По-королевски

На Немезисе нет ни жизни, ни надежды, но принц Алмаз все равно любит эту планету, так сильно, как можно любить единственный дом, который у тебя есть. Еще на Немезисе нет никаких запахов, поэтому тонкий аромат обнаруженной в детстве фиалки навсегда врезается в память Алмаза. Алмаз любит Землю, с ее цветами и деревьями, горами и водопадами, рассветами и закатами. Любит, как умеет - по-королевски, с размахом. Он мечтает быть единственным хозяином этой прекрасной планеты, заключить ее в стеклянный шарик с драгоценной оправой, поставить на полку и охранять. Алмаз любит своих подданных. Милосердие земных правителей забросило их в ад, и они смогли выжить в этом аду, а значит они достойны лучшего будущего. Он хочет, чтобы они покинули мертвый Немезис и поселились в этом светлом солнечном мире. Ради этого он строит планы, плетет интриги и бросает их на смерть одного за другим. Алмаз любит Сапфира. Он ответственный, умный, преданный. Идеальный младший брат, идеальный стратег и тактик, идеальный советник для будущего короля. В обязанности Сапфира входит следить за реакцией Черного кристалла и быть виноватым, когда Алмаз недоволен. Срывать на нем гнев неправильно, но это помогает. Сапфир все равно не затаит злобу и не предаст. Потому что любовь Алмаза взаимна. Алмаз любит Изумруд. Она странная, но с ней легко забыться. Изумруд безрассудная, сильная, горячая. У нее красивые волосы, по которым так приятно проводить рукой. Алмазу льстит, что никто кроме него не осмеливается даже прикоснуться к простыням на ее ложе. Не важно, о чем идет речь, о женщине или о планете — ему всегда нужно быть единственным, на меньшее он не согласен. - Мой принц, - нежно шепчет Изумруд, заглядывая ему в лицо полными звезд глазами, - мой принц... Алмаз хищно улыбается и дергает зеленую прядь, вынуждая женщину опуститься на колени напротив его раздвинутых ног. А еще Алмаз любит Нео-Королеву Серенити. Изломанной, уродливой, больной любовью. Синие глаза западают ему в душу, как аромат той фиалки, лишают сна и покоя. Он хочет сесть на трон Хрустального Тысячелетия и чтобы она села рядом с ним. Хочет целовать ей руки и дарить незабудки, хочет посадить ее в клетку, а ключ носить у сердца, хочет ее всю, полностью, без остатка. И впервые в жизни сталкивается с тем, что его любовь отказываются принимать. Это отравляет ему кровь, злит и разжигает азарт. А еще — желание обладать. Получить свое во что бы то ни стало. - Пойду, - говорит он и поднимается с трона. Сапфир молча хмурит брови, дергает подбородком, выражая неодобрение, но вслух возражать не осмеливается. Брат уже один раз продемонстрировал, как сильно его не устраивают нотации. - Пока меня нет, остаешься за главного, - приказывает Алмаз прежде чем перенестись в святая святых Хрустального Токио - гробницу королевы. В просторном зале с мраморными колонами нет никакой защиты, даже камер наблюдения - и тех нет. По мнению защитников замка это место неприступно. Они и понятия не имеют, насколько немезийские технологии превосходят земные. Алмаз приходит и уходит, когда ему вздумается. Он в любой момент может забрать саркофаг с его драгоценным грузом на свой корабль, но ему нравится бывать здесь. Этот замок - просто поэма из хрусталя и белого мрамора. Сразу видно, что здесь живут счастливые, не знающие бед люди, даже у статуй в стенных нишах спокойные и безмятежные лица. На Немезисе суровая атмосфера разрушит подобное чудо за считанные секунды, поэтому родовой замок Алмаза больше похож на бункер. Его шаги гулко отдаются под сводами, когда он подходит к саркофагу. Прозрачная крышка медленно отъезжает в сторону. Алмаз присаживается на край, с восхищением разглядывая спящую. Ее гордое спокойное лицо как бриллиант в обрамлении золота волос. У королевы гладкая кожа без единой морщинки, тонкие светлые брови и пушистые ресницы. Дыхание слетает с губ размеренными, ровными толчками — так бы и слушал всю жизнь. Хрустальные грани ложа отражают отблески короны, наполняя комнату радужными бликами. - Моя королева, - шепчет Алмаз, наклоняясь к ее лицу. - Наконец-то только моя. Первое время он приходит просто смотреть, но этого очень быстро становится мало. И тогда он начинает прикасаться — гладить теплую кожу, ласкать обнаженные ключицы и открытую шею, наматывать на палец золотистые пряди. Ее размеренное дыхание чуть сбивается, а пальцы дрожат, когда Алмаз первый раз целует ее в губы. Он замирает, готовый к тому, что она сейчас откроет глаза и улыбнется ему или наоборот — закричит, позовет на помощь, но она так и не просыпается — и тогда Алмаз решается перейти последнюю границу. Одной рукой он рывком задирает юбку, комкая белую ткань, а второй стягивает с себя брюки. Первый секс получается быстрым и каким-то смазанным. Алмаз приходит в себя уже на корабле — голова кружится, сердце стучит как сумасшедшее, рассылая по телу адреналиновые волны. Сапфир, конечно же, догадывается что происходит, Изумруд, кажется, тоже, потому что ее лицо сереет каждый раз, когда Алмаз спускается в город, но ему плевать. Он счастлив, он влюблен, и он почти получил то, чего хотел. Почти. Его прикосновения не вызывают никакой реакции, и тем не менее он долго ласкает тело королевы прежде чем заняться с ней любовью. Спящая Серенити податлива и послушна, как кукла, и ему нравится такая иллюзия покорности, нравится, что он может трогать ее везде, где захочет. Он, наверное, знает ее тело лучше, чем законный супруг — каждый изгиб, каждый выступ. Он больше не набрасывается на нее как в первый раз — нет, он осторожен и ласков. Он шепчет ей слова любви, которые она не может услышать, а кончив - очищает ее от своей спермы. Он одевает ее, аккуратно расправляя каждую складку на платье, и глубоко целует на прощанье. Алмаз всегда уходит от Серенити с мыслью о том, что ничего не изменилось, что она так и осталось недосягаемой мечтой. И эта мысль постепенно вытравливает все человеческое, ожесточает сердце и душу. Он все швырнет к ногам этой женщины - Землю, Немезис, Вселенную, и только свободы от себя он ей никогда не даст. Хотя в глубине души он сам понимает, что она никогда не согласится стать его королевой — даже если он сожжет дотла Хрустальный Токио и принесет ей голову короля Эндимиона. Покинув дворец он какое-то время бродит по пустынным улицам, а потом поднимается к храму Гелиоса и садится на поваленную колону. Отсюда открывается великолепный вид на город. Война не уничтожила Хрустальный Токио, но сделала его довольно неуютным местом. Жизнь здесь застыла, ветер хлопает вывесками и завывает в оконных проемах, гонит по мостовой опавшую листву, забивая ее в водостоки, и швыряет в лицо хлопья сажи. Ночь теперь длится неделями, а огромная луна занимает полнеба. Бомбардировка разрушила большую часть зданий. У дворцовых стен, где кипели самые яростные бои, вообще не осталось никаких построек — только оплавленные камни и разбитая мостовая. Алмаз любит этот город - даже таким, какой он сейчас, разрушенным и умирающим. Но подобно королеве Серенити город отказывается принимать его любовь.