Невозможно

                    Вечера без Хайтама всегда были спокойными и расслабленными. Можно отдохнуть в своё удовольствие, напевать незатейливый мотив, пока делаешь чай, или даже петь в голос, не боясь, что он выберется из своего логова-кабинета и сделает едкое замечание. Или как сейчас, проваляться пару часов в ванне с ароматными маслами, а после, выбравшись, уютно устроиться на диване и сделать несколько пришедших в голову набросков. И так увлечься, что совершенно не обратить внимания на провернувшийся в двери ключ.       Хайтам входит в дом, споткнувшись о порог и сдавленно чертыхнувшись, но Кавех не поднимает головы. Вдохновение пришло в процессе, и он сосредоточенно выводит линии на бумаге, а когда всё же замечает проходящего мимо соседа, предпочитает игнорировать, ведь и он ему не говорит ни слова.       Секретарь проходит на кухню, чем-то звучно гремит и шумно вздыхает. Кави закатывает глаза: и после этого он ещё смеет делать замечания о том, что Кавех шумный. До него доносятся ворчания и бормотания, что это просто невозможно. Что именно — непонятно, поэтому Кави на всякий случай оглядывается, проверяя, убрал ли он за собой со стола. И да, убрал. Ещё до того, как идти в ванну. И чем тогда он там недоволен?       Хайтам складывает руки на груди, хмурит брови и облокачивается плечом на стену. Смотрит неотрывно, как Кави в свободной домашней рубашке склонился над своим альбомом, как слегка вьются его ещё влажные волосы и без привычных уже заколок свисают на лицо, как от наклона головы сильнее проступают позвонки, и как торчат острые лопатки. Кавех чувствует этот прожигающий взгляд, ёжится и дёргает плечом, будто пытаясь от него избавиться.       — Ну, что? — не выдерживает архитектор.       Хайтам отлипает от стены и неуверенным шагом приближается к дивану. Кавех ждёт ответа, так и не подняв головы, и вздрагивает, когда горячие пальцы мажут по открытой части плеча.       — Ты... невозможный, — бурчит секретарь себе под нос, обходя диван и останавливаясь прямо перед ним.       — Чего? — непонимающе тянет Кави, отрывая, наконец, взгляд от альбома и наблюдая, как Хайтам опускается на корточки, а после вдруг тянется к нему. Кавех упирается ему в плечо, останавливая, и тот смазанно касается губами его руки. — Эй, ты!.. Ты чего это? Ты пьян?!       Лицо архитектора обжигает каким-то неестественным смущением.       — Не могу больше, — бормочет Хайтам, поднимая голову и глядя теперь прямо в глаза. — Ты…       — Да что? Я даже ничего, — «такого не сделал» хочет сказать он в ответ, но ладони секретаря укладываются Кави на колени, и он замирает и замолкает, ошарашенно моргая.       — Ходишь тут, — тихо говорит он и вздыхает, — со своими плечами голыми и спиной, постоянно перед глазами, крутишься и не выходишь из головы!..       — Что? — Кави вспыхивает ярче прежнего, не ожидавший услышать ничего подобного вообще никогда.       — Что? — зеркалит его вопрос Хайтам и смотрит так, будто говорит совершенно очевидные вещи. И снова подаётся вперёд то ли из желания обнять, то ли поцеловать, но Кавех снова упирается ему в плечо.       — Хайтам! Ты... пьян!       В ответ он хмурится, укладывая голову Кави на колени, смотрит осоловело в глаза и потирается о соскользнувшую с плеча ладонь. Она прохладная и такая приятная. Архитектор глядит на него сверху вниз как-то грустно или с сожалением, и тому это совсем не нравится.       — Не настолько, чтобы не понимать, что говорю, — ворчит, поглаживая пальцами нежную кожу на его запястье.       — Хайтам, — Кавех поджимает губы и шумно выдыхает через нос.       — Думаешь, я не замечаю твоих взглядов? — следит за реакцией, и Кави молча отводит глаза. Тишина затягивается. Хайтам со вздохом поднимает голову, вглядывается ему в лицо и, что-то для себя решив, кивает. — Оттолкни меня, если ты этого действительно не хочешь.              Тянется медленно и оставляет на щеке лёгкий поцелуй. Кави мелко вздрагивает. Кажется, будто кожу этим касанием обжигает. И он рассеянно прикладывает на то же место пальцы, словно проверяя, на самом ли деле всё это сейчас. Хайтам целует и их, задерживаясь чуть дольше, всё ещё готовый к тому, что Кавех снова упрётся ему в плечо и остановит. Но он продолжает сидеть спокойно, только румянец растекается со щёк и кончиков ушей.       — Кави, — шепчет он на выдохе, подбодрённый тем, что не получил отказа, и мажет губами по свободной от тяжелых серёжек мочке. — Кави…       От его дыхания, от его слов разбегаются мурашки, заставляют поёжиться и немного склонить голову, позволяя и дальше целовать до одури чувствительную кожу. И Хайтам проходится всё более смелыми поцелуями под линией челюсти, в конце касаясь языком дёрнувшегося кадыка. Кави прерывисто выдыхает, прикрыв глаза, и прикусывает губу, когда секретарь очерчивает губами ключицу и, стягивая рубашку, оставляет влажный поцелуй на плече.       Ладони секретаря сжимаются на боках Кавеха, и ткань, хоть и тонкая, всё равно мешает, потому что хочется ощутить под пальцами кожу, которая наверняка очень мягкая. И Хайтам начинает торопливо расстёгивать пуговицы, улавливая где-то на периферии слуха участившееся дыхание. Он распахивает полы рубашки, судорожно вздыхая и сводя к переносице брови. Кави изящный. Изящный и очень красивый.       Кончиками пальцев Хайтам скользит от плеч к груди, по животу и бокам. Бархатисто нежная кожа моментально покрывается мелкими мурашками, и это просто невозможно. Невозможно не гладить и не целовать, не касаться языком напряженных сосков и выпирающих тазовых косточек.       — Чёрт, Хайтам, — шепчет Кави, когда тот запускает пальцы за пояс его домашних штанов. — Завтра ты протрезвеешь и обо всём пожалеешь… Хватит.       — Ты всё ещё можешь оттолкнуть меня, — поднимая взгляд к его лицу, жарко шепчет секретарь около пупка, заставляя живот Кавеха дёрнуться.       Кави закусывает ребро ладони, наблюдая, как он стягивает с него штаны, и жмурится, понимая насколько сильно сейчас возбуждён.       — Хайтам, ты…       Высвобождая член из натянувшегося и явно доставляющего дискомфорт белья, Хайтам на мгновение замирает. Смотрит на выступившую каплю предэякулята и закусывает уголок губы.       — …ты не должен этого…       Кави заканчивает свою обрывочную фразу громким ахх, когда Хайтам, придерживая пальцами его член, широким движением облизывает головку. Берёт его в рот немного неуклюже и явно неумело. И Кавех шипит:       — Чё-ёрт, зубы…       Хайтам испуганно отстраняется, но тут же, будто извиняясь, начинает облизывать и покрывать аккуратными поцелуями. Архитектор запрокидывает голову и накрывает лицо ладонями. Он совершенно точно был к этому не готов. И выглядит всё это слишком горячо. Хайтам помогает рукой, обхватывая кольцом у основания и двигая в такт движениям головы. Снова решается взять в рот, уже осторожнее, и так увлекается, что насаживается слишком сильно, давится и закашливается.       — Хайта-ам, — уже чуть не хнычет Кави, снова глядя на него, и гладит по щеке, — не заставляй себя. Это же…       Секретарь поднимает на него взгляд и прижимается к мошонке, а после ведёт языком от основания до головки, в конце целуя.       — Чёрт. Это же твой первый раз? — Кавех гладит его по голове, путаясь в волосах, пока тот, по-щенячьи заглядывая в глаза, обхватывает губами головку. — Ммм, вот так, не нужно глубоко…       Хайтам начинает плавно двигать головой. Удивлённо распахивает глаза, когда нога Кави, соскользнув с дивана ему на колено, медленно движется к его паху и упирается пяткой в его стояк. Секретарь стонет, сводя брови к переносице, но не выпуская изо рта его член, только поглаживает второй рукой подтянутые икры. И Кави, ухмыльнувшись его реакции, опускает и вторую ногу. Слегка надавливает, наслаждаясь его раскрасневшимся лицом и попытками самостоятельно потереться.       — Ах, Хайтам, — он сжимает пальцы в волосах, пытаясь отстранить его, — Хайтам, я...       Но он только плотней обхватывает губами головку, убирая от головы его руку и переплетая пальцы. Кави закусывает губу и громко стонет, стараясь удержаться и не толкнуться слишком глубоко в его рот. Все мышцы напрягаются, и Кавех неосознанно давит ногами на его член. Тот скуляще стонет. И Кави кончает ему в рот. Выгибается от того, что его язык продолжает двигаться и скользить по слишком чувствительной головке. И чувствует, что под пятками тоже стало горячо и мокро.       Тяжело дыша, архитектор откидывается на спинку дивана и бездумно пялится в потолок. В голове такая потрясающе звенящая тишина. Хайтам укладывается лицом на его колено, всё ещё сжимая и поглаживая икры. Кави запускает пальцы в его волосы, мягко массируя.       — Даже если ты пожалеешь обо всём наутро, — хрипло бормочет он, — это всё равно было слишком хорошо.       Хайтам ловит его руку и целует в ладонь.       — Не пожалею.