Тринадцать вещей, которые Джил Поул узнаёт о Юстэсе Вреде

Первая. Изначально Джил Поул знает, что Юстэс Вред — порядочная сволочь. Точнее, непорядочная. Джил на мгновение задумывается: почему говорят "порядочная сволочь", ведь сволочь может быть только непорядочной — и это её губит. Эдит Джекл замечает её и свистит, подзывая их. — Она здесь! Вон там, у левого окна, где кусты! — кричит Эдит, и они настигают Джил. Переросток Баннистер — их с Эдит и Юстэсом одноклассник, такой высокий, что в свои двенадцать смахивает на пятнадцатилетнего — хватает Джил за запястья и отцепляет от решёток окна, в которые она в панике пыталась было вцепиться. Тем временем прыщавый Сорнер перетряхивает сумку Джил и, за неимением ничего ценного, забирает её ланч, заботливо уложенный матерью. Впрочем, сэндвичи у него самого тут же отбирает рослая Адела Пеннифевер, фигурой смахивающая на бочку. Джил думает, что уж ей-то без добавочных ланчей точно можно обойтись, и, видимо, это отражается у неё на лице. — Баннистер! — приказывает Адела (голос у неё такой же толстый, как и она сама), и Переросток начинает трясти Джил изо всех сил, так, что у неё клацают зубы. — Ещё раз ты, мелкая дрянь, встанешь у нас на пути... — делает зловещую паузу Адела. — Пожалеешь! Ясно? Поул кивает, но, когда брови Пеннифевер сдвигаются к переносице, поспешно шепчет пересохшими губами: "Ясно". Они уходят, и Юстэс Вред (из осторожности наблюдавший за отловом Джил издалека) смывается тоже. Ещё и трус, шмыгает носом Джил. Именно из-за Вреда они к ней сегодня и прицепились. Вреду пришло в голову, что это очень забавно — подкинуть ей в сумку дохлых тараканов — и когда она, обнаружив их, отпрыгнула назад, то как назло наступила на ногу Аделе. А та уже давно её не любит — пожалуй, больше, чем кто-либо из них. Джил Поул хорошо знает: в их школе не существует таких понятий, как "справедливость" или "нейтралитет". Есть те, кто травят, и те, кого травят. Если не хочешь, чтобы издевались над тобой — издевайся над другими сам, или, по крайней мере, не мешай этого делать им. Вред, судя по всему, понял это куда лучше Джил. Вред не из них — как и крикливая ябеда Эдит Джекл — но из тех, кто выбрал быть среди их приспешников и подлиз. Сам он в драки не вступает — утверждает, что пацифист, на деле же, как подозревает Джил, просто боится — а вот придумывать всякие гадости он мастак. Сволочь. Джил отряхивает платье, сумку и плащ. Параллельно утешает себя тем, что, даже если бы могла, то не хотела бы занять место Вреда. Всякий в их экспериментальной школе знает — их расположение непостоянно. В любой момент они могут заподозрить что-то, ты можешь им надоесть или просто попасть под горячую руку — и тогда тебе не поздоровится. Впрочем, быть с ними, конечно, всё же куда безопаснее, чем против. Джил вымученно бредёт к воротам школы. Через три дня начнутся осенние каникулы, и она на целую неделю отдохнёт от их и их шайки. Это всего лишь второй её год в средней школе, а она уже не представляет, как будет выносить этот кошмар до самого колледжа. Джил лелеет совершенно дурацкую мечту, что что-нибудь изменится. Что что-нибудь случится с ними. Или, быть может, что у неё появятся друзья, которые ей помогут. Мечтать же не вредно, да? *** Вторая. Кажется, Юстэс Вред изменился. Джил не уверена. Они ведь никогда не были даже приятелями, не то что друзьями. За год с лишним знакомства они вряд ли перекинулись и десятком слов. Джил знает о Вреде лишь то, что у него ужасно противные родители, сам он жуткий зануда, а ещё он иногда придумывает по их заказу всякие подлянки. Этих знаний всегда с лихвой хватало, чтобы у Джил не возникало желания углублять знакомство. И тем не менее после каникул Джил замечает: кажется, Вред изменился. Начинается всё с того, что его больше не видно рядом с ними. Джил никогда бы не обратила на это внимания сама, но Элинор Блекистон слышала, как Адела говорила в женской раздевалке: "Что-то Вред отбился от рук. Надо бы им заняться". Значит, делает вывод Джил, Вред теперь не с ними. С того дня Джил начинает за ним наблюдать. Джил замечает, что Вред перестал донимать придирками учителей. Хотя раньше поминутно прерывал их замечаниями в духе "во всех цивилизованных школах" или "я, конечно, не придираюсь, но..." и буквально срывал уроки под их одобрительные выкрики. Сейчас же Юстэс на занятиях молчит, и, как кажется Джил, что-то постоянно обдумывает. Затем, Юстэс больше не издевается над мелкими. Более того — недавно Джил видела, как он указал дорогу к чёрному входу удирающему от них тощему пареньку. А на следующий день пришёл в синяках. Элинор сказала, что это близнецы Гаррет с Баннистером его избили. Наконец, самое невероятное, по мнению Джил, то, что Юстэс начал помогать людям, и помогать по доброй воле, хотя раньше от любых просьб отмахивался коротким "это не моё дело". Не далее чем позавчера, когда Джил сидела в библиотеке, не зная, к чему подступиться — ей задали большой доклад по истории — Юстэс вдруг подошёл и, буркнув, "сил нет на твою несчастную рожу смотреть", положил на её стол книгу, в которой было почти всё, что нужно по её теме. Что бы ни произошло с ним на каникулах, ему это явно пошло на пользу. *** Третья. Джил не кажется: Юстэс Вред совершенно точно изменился. Начинается всё вполне обычно — или, как манерно выговаривает директриса, весьма тривиально. После того, как Эдит Уинтерблот называет Джил трусливой дурой, которая "только и может, что ябедничать мамочке" (что неправда: матери Джил никогда ни на что не жаловалась), она сбегает плакать за школу. Где едва не сталкивается с Юстэсом Вредом. И на этом всё обычное заканчивается. Потому что прежний Юстэс в такой ситуации без раздумий спихнул бы её в канаву. В то время как этот вдруг спрашивает, что с ней. Прежний Юстэс непременно созвал бы всю школу полюбоваться на "рёву-корову". Этот же начинает её утешать. Прежний Юстэс в ответ на её "Что ж, так и подлизываться к ним?" пожал бы плечами и сказал, что она идиотка. А этот, новый, вспыхивает и начинает защищаться с неожиданной горячностью. "Разве я так делаю? Разве я не вступился за кролика? Разве я выдал Спивенса, хотя меня и били?" — говорит он с такой обидой, будто ему действительно важно, чтобы Джил не считала его подонком, и от его искренности ей становится неловко. Она даже извиняется, почти без колебаний прибавив, что Вред "очень хороший. В этой четверти". — Тогда и забудь, какой я был, — быстро предлагает Юстэс. — Такого гада... Юстэс назвал себя гадом? Джил с трудом верит своим ушам, но, кажется, он и впрямь раскаивается. И когда Юстэс рассказывает ей о другом мире, где разговаривают звери и живут драконы, и о таинственном Аслане, Джил верит и в это. И не просто верит, а страстно желает самой оказаться там, где чудеса, где волшебство, где сказки, где... Где нет их. "Джил Поул? Я знаю, где она. Ревёт за школой. Привести её?" — доносится из-за угла, и они с Юстэсом, переглянувшись, ныряют в заросли кустарника. А потом они оказываются у Двери. Дверь открыта. А за ней — другой мир. Джил колеблется, но Юстэс говорит "Быстрее", и, схватив её за руку, бросается вперёд. *** Четвёртая. Юстэс Вред храбрее, чем он кажется. Может, Юстэс и прошёл через какие-то приключения в другом мире, но сейчас Джил видит: ему не по себе. Юстэсу хватает одного взгляда за плечо Джил, чтобы побледнеть и вцепиться в её руку ещё крепче. Трус, думает Джил с презрением. Они стоят на горном плато, и перед ними расстилается пропасть, которую Юстэс даже не даёт ей толком разглядеть, пытаясь оттащить назад. "Как маленькую", — бурчит Джил, вырывая руку, и невольно делает несколько шагов вперёд, оказавшись вдруг у самого края. А потом смотрит вниз, и... Ой. Это страшно. Правда страшно. Что бы ни было у подножия — лес, поле, вода, — отсюда разглядеть невозможно. Только бесконечно далеко внизу виднеются белые комочки облаков, кажущиеся отсюда совсем маленькими. Если они с Юстэсом настолько выше облаков, то сколько же им до земли?.. — Что ты делаешь? — крик Юстэса доносится до Джил словно издалека, хотя он всего в паре шагов от неё. — Отойди! Идиотка ненормальная! Джил не может оторвать взгляда от бездны, более всего желая отойти назад, но её ноги её не слушаются, а перед глазами всё плывёт. Юстэс вдруг оказывается совсем рядом, и, схватив её за плечи, тянет назад. Джил теряет равновесие, у неё кружится голова, она вырывается из рук Юстэса, отталкивает его, ничего не видя и не понимая, и... Юстэс. летит. вниз. (Его падение потом будет сниться Джил очень часто.) ... А пока она стоит перед Львом, опустив взгляд. "Как же это случилось?" — спрашивает Лев, и почему-то Джил кажется, что он знает ответ и без неё. "Он не хотел, чтобы я упала, сэр". Джил произносит это очень тихо, желая провалиться сквозь землю. Юстэс боялся высоты куда сильнее её, но он подскочил к краю, потому что не хотел, чтобы она, которая ему, по сути, никто, упала. А она считала его трусом. *** Первой вещью, которую Джил узнала о Юстэсе Вреде, было то, что он сволочь. Собственно, это никуда не исчезает. Юстэс невыносим. Вечером их первого дня в Кэр-Паравале, когда Вред заходит в её комнату, Джил убеждается в этом сполна. Юстэс шипит, хамит, язвит, перебивает, и разве что ядом не плюётся, и Джил снова видит в нём того вредного Вреда, которым он был до каникул. И, что самое скверное, несмотря на его кошмарную манеру разговаривать, он прав. "Если бы ты не валяла дурака на скале — ты же меня чуть не убила, да, да, чуть не убила! — мы бы прибыли сюда вместе и оба знали, что делать." Джил не находит, что ему возразить, но это вовсе не отменяет того, что ей очень хочется отвесить Юстэсу подзатыльник. *** Пятая. Что Джил Поул узнаёт с удивлением, так это то, что у Юстэса Вреда есть определённое благородство. Да, Юстэс говорил что-то про то, что знал — как его там? — короля Каспиана Десятого. Да, в его речи порой проскакивали какие-то туманные намёки на "захват островов" или "борьбу с морским змеем" — Джил, впрочем, до какого-то момента была уверена, что он просто хвастается. Но на Совином Совете Юстэс предстаёт перед Джил с какой-то новой стороны. И этого Юстэса ей только предстоит узнать. "Наверное, вы знаете, что король Каспиан в молодости плавал на восток, на край света. Ну так вот, я был с ним. С ним, с Рипичипом, с Дринианом и с остальными" — говорит Юстэс решительно, и, хотя Джил ничего не говорят эти имена, она догадывается, что это что-то очень важное. Юстэс, её одноклассник, причастен к чему-то важному — возможно, даже героическому — и явно грандиозному, так как в его голосе железная уверенность, что совы не могут об этом не знать. Но то, что Юстэс говорит следом, повергает Джил в ещё большее изумление. "Словом, я — из королевской рати, и, если ваш совиный совет готовит заговор против короля, меня прошу не втягивать". Джил удивляет даже не то, что Юстэс причисляет себя к "королевской рати" (тот самый Юстэс, который в школе яростно утверждал, что он пацифист и республиканец), а то, с какой твёрдостью он заявляет о верности королю. На какой-то миг Джил даже кажется, что Юстэс звучит не как двенадцатилетний мальчишка, обычный английский школьник, а как мужчина, как благородный рыцарь, как воин. Как Нарниец. *** Шестая. Юстэс Вред, оказывается, многое умеет. Причём, к удивлению Джил, умеет не на словах, а на деле. Юстэс определяет стороны света, разжигает костёр с помощью кремня и огнива, неплохо стреляет из лука. "Каспиан научил", — объясняет он с плохо сдерживаемой гордостью, и Джил тщетно старается не завидовать. А ещё по вечерам они с Хмуром занимаются фехтованием, благо мечи у них есть. Чаще всего пропахивает носом грязь именно Юстэс, но порой и ему улыбается удача. "Это тоже Каспиан?" — спрашивает Джил, когда Юстэсу однажды удаётся обезоружить квакля, и тот мотает головой. "Не. Эдмунд. Мы с ним уже в Англии тренировались. Когда вернёмся, надо тебя с ним познакомить. С ним и Люси." Джил не очень хорошо понимает, что в этом такого, но Хмур, услышав эти имена, выпучивает глаза от изумления. "Королева Люси Отважная? Король Эдмунд Справедливый? Я так и знал. Это и должно было случиться. Бедный мальчик сошёл с ума." Вред фыркает. "Хмур, клянусь, если я когда-нибудь и сойду с ума, то только от твоего пессимизма. Сколько раз нужно повторять: у нас время течёт по-другому..." — и Юстэс пускается в объяснения. С того дня они и начинают разговаривать. Не только о деле, о знаках, о поисках принца, но и по душам. Юстэс рассказывает о кузенах и кузинах, о Каспиане и о своём плавании на край света, а Хмур — об этом же, но с точки зрения нарнийской истории. "Поул, а согласись, здорово, когда своими глазами видишь, как свершается история. Пэвенси вот у себя в Англии обычные подростки, а тут их через столетия помнят", — мечтательно говорит Юстэс одним вечером, когда они сидят у костра, поджаривая подстреленных птиц на огне. "Тоже лавров хочется?" — подтрунивает Джил, и Юстэс смеётся. "У меня уже есть, — в тон ей отвечает он. — Я ж с Каспианом плавал. Теперь нам ещё с тобой надо быстренько принца спасти, и о нас тоже будут легенды рассказывать". Джил улыбается, и, хотя где-то внутри неё ворочается тревога, что принца они могут и не найти, почему-то ей кажется, что всё будет хорошо. *** Четвёртой вещью, которую Джил Поул узнала о Юстэсе Вреде, было то, что он храбрее, чем кажется. И за время их путешествия Джил убеждается в этом ещё не раз. Например, когда Джил проваливается в заснеженную траншею и боится узнать, что там за углом, Юстэс спрыгивает к ней сам. Он молча отодвигает её, шагая в проход первым, и Джил догадывается, что он заметил, как она струсила. И если раньше она бы вспыхнула и заявила, что не нужно её жалеть и она не маленькая, то сейчас она Юстэсу благодарна. Как и за то, что на пиру у великанов он первым отваживается заговорить с ними. *** Седьмая. Юстэс Вред неглуп. Ещё в экспериментальной школе (что для Джил сейчас ощущается примерно как "в прошлой жизни"), Джил приходит к выводу, что мальчики никогда не сравнятся интеллектом с девочками. Нет, конечно, дурочек — тех девочек, кто вечно глупо хихикает, сплетничает и интересуется мальчиками, модой и подобной, по мнению Джил, ерундой, — в их классе хватало, но они хотя бы никому не вредили. Кроме, разумеется, их и их приспешниц. А вот мальчики с их бессмысленной тягой к риску, дракам и нарушениям, всегда казались Джил непроходимыми идиотами. Сейчас Джил вынуждена признать — Юстэс Вред идиотом не является. Как ни раздражает Джил его циничность, она понимает: именно скептицизм делает Вреда наблюдательным и осторожным. Из них троих Юстэс первым догадывается, что траншеи, в которых они были накануне, — это и есть те каменные буквы, что видны из их окна. Юстэс же, кстати, придумывает и план побега от великанов. Но Джил благодарна ему не за это. А за то, что Юстэсу хватает ума сказать "мы прошляпили знаки" вместо "ты прошляпила". Хотя раньше он наверняка не преминул бы ухватиться за повод и вдоволь над ней поиздеваться, сейчас он ведёт себя куда тактичнее, вероятно, здраво рассудив, что Джил плохо и без этого. То ли это влияние Нарнии, то ли ещё что, но Юстэс становится взрослее. *** Восьмая. Юстэс умеет извиняться. "... ясно, что Аслан поведёт нас, что бы с нами не случилось. Преклоним колена и поцелуем его изображение. Затем спустимся в город и примем судьбу, посланную нам", — торжественно провозглашает Рилиан, и, хотя его манера говорить кажется Джил чересчур вычурной, она не может с ним не согласиться. Они прощаются. Вред пожимает руку принцу, говоря что-то про Каспиана, и про то, как Рилиан на него похож. Джил в это время обнимает квакля, стараясь не сильно на него опираться, помня о его израненных ногах. Наконец, Юстэс поворачивается к ней, и на его бледном лице появляется подобие улыбки. Джил молча повисает у него на шее, изо всех сил стараясь не заплакать. "До свидания. Прости, что хамил. Надеюсь, ты доберёшься невредимой." "До свидания. Прости, что бывала свиньёй." Почему-то Джил становится легче. И да. Во время прощания Джил Поул узнаёт ещё кое-что, но уже не о Юстэсе, а о себе. Оказывается, она успела привязаться к Юстэсу. *** Девятая. У Юстэса Вреда потрясающие кузены. На Рождественские каникулы Джил приезжает в Кембридж к Юстэсу, и он торжественно представляет её своим царственным кузенам и кузинам. Эдмунд, правда, против церемониала сразу же возражает: "Вред, если ты сию минуту не прекратишь ихвеличествовать, я дам тебе по шее", — и вся гостиная сотрясается от их дружного смеха. Вообще Джил потом отметит, что за эти две недели с Пэвенси она смеялась больше, чем за предыдущие полтора года. С Пэвенси ей удивительно легко, словно она знала их всю жизнь. Джил странно видеть, какие они добрые, открытые и дружные — особенно после экспериментальной школы, где доброты, открытости и дружбы не существует вообще, — и ей кажется, что с их приездом в доме Вреда воцаряется дух самой Нарнии. Они говорят о Нарнии постоянно, и всё, что Джил слышала от Хмура во время путешествия, из уст Пэвенси звучит в сто раз интереснее. С горящими глазами они рассказывают о кольцах и параллельных мирах, об Аслане и о Джадис, о платяном шкафу и о подарках Деда Мороза. Эдмунд, потемнев лицом, сам рассказывает о своём предательстве, и только радостная и солнечная Люси находит слова его утешить. Затем слово берёт Сьюзен, пересказывая знаменитую историю о Коре, Корине и Аравите, а после неё Питер подробно описывает их возвращение и знакомство с Каспианом. Пользуясь тем, что речь заходит о его старом друге, словом завладевает Юстэс, спеша рассказать о плавании на край света. Джил подозревает, что Питер и Сьюзен слышали эту историю сотню раз, но они всё равно слушают с не меньшим, чем у неё, интересом. А потом и самой Джил предоставляется возможность рассказать об их недавнем путешествии, и, хотя Юстэс постоянно её перебивает, уточняя, дополняя и опровергая, ей всё же удаётся это сделать. "Теперь вы тоже навсегда друзья Нарнии", — немного важно говорит Питер, а Сьюзен предлагает позаниматься с ними стрельбой из лука. Люси говорит, что совершать ошибки — это нормально ("ведь Аслан же не рассердился на вас, да?") и что Джил для первого раза была очень смелой. А Эдмунд, пожав руку Юстэсу, говорит, что гордится им. "Серьёзно, ты молодчина. Тебя вообще не узнать, каким ты был, и каким ты стал." И по зардевшемуся от похвалы лицу Юстэса Джил видит, как важно ему это слышать. *** Десятая. Юстэс Вред краснеет не только лицом, но и шеей, и даже ушами. Разумеется, Юстэс не скрывает от Джил и историю своего превращении в дракона, подобно Эдмунду, ни капли не стараясь себя оправдать. За него это делает Люси, чьей доброты, как кажется Джил, хватит на весь мир. С жаром, которому невозможно не верить, Люси рассказывает о том, как Юстэс, став драконом, всеми силами старался помочь остальным. Как обеспечивал всех добычей, как доставлял на себе людей на любую точку острова. Как однажды вырвал с корнем и принёс огромную и тяжёлую сосну для мачты, сделав возможным дальнейшее путешествие как таковое. Всё это абсолютно не вяжется с Вредом из экспериментальной школы, но очень напоминает Джил того Юстэса, который с именем Аслана на губах приблизился к Рилиану (которого они тогда считали безумным) и перерезал сковывавшие его верёвки. Конечно, Джил могла бы подумать, что Юстэс специально наговаривает на себя-прошлого (хотя она и сама помнит, каким гадом он был), но однажды подобные предположения рассеиваются навсегда. В последний свой вечер перед отъездом, зайдя пожелать Юстэсу спокойной ночи, Джил обнаруживает его за столом, уронившим голову на руки. Её появления Юстэс даже не замечает и вздрагивает, когда она осторожно касается его плеча. — Что?.. А, это ты, Джил. Их взгляды на секунду сталкиваются; глаза у Юстэса сухие, но красные. Опережая её "что случилось?", Вред кивает на небольшой чёрный блокнотик, валяющийся тут же, на столе. — Вот. Разгребал вещи и нашёл. Мой дневник, ещё с плавания. Там... Там... — Юстэс кривится, не находя подходящих слов. — Господи, я там такая свинья. В его голосе звучит непередаваемое отвращение. Джил немного неловко из-за того, что она видит его таким, и всё же, вопреки этому, она чувствует, как внутри неё просыпается любопытство. Конечно, читать чужие дневники и письма неприлично, но... Юстэс подталкивает блокнотик к ней. — Можешь почитать. Пойду пока умоюсь. Садясь на освободившейся стул, Джил раскрывает дневник на заложенном месте. 7 августа. Если это не сон, я более суток плыву на каком-то мерзком паруснике. Бушует буря, набегают огромные волны, и это корыто много раз чуть не утонуло... *** ... 3 сентября... Более чем глупо плыть в этой гнилой лохани... звери в человеческом облике... они выгнали меня на палубу и заставили работать... *** ... даже такая девчонка, как Люси, могла бы быть поумней... *** ... не моё дело вызволять их из бед, которые они сами на себя навлекли... ** 4 сентября. На обед дали очень мало еды,и мне, конечно, меньше всего... Джил дочитывает дневник до конца, прежде чем замечает, что Юстэс уже вернулся и стоит в дверях, наблюдая за ней. И пока он ещё собирается с мыслями, чтобы что-то сказать, Джил не задумываясь подбегает и обнимает его. Крепко-крепко. — Мне не верится, что я таким был, — удручённо признаётся Юстэс, и Джил, несмотря на всё сочувствие, не может удержаться, чтобы не съехидничать. — В школе ты был ещё хуже, — любезно напоминает она. Лицо Вреда омрачается ещё сильнее, и Джил понимает, что переборщила. — Зато сейчас ты хороший, — абсолютно искренне говорит она, и, привстав на цыпочки, совершенно неожиданно для себя целует Юстэса в щёку. Юстэс мгновенно заливается краской по самые уши. Почему-то это заставляет смутиться и саму Джил. *** Одиннадцатая. Юстэс Вред — отличный друг. Разумеется, Вред всё ещё ворчит и занудствует куда больше любого из Пэвенси (впрочем, когда Сьюзен не в настроении, она вполне может составить ему конкуренцию), и всё же от Джил не укрывается, что он может быть добрым. Юстэс заботится о Люси, восхищается Эдмундом (в чём-то даже подражая ему), и твёрдо отстаивает право общаться с Джил перед матерью, не одобрявшей поначалу их дружбу. А ещё, конечно, защищает Джил в школе. После Нарнии они становятся неразлучными. Вместе сидят на уроках, отчаянно списывая друг у друга, вместе стреляют из лука в парке после школы, вместе проводят все каникулы. И, конечно, разговаривают — о Нарнии, да и не только. Конечно, о них начинают распускать всякие слухи. Та же Эдит Джекл, потерявшая почти весь свой авторитет, когда их выгнали из школы, пытается рассказывать про них всякую чепуху. Впрочем, когда Джил на голубом глазу интересуется, уж не влюбилась ли она сама в Юстэса, то Эдит отстаёт буквально сразу. Мальчишкам же всё доступно объясняет Юстэс, научившийся в Нарнии неплохо драться. Впрочем, его эти нелепые слухи задевают сильнее, чем привыкшую к разным насмешкам Джил. "Глупости, — бурчит Вред после школы, когда они гуляют, взявшись за руки, где-нибудь в парке. — Глупости". Но несмотря на его ворчание, Джил нравятся их долгие прогулки. Они напоминают ей о Нарнии и о том, как они шли по горам или подземельям, страхуя друг друга. Подумав об этом, Джил сжимает руку Юстэса крепче. У него ладони большие — куда больше, чем у неё, — и всегда очень тёплые, почти горячие. Джил иногда задумывается, что если их обычные прогулки вызывают у их одноклассников такой нездоровый ажиотаж, то страшно представить их реакцию, узнай они, что на горных ледниках Джил с Юстэсом спали буквально спина к спине. Джил на сто процентов уверена, что в этом мире это бы тоже связали с какой-нибудь глупостью. Это же неправда. Они просто друзья. *** Четвёртой вещью, которую Джил Поул узнала о Юстэсе Вреде, было то, что он храбрее, чем кажется. И, снова оказавшись в Нарнии, Джил убеждается в этом ещё раз. Несмотря на одержанную в стычке победу (Джил кажется, что Юстэс удивлён тем, что одолел тархистанца, едва ли не больше её), перед битвой Юстэс очевидно боится. Впрочем, Джил боится ещё сильнее. У Юстэса, по крайней мере, хватает мужества в своём страхе признаться. "Поул, эй, Поул, — шепчет он, и его бледное лицо выделяется в этой тёмной ночи. — Честно, у меня душа в пятки уходит." Джил по привычке возражает, что ей ещё хуже — Вред, как минимум, может сражаться, — но всё же ей становится легче, что и он, воин, тоже боится. А когда начинается бой, времени трусить уже нет. Юстэс и Тириан находятся в самой гуще сражения, и Джил, опустив лук, видит, что от каждого взмаха нарнийского меча падают новые тархистанцы. Юстэс рубится с отчаянием, и Джил боится за него и одновременно восхищается им. "Молодцы! Вперёд, Нарния!" — кричит Джил, срывая голос. А потом к тархану приходит подкрепление. И когда Джил, отступая к Белому Камню, на миг оборачивается, то видит то, от чего её сердце падает с огромной высоты и разбивается на кусочки. Юстэс схвачен. Его швыряют в открытую Дверь, уже поглотившую так много жертв, и Джил утыкается лицом в рукав. Плакать ей нельзя — тетива намокнет, но не плакать она не может. *** Двенадцатая. Юстэс всё ещё чувствует себя виноватым. Даже чудом спасшись от гибели, Юстэс ухитряется оставаться циником. Смерть Обезьяна он комментирует как: "Поделом! Надеюсь, Таш им подавилась" — Джил, в общем-то, с ним солидарна, — а про гномов без обиняков говорит: "Маленькие свиньи" — и Джил опять же с этим согласна. Но когда они попадают в Настоящую Нарнию, скептицизм Вреда кажется Джил неуместным. Они вдвоём сбегают от остальных к ручью, продолжая спорить о виновности гномов. — Хитр промыл им всем мозги! — доказывает Поул, зная, что Люси сказала бы именно так. — А по-моему, они просто маленькие уроды, которые всю жизнь ненавидели Аслана и людей! — парирует Вред, и Джил слышит в его голосе интонации Эдмунда, только гораздо более жёсткие. И это кажется Джил неправильным. Потому что они — ну во имя всего святого! — в Нарнии. В настоящей, вечной, где нет зла и жестокости, и хранить обиды тут — явно не лучшая идея. Впрочем, как и спорить из-за всякой ерунды. На миг Джил приходит мысль просто оставить этот спор, но потом упрямое желание доказать Вреду его неправоту побеждает. — Ты... ты просто слишком циничный, Юстэс! — срывается с языка у Джил почти помимо её воли. — Мы же в Нарнии! Ну нельзя же быть таким вредным! Джил ожидает поток возражений, но его нет. Юстэс молча обдумывает её слова. — То есть, ты хочешь сказать... — начинает он, а потом его плечи резко опускаются. — Ну да. Ты права. Извини. Его лицо, прежде радостное и весёлое, как у всех людей, попавших в Нарнию, меркнет, да и сам он как-то ссутуливается и поникает. Джил не понимает, что случилось, но видеть его таким ей просто невыносимо, и она, придвинувшись к нему, участливо берёт его за руку. Юстэс сжимает её ладонь крепче. Его голос дрожит, когда он начинает говорить. Говорить, что "все Пэвенси — они другие: добрые, величественные, открытые. Особенно Люси" — и он слабо улыбается, подумав о младшей Пэвенси. А он "по-прежнему ведёт себя как последний идиот". Глаза у Джил изумлённо расширяются. Неужели он до сих пор помнит, каким был когда-то, до сих пор стыдится, и до сих пор считает себя таким? Джил яростно доказывает, что он изменился. Джил перечисляет его заслуги, вспоминает всё, что рассказывала ей Люси, напоминает ему о битвах, о Рилиане, о том, как он когда-то оттаскивал её от края скалы. "Да, ты идиот, Юстэс, но только потому, что всё ещё стыдишься себя, хотя должен гордиться", — безапелляционно говорит Джил, и Юстэс наконец-то улыбается. "Спасибо, Джил", — говорит он, и Джил без лишних слов заключает его в объятия. *** Тринадцатая. Юстэс любит её. Они всё ещё стоят рядом, обнявшись, и Джил вдруг становится от этого как никогда тепло и радостно. Они в Нарнии — навсегда в Нарнии! — и Джил чувствует себя счастливей, чем когда бы то ни было. А ещё она благодарна Юстэсу — в конце концов, именно он открыл для неё когда-то Нарнию. — Ой, Юстэс, — шепчет она, прижимаясь щекой к его груди — ух и вымахал он за последние пару лет. — Я ведь так волновалась за тебя. Джил не видит, но чувствует, что Юстэс пристально смотрит на неё, и от этого её вдруг охватывает робость. — Ну, там... Когда тебя схватил тархистанец и поволок к сараю. Я даже заплакала, немножко, — признаётся Джил, ощущая, как к щекам подступает предательский румянец. Теперь уже очередь Юстэса прижимать её к себе и легонько покачивать, как маленькую. — А я знаешь как о тебе волновался? — шепчет Юстэс. — И перед боем, и когда ты до этого пропала, и ещё в тот раз, когда мы выбирались из подземелья Колдуньи. Честно, Джил, я думал, умру от беспокойства, когда ты вдруг исчезла! Его слова звучат с неожиданной силой. Джил хочет и одновременно робеет переспросить, но не успевает. То ли это Юстэс обо что-то спотыкается, то ли она сама наступает ему на ногу, но они, как были, в объятиях, летят на землю. Разумеется, они не ушибаются — это же Нарния, и травм здесь быть не может, — и от неожиданности оба начинают смеяться, избавляясь от напряжения. Юстэс, конечно, поднимается первым, и, как джентльмен, протягивает Джил руку, которую она с церемонной важностью принимает. Юстэс тянет её на себя — он, оказывается, куда сильнее, чем она думала, — и Джил неожиданно оказывается совсем близко к нему, так, что может увидеть пару бледных веснушек у него на носу. Джил шумно сглатывает, зная, что её щеки заливает совсем уж яркой краской. По всем правилам приличия — не то чтобы они её когда-нибудь волновали, и тем не менее — ей давно нужно отстраниться. А именно этого Джил сделать почему-то не может. Не хочет. Юстэс смотрит ей прямо в глаза, такой же красный и смущённый, и Джил чувствует, как у неё подкашиваются ноги. — Джил, — хрипло говорит Юстэс, — Джил, я... ты... я... Можно? Вместо ответа Джил сама подаётся вперёд. Это первый поцелуй в её жизни — в жизни Юстэса, очевидно, тоже — и они оба плохо понимают, что делать, и всё же Джил знает, что лучшего первого поцелуя у неё быть просто не могло. Джил любит Юстэса, а он её, и это всё, что ей требуется знать.