А для нас разлука — яд

В последние годы неприятности как будто преследовали семью Муравьёвых-Апостолов. Сначала приключилась беда с отцом. После совершенно глупой случайности Иван Матвеевич в тысяча восемьсот семнадцатом году впал в глубокую немилость императора. Его отставили со службы, и семье пришлось покинуть столицу. Отправились в родовое имение в Хомутец. Тяжкое это время было для семьи Муравьёвых-Апостолов. Отец никак не мог пережить свое падение и вскоре захворал. Даже мягкий климат Полтавщины не пошел на пользу ему. Ивану Матвеевичу день ото дня лучше не становилось. Последние свои дни он провел под присмотром Анны Семёновны, которая совсем не отходила от постели супруга и до последних минут его жизни оставалась преданной женой. Ответственность за семью, в том числе — за большое количество долгов отца, на себя взял Матвей, по праву старшинства. Сергей, второй сын, остался в столице по долгу службы. У него все сложилось куда удачнее. И, похоже, проблемы семьи его совсем не волновали. Ипполиту было одиннадцать лет, когда отец почил, а за его воспитание взялся Матвей. Он воспитывал Ипполита в строгости, даром, что он омега. Самый младший ребенок семьи, Ипполит, прежде рос избалованным и беззаботным. Служки и гувернантки были абсолютно очарованы юным мальчишкой с яркой улыбкой и вечными проделками. Теперь, когда штат обслуживающего персонала пришлось сократить, у Ипполита осталась одна гувернантка и старший требовательный брат. Анна Семёновна отчего-то не вмешивалась в процесс воспитания своего младшего ребенка. Может, природа призывала её подчиниться воле альфы и не перечить. Когда Ипполиту исполнилось четырнадцать лет, Матвей впервые поднял вопрос о его замужестве. Семья до сих пор находилась в шатком положении и на гране бедствия. Три старшие сестры — Елизавета, Екатерина и Анна — уже были в браке, так что обязанность Ипполита и четвертой его старшей сестры Елены заключалась в том, чтобы выйти замуж за состоятельных чиновников, тем самым внести вклад в материальное положение семьи. Для Елены супруг нашелся быстро. В поиске подходящей партии для Ипполита Матвею пришлось изрядно постараться. Дело было не только в репутации их семьи после постыдной отставки Ивана Матвеевича, но и в том, что Ипполит был, вопреки природе своей, беспокойным ребенком, непослушным и совершенно своеобразным. Мать списывала все на малолетний возраст и убеждала Матвея в том, что с возрастом Ипполит станет послушным и более рассудительным. Семье приходилось экономить. И из столицы пришли нерадостные новости. Из-за восстания в полку Сергей был переведен командиром в Васильков. Писал он это Матвею вместе с просьбой о деньгах. «Нахожусь в совершенном безденежье», — писал Сергей. Матвей новостью был огорчен. Ему удалось выплатить только малую часть долгов отца, а тут еще Сергей оказался в затруднительном положении и просил о содействии. Матвей видел в Ипполите разменную монету в своей игре. Впрочем, как и в сестрах. Прежде он поступил с ними так же, поспособствовав тому, чтобы они вышли замуж как можно быстрее и желательно за обеспеченных претендентов. Теперь такая участь ждала Ипполита. Он не щадил их и собирался пожертвовать Ипполитом, чтобы хоть каким-то образом вытянуть семью из той беды, в которую она угодила. — Когда тебе исполнится шестнадцатый год, ты выйдешь замуж за князя Григория Васильевича Львова, — объявил на ужине Матвей, не прерывая своей трапезы. Ипполит находился в раздумьях и понял, что обращаются к нему только по участливому взгляду матери. В её глазах читалось смирительное «надо». Это «надо» стало ответом на все вопросы Ипполита, которые возникли в его голове, но которые он не решился задать. Ипполит промолчал. И Матвей поднял на него красноречивый взгляд, желая убедиться, что младший брат услышал и принял сказанное им. Ипполиту же стало не по себе от его взгляда — захотелось встать из-за стола, извиниться и исчезнуть прочь. — Григорий Васильевич богатейший человек столицы. Не просит приданного, коего у тебя и нет, хочу напомнить. Лучшего человека не сыскать, — произнес Матвей, откладывая приборы в сторону. Как будто бы сказанное им должно было убедить Ипполита. Недостаточно быть богатым и нетребовательным, чтобы стать хорошим супругом. Матвей так старательно умолчал о возрасте этого мужчины, что становилось не по себе. Продали его — вот и весь ответ. Для Матвея любое дело решалось вопросом цены. Ипполит на секунду, в приступе малодушия, подумал о Серёже, который, если бы был здесь, то непременно встал бы на его сторону. С Серёжей у Ипполита были нежные отношения с самого его детства. Ипполит всей душой привязан к своему старшему брату. Помнится, когда ему было лет семь, он невозможно боялся грозы, которая в столице была явлением частым в сезон дождей. Тогда Ипполит ночью прокрадывался мимо спящей грузной няньки и бежал в комнату брата. Серёжа никогда не гнал его, а только отдавал половину своей постели и заботливо накрывал одеялом. А в моменты, когда Матвей сердился на самого младшего своего брата, Серёжа всегда выходил вперед, прикрывая собой маленького Ипполита. Сердце Ипполита трогательно сжалось от теплых воспоминаний о Серёже. Сколько они уже не виделись? Целых три года. А временами казалось, что прошло не менее десятка лет с последней их встречи. Ипполит не забывал брата ни на секунду, но сильно тосковал без него. Увидеть бы его улыбку с ямочками на щеках, от которой щемит сердце, его каре-зеленые глаза с шальной искрой, почувствовать на себе вновь его большие теплые ладони, которыми он так часто гладил его по спине, когда стискивал в объятиях. Думать о Серёже казалось невыносимой, но такой сладкой пыткой. Как он там? Как переживает свой перевод на юг? Все ли у него хорошо? Эти вопросы Ипполит прокручивал в своей голове каждый день, когда ложился спать, когда утром поднимался с постели. Не думать о Серёже невозможно. Разговор Матвея с матерью вернул Ипполита в реальность, в которой его собирались выдать замуж через два года. Одно успокаивало — у него есть еще два года, чтобы найти спасение от принудительного брака. И Ипполит, в свойственной ему манере, не был намерен сдаваться.

***

Лето на юге было жарким и душным. Климат совершенно отличался от столичного. В столице жить Ипполиту нравилось больше. Но и здесь неплохо — тихо, безлюдно. Только изнуряющая жара в этом году испортила впечатление. В честь шестнадцатилетия Ипполита Матвей наказал матери организовать празднество. Ипполит сначала удивился непривычному добродушию брата, но в сердце закралось сомнение. И не зря, торжество устраивалось с одной лишь целью — во всей красе показать Ипполита его будущему супругу. Оказывается, Григорий Васильевич давно отбыл из столицы, чтобы успеть прибыть в имение Муравьёвых-Апостолов вовремя. Тяжелое чувство повисло камнем на душе и подсказывало Ипполиту, что Григорий Васильевич не вернется в столицу один. За два года раздумий Ипполит понял одно — ему надо испортить себе репутацию. Ближе к своему шестнадцатилетию он даже подумывал провести ночь с первым попавшимся на глаза мужчиной. Да пусть бы это даже был крестьянский мужик! Удручало лишь то, что, скорее всего, Матвей бы это дело замял. Ипполит бы получил как следует от брата, а мужику бы заткнули рот и, если бы возникла потребность, то даже навсегда. И никто бы не узнал о том, что Ипполит уже порченный. Теперь Ипполит слонялся по залу, наряженный словно красивая фарфоровая кукла. Гостей собралось не слишком много. В столице это торжество было бы намного помпезнее и масштабнее. Здесь же не было даже надобности соблюдать правила этикета. Анна Семёновна встречала гостей и стремилась увлечь их беседой, и, в целом, прилагала все силы, чтобы вести себя так, как вела бы в столице. Здешние люди не были приучены к подобным изыскам. И в конце концов все ожидали главного гостя. По залу пробежался шепот, когда в дверь вошел следующий гость. Ипполит заскучал и смотрел в окно, мечтая подальше оказаться от удушающей жары и обязательств, которые взвалил на него Матвей. Анна Семёновна окликнула Ипполита. Он направился в сторону матери, а взгляд его был прикован к высокому худощавому мужчине в возрасте, кажется, лет сорока, с военной выправкой. Ипполит бы хотел сбежать, но рядом с ним тут же оказался Матвей и подхватил под руку, заставляя ускорить шаг навстречу мужчине, который, без сомнений, и есть тот самый Григорий Васильевич. Ему позволено было лишь представиться и коротко перекинуться будничными фразами. Дальше Ипполит просто стоял рядом, пока Матвей всеми силами расхваливал его перед Григорием Васильевичем. Мать отошла, чтобы уделить внимание другим гостям. Когда речь зашла о возвращении Муравьёвых-Апостолов в столицу, Ипполит сумел ловко ускользнуть. Зато он узнал, что, оказывается, Григорий Васильевич собирался каким-то образом поспособствовать возвращению их семьи назад. Ипполит старался не попадаться на глаза будущему супругу, но провернуть это было крайне сложно. Небольшое пространство зала и малое количество гостей не позволяли ему сделать это. Объявили танец. Ипполит в очередной раз задумался, разглядывая зеленую листву за окном и упустил момент, когда к нему подошел Григорий Васильевич и, изящно поклонившись, произнес: — Позвольте мне ангажировать Вас на танец. И протянул руку. Отказать Ипполит не имел права. К тому же, за ним пристально наблюдал Матвей. Ипполит уже было хотел согласиться, как в зал совершенно неожиданно вошел его ангел-хранитель — приехал Серёжа. Мать сразу направилась к нему, но Серёжа взглядом искал только одного человека. Ипполит встретил его взгляд своим и улыбнулся. Однако между ним и Серёжей все еще была преграда в виде Григория Васильевича, который ожидал его слова. Ипполит неприлично затянул с ответом. — Ваше Сиятельство, — торопливо начал Ипполит (ему не терпелось оказаться рядом с Серёжей), — Разве мой милейший брат не упомянул Вам, что я с детства обладаю хромотой на левую ногу? Чуть приблизившись к Григорию Васильевичу, Ипполит тихо договорил, силясь не выдать свою ложь рвавшимся наружу смехом: — Боюсь, что наш танец будет смешон. Не хочу смущать Вас своим изъяном. Ипполит оставил сбитого с толку князя в одиночестве и через весь зал ринулся к Серёже, совсем позабыв о взглядах гостей и о своей лжи о хромой ноге. Матвей, который все время наблюдал за разговором Ипполита и Григория Васильевича, покраснел от ярости. По лицу князя было видно, что младший братец наплел ему несусветную околесицу. Матвей кинул обозленный взгляд на Ипполита и поспешил к князю, чтобы попытаться разрешить сложившуюся ситуацию. Он стал настаивать на том, что у Ипполита отвратительное чувство юмора, а знойный день лишь усугубил ситуацию. Жара совсем помутила рассудок Ипполита. Ипполит влетел в объятия Серёжи, а тот с размаху поймал его и оторвал от пола, прижимая к себе. Ипполит обвил своими тонкими руками шею брата. Как же давно он мечтал это сделать! Его тайным желанием было обнять Серёжу, почувствовать родной запах, прижаться всем телом, ощутить биение его сердца. Живой, родной, рядом! Анна Семёновна одернула их, когда объятия затянулись. Она старательно держала лицо, но Ипполит по её напряженным плечам понял, что даже она смутилась происходящему. Серёжа обхватил горячими ладонями руки Ипполита и заинтересованно разглядывал его. — Поленька! — трепетно сказал Сережа, — Ты так повзрослел! Слышать его голос было радостно. Ипполит никак не мог убрать с лица широкую улыбку при виде Серёжи. Лишь подошедший к ним Матвей в компании Григория Васильевича сумел нарушить идиллию. Анна Семёновна вновь удалилась, чтобы отвлечь гостей от неловкой ситуации. В зале продолжала звучать музыка. Матвей представил Серёжу князю. Ипполит встал рядом с Серёжей, почти соприкасаясь с ним руками. И в этот момент его мало волновало то, как он поступил со своим будущим супругом. Казалось, раз Серёжа приехал, то он все решит, поможет Ипполиту, как и прежде помогал. Они втроем вели беседу, а Ипполит украдкой поглядывал на Серёжу, и ему хотелось вновь прижаться к брату. Серёжа лишь иногда косил глаза в его сторону, что, конечно, не могло остаться незамеченным для Матвея. Его раздражало совершенно детское поведение Серёжи, который почему-то уподоблялся Ипполиту и втягивался в его нелепые забавы. Музыка сменилась, объявили следующий танец. Григорий Васильевич, позабыв о нанесенном ему оскорблении унизительным отказом, вновь попытал удачу и пригласил Ипполита на танец. В этот раз отвертеться возможности не было. Взгляд Матвея мгновенно осадил охоту Ипполита выкинуть еще раз что-то подобное. — С удовольствием, — натянул улыбку Ипполит и позволил князю утянуть себя в танец. Они кружились в центре зала. Ипполит, словно тонкая березка на ветру, невесомо подпрыгивал в танце, делал плавные изгибы, и всякое движение его было наполнено легкостью и изяществом. Каждая клеточка его тела подчинялась и двигалась в строго заданном направлении, каждое из которых складывалось в общую композицию. Потрясающее владение своим телом. Нет ничего удивительного в том, что Григорий Васильевич не мог оторвать восхищенного взгляда от Ипполита. Взгляд самого Ипполита скользил по залу, но ни к чему не приковывался. Мыслями он был совершенно погружен в танец. Но это не мешало ему ощущать взгляды окружающих на себе. Чему его хорошо обучили, так это танцам. Танцевать Ипполит мог часами и из раза в раз покорять собравшихся гостей своими движениями. Гости любовались танцем. Григорий Васильевич старался в меру своих умений, но все взгляды были прикованы к Ипполиту. Ему удалось затмить всех, так что среди некоторых женщин проскальзывала невольная зависть к его цветущей молодости. — Браво, браво! — аплодировал зал, когда танец окончился. Ипполит сразу кинул лукавый взгляд в сторону Серёжи и заметил, что он был совсем потрясен и очарован. Григорий Васильевич поклонился и с любезностью произнес: — Благодарю Вас за оказанную мне честь любоваться Вами в танце. Казалось, что неловкость, возникшая между ними, испарилась. Но Григорий Васильевич навряд ли так быстро мог забыть произошедшее. Как и полагается кавалеру, он держался достойно и не подавал виду, что его беспокоит тот конфуз. Однако Ипполит решил, что стоит принести извинения за свое поведение. — Прошу прощения, Ваше Сиятельство, если сказанная мной безобидная шутка ввела Вас в замешательство, — сказал Ипполит, пока князь вел его под руку в сторону братьев, которые вели беседу в отдалении, — В танце Вы могли убедиться, что сказанное мной действительно не более, чем нелепая шутка. Ипполит надеялся, что Григорий Васильевич не счел это насмешкой над собой и спокойно ожидал реакции. К счастью, Григорий Васильевич так же не обладал желанием растягивать обсуждение произошедшего дольше нужного. На том и решили. Ипполит одернул себя — ведь не виноват князь в том, как Матвей собирается поступить со своим младшим братом. Да, князь оказался втянут в злую авантюру Матвея, но не должен же он пасть жертвой их братской перебранки. Дальше время тянулось так долго, что Ипполит успел много раз пожалеть, что мать вообще устроила это торжество. Выразительный взгляд Матвея предостерегал Ипполита от глупых необдуманных действий и слов, поэтому весь оставшийся праздник Ипполиту было позволено лишь ловить взгляды Серёжи на расстоянии, а вблизи — перекидываться отдельными ничего незначащими фразами. Длительную их беседу прерывал Матвей, напоминая Ипполиту, что главный его гость на сегодня — это князь Григорий Васильевич. К концу вечера Ипполит выдохся совсем — он провел так много часов в компании Григория Васильевича, что это уже стало утомительным. Разговор у них совершенно не складывался, но, казалось, князя это не волновало. Он упорно раз за разом о чем-то Ипполита спрашивал, рассказывал собственные истории. Празднество завершилось глубокой ночью. Здешние гости вымотались от большого количества танцев, но были по-настоящему благодарны Анне Семёновне за то, что она позволила им ощутить себя на несколько часов жителями столицы. Гости стали разъезжаться. Анна Семёновна и Матвей провожали их на улице — усаживали каждого гостя в повозку, благодарили за посещение и желали всех благ. Григорию Васильевичу же была выделена самая лучшая комната в их имении. Ипполит выдохнул. Ему удалось наконец-то сбежать от вездесущего взгляда Матвея. Теперь он спокойно стоял на балконе второго этажа вместе с Серёжей и наблюдал за отбывающими гостями. Свежий ночной воздух приятно холодил. — Завтра все решится, я думаю, — обреченно произнес Ипполит, вспоминая о князе и свадьбе. В глубине души он надеялся, что Серёжа предложит ему выход из столь затруднительной ситуации. Серёжа с грустью посмотрел на Ипполита и промолчал. Кажется, что он глубоко задумался о чем-то своем. Ипполит тяжко вздохнул. Все его надежды с треском разбились. Никто и ничто не спасет его от этого проклятого брака. Ипполиту были отвратительны мысли о том, что ему придется вскоре делить ложе с Григорием Васильевичем. Он будет прикасаться своими сухими руками к его телу, целовать его губы. От представления этих сцен Ипполиту становилось тошно. Глубоко в душе он понимал, что ему пора прекращать взваливать свои проблемы на Серёжу. Он давно вырос. Во всяком случае, так говорил Матвей. Пришло время Ипполиту самому справляться со своими трудностями. А у Серёжи, может, своих забот не меньше. Были сплетни из столицы, что Серёжа, еще до перевода в Васильков, тесно водился с княжной Бельской, фрейлиной императрицы. А в свете поговаривали, что Бельская — невеста завидная и с выдающейся внешностью. Если так, то для Серёжи она отличная пара. Когда Ипполит только узнал эти сплетни, он подумал, что Серёжа — справедливый, мудрый, обладающий неповторимой красотой — станет хорошим супругом для Анны Бельской, которая мало того, что красивая, так еще и богатая. Матвей этим слухам был рад. А Ипполит ночами едва сдерживал слезы обиды, представляя как Серёжа отдаст все свое время и внимание княжне Бельской и совсем позабудет о маленьком брате своем Ипполите. Странная ревность посещала Ипполита все чаще в последнее время. Будучи еще ребенком, Ипполит злился, когда Серёжа уделял внимание кому-то помимо него. Отца и мать всегда забавляло это. Да и сам Серёжа улыбался, когда видел надувшегося от обиды и злости младшего брата. Но время шло, всем перестало быть смешно. А ревность Ипполита никуда не уходила, но становилась только сильнее день ото дня. Ипполит долго пытался разобраться в себе, найти причину этого странного чувства. Но ответ, как обычно бывает, лежал на поверхности. Только Ипполит отчаянно не хотел его знать. Думая о Григории Васильевиче, Ипполит лишний раз уверялся, что Серёжа — единственный на свете человек, которому он мог бы отдать свое сердце и свое тело. Серёжа сейчас стоит рядом и даже не подозревает о том, какие темные мысли таятся в голове его младшего брата. «Ах, Серёжа, если бы ты только знал, то непременно перестал бы со мной даже говорить. И это означало бы конец жизни для меня…», — подумал Ипполит и кинул на Серёжу взгляд полный тоски и боли. — Забери меня отсюда, — тихо попросил Ипполит. На секунду он даже понадеялся, что Серёжа не услышал его жалкой просьбы. Однако Серёжа услышал. Он подошел ближе, приобнял Ипполита одной рукой. Ипполит поднял взгляд на Серёжу, и щеки его тут же заалели от внезапной близости и внимательного взгляда Серёжи. Он был так серьезен, как будто правда думал о том, как украсть его маленького Полю из цепких лап Матвея и князя Львова. Ипполит мысленно выдохнул, собрался и позволил себе дерзость — приподнялся на носочках и притерся своей щекой к щеке Серёжи. От соприкосновения его нежной кожи с шершавой и немного колючей кожей щеки Серёжи по телу Ипполита прошла дрожь. Так приятно. Этот жест был настолько интимным, что даже звуки южной ночи стихли. А губы их находились в нескольких сантиметрах друг от друга. Если бы Ипполит только набрался смелости и повернул бы голову вправо, он смог бы прижаться к мягким губам Серёжи своими. Но эту бы дерзость Серёжа ему не простил. И это бы стало крахом для их отношений. Как бы Ипполит не пытался себя сдержать, отчаянно напоминая самому себе, что Сережа — его брат (брат!), постыдные сюжеты в его голове с участием Сережи никак не хотели исчезать. — Я умру, если выйду замуж за князя, — одними губами прошептал Ипполит, боясь нарушить хрупкую интимность момента. Озвученное вслух признание не напугало Ипполита, и теперь он понял, что это — сущая правда. Он действительно умрет, если выйдет замуж за Григория Васильевича — умрет его сердце, его душа, а в итоге и тело. Безвыходность загнала в тупик. Ипполит не мог позволить Григорию Васильевичу прикоснуться к его душе. И признаться Серёже он тоже не мог. А узнать, что Серёжа однажды женится было страшнее смерти. Ипполит в детстве своем отвадил всех прелестных дам от Серёжи. В его детской голове была стойкая уверенность в том, что Серёжа только ему может так очаровательно улыбаться. Ипполит молился, чтобы чувства эти неправильные сгинули, но теперь, увидев Серёжу впервые за три долгих года, он точно убедился в своей влюбленности в родного брата. От молчания Серёжи становилось не по себе. Ипполит опустился с носочек на стопу и прижался к Серёже боком, кладя свою голову тому на плечо. — Я увезу тебя, — вдруг с твердой решительностью сказал Серёжа. Ипполит поднял удивленный взгляд. Ему не послышалось ли? Он мог бы решить, что это фантазия его воспаленного сознания. Он лишь в мечтах мог позволить себе представить, как Серёжа произносит эти слова. Но подтекста за ними не крылось. Серёжа имел в виду только то, что он сказал. Это ведь совсем не означало, что у Серёжи могут быть ответные чувства к младшему брату своему. Это просто невозможно. Ипполит знал, что он единственный такой грешник в их семье. По взгляду Серёжи Ипполит понял, что тот и сам не знает, куда именно он его увезет. В Васильков? Матвей быстро найдет его там. Но больше идти некуда. В столице их найти будет еще проще. Этот побег мог бы быть лишь временной мерой, если не закончится провалом. В итоге Ипполиту все равно надо будет выйти замуж, чтобы избежать брака с князем. И выходит, что участь все равно Ипполита ждет одна. Ипполит склонил голову, желая растянуть момент тихого блаженства в близости с Серёжей как можно дольше. Да. Ничего в итоге не изменится. Ему уготовано свыше выйти замуж за того, кого он не сможет полюбить никогда. Ипполит в этом уверен — он никогда никого не сможет полюбить, потому что не перестанет любить Серёжу, его сердце отдано ему, пусть он этого и не знает. — А дальше что? — с грустной усмешкой спросил Ипполит, полностью обреченный и вымотанный думами о ненавистном ему замужестве. — Ты хочешь, чтобы я тебя забрал? Серёжа спрашивал так твердо, что сердце Ипполита пропустило удар. Может же быть такое, что у Серёжи все-таки есть план, что Серёжа ему поможет? — Да, — с вновь возникшей надеждой ответил Ипполит. — Я услышал тебя, mon chéri, — кивнул Серёжа и на этом их разговор завершился. На прощание Серёжа оставил быстрый поцелуй на кончике носа Ипполита, как делал прежде, когда Ипполит был совсем ребенком. — Отправляйся спать. Добрых снов. После этих слов Серёжа скрылся в недрах поместья, не давая шанса ответить. Такое поведение Серёжи Ипполит видел впервые. И теперь ему стало до дрожи страшно, что он сумел каким-то образом обидеть или разгневать Серёжу. А вдруг он догадался? И отныне Ипполит стал ненавистен ему? Серёжа благородный и великодушный, он наверняка мог смолчать, чтобы пуще не позорить Ипполита и не стыдить самого себя таким братом. Ипполиту, однако, оставалось только гадать, почему Серёжа так загадочно повел себя. Поэтому перед сном, лежа в большой и мягкой постели, он размышлял о поведении Серёжи. Но день был утомительным и забрал много сил. По этой причине Ипполит сам не заметил, как прикрыл глаза на секунду, а в итоге провалился в глубокий сон. Проснулся он спустя несколько часов. На улице было еще темно, но тонкая полоска зари пробивалась на горизонте. Ипполит проснулся резко от стука в стекло двери, ведущей на балкон. Подняться, отодвинуть штору и отворить дверь Ипполит побаивался. Еще свежи в его памяти были вести о том, как однажды захмелевший мужик забрался так в покои одной знатной дамы. Перепивший мужик или бесы сейчас стучали в его дверь, Ипполит не знал. Первой мыслью было выбежать из комнаты и позвать подмогу. Но только Ипполит спустил ноги с постели, как ему удалось разобрать голос по ту сторону двери. — Ваше благородие, Ипполит Иванович! Поразительно, как только человек может кричать шепотом. Голос серёжиного денщика Евсея Ипполит ни с кем бы не спутал. Если только бесы не приняли облик Евсея. Ипполит отворил дверь и уставился на Евсея, размышляя о том, как ему удалось забраться на балкон второго этажа дома. Сбоку висело самодельное подобие веревки, сплетенное из различных тряпок. — Ипполит Иванович, миленький, бежим быстрее. Сергей Иванович ожидает. Евсей разнервничался. Ипполит не стал задавать лишних вопросов, бросился в спальню, чтобы прихватить вещи. Отчего-то Ипполит сразу поверил Евсею. Еще бы! Ведь его главное желание в последние дни — спасение, которое мог организовать только Серёжа. Он скинул вещи вниз на землю с высоты балкона, где уже стояла неприметная телега с запряженной лошадью. Спускаться пришлось по этой веревке, которая пугающе трещала, обещая вот-вот разорваться. — Всю ночь пришлось вязать, — произнес Евсей, когда заметил озадаченный взгляд Ипполита. Они уже спустились на землю. Евсей собрал вещи Ипполита и закинул в телегу. По его торопливым движениям Ипполит понял, что времени остается не так много. Он сам спешно залез в телегу, и дождался пока Евсей займет место с края. Евсей стегнул лошадь и телега двинулась в путь. По дороге до места назначения Ипполит узнал, что Евсей не мог добудиться его так долго, что ещё бы несколько секунд промедления и весь план обернулся бы неудачей. Ипполиту теперь стало совестно — Серёжа пообещал ему помочь и не нарушил своего слова, а Ипполит чуть всё не испортил. Телега неслась с огромной скоростью по кочкам и ямам. Ипполиту пришлось крепко держаться и думать лишь о том, что эта рухлядь увезет его в новую жизнь, если только на очередной кочке он не вылетит из телеги. Серёжа встретил их по пути. Он спрыгнул со своей лошади и крепко обнял Ипполита, а после усадил в удобную карету, где Ипполит мог наконец снять ночную сорочку и одеться как подобает. Евсей забрал свою лошадь, а телегу бросил в поле. Они быстро что-то обсудили с Серёжей, а Ипполит за это время успел одеться. Теперь карета тронулась вдаль, навстречу восходящему солнцу.