушке начать путь.       За мной натянулась веревка, которой к седлу илу привязали маленькую лодочку, наполненную душистыми цветами, а среди них, в этом фиолетовом облачке уснула вечным сном человеческая девушка, хотя глядя на нее мне виделась девочка, хрупкая, израненная, печальная… — Наши сердца бьются в утробе Вселенной. Наше дыхание согревает темные глубины, — я понимала, что теперь мои слова звучали не в пустоту, их слышала племянница, но не закончить речь было бы неправильным.       Ада на мой монолог понимающе смолчала, лишь громко втянула носом воздух, немного им шмыгнув от уже давно пролитых слез. — Море дает и море забирает, — утренний разговор с Ронал, а именно те же её слова стали недостающим пазлом. Она ведь тогда впервые назвала меня по имени, а я даже значение этому не придала. Нахлынул порыв оглянуться и отыскать среди толпы жрицу, но я продолжила плыть против течения во всех возможных смыслах.       Илу доплыл до нужного места, и произошло это, как по мне, слишком быстро. Я слезла с животного, в благодарность оказанной мне услуге ласково проведя от его макушке и по всей шее ладонью.       Салли все это время плыли с нами, но остановились метрах в пяти от меня и Ады, давая нам возможность самим провести обряд.       Достигнув племянницы, я, не глядя на неё, потянула руки к телу, перенося его в воду, что позволяла ему свободно держаться на поверхности, пусть и с помощью моей поддержки. — Все в мире связывает вода: жизнь и смерть.       Ада коснулась человеческого лба, её лицо было искажено горем, что лишь подкрашивалось белой полосой. Мои друзья выглядели опечаленными не меньше моего. Я никогда не спрашивала ни у ученых, ни у Джейка или Самии, как они хоронили меня в прошлый раз и делали ли это вообще? Знаю только, что тело Адама похоронили по обычаям На’ви.       Я тоже дотронулась до лба и прикрытых глаз. Это последнее и большее, что мне остается. Пора прощаться.       А голос на последних словах все-таки не выдержал — надломился, хоть и звучал шепотом: — Тьму… — для меня открылось темное небо — реальный мир, который в итоге я выбрала, — И свет, — глотнув побольше воздуха вместе с Адой мы одномоментно погрузились в воду, глаза сразу ослепило золотым свечением, никогда прежде я не видела океан таким ярким. Так выглядел мир Эйвы, куда суждено отправиться частичке моей души и жизни.       Погружаясь все глубже и глубже, я цеплялась за тело всё сильнее, не рассталась бы с ним ни за какие уговоры или угрозы, но когда настал момент отпустить, сделала это, легким движением наточенного лезвия отрезав от себя важную часть. Мне даже привиделась кровь, рисующая картины вокруг меня.       Тело совсем скоро утонуло в золоте, оно скрылось в нем, как в зыбучих песках, миг — и его уже нет.       Казалось бы это человеческое тело повязали золотыми нитями, пригвоздив его навсегда к океанскому дну, но появилось слишком ясное ощущение, что эти веревки дотянулись и до меня. Что они связали так крепко и тянут к себе так грубо, будто хотели оставить у себя. Океан хотел.       Меня окольцевал необъяснимый страх перед поглотившей стихией. Будто она начала сдавливать со всех сторон, выжимать из моих легких воздух. Да, океан полнился светом, но чем ярче свет, тем гуще тени, и я их видела…       Не сумев ответить на их вызов, я в спешке поплыла к поверхности, а племяшка, никак не ожидавшая моего «побега», ринулась следом. — Киа!.. — сразу как вынырнула пискнула она, с волнением следя за мной. — Мне плохо… я не хочу здесь быть, мне нужно выбраться на сушу… — К-конечно, сейчас, — кличем Ада подозвала илу, пока к нам не успели подплыть обеспокоенные Салли и Паук.       У берега мы сразу столкнулись с Ронал, чей взгляд видел насквозь, а значит и страх мой она тоже уже знала. Это легко можно было понять по сочувствию, скопившемуся в её глазах и движениях. Она провела кончиками пальцев по нарисованной на моем лице линии, точно повторив её. Губы женщины двигались, и я с трудом прочитала по ним слова благословения.

***

Включаем музыку(Scott Buckley - Filaments)

      По возвращении в маруи всех сморил сон, они слишком устали, ведь прошлую ночь проспали от силы несколько часов, и то это сумели сделать далеко не все, а утром были в делах… отдых, из-за пережитых потрясений и полученных ранений никому из нас не казался тогда верным решением. Сердца всё ещё продолжали тревожно трепыхаться, а кровь не унималась под действием адреналина и страха. Но благо, что сегодня они смогут наконец отдохнуть. Сон помогает бороться и с физической, и с душевной болью.       Я же спать не могла, хотя устала не меньше остальных. Глядя на мирно спящих девочек, внимая их тихому, ровному дыханию, чувствую укол зависти — хочу также забыться, оставить хоть ненадолго то, что творится в реальном мире и отправиться в далекие дали в мир грез, туда, где реальности нет места, где всем заправляют мечты или же наоборот — страхи. Но мне не удается заснуть, сколько бы ни было предпринято мной попыток.       В палатке уже достаточно тесно, все гамаки заняты, а те, кому они не достались, посапывали на расстеленных на полу настилах, как удачно, что здесь были не горы, чей холодный камень жесткого упирается в тело.       Чудом не потревожив Ло’ака, который разместился прямо у выхода из маруи, я вышла на свежий воздух, где меня сразу поприветствовали холодный свет далеких звезд, Полифем и правящая небом ночь.       Покинуть деревню незамеченной оказалось проще простого — жители всё так же продолжали скорбеть в своих маруи, никто из них не спешил выходить на ночную прогулку, чего уж не скажешь обо мне. Перейдя границу деревни, я не долго думая завернула в лес, откуда с легкостью смогла добраться до пустого пляжа, который за эти два месяца мне сильно полюбился. Как укромный уголок он всегда радушно принимал меня и терпел моё присутствие. Ни одна ветка не хлестнула в этот раз по рукам и ногам, камни не вонзились в ступни, в попытках замедлить, скромный лес пропустил меня без своих шаловливых игр и шуток, как если бы он мог чувствовать настроение своих гостей.       У этих мест добрые духи… Давным-давно, в те светлые времена, когда люди ещё верили в чудеса и высшие силы, они наделяли моря, поля, леса и горы своими хранителями и легендами. Наделяли их магией. Тогда человек жил в гармонии с природой, опасаясь её силы, он соблюдал законы Великого равновесия. Разумеется, я не застала этих времен, лишь слышала и читала про них, и всегда очень жалела свой род. Земля когда-то была также прекрасна как Пандора. Она была живой и свободной. Однако этого никто не ценил, вот планета и перестала подчиняться грубой силе, пока однажды не стало слишком поздно.       Гадать не пришлось — пляж остался таким же безмолвным, но гостеприимным, каким бывал ранее. Неизменный. Мне стало тепло от этой мысли, будто он неизменно ждет моего прихода. Отсюда, как и из любой части острова открывался великолепный вид на не знающий стеснения океан, но отчего-то он отличался от остальных себе подобных. Песок обволакивал ноги при каждом шаге, заманивал своей теплотой, какую успел накопить за день, в него так и хотелось зарыться. А особенно сильно это место привлекало меня своей тишиной и безмятежностью, словно время здесь замирало. Сюда я пришла когда слова Джейка ранили меня не хуже свинцовых пуль, — я то уж точно знаю с чем сравниваю! — здесь мы с ребятами дурачились в особенно знойные, но такие светлые и полные воспоминаний дни. Как много радости и печалей повидал этот пляж, сколько смеха унес за собой здешний ветер, и слезы… сколько их было отдано океану на этом берегу? Не знаю ответы на все вопросы, но могу уверенно говорить о том, что мои тоска и печаль точно плавают где-то в этих водах.       Ноги сами поволокли меня к кромке воды, но, вмиг приколоченные к земле, остановились в паре метрах от водной стихии. Я опустилась на шершавый, скрипучий под моим весом песок, зарылась в него пальцами рук, и в таком положении возвела взгляд ввысь, на залитый темными красками небосвод. Его переливы, сочетающие в себе оттенки темно-синего, приправленные тут и там звездной посыпкой, цепляли взор. Когда сна ни в каком глазу, то лучшего решения, чем любоваться окружающим миром я не нашла. Мысли в голове набегали на меня подобно волнам на берег — без остановки, будто следуя выверенной системе.       Как передать это чувство кому-нибудь? Поведать о нем? Какие слова для этого подойдут?       Огромный океан и большой остров, залитые холодным сиянием небесных тел. Ветер гуляет в округе, неразборчиво шепча и заставляя кроны мангровых деревьев шелестеть где-то наверху.       И вот, я все же стала одним целым с этим телом, отныне и уже навсегда оно — мое единственное… родное… Теперь Пандора — мой истинный дом, я вольна гулять по ней где и когда захочу, больше ведь не привязана к человеческой оболочке, которая никогда полностью не породнилась бы с этой планетой. Сейчас для меня открыт весь этот мир, словно раньше дверца была лишь едва приоткрыта, или я сама старалась удерживать её в таком положении? Всем сердцем и душой любила этот дикий, но прекрасный мир, однако находилась на расстоянии вытянутой руки.       Если бы я ушла дальше, то вскоре наткнулась бы на вагончик… Паук с остальными, должно быть, уже давно спят, а аватар Норма в одиночестве валяется в самсоне. Думаю, Паук занял мою койку, хотя нет, он бы так точно не поступил, вероятнее спит на нижней, там, под ней в ящиках до сих пор хранятся мои вещи, в их числе и подарки, полученные на день рождения.       Лаборатории, Адские Врата, маленькие, тесные, но вместе с тем и уютные вагончики… мне уже не представится шанса там пожить, как раньше… — людской мир пусть и был невелик, но я его любила, не хотела от него отрекаться. Я не хотела отдавать то, что по праву мое. Кусочек мамы, одна кровь с братом… Адам трепал меня по голове, носил меня на руках… Мама гладила по волосам, каждый раз перед сном заплетала мне косы. Она целовала мои щеки, с легкостью вызывая улыбку. Интересно, узнала бы она меня сейчас, спустя столько лет… приняла бы? Сказала бы, что любит?       Все тело по неясной причине заныло, мышцы одеревенели от того, что я решила расслабиться на песочке, что-то внутри не давало покоя, оно рвалось наружу, и, кажется, всему виной встревоженная душа. Под всем этим давлением мне не осталось ничего иного кроме как подняться. Сделать пару шагов у меня получилось, но на этом всё, я опять замерла на одном месте, так и не достигнув воды.       К горлу подкатил ком, мне сделалось дурно, ибо с очередной льнувшей к ногам волной, подкралось осознание: мое родное тело теперь где-то там, на глубине, и морская стихия его никогда более не отпустит.

Включаем музыку (Aurora - Runaway)

      Честный обмен, справедливый договор, хотя и таковым его называть неверно, по той простой причине, что мне от этой сделки досталось всё самое лучшее: жизнь и время, которые я смогу провести с теми, кого люблю. Но почему тогда душа сплошь наполнена тоской? Неужели я настолько неблагодарна?       Мне страшно заходить в океан, который забрал у меня то, чем я дорожила. Я страшусь его.       Тело, долгое время пролежавшее в беспробудном сне, само дернулось вперед. Плавные, поначалу несмелые движения и постепенно я, отныне настоящая лесная На’ви, стала похожа на манящие волны. Почему танец? Почему именно сейчас?       Ответ был мне известен — предаваясь танцу, можно был отречься от вороха захлестнувших чувств, выскользнуть из тисков страха. Очень давно, до своего многолетнего сна, я таким способом боролась с натиском проблем, которые нельзя было решить быстро. И как только позабыла?.. Хотя, чему удивляться, последние два года выдались особенно тяжкими, уж точно не для танцев.       Но даже так, были вечера, когда клан Оматикайя забывал о войне, народ разводил небольшой костер, звучали песни и многие тогда отдавались танцу, но меня редко можно было заметить в их рядах. Всё из-за моей неуверенности и скованности, какая опутывает меня, когда я начинаю танцевать. Безумно люблю это дело и наблюдать как делают это другие, но показывать свои умения при всех… Вот почему я всегда танцевала в одиночестве.       И последний раз я танцевала только лишь для себя очень много лет назад… целую жизнь… Парящие горы, станция на двадцать шестом участке, такая же глубокая ночь, но ветер там был сильнее и пели мне тогда не волны, а горные водопады. Я тогда выбралась из вагончика и даже не поняла сразу, что тело само принялось двигаться в такт неслышному ритму.       Движения вспоминались быстро, исполнялись легко, они прочно засели в памяти и в мышцах. Однако к давно знакомым присоединялись новые, те, что мне удалось углядеть у жителей рифов на празднике в честь возвращения тулкунов.       Разведя руки в стороны, вытянула носок правой ноги чуть вперед, перенеся вес тела на другую. Затем, не спеша, приподняла левую руку. Плавно провела обеими по воздуху — словно он стал осязаем и я решилась его погладить, — меняя их положение и выставляя перед собой. Шаг назад, еще один. Я прислонила пальцы одной руки к губам, чтобы после протянуть её к звездам, то же повторила и со второй.       Наконец я закружилась, переминаясь с ноги на ногу, рисовала в воздухе лишь мне понятные узоры, а на песке оставляла следы от невесомых шагов.       Быть может я хотела стать похожей на изменчивую волну, с легкостью менять свою форму, меняться самой… Залечиваться быстро и безболезненно, забывать о плохом, сразу как оно произойдет, или вовсе не пускать его в свою жизнь. Стать грозной противницей, от одного взгляда на которую враги бы сдавались без боя.       Я кружилась в собственном ритме, следовала темпу, который сама же создавала в своем сознании, в моменты, когда море отступало, делала пару шагов вперед, а затем сразу назад, не позволяя воде прикоснуться к коже. Каждым своим шагом хотела пересечь изменчивую черту, но снова и снова оступалась, в неподдельном страхе отходила назад.       Отступала, раз за разом, хотя и пыталась это пересилить, давила на себя, но толку нет. Такое чувство, что океан — это кипящий ядом источник — попытайся тронуть, и он обожжет тебя. Едкая жидкость разъест кожу, бесповоротно изуродует её. И душу тоже отнимет.       Волосы, отросшие настолько, что почти перекрывали половину бедер, струились в воздухе, невесомо касались спины и плеч. Руки, окрепшие за время тренировок, вздымались в стороны без малейшей дрожи, без единого колебания… лучше бы они колебались, так я бы списала свои слабости на то, что это тело пролежало без оператора слишком долго…. Длинные, гибкие и изящные. Без шрамов, не считая совсем мелких следов от порезов, но и те едва ли бросались в глаза, они и вовсе остаются незамеченными, если не знать об их существовании. На плече правой руки, чуть выше локтя нет шрама… Память часто играла со мной в злую игру, заставляя вспоминать тот взрыв. Я не помню, как получила тогда раны, но Макс с остальными предполагали, что в меня прилетели обломки.       На ноге был схожий шрам, теперь и его нет на месте. Следов от прилетевших и разрубивших кожу осколков взорванного шаттла не было. Ни одного…       Огонь не дотянулся до этой спины, не оставил после себя вечное напоминание моей глупости или героизма, хотя многие взрослые назвали бы это подростковым максимализмом. С ними было бы трудно не согласиться.       Я ненавидела свои ожоги больше трех лет, старалась забыть о них, не смотрела ради этого в зеркало. Но они были со мной, не оставляя ни на минуту. Я хотела от них избавиться, столь сильно этого желала, тогда как они продолжали липнуть ко мне, вовсе не собираясь ни в каком будущем покидать меня, за это я ненавидела их только больше… Но он их целовал. Нетейам восхищался ими, говорил об их красоте, даже если ее там и в помине не было. От его доброты и невинности его слов я невольно позабыла о жгучей ненависти к собственному телу, спустя столько времени приняла свои шрамы… простила себя за ошибку.       Больше на мне нет напоминаний о том, из-за чего же все-таки моя жизнь во второй раз поделилась на «до» и «после».       О, богиня…       Под ногами мокрый песок сиял, происходило это там, где я ступала. Он светился не так ярко, как вода со спрятанным в ней удивительном мире, но и от такого свечения не хотелось отворачивать взор. Оно напоминало рассыпанные по земле осколки звезд. Не ослепляющие, а умеренно сверкающие. В этот миг они принадлежали мне… являли свою красоту, следуя моей воле, откликаясь на мои движения.       В ушах волны тихо напевали вместе с ветром, последний подгонял меня, гуляя меж пальцев, играя с волосами и с нитями моих одежд, одобрительно свистел, стоило мне вновь начать кружиться.       Помню как однажды, я и Адам случайно подслушали разговор Грейс, Джейка и Норма. В тот день мы все узнали, что Джейк с самого начала отчитывался Куоритчу о Оматикайя, рассказывал им о Дереве-Доме. Выдавал их секреты… Но так он грустно говорил о том, что вел двойную игру… тогда мы не держали на него зла, понимали, что он изначально не жил Пандорой, в отличие от нас. Он не желал сюда лететь… но не это вспоминается больше всего, а слова Грейс… В тот день я для себя расставила всё по местам, так как оно и должно быть. Она сказала, что людям… нам… никогда не удастся стать настоящими На’ви, неважно, есть ли искусственное тело, знания языка и образа их жизни… в нашей жизни господствуют не те правила, у нас нет подлинного понимания того, что для всех своих чад доносит Великая Мать.       Можно ли сейчас меня назвать настоящей На’ви, если я больше не человек?..       Шаг вперед, правая рука наверх, другая перед собой, рисую плавный изгиб.       Два шага назад, прочь от стремительно приближающейся волны. Наклон вперед, и так несколько прядей упали вниз, где соприкоснулись с морем.       При очередном повороте мой взгляд поймал в тени леса чей-то силуэт, узнать который я могу из тысячи. Нетейам те Сули Тсэйк’итан.       Интересно, сколь долго он стоял там молчаливой тенью? Как много увидел?       Даже когда я заметила его, Тей не двинулся, должно быть заставил легкие замереть, а сердце затаиться, дабы ничто не выдало его присутствия. Зная его, думаю, он бы ни за что не стал вмешиваться… Вот я и не остановилась, даже если бы сильно захотела, тело все равно бы меня не послушалось. Внутри моё собственное море было неспокойно, оно бушевало, искало способ вырваться наружу. В этот раз оно предпочло танец.       Шаг в сторону, присесть, коснуться пальцами песка, скорее отойти от подступающей воды. Подставить лицо звездам, их мягкому свету. Этот танец отчасти для них.

Включаем музыку (Lindsey Jade - Tightrope)

      Когда природа прекратила звучать музыкой в моих ушах, я обернулась на моего зрителя. Он все так же стоял в тени, однако стоило мне кивнуть ему головой в сторону мангрового корня, как Салли бесшумной походкой проследовал к нему и я вместе с ним. Подойдя, спиной прислонилась к огромному дереву, слегка вытянув ноги и зарывшись пальцами в песок.       Нетейам следил за мной, не отрываясь, пока наконец не заговорил: — Чарующий танец… — мягкая улыбка показалась на его устах, — Ты великолепно двигаешься. Зачем на празднике после твоей первой Большой Охоты отпиралась от Кири и Ады? — Откуда ты это знаешь? Думала, что тогда ты был слишком занят окружившими тебя красавицами клана, чтобы смотреть по сторонам… — это что, была ревность?.. Я заревновала и тогда, и даже сейчас? Я же словно призналась, что тайком поглядывала на него, и явно была не в восторге от внимания к его персоне. Всё из-за нашего с Ло разговора, я уверена.       Тей хитро улыбнулся, глядя нам под ноги. — Ты права, я знаком со многими красивыми девушками, но знаешь, есть среди них одна, с которой никто и никогда не сравнится красотой, а еще умом, характером, чувством юмора… силой, — он протянул ко мне руку и отвел переднюю прядь в сторону, открывая тем самым профиль моего лица. На кончиках его пальцах должно быть теплился огонек, иначе почему мои щеки разгорячились? — В тот вечер ты была слишком красива, чтобы не смотреть на тебя или оторваться от твоего танца. — Спасибо, но не думаю, что танцы — моя стезя. В большинстве своем я редко когда бываю собрана, мое тело зачастую отказывается работать слаженно, особенно если на меня смотрят. Взять, к примеру, праздники клана, я жуть как нервничаю на них. Я плохо танцую ваши традиционные танцы. — Я бы поспорил с тобой… — Для танцев необходима грация, и поверь, это не та черта, которой я могу хвастать, быть может, мои умения в танцах улучшились за три года… — Ты и тогда была великолепна… Грация редко когда возникает сама по себе, чтобы её развить тренируются не один год. Её рождает усердная практика. Ко всему прочему, танцы и бои требуют наличия твердой поступи и крепкого тела. Нужно ли мне говорить, что в бою едва ли найдется равный противник для тебя?       Вот он и загнал меня в тупик. — Ладно, подловил, твоя взяла, умник, — я клятвенно пообещала себе никому это не рассказывать, но должно же быть хотя бы одно малюсенькое исключение, к которому я питаю безграничную любовь, — Мои первые пять лет на Пандоре были полны не только зубрежкой, да спортивным мракобесием, что мне любезно устраивали вояки. Я во всей этой кутерьме умудрялась выкраивать время и для танцев. — Я не знал, что люди учили ещё и наши танцы. — А они и не учили. — Ты училась сама? — Ночами, когда бессонница мучила с особой жестокостью, я просматривала кучу видеороликов, снятых исключительно в научно-культурных целях. На этих записях были сняты празднества клана Оматикайя и ещё некоторых других племен. Ваши танцы были моей любимой частью. Я пыталась повторять, оттачивала движения, и чего уж скрывать, падала и путалась в ногах многовато, возможно даже чуть больше того… я могла бы стать живым воплощением неуклюжести в её чистом виде. Образ был бы передан на сто из ста. Но мне так нравилось танцевать, что набивание шишек казалось мелочью. На’ви делают это без каких-либо ограничителей, без боязни, что на них начнут указывать пальцем. Мне всегда казалось, что вы в такие моменты показываете, что же такое настоящая свобода. Огонь не удержать ни в стальных оковах, ни в тисках судьбы — у него свой путь. Его подхватывает ветер, помогает ему разгореться. — Почему не рассказывала? — с ноткой обиды поинтересовался Нетейам, прижав ушки к голове, как самый милый большой котик. — Потому что стеснялась, безумно. Об этом моем увлечении никто не знал. Тайком убегала в забытый на ночь спортзал — а ближе к подъему на цыпочках возвращалась в койку, делов-то, — пожала я плечами, Тей же на мою беззаботность вопросительно уставился на меня. — То есть, увлечение незамеченной покидать поздней ночью своё спальное место у тебя уже давно? — Давненько, хотя сноровку я всё же подрастеряла, иначе как объяснить то, что ты частенько застаешь меня за этим крохотным преступлением? — Хоть когда-то я могу предугадать твои действия, — он явно гордился собой. — Ах вот значит как, ну, милый, в девушке должна быть загадка, — уклончиво заключила я, кинув на Тея мимолетный взгляд и ухмыльнувшись. — Да, согласен, но не тысяча, — так, будто это давно тревожит его, выдал Салли. По всей видимости он задумывался об этом всяко не один раз.       Его чуть нахмуренный вид и обиженный тон с успехом вызвал у меня усмешку. — Ты знаешь большую часть моих загадок, и не забудь прибавить к ним увиденное только что, так что не тебе тут жаловаться, — несильно тыкнула в него локтем. — Хочу больше. — Вот ведь жадина.       В отместку он игриво дернул мой хвост, что никак не мог успокоиться, ибо внутри эмоций было навалом, надо же мне их как-то проявлять, пусть даже и неосознанно. Коротко зашипела, хлопнув наглеца по руке. Нетейам повернулся ко мне лицом, левым плечом прислонившись к прохладной коре. Гигантские корни отбрасывали широкие тени, в которых мы прятались. Но даже так свет Полифема и океана дотягивался до нашей кожи, создавая на ней приятные глазу переливы синего и голубого.       Засмотревшись на свою руку, а после и на затаившееся в нескольких метрах море, не сразу поняла, что Тей встал напротив. Широкие плечи, руки с отчетливо, даже слишком, проступившими со временем мышцами, торс, вылепленный строгими тренировками и дисциплиной, ими же и отточенный до идеала — рельефный и твердый. Весь его гордый стан заливал холодный свет, до невозможного удачно оттеняя все тонкости фигуры. Его не портили даже раны. Иметь такое соблазнительное тело - тяжелейшее преступление… — Когда ты так смотришь, я теряю самообладание.       Я почти поперхнулась. От прилетевшего замечания я, будто действительно стала свидетельницей чего-то непристойного, поспешно отвернула голову. Я слишком увлеклась. — Больше не буду… — буркнула себе под нос. — Даже думать не смей, — хрипло потребовал супруг, обратно развернув моё лицо к себе пальцами, ими он осторожно очертил линию подбородка, пока не замер у уголка губ.       Наше молчание длилось минуту или того больше. Он неотрывно смотрел на меня, пока я снова любовалась звездочками на его лице. Их свечение неизменно сманивает прикоснуться. — Я очень хочу тебя поцеловать, — взгляд его проницательных глаз медленно поднялся, я поймала его и как же мне захотелось собственными руками остановить быстротечное время, замедлить его стремительный бег. Почему я не могу оторвать от него свой взор?.. Как Нетейаму удается влюблять меня в себя снова и снова одним лишь оттенком своих очей? Формой губ, звездами, рассыпанными на коже. Его желание с заминкой, но дошло до моего сознания, я сглотнула скапливавшуюся в горле горечь и постаралась не выдать смущения, добавляя голосу уверенности. — Так поцелуй…       Черты его лица размягчились, он расслабился, сейчас Нетейам казался мне безмятежным, если бы можно было проводить аналогии, то я бы сравнила его со штилем, способным в одночасье утихомирить податливые кроны мангр и игривые воды океана. Тей сильно пострадал в сражении, пусть сам это упрямо отрицает, но я ведь вижу… На лбу, чуть выше надбровной дуги, красуется порез, кожа вокруг него и еще во многих других места: на руках, на груди, коленях, плавным градиентом окрашивается в фиолетовый и совсем близко к царапинам — в красный. Должно быть, они то и дело напоминают о себе щиплющей и ноющей болью…       Теплая ладонь прошлась от моего плеча к локтю, переместилась к талии и аккуратно обхватила меня. Я внутренне дернулась, почувствовав мурашки. Нетейам притянул меня ближе, хотя нас и без того разделали скудные сантиметры.       Жар внутри, температура вокруг — все начало возрастать.       Соприкосновение губ не заставило себя долго ждать. Этот поцелуй не был похож на прежние, даже на первый, который ясно сохранился в моей памяти и по сей день грел мое сердце. Легкий, нежный ветерок добрался до меня, робко прильнул к губам. Сейчас мы оба будто никуда не спешим, растягиваем миг, останавливаем время. Нетейам не торопиться завладеть моими губами полностью, не сминает, а касается их как самые нежные и хрупкие лепестки распустившихся цветов. Его губы прижаты к моим, так мы и замерли. Столько робости в этом мгновении, и я, и он словно заново знакомимся, проверяем не обман ли.       Руками исследую предплечья с отчетливо выступающими венами, стараюсь везти пальцы предельно осторожно, вложить в них всю ласку, на которую только способна, лишь бы не растревожить ушибы, не причинить боль. Поднимаюсь к плечам, расчерчиваю ключицы, чтобы в конце своего путешествия оставить ладони на широкой груди.       Встреченные взгляды дали нам разрешение на большее. Отстранившись друг от друга, с целью набраться выносливости вместе с воздухом, мы оба сократили расстояние, и уже через миг полностью от него отказались. Поцелуй получался грубым, полным отчаяния, но и всё прежней огромной любовью. Влажный, пылкий, страстный. Столь обжигающий, что все внутри меня медленно плавилось.       Мои колени, скорее всего, дрогнули, а голова точно пошла кругом.       Нетейам перехватывал мои вздохи, вытягивал их из меня. Особенно хорошо это ему начало удаваться, когда он углубил поцелуй. Супруг прижал мое тело вплотную к дереву, слегка навалившись своим. Я оказалась в ловушке.       Я целовала его бессчетное количество раз, перехватывала дыхание, вытягивала тихие стоны, и даже учитывая все это, продолжала испытывать удовольствие, смущение, радость как в первый раз. Мне слишком хорошо рядом с ним, не страшно… хочу, чтобы и он испытывал то же самое…       Обеими руками он схватил мою талию в плен, придвинув меня еще сильнее к своей груди, я столкнулась с ней, услышав как зашелестели ткани моего наряда, его многочисленные ленты и украшения.       Салли продолжал терзать мои губы и сердце сладкой пыткой, требовательными и несдержанными движениями в один момент, и осторожными в другой.       Он мог сильнее обычного сжать руки на моей талии, в порыве оттянуть вниз волосы, но все его движения не смели переступать границу, не причиняли боли. Язык беззастенчиво преодолевал мои губы и находил мой. Он меня так уже много раз целовал, но происходящее сейчас можно было назвать только безумием, сладким и пряным, от какого было крайне сложно отказаться.       Мне пришлось отстраниться первой, ибо продолжать, как бы мне этого ни хотелось, я чисто физически не могла. Схватив Нетейама за плечи, я с некоторой силой смогла установить между нами хоть какое-то расстояние — он был слишком напорист… Мне же требовалась хотя бы минутка, чтобы восстановить дыхание. Могу лишь предположить как выглядела: запыхавшаяся, точно раскрасневшаяся, с опущенным вниз взглядом. — Прости… — сказал он, тяжело дыша. Коснулся моей щеки, мягко её погладив. — Нет, просто я немного…       В его глазах, в их расширенных зрачках я разглядела свет моря и ночного неба, поразилась этой красоте прежде чем Салли вновь поддался порыву и обрушил свои губы на мои. Мое сердце заколотилось как бешеное. Действия моего возлюбленного удивляли, но даже так я не отталкивала его. Робела и поддавалась под его настойчивостью, не останавливая.       Я задыхалась, сгорала заживо… однако ни мук, ни боли не было. У меня воровали воздух, мое сердце водили над костром, и я позволяла этому происходить. Но долго этому длиться было не дано, не имея значения хочу я того или нет. — Тей… — прозвище сорвалось с языка сдавленным стоном, когда я опять попыталась отодвинуться. Его рука сумела дотянуться до моего затылка. Надавив на него, он лишил меня возможности отстраниться. Если так продолжится, мои легкие лопнут, — Нетейам… п-подожди, остановись… — меня не слушали. Салли все с таким же напором изводил мои губы, пару раз не отказав себе в желании пустить в ход клыки.       На более меня уже не хватало, последняя песчинка песочных часов рухнула вниз.       Я вцепилась в стальные плечи, по достоинству оценив рельеф мышц уже не просто глазами, и надавила на них. — Стой!.. — хрипло сделала пламенно-желанный глоток воздуха, что как лед осел на полыхающих губах. Они дрожали, но далеко не от холодной температуры. Его же губы я закрыла рукой, лишив возможности снова прильнуть ко мне.       Моя потяжелевшая голова упала ему на плечо, я прижалась к нему разгоряченным лбом. Мое дыхание согревало кожу чуть ниже ключицы. — Стой… — глухо повторила я. Моя прислоненная к его устам рука заметно тряслась, собственно, как и мой голос или коленки. Я часто-часто дышала, чувствуя как от неожиданности произошедшего мои щеки полыхали, даже кожа Нетейама казалась мне до удивительного прохладной.       Он дотронулся до моей ладони, оставил на ней извиняющийся поцелуй, от которого вся её внутренняя сторона вскоре потеплела. Потянув вниз, Тей наконец смог свободно говорить, но с таким же сбитым дыханием как и у меня. — Прости меня, прости… — шептал он, кажется ничуть не меньше моего удивленный собственным поступком. — Н-ничего, — еле сумела ответить я, — Просто дай мне отдышаться минутку другую. — Прошу прости, — как в забытьи повторял Салли, — Ки, я так боялся, что ты не вернешься… — он так тихо в этом признался, словно даже говорить о своем страхе ему было невыносимо больно. Я чуть-чуть отстранилась, дабы посмотреть на его лицо, и какой же печальный взгляд я отыскала в этот момент, я помню его… вчера, пока он нес меня к Древу духов был точно такой же, — Что оставишь меня… До сих пор чувствую тот страх, будто он все еще нависает надо мной. В ночь после твоего дня рождения мне приснился наихудший кошмар, там была ты, на месте матери…       Я была готова многое услышать, но никак не это. — Вся в крови, её резкий запах преследует меня по ночам, а ярко-алый цвет всплывает перед глазами, стоит мне только вспомнить об этом ужасе. Я боялся, что это окажется не сном… — Не надо бояться… Я здесь, я прогоню твой страх… — успокаиваю я, тогда как у самой от его признания начинает сдавливать сердце. Я притянула его к себе и он послушно прильнул к изгибу моей шеи, — Эх, кот ты трехметровый, чего еще расстраиваться-то, всё самое сложное было вчера, ничего страшного не произошло… — кого я этими словами сейчас пытаюсь успокоить? — Я же тебе и в тот день говорила, что не стоит верить снам. Пустое это дело. — Киала, не нужно сейчас шутить, я действительно… — он замолчал, стоило только ему заглянуть в мои глаза. Должно быть, они выглядели действительно печальными, раз он так неожиданно стих.

Включаем песню (Lana Del Rey - Young and beautiful)

— Я так испугалась тогда… услышав, что вы все уплыли, а там поблизости люди… я-я… Мне было так страшно. В людском обличии я когда-то уже молилась Эйве за спасение моих близких. Тогда не долетела до неё моя молитва, оттого вчера было еще хуже на душе, ибо Великая Мать не покровительствовала мне… так я думала. А посмотри, вы все вернулись ко мне, все выжили. Когда закончились все те ужасы на том треклятом судне и вы окружили меня, я испытала неподдельную радость. Семья превыше всего, ценнее ничего нет, для меня уж точно. Пусть Эйва услышит мою благодарность за то, что в самый трудный час она была с вами. А с тобой к тому же была не только она… Я взяла его правую руку и приподняла её. — Браслет помог, — шепнула я, засмотревшись на украшение на запястье любимого, — Он всегда мне помогал. Мама помогала. С ним я всегда выбиралась сухой из воды, какая бы адская мясорубка ни происходила. Он успокаивал меня, когда от страха сердце до боли сжималось в груди. Самый настоящий оберег. — И правда, — с неясной мне горечью проговорил Нетейам, после начав отстегивать изделие.       Я тут же спохватилась: — Что ты делаешь? — Забери его, пусть лучше тебя бережет. — Нет! Снимешь его и я тебя ни за что не прощу! — резкий тон, который заставил Нетейама прекратить возиться с креплением и пораженно замереть. — Он тебе нужнее… — Молчать! — я вцепилась в запястье супруга и затянула на нем браслет так сильно, насколько вообще могли выдержать нити. Серебряная звездочка сверкнула в свете небесных звезд. — Ау, больно, Ки…       Я продолжала сжимать его руку в своих, затем подняла её ещё повыше, поднесла к своей щеке тыльной стороной и крепко обняла. — Снимешь, прибью… — разговаривать с ним так у меня редко язык поворачивался, но и без этого не обойтись, как выяснилось, — Я подарила его тебе в надежде, что моя мама присмотрит за тобой, когда я буду не в силах этого сделать, ведь ты — моё сердце. — Я не уберег тебя, а потому не заслуживаю защиты Мишель, я не могу даже просить у неё разрешения на твою защиту после того, что случилось… — А что случилось? — Ки, — надломился его голос и из-за этого наружу просочилась вина, — Ты потеряла… — Тс, тихо. Я обрела будущее, наконец снова встретилась с Адамом… я так скучала по нему… Знаешь, а я ведь хотела там остаться, с ним, в спокойствии, но он напомнил мне о вас, о семье, которую нужно защищать, которую я люблю, — ненадолго притихла, связывая в голове слова в предложения, — Больше всего я виновата перед тобой, ибо я не видела смысла возвращаться, но Адам всегда наставлял на верный путь, и вчера это сделал. Мой Тей, ты простишь меня?       Он хрипло выдохнул, растерявшись. — Выходит, что оба виноваты в той или иной степени. — Кажется так, — улыбнулась я, протянув руки к его шее. Мягко обвила её, извиняясь за ранее причиненную боль, и притянула его в свои объятия.       Нетейам обхватил меня крепко, но совсем не больно. Слегка потянул на себя, так что я чуть-чуть приподнялась на носки. — Мой Свет. — Моя Бездна… — глядя в мои глаза шепнул он. Будто что-то в них разглядев, он поменялся в лице, улыбнулся, отогнав печали, — Ты — все еще ты. В этих глазах зияет та же бездна, а в ней все также отражаются звезды.       Я поразилась, глубоко вдохнув и задержав дыхание. — Я осталась прежней? — вырвалось у меня, прежде чем я смогла что-то предпринять. — Можешь не сомневаться в этом. — Правда? — Правда.       Нетейам Салли никогда мне не врал, чем я по отношению к нему похвастать не могу. Он ни разу мне не солгал, а это значит, что ничего не изменилось…       Так спокойно и радостно стало на душе… не знаю, наверное, кто-то просто взял и поймал мой страх в клетку. И этот кто-то — Тей. Однако страхи не удастся удерживать в узде долгое время.       Я собралась с духом. — Хочу в океан. — Разве ты не боялась в него заходить? — опешил Салли, всматриваясь в мое лицо, однако вскоре встретился с моей решимостью. — Понял, да? Значит, увидел достаточно, — он смутился моему замечанию. От его престыженного вида и понурых ушек из груди вырвался короткий смешок, — Не отводи свои лукавые глазки. Тем более, ты совершенно прав — я боялась и боюсь заходить в воду после того, что было. Но я не хочу бояться, только не это. Черт… это такое отвратное чувство, ненавижу… В моей жизни слишком много страхов, пора бы начать бороться с теми, с какими это возможно. Составишь мне компанию? — Тебе не стоило и спрашивать, — он отошел на пару шагов, освобождая мне путь прямиком к моей цели.       Улыбнулась я так светло и нежно, как казалось бы только была способна. Подгоняемая желанием я подошла к кромке воды, не стала дожидаться Нетейама, понадеявшись справиться в одиночку. С толикой страха и тихо подстегивающего ужаса в душе я насильно, по-детски наигранно шагнула в море. Его холод заставил тело вздрогнуть, но не отпрянуть. Теперь шум волн полностью обволок меня, проник в самое сердце, заглушая его отчаянный стук.       Холодно, шумно… но открыв глаза, я поняла, что нахожусь уже по бедра в воде. Концы моих волос растянулись на поверхности, но эти узоры далеко не так прекрасны, как те, что были у моего человеческого тела, которое тонуло на золотом дне.       На затылок набежали мурашки, что ловко и быстро перебрались на руки. Я ударила по воде, в надежде прогнать их, вроде бы у меня даже получилось. Но не сказать, что мои колебания можно было спровадить также легко.       По воде прошлась рябь мелких волн — это Нетейам вошел за мной. — Чего же ты играешься со мной, а? — обратилась я к морю как к живому созданию, выжидающе притаившемуся и ждавшему моего прихода, или скорее падения, — Посмотрим кто сильнее, — я резко вдохнула полные легкие и вмиг пропала под водой. Ожидала, что сотни и тысячи рук, наконец дождавшись жертву, потянут на дно, раздирая кожу, вырывая волосы и выбивая воздух из тела. Но… ничего. Океан окольцевал меня, но не со злыми намерениями, а мягко и ласково, как маленькое дитя, которому нужна забота и помощь.       Океан оживает только тогда, когда ты погружаешься на глубину. Если заплывешь глубже, то встретишь еще больше тайн и загадок, от которых будет невозможно оторваться.       Свет подводного мира заискрил в глазах, растения и рыбы создавали невообразимую красоту, от которой даже слезу пустить не жалко. Волшебный ковер бесчисленных водорослей и кораллов стелился по дну, хвастая разнообразной палитрой, толстые корни мангровых деревьев напоминали колонны, и их океан также любезно украсил. Океанские скалы были нарядно одеты всевозможной формы и цвета ракушками да устрицами. Веерохвосты податливо извивались от подводного течения прямо как лесные или горные растения от ветра. Кораллы-горгоны своими переплетающимися щупальцами создавали дивные лабиринты, а темное время суток лишь придавало им особую таинственность, позволяя проявлять свою биолюминесцентную природу.       Рядом беззаботно плавали каракатицы, в спешке проплыл моллюск, рыбки точь-в-точь креветки пронеслись большой стаей поблизости.       Цирея сутками напролет рассказывала нам о морских обитателях, их привычках и огромном разнообразии. Мы втайне подсматривали за ними, с некоторых очень сильно забавляясь. Я, к примеру, от рыбы — перохвостки. У неё такое забавное тельце, с явно вытянутым тонким хвостиком. Когда она проплывает мимо, мне всегда хочется смеяться, и если бы не заманчивое предложение наглотаться от этой опрометчивости водички, то я бы без зазрения совести хохотала, но, увы, посмеяться над морской животинкой я могу лишь на суше. Еще забавной я видела рыбу-шприц — так её прозвали люди, — два треуголных плавника на туловище и хлыст-хвостик — длинный и тоненький, собственно, из-за чего ей и дали такое имя.       Я наконец начала двигаться, а не просто глазеть, застыв в ожидании неизвестного. Взяв вглубь, я подплывала к растительности, осторожно оплывая попадающихся на пути кальмаров и большого звездоклюва, который был очень привлекательным, со своими замысловатыми плавниками. В итоге не смогла удержаться, и кончиками пальцев коснулась рыбы, благо, она отреагировала весьма стойко, ну или же пофигистично к незаконному проникновению в её личное пространство.       Почувствовала со стороны колебания воды, обернулась и встретилась взором с Нетейамом. — Как ты? - использовал он жестовый язык. — Чудесно, — слова свои я подкрепила искренней улыбкой, какая не появлялась на моем лице уже день, — Смотри, там морской канделябр, — название в вышей степени креативное, но оно подходит этому созданию, хотя мне больше медузу напоминает за счет своей прозрачности. Быть может, язык жестов мы знаем не назубок, но имеющихся знаний хватает нам для общения, — Симпатяга. — Думаешь? — полюбопытствовал Тей, пристально следя за животным, что невозмутимо проплывало мимо. — А ты нет? — Слишком он открыт этому миру, — возлюбленный слегка нахмурился, точно наблюдение за беспозвоночным не приносило ему никакого удовольствия.       Мои плечи задрожали от появившегося желания засмеяться, пара пузырьков воздуха вырвалась со рта до того, как я не вспомнила, что нахожусь в океане. — И вот что он получает взамен на свою открытость — твое отторжение. Ты жесток, — с ухмылкой бросила я. — Ты красивая, — кажется, он и вовсе пропустил мои жесты мимо глаз, но его я прочитала, после чего сразу почувствовала как тепло разливается по венам. Если так продолжиться, мной можно будет воду нагревать. — Спасибо, — я с трудом вспомнила нужный жест.       Нетейам указал наверх, должно быть, чтобы мы восполнили воздух. Я кивнула и начала всплывать вместе с ним.       Не знаю как ему удается простыми словами согревать меня, но действительность от этого не меняется. Он просто говорит… просто сказал, что красивая, как много раз до этого, но каждый раз, каждая его похвала приносит мне море удовольствия.       Мы достигли поверхности, где сразу поймали обжигающий легкие прохладный воздух. — Я надеюсь, ты не устала. — Так уж и быть, я позволю тебе об этом помечтать. — И только об этом?.. — хмыкнул он, с наглым азартом и интересом в глазах обведя меня взглядом.       Я сейчас задохнусь и это будет вовсе не от воды в легких, а от моей явно не туда направившейся фантазии, спровоцированной являть мне смущающие образы его вопросом. У меня даже слов не было для колкого ответа — живо нахлынувшее смущение отшвырнуло их всех на многие километры.       Тей, усмехнувшись моему стыдливому виду, нырнул обратно первым, за что я поблагодарила его мысленно, ибо если бы он все-таки решил остаться, а уж тем более продолжить неожиданно ставшую неловкой — видимо только для меня, — беседу, я бы точно накалилась до предела. А ведь он опять меня смущает! Только мне удалось совсем недавно уровнять счет, как он снова начинает поддевать самые чувствительные струны во мне. Так это оставлять нельзя.       Наконец остыв, погрузилась в воду, после чего быстро отыскала супруга у разношерстного букета кораллов. Желание овладело мной, за нити управляя телом и ведя к возлюбленному.       Он, наверное, и опомниться не успел, не то что предпринять какие-нибудь ответные действия, когда я, не пожалев сил, развернула его к себе и пленила губы. Немного воздуха успело просочиться, но ни меня, ни удивленного Нетейама это не остановило. Соленый привкус поцелуя осел на языке, смешиваясь с чем-то сладким. Мои волосы завесой закрыли нас от множественных глаз океана, они стали как живые, лишь бы отгородить нас от всех.       Все же хорошо, что он всегда знает где меня искать и находит.