***
Лето приносит с собой почти невыносимую жару, но сейчас Ранбу ее почти не чувствует. Небо окрашенное в голубой, не хранит на себе ничего кроме далеких полос пролевтаюших самолетов, а песок просыпается под каждым его шагом, но он чувствует все и в тоже время вообще ничего. Пока он думал об этом, солнце пропало. Где же оно? Пляж, по которому он бродит, кажется бесконечным, простирающимся за горизонт, где не видно ни одного здания, ни холма, ни дороги — океан плещется о песок справа от него, такой же бесконечный, неизвестный, который он не осмеливается исследовать. Впереди него стоит фигура, черты лица неразличимы с такого расстояния. Человек выглядят расслабленными, с руками в карманах, как полагает Ранбу, джинсов, голова опущена, как будто он смотрит на что-то интересное у своих ног. Он высокий, почти элегантный, даже несмотря на непринужденную позу. Ранбу не слишком задумываясь об этом продолжает приближаться. Это Уилбур. Это всегда Уилбур. Под светом, не оставляющим теней, он прекрасен, весь бледный и угловатый, с едва заметной щетиной на подбородке, и Ранбу боится, что, когда эти темные глаза обратятся к нему, Уилбур увидит его насквозь, сможет выхватить каждый кусочек его запутанной души, поднесет их поочередно к солнцу — где же оно? — и рассмотрит всё, что Ранбу пытается скрыть. — Уилбур? — Наконец он заставляет себя открыть рот и произнести хоть что-то, безуспешно пытаясь сохранить спокойствие в голосе. Это звучит странно; слишком отдаленно, слишком приглушенно, как будто он слушает себя же, через сломанный проигрыватель. Но, боже, произносить имя Уилбура всегда приятно, оно сладко во рту, но он чувствует себя виноватым. Виноватым, ужасным и неправильным. Носитель имени, о котором идет речь, наконец поднимает голову, глядя на него с непонятным выражением лица, и из-за этой картины, воздух покидает его легкие. — Привет, — отвечает он так непринужденно, как всегда, но почему то его слова звучат неправильно и пусто. Именно в этот момент Ранбу понимает, что все что он видит — это сон. Так было все это время, потому что это не Уилбур. Это не тот Уилбур, которого он знает. Ранбу говорит ему об этом, и все, что делает ложное видение, — это смеется потусторонним смехом, так и не посмотрев ему в глаза. — От чего ты бежишь? — в конце концов, спрашивает он. Ранбу не отвечает. В эмоциях есть что-то такое сложное и ненужное, Ранбу кажется, что они вот-вот поглотят его целиком, разорвут на части изнутри, пока Уилбур не сможет взять его сердце и вырвать его из груди, держа перед собой. Он не хочет называть это любовью, потому что это слишком больно. Но разве любовь — это не то, что он хочет чувствовать? Он хочет этого больше всего на свете, хочет взаимности, хочет утопить себя в этих эмоциях, но есть определенные вещи, которые он не может себе позволить. За ним неотрывно следит целый хор глаз, которые рассказывают историю его жизни и перевирают ее, и он не знает, как заглушить их злобные крики. — Я не знаю, — в конце концов признается он. Проигрыватель в его голове резко заикается, и шум искажается в воздухе, слишком густом, чтобы им можно было дышать. Но дышать он не перестает, — это ведь не по-настоящему, правда?Ранбу — трус.
На лице фигуры, похожей на Уилбура, есть что-то похожее на жалость. Черты лица не совсем правильные, глаза слишком большие, улыбка слишком плоская. — Это настолько реально, насколько ты хочешь, чтобы это было, — говорит оно, и песок пересыпается у него между пальцами ног. Здесь тепло. — Мне это не нужно, — говорит он медленно, и кажется, что пытается убедить себя. Дует легкий ветерок, а музыка потрескивает у него где-то в затылке, — мне не нужно, чтобы это было по-настоящему. Это значит все и ничего, это и здесь, и сейчас, близи и вдали, слишком много и недостаточно. То, что выглядит и говорит как Уилбур, окидывает его взглядом, знающим, проникающим глубоко в щель души Ранбу, пока он плывет, эфемерный, в неглубоком пространстве головы, которое он может найти, на пути к слишком раннему пробуждению.***
Прошло много времени с тех пор, как он видел его в последний раз. Боясь потерять себя слишком быстро, Ранбу страется не думать об этом. Нет, он думает о чем-то другом, проводит время с друзьями, ведет стримы просто для того, чтобы поговорить в пустоту и посмотреть, как люди в чате ему отвечают. Он занят своими проектами и работой, и это хорошо — нужно отвлечься, необходимо. Но этого недостаточно, потому что все, чего он хочет, — это сосредоточиться на том, что не дает ему покоя, он хочет переступить через то, что он чувствует к Уилбуру и как ему совершенно не следует этого делать, не в этой сфере деятельности, но ничего не может с собой поделать. Есть что-то в том, как Уилбур понимает его, не нуждаясь в объяснениях, что цепляет и удерживает его, заставляя наблюдать за тем, как его сердце устремляется в неосознанные объятия другого.Ранбу:
Когда ты вернешься?
Уилбур: Через несколько дней Ты скучаешь по мне? :) Он и половины не знает. Уилбур уехал в тур, он занят своей работой, тем, что он любит — да, боже, Ранбу скучает по нему больше, чем переслушал его песен, но все так и должно быть, потому что Уилбур счастлив, спустя столько времени он выступает перед людьми, которые обожают его музыку. Тоска Ранбу по нему не имеет ни малейшего значения. Может быть, он проклят, испорчен каким-то нездоровым образом, с тем, как его разум неустанно возвращает его к тому, о чем он старается не думать, кричит и ведет себя так, так ошеломляюще громко, говоря ему искать большего и хотеть, нуждаться. Ранбу нуждается, действительно, действительно нуждается. Ему это нужно. И вот он здесь, ссутулившись и прислонившись спиной к стене и поджав колени к груди, кусает губу, словно пытаясь сдержать слова, которые не хочет, чтобы кто-то услышал, хотя он один. Его пальцы скользят по экрану, он выключает телефон и откладывает его в сторону, откидывая голову назад.Вдох. Выдох. Вдох, выдох. Дыши.
Ему нужно дышать, чтобы легкие отпустила боль, которая застревает в горле каждый раз, когда он пытается выразить это словами, а он делает вид, что не замечает множества уведомлений, говорящих ему, что его ошибка не осталась незамеченной.Ранбу:
Да, Уил. Я скучаю по тебе
Пожалуйста, возвращайся скорее
Как будто у него есть какое-то право просить его об этом, говорить ему такое. Поэтому он не позволяет себе думать об этом и уж точно не допускает мысли, что Уилбур действительно может к нему прислушаться. Ранбу надеется, что он этого не сделает. Он слишком эгоистичен, прося Уилбура вернуться только ради него. С прерывистым напряженным вдохом, Ранбу откидывает голову обратно к стене и смотрит на плавающие фигуры на потолке, позволяя своим мыслям плыть вместе с ними.