idk man I just want PIZZA

            Джисон — человек с принципами, хорошим аппетитом и сильной любовью к пицце.       Джисон не позволит себе заказать пиццу откуда попало. Он перепробовал множество пиццерий города с бесплатной доставкой, прежде чем найти ту самую. Идеальную. Поверьте ему на слово, вкуснее пиццы вы не сыщите!       Где-то его не устраивало время доставки: когда пицца наконец оказывалась у него на руках, она была остывшей и не вкусной. Внимание! Даже сыр не тянулся. Ну где это видано? Просто возмутительно! Где-то не устраивала корочка, а корочка — это святое! Вместо воздушного и хрустящего теста, ему привозили какой-то засохший сухарь! Обглоданную корочку, прости Господи, приходилось выкидывать. А где-то работники, Джисон зуб даёт, экономят на продуктах, кладя на пиццу сжурившиеся помидоры, явно не первой свежести.       В общем, одним словом — ужас.       Но, однажды, его мучениям наконец суждено было закончиться. Это произошло, когда Джисон впервые оформил заказ в пиццерии с говорящим названием "5 Star" и не прогадал. Даже больше: это было лучшим выбором в его жизни.       Это место открылось совсем недавно, поэтому цены ещё не успели стать заоблачными, что определённо шло на руку бедному криворукому студенту, который быстрее кухню спалит, чем пожарит хотя бы яйцо. Помимо неумения была ещё и боязнь. Боязнь масла, представляете? Оно один раз ему чуть в глаз не стрельнуло, пока он пытался приготовить куриную грудку. Его спасал только сырный рамён по скидке из магазинчика напротив, доставка фастфуда и Феликс.       Феликс — храни его Бог — парень с широкой улыбкой, веснушками по всему телу и золотыми руками. Он посещает кулинарные курсы и специализируется на приготовлении рецептов из тик тока, а за его брауни Джисон готов душу дьяволу продать. Без шуток.       В общем, Джисона Феликс периодически подкармливает, наведываясь к нему в гости и орудуя кухней как родной, за что Джисон ему безмерно благодарен.       Ещё он благодарен маме. За то, что родила его на свет белый и подарила возможность вкусить эту пищу богов. Пиццу, в смысле.       Идеальная пицца для Хан Джисона включала в себя несколько критериев: тесто обязательно должно быть воздушным, как ранее уже упоминалось, с мягкой хрустящей корочкой; много сыра, чтобы при укусе он растягивался на несколько сантиметров, впоследствии пачкая футболку (это важный пункт!); помидоры должны быть свежими, сочными и нарезанными на небольшие кубики (четыре кубика на кусочек — не много и не мало); соус исключительно песто — не слишком солёный, в меру кислый и пикантный; можно ещё брынзы добавить, но это так, по желанию. Также огромную роль играет скорость доставки.       Вроде, всё.       Да, Джисон принципиальный.       Большое чудо, что нашлось такое место, способное полностью удовлетворить его потребности. Так что Джисон стал систематически пользоваться услугами курьерской доставки пару раз в неделю. Не слишком часто, опять же — кошелёк у него далеко не толстый, а вот он сам может таковым стать, если будет так часто жрать фастфуд. Он не хочет возвращаться в те времена, когда его дразнили в школе за лишний вес.       Джисон вырос и вытянулся, вес ушёл, а вот круглые щёки — нет. Он всё ещё упорно старается не отзываться на надоедливое "белка".       Первым его стал так кликать Чанбин — ещё один его близкий бро, а потом и остальные подхватили. С тем же самым Чанбином он, кстати, в зал ходил. А тот и рад был своей мудростью делиться: учил Джисона правильно выполнять упражнения, следить за дыханием и коктейли ему протеиновые намешивал.       Так что, да, Джисон за собой следит, вообще-то! Даже изредка на пробежки с утра выбирается. Тот факт, что Чанбин его чуть ли не пинками из квартиры выталкивает, Джисон предпочитает упустить.       Квартира у Джисона просторная, вместительная. Ему её родители на совершеннолетие подогнали. Жить одному, конечно, тяжело: тут тебе мамочка завтрак не приготовит, посуду не помоет, полы не выдраит. Всё сам, всё сам. Взрослая жизнь она такая. Зато он мог сам распоряжаться квартирой, звать друзей в гости, не спрашивая ни у кого разрешения. Мог даже мини пати устраивать без перспективы получить от папы по шее (такое раньше часто случалось).       В общем, одиноко ему не было. Даже более того, его квартира превратилась в какой-то проходной двор, ей богу, будто ни у одного из его друзей не было определённого места жительства. Хенджин так например мог у него по нескольку дней жить, разводя такой срач, словно у себя дома находился.       К слову, с распространением срача Джисон и сам прекрасно справлялся без помощи Хёнджина.       Приходилось убирать. И за собой, и за Хёнджином. Чем он сейчас и занимался — пытался привести хату в более-менее божеский вид перед очередной тусовкой. Смысла в этом было немного, ведь через несколько часов всё вернётся в прежний вид, но он же ответственный хозяин, и манеры у него присутствуют. Стыдновато перед друзьями за грязную квартиру, пусть те его и так вдоль и поперёк знают.       К сожалению, сегодня им не удалось собраться всей компанией: Чан как обычно застрял на работе, выполняя обязанности простого офисного клерка и просиживая свою квадратную жопу за компом. В компании он был самым старшим, самым ответственным и внимательным. Он особо не пил, по большей части просто следил, чтобы младшие херни не творили. Папаша, короче.       После отрицательного ответа Чана Джисон бросил в чат заботливое "Хён, не засиживайся допоздна и не забывай отдыхать", а затем отключил телефон, продолжая выгребать поляну носков из под шкафа. Как они только там оказались?       — Ну что? — раздался голос из-за спины. Это был Хёнджин, вальяжно восседавший на кровати. Кровати Джисона, если быть точнее. Сидел, облокотившись об стену и свесив ноги, то и дело мельтеша ими перед глазами Джисона, ползающего по полу, и безучастно скролил ленту инстаграма. Хоть бы помог, индюк недоделанный.       — Что, что? — спросил Джисон, поднимаясь с колен. Спина затекла, поэтому он громко прохрустел позвонками, выгибая спину.       — Чани-хён сегодня придёт? — с надеждой в голосе поинтересовался Хёнджин.       — А. Нет. Он снова работает в свой заслуженный выходной, прикинь. Настоящий работяга. Не завидую я ему, конечно, — разочарованно вздыхает Джисон, плюхаясь на кровать рядом с Хёнджином.       — Никогда не стану работать в офисе, — раздражённо фыркает Хёнджин.       — Никогда не говори никогда. Кто знает, как жизнь повернётся. Все мы, конечно, хотим работать на себя и не зависеть от графика, но не всегда получается, как ты того желаешь.       — Ты в философию решил податься что ли? — хмыкает старший, игриво пихая ногой коленку Джисона.       — Заткнись и помоги мне, раз уж решил отравлять моё существование своим присутствием, — сказал он, сменив тон голоса на более серьёзный, и вновь поднялся с кровати.       — Я что, на домработницу похож? — улыбается, скрестив руки на груди, и даже не предпринимает попытки встать. Какая наглость!       — Без шуток, да. Тебе только фартук и чепчик нацепить осталось для полноты картины, — хихикает Джисон, нагибаясь, чтобы поднять пустую бутылку колы с пола и закинуть её в огромный мусорный пакет.       В ответ Джисон получает смачный шлепок по попе, вздрагивая от неожиданности, оборачивается, злобно смотря на собеседника, который наконец соизволил оторвать свою пятую точку от мягкого матраца и помочь.       Так вместе они собирают упаковки от всевозможных снеков, коробки от рамёна, где на дне ещё оставался недопитый бульон, банки от энергетиков, которые они осушали на досуге за просмотром дешёвого слэшера в компании Чонина — младшенького в их компании. Джисон протирает пол, а Хёнджина отправляет выкидывать мусор. Аж два мешка насобирали. Остаётся надеяться, что у бедного Хёнджина не отвалятся его нежные ручки от такой тяжести.       Возвращается Хёнджин уже с Чанбином. Руки их заняты чёрными пакетами, а когда они проходят в комнату, эти пакеты издают характерные звуки брякающихся друг о друга бутылок. К Джисону в квартиру так часто приходят гости, что он уже даже запираться перестал, а смысл вставать каждый раз? Грабители бы, конечно, обрадовались. Осталось только на дверь табличку повесить: "Открыто! Ворам вход запрещён". Чтоб уж наверняка.       Бутылки отправляются в холодильник на охлаждение, а парни усаживаются на диван, ожидая когда другие подойдут. Без них начинать как-то неудобно.       К слову, ждать долго не приходится, и уже через полчаса ребята вместе располагаются в просторной гостиной, кто где: Хёнджин в обнимку с Чанбином ютился на кресло-мешке, остальные уселись за стол, который Джисону (не без помощи Чанбина) пришлось перетаскивать с кухни, Чонин расположился на полу, играя в какую-то рпг на стареньком айфоне. Они сидели, громко переговаривались, обсуждая последние новости, и потягивали пиво из своих бутылок.       Как вдруг Джисон почувствовал, как бурчит живот. У него, конечно, бездонный желудок и необъемлемый аппетит, но какого чёрта? Он буквально пару часов назад умял две порции вчерашней пасты, что приготовил ему Феликс, пробуя новый рецепт. Получилось отменно, просто пальчики оближешь. Но... Джисон снова голоден.       — Хэй, может, пиццу закажем? — предлагает он, надеясь на положительный ответ, а то у него уже слюна во рту накопилась от одной только мысли о его идеальной, вкуснющей, великолепной, неповторимой пицце.       — Почему бы и нет, — кивает Феликс, а Джисон внутренне уже ликует, чувствуя призрачный привкус соуса песто.       — Только если ты заплатишь, — хмыкает Чонин, отрывая взгляд от телефона. Вот же наглый ребёнок! И квартиру ему предоставьте, и еду.       — Я был бы очень рад угостить своих любимых друзей лучшей пиццей на планете, но, к сожалению, ресурсы не позволяют. Давайте скинемся, молю? — в подтверждение своим словам он складывает руки в соответствующем жесте, — Я могу заплатить половину, пожалуйста!       Все дружно соглашаются, и Джисон лезет в телефон, чтобы зайти в приложение и оформить заказ. Пиццерия работала около трёх месяцев, а уже обзавелась собственным приложением. Вот это уровень! Стильно и удобно. Джисону нравилось, когда заботились о комфорте потенциальных клиентов. Чтобы сделать заказ, достаточно пары кликов, и не надо звонить на горячую линию и повторять свой заказ по нескольку раз из-за телефонных помех.       Он быстро листает меню, добавляя в корзину картошку и две больших пиццы.       — Две хватит?       — Бери три.       Добавляет ещё одну, заполняет ячейки и выбирает наличный расчёт, ведь из-за проблем со связью терминал плохо работает. Почему-то именно в его подъезде! Так что каждый раз, как он хочет вкусно поесть, ему приходится скрести у себя по сусекам или идти в банк, снимать налик. Неудобно, но вкусная жрачка стоит всех жертв.       — Я рассчитаюсь с курьером сам, а вы мне потом переведёте. Ок?       — Хорошо, — соглашаются.       — Тогда я заказываю, — оповещает он. Вводит промокод на двадцати пяти процентную скидку и наконец нажимает "Оформить заказ". Облегчённо выдыхает, предвкушая как совсем скоро вкусно поест.       Была у "5 Star" ещё одна прикольная фишка, которая подкупила Джисона. Пиццу гарантируют доставить в течении часа, а если курьер опоздает, то должен будет вручить пострадавшему промокод на большую бесплатную пиццу.       Ещё раз. Большую. Бесплатную. Пиццу.       Вот это сервис! Джисон, конечно, долго ждать не любит, но ради большой бесплатной пиццы он готов на всё. В пределах разумного. Но сколько бы он не заказывал, всегда привозили в срок. Это и радовало, и огорчало одновременно. А кто не любит халяву?       Джисон поднимается с насиженного места, чтобы подготовить заранее нужную сумму денег, без сдачи. Копается в кошельке, подсчитывая купюры, откладывает в сторону, дабы не потерять, и продолжает веселиться, ожидая еду.       Бутылки пустеют, а Джисон всё сильнее пьянеет, решая устроить вечер караоке. Петь он любит, музыку — тоже. Это его стезя, он ведь буквально на музыкального продюсера учится и является обладателем мощного голоса. Даже сам песни пишет.       Все идею поддерживают, находясь в таком же состоянии, что и Джисон — навеселе. Они включают телек, выбирая инструментал любимых треков, с прописанной на экране лирикой, чтобы удобнее петь было, и Джисон утопает в битах, забывая обо всём на свете.       Здоровья соседям. И терпения!       — Джисо-о-он, — кричат откуда-то из коридора, но тот не слышит, надрывая голос, когда берёт высокие ноты при исполнении очередной к-поп песни. Рядом выученную хореографию танцует Хёнджин, подпевая Джисону.       — Джисо-о-о-о-он, — уже громче и ближе слышится недовольный голос, кажется, Сынмина, — Твою мать, Джисон, иди сюда. Быстро!       Он буквально выталкивает несопротивляющегося Джисона в коридор, где тот продолжает делать то, чем занимался и ранее: петь, используя бутылку, где ещё осталось немного пива, как микрофон, и пританцовывать, крутя бедрами. На фоне отлично слышится музыка и Хёнджин, пытающийся в соло, без помощи Джисона, вывести рэп парт.       Джисон начинает читать громче, в поддержку старающегося изо всех сил Хёнджина, пока его не пихают под бок, отвлекая от столь важного занятия.       — Не ты ли хотел есть? — вопрошает Сынмин, недовольно смотря на Джисона. Чего? Есть? Он хотел есть?       Он не помнит такого.       Но тем не менее поднимает взгляд и натыкается на... О. Мой. Бог. Джисон клянётся своей квартирой, красивее парня он не видел никогда.       В дверном проёме стоит молодой человек, на вид не сильно старше самого Джисона. В руках у него какие-то коробки, а на лице нескрываемое раздражение. На его нереально красивом лице! Он словно сошёл с обложки журнала или прилетел с показа мод в Париже. Идеально ровный нос, бледная кожа, словно фарфоровая, точёные скулы явно напряжены, так что на них проступили желваки (он не в настроении?), пухлые малиновые губы искривились в усмешке, а глаза украшает злобный прищур, точно кошачий. У него что, дёргается глаз?       — О мой бог, — озвучивает он свои мысли вслух, — Сынмин, это кто?       Тот недоверчиво на него косится, словно пытается понять, шутит тот или нет:       — Ты идиот?       — Ты как со старшими разговариваешь?! Я требую уважения к своей персоне! — отчитывает он младшего, который в ответ закрывает лицо руками и... стонет? — Что такое, Минни? Это твой друг?       — Это... — пытается объяснить Сынмин, но его быстро перебивают:       — Откуда ты только таких красавчиков берёшь? Хёнджина ко мне притащил, а теперь ещё и его. Я не то чтобы просил, я просто завидую, — выпаливает как на духу, снова смотря на незнакомого парня в дверях. — А чё он стоит-то? Пусть проходит. И что это за коробки в руках? Это подарок?! — он уже было тянет руки к коробкам, но незнакомец резко отступает назад:       — Сначала деньги.       — Джисо-о-он, — хнычет в свои ладони Сынмин. — Хватит меня позорить! Это курьер, я вижу его в первый раз и уж тем более не знаю, как его зовут. В коробке пицца, которую ты умолял нас заказать. Напоминаю, ты сказал, что заплатишь.       — Да, — подаёт голос красавчик в дверном проёме. — Либо платите за заказ, либо я занесу Вас в чёрный список.       Сказал, как отрезал. И, божечки, чёрт возьми, у него такой красивый голос: мягкий, нежный, сочащийся ноткой агрессии, предупреждающий. Красивее голоса Джисон не слышал. Интересно, как он звучит, когда берёт более высокие ноты?       Из мыслей его вытаскивает многозначительное покашливание Сынмина, и заторможенный мозг Джисона наконец приступает к обработке поступившей информации. Какой ещё чёрный список?       — Может, лучше занесёте меня в своё сердце? — мило, как ему кажется, подмигивает он. По реакции Сынмина, делающего фэйспалм, можно понять, что это полный провал. Так. Ладно. Надо взять себя в руки. — Так ты привёз пиццу?       Браво! Ещё глупые вопросы будут?       — Сони, умоляю, заплати уже! — говорит Сынмин, явно желающий провалиться сквозь землю от испытываемого испанского стыда. Как хорошо, что Джисон его не испытывает. У него всё под контролем.       — Заплатить? — чешет он макушку. — А-а-а, сейчас. Минутку! Я как раз подготовил нужную сумму.       Он удаляется обратно в комнату, провожаемый двумя взглядами: один полон разочарования, другой презрения. Тут уж сами думайте, где чей.       Не верный своему слову Джисон возвращается в коридор спустя две минуты с таким потерянным выражением лица, словно побитый котёнок. Сынмин его последний раз видел в таком состоянии, когда Джисон паничку словил на почве стресса.       — Сынмини, у тебя случайно нет налички? — шепчет он виновато. Незнакомец только глаза закатывает. Он зол, раздражён и у него затекли руки.       — Как думаешь, грёбанный ты идиот, стал бы я терпеть всё это унижение и мучать бедного человека, если бы у меня была, блять, наличка?! — злой Сынмин — страшный Сынмин.       — Собачиться потом будете. Вы платить собираетесь? — красивый парень, кажется, тоже на пределе. И Джисон хочет расплакаться от собственной безысходности и царящей вокруг пугающей атмосферы. Не любит он такое.       — Да, эм, простите. Одну секунду, — виновато улыбается он, держа себя в руках изо всех сил. Он отводит взгляд от незнакомца и переводит его на дверь. — Чанби-и-и-ин! Двекки, иди сюда-а-а!!!       — Да чё ты орёшь? — получает он лёгкую затрещину от Сынмина, хочет было обидеться, даже лицо уже мухортит, но не успевает. Дверь открывается, и из зала показывается Чанбин. — Ты мог просто подойти. Пощадил бы ты мои уши.       — Что случилось? Чего ты так долго? — интересуется Чанбин, подходя ближе. Кидает вопросительный взгляд на Джисона, затем на бедного и злого курьера, на Сынмина и снова на Джисона.       — Бини-хён, у тебя налички не найдется? — умоляюще смотрит Джисон, будто Чанбин — его последняя надежда.       — Зачем? — вопросительно приподнимает брови Чанбин.       — Я свою потерял, — признаётся он.       Вдруг коридор сотрясается от громкого смеха Чанбина. Все трое на него непонятливо смотрят. Незнакомец хмурится ещё сильнее, он явно устал терпеть весь этот цирк. Хочет просто отдать последний заказ и наконец отдохнуть дома у телевизора.       — Чё ты ржёшь? — недоумевает Джисон и отскакивает назад, когда Чанбин начинает стремительно приближаться к нему.       — Да остановись ты, блять.       Джисон слушается, пугаясь тона Чанбина, и взвизгивает, когда его задницы касаются чужие ладони.       — Ты что творишь? Совсем крыша поехала? Ты чего меня лапаешь? — возмущённо визжит Джисон, не готовый к такому.       — Сдался ты мне, — хохотнул Чанбин, вытаскивая сложенные купюры из его заднего кармашка джинс Джисона.       — А-а-а, — тянет Джисон, когда Чанбин крутит деньгами у него перед носом. — Так вот, где они были... Я же говорил, что подготовил деньги! А ты мне не верил! — обращается он к красавчику у двери.       — Вы платить будете? — снова дежурно повторяет он.       — Я готов отдать тебе душу за твой номер телефона, — снова воодушевляется Джисон, предпринимая новые попытки флирта. Но его перебивает ладонь Сынмина, зажимающая ему рот, в то время как Чанбин двигается к красавчику и вручает ему деньги.       — Простите за беспокойство и за задержку, — извиняется Чанбин за Джисона, который мычит что-то неразборчивое в ладонь Сынмина. — Спасибо. Хорошего вечера.       Коробки оказываются на руках у Чанбина, а дверь закрывается, скрывая за собой прекрасного незнакомца, который даже не попрощался и не бросил дежурное "Приятного аппетита".       Джисон расстроен, поэтому уходит в свои мысли, не слыша, как Сынмин материт его на заднем плане. Может, даже заслуженно. Настроение полностью покинуло его, точно также, как покинул прекрасный незнакомец в жилетке с логотипом "5 Star". Не хочется ни есть, ни пить, ни петь и танцевать. Ничего. Он просто хочет побыть один, но не может же он бросить своих друзей!       Поэтому до конца вечера он безэмоционально сидит в углу комнаты, пьёт пиво и лениво пережёвывает остывшую пиццу "Песто", не отвечая на вопросы друзей.       Зато Сынмин отвечает:       — Его отшили!

***

      В квартире тихо. Первое, что Джисон делает после пробуждения, — окидывает комнату беглым взглядом, проверяя на наличие инородных тел. Чонин, Феликс и Сынмин ушли ещё вчера вечером: младший всё ещё жил с родителями, поэтому ему не хотелось их будить своим поздним возвращением, а Феликс с Сынмином жили в общаге, которая на ночь закрывалась. При всём желании, в квартире Джисона коек бы на всех не хватило.       Чанбина с Хёнджином тоже не наблюдалось. Они всегда просыпались раньше самого Джисона — любителя спать до обеда. Видимо, уже ушли. Им для этого не обязательно Джисона будить, прощаться, главное — дверь за собой прикрыть. И всё на этом.       Голова болит ужасно, сушняк долбит, а желудок просит еды, но он успешно это игнорирует, пытаясь вспомнить, что вчера так сильно испортило ему настроение. Вот он болтает с друзьями, вот поёт с Чонином, потом танцует с Хёнджином, а затем уже сидит опечаленный в самом углу. Что случилось-то?       Он набирает Чанбина. Чанбина потому, что слушать прямолинейные высказывания трезвенника Сынмина, желания нет. Кто-кто, а он щадить его точно не будет, а с Джисоном помягче надо. Он мальчик чувствительный.       — Доброе утро, — слышится бодрый голос Чанбина на другом конце трубки. — Проснулся?       — Ага. Сушняк пиздец. Ты там как? Давно ушёл? — Джисон в лоб спрашивать не любит, да и не умеет. Он медленно и осторожно переводит разговор в нужное русло.       — Да, давненько уже. Ты чего звонишь? Информация нужна? — чёрт бы его побрал, ишь, какой догадливый.       — Всё-то ты знаешь! — сдаётся Джисон, потирая виски, молясь, чтобы боль наконец ушла. — У меня плохое настроение со вчерашнего дня, и я не могу вспомнить, почему.       — Ты что, реально не помнишь? — посмеивается Чанбин, отчего Джисон злиться начинает. Так сложно напрямую сказать?       Голос, доносящийся из динамика, начинает "крякать" из-за плохой связи, и Джисон убирает телефон подальше от уха, морщась от ноющей боли. Хорошее напоминание того, почему Джисон не любит разговаривать по телефону.       — Что смешного? И что я должен помнить? — он слышит, как Чанбин чуть ли не задыхается со смеху, и, честно признать, это обижает и настораживает. Неужели всё так плохо? — Да прекрати ты!       — Прости, бро, — наконец успокаивается Чанбин. — Даже не знаю, как бы тебе так помягче преподнести.       Джисон — очень талантливый и способный человек. Главным его навыком является накручивание себя. Не самая полезная в быту вещь, конечно. Ну что он такого мог сделать, что аж Чанбина так вынесло? Он что, стриптиз на столе станцевал, и видео просочилось в сеть? Или, может, он Сынмина поцеловал? Фу. Не дай Бог! Это правда было бы ужасно. Ему говорят, что когда он много пьёт, становится чересчур тактильным.       — Да не томи ты, — хнычет Джисон. — Всё настолько плохо? Просто скажи уже, как есть. Я готов.       — Ну-у, ты неудачно пытался подкатить к курьеру, потерял деньги и заставил бедного парня минут десять стоять в дверном проёме с тяжелыми коробками. Он выглядел так, словно держится из последних сил, чтобы не швырнуть этими коробками тебе в лицо, а ты у него ещё и номер попросил. Наглости тебе не занимать.       — Я, что? — неверяще выпучил глаза Джисон. — Не-е-ет, не может быть такого. Я больше никогда не выйду из дома. Стыдоба-то какая! Надеюсь, он хотя бы был красивым.       — О да, он был. Как раз в твоём вкусе, — хитро щурится Чанбин. Джисон этого не видит — чувствует. — Думаю, у тебя получилось произвести хорошее первое впечатление. Он теперь тебя точно никогда не забудет.       — Ты смеешь надо мной издеваться?       — Ни в коем случае, Сон-а. Жизнь над тобой и так достаточно поиздевалась, — шутит Чанбин. Хотя от шутки тут ровно половина. — Ладно, бро, ты не хворай там! Загляни лучше на кухню, я тебе напиток от похмелья купил. — как бы невзначай бросает он.       — Чтобы я без тебя делал. Люблю тебя, хён, — честно признаётся он. То, как его хёны заботятся о нём, очень умиляет Джисона, заставляя чувствовать благодарность. Забота проявляется в мелочах, а всё равно так приятно знать, что кто-то о тебе печётся.       — И я тебя, мелкий. А теперь давай, покеда! У меня дела ещё есть, — засмущался Чанбин. Такой большой, а смутить легко, как пятиклашку.       — Ага, хорошей тебе катки, — хохотнул он, прекрасно зная, как Чанбин любит проводить субботние дни.       — Айщ, — только и успел сказать Чанбин, прежде чем Джисон сбросил звонок, направляясь на кухню за спасительным напитком.       Стало лучше. Физически, не ментально. Головная боль отошла на второй план, оставляя место для всепоглощающего стыда и неловкости. А ещё он был безумно голоден и с удовольствием сейчас полакомился бы пиццей. Да, два дня подряд — жирновато будет. И в прямом, и в переносном смысле. Джисон всё ещё бедный студент, напоминаю.       Он всегда заказывал себе пиццу, когда нервничал и переживал кризисы, садился на кровать прямо с коробкой в руках и включал какую-нибудь сопливую дораму или аниме на потрёпанном ноутбуке — не осуждайте человека за его вкусы. Когда он чувствовал плавленый сыр на языке, жить становилось легче, спокойней. В такие периоды он больше всего любил пеперони фрэш.       Так что сейчас, находясь в подавленном состоянии, ему срочно нужна была спасительная доза любимого фастфуда. Но только вот было одно НО. Большое такое. Он не мог позволить себе сделать заказ. Ведь если он сделает его, большая вероятность, что доставит его тот самый красавчик, перед которым очень стыдно. Смотреть в глаза человеку после такого — большое испытание, которое Джисон сто процентов провалит.       Но, чёрт возьми, как же хочется пиццы.       Может, заказать в другом месте? А в каком другом? Ждать доставку два с половиной часа, а потом хавать холодный кусок резины желания нет. Хотя стойте, какого чёрта он должен отказывать себе в удовольствии из-за какого-то типа, которого он один раз в жизни видел. И то — не помнит. А раз не помнит, значит не было такого. И даже если он опозорился разок, ну что теперь? Джисон человек сильный.       Сильный, принципиальный, с необъемлемым аппетитом и бесконечной любовью к пицце. И ни один глупый курьер этого не изменит!       Он быстро, агрессивно даже, хватает телефон в руки, заходя в приложение "5 Star Pizza". Вчера он из приложения не вышел, остался на странице заказа, где была подробно отображена степень его готовности и положение в пространстве с указанием времени. Взгляд невольно пробежался по странице, зацепляясь за цифры:       Заказ оформлен 18:49       Заказ доставлен адресату 20:03       Минуточку... Это значит, что заказ доставлялся час и четырнадцать минут, исходя из этого можно сделать вывод, что курьер опоздал, следовательно он должен был вручить ему сертификат на бесплатную пиццу. Но он этого не сделал, а это значит, что красивый парень Джисона обманул!       Все красавчики одинаковые — так ему мама говорила! Веры им нет. Они своими глазами в сети затягивают, медовым голосом зубы заговаривают, а потом губят твою жизнь. Под впечатляющей внешностью скрывается гнилая душа. Это же насколько жестоким надо быть человеком, чтобы лишить Джисона бесплатной пиццы. Бесплатной. Пиццы.       Не на того напали! Джисон справедливости добьётся во что бы то ни стало! Никто не смеет обманывать Джисона. Он, видимо, подумал, что раз Джисон пьяный, то он ничего не вспомнит? Внимания не обратит? Ага, хрена с два. Джисон, вообще-то, внимательный. Иногда бывает.       Он уверенно оформляет заказ, молясь, чтобы тот красавчик сегодня работал. Он уже мечтает свести с ним счёты. Живот сводит от нетерпения и предвкушения, и, возможно, немного от голода. Слона бы сейчас сожрал.       Секунды превращаются в минуты, а те медленно текут, не спеша сменять друг друга. По ощущениям, прошло уже часа два, но когда Джисон смотрит на время, оказывается, что всего тридцать минут. Он наивно полагал, что если не будет следить за временем и смотреть на верхнюю часть смартфона, час истечёт быстрее. Не сработало.       Наконец, спустя сорок три минуты, Джисон засекал, раздаётся звонок в дверь, и Джисон буквально подлетает с кровати и мчится к двери. Хоть бы это был он. Хоть бы он.       О. Мой. Бог. Ладно, пьяный Джисон полностью оправдан, к нему вопросов вообще ноль. Красивее парней Джисон никогда ещё не встречал (разве что вчера). Да, Джисон ни о чем не жалеет: была бы у него возможность вернуться в прошлое и всё исправить, он бы снова попытался подкатить. Опозорился бы — да и хуй с ним. Нет, ну это просто незаконно — быть таким красивым.       Стоп. Его мысли утекли не в то русло. Нельзя позволять себе обманываться, ведь тот парень всё ещё является ужасным человеком: невежливым, грубым и нечестным. Видимо, красавчик без принципов, позволяет себе наёбывать людей. Джисон такое не уважает, поэтому нацепляет на лицо максимально недоброжелательную маску и поднимает свой взгляд, смотря чётко в глаза.       — Ты, — сквозь зубы шипит Джисон.       — Я, — вздыхает парень. Лицо его не выражает ничего, кроме вселенской усталости, но Джисон уверен, что внутри плещется хотя бы капля стыда за содеянное. Не может же быть человек таким бесчувственным. — Вот ваша "Пеперони Фрэш".       Ага. Всё ясно, уйти от вопроса хочет. Быстрее отделаться и слинять, как ни в чём не бывало. Ужасная тактика, Джисон сразу просёк.       — Вы ничего сказать мне не хотите? Может, извиниться? — Джисон складывает руки на груди, смотря с вызовом на растерянного парня. Хотя бы какая-то новая эмоция на его идеальном лице. Не идеальном, Джисон ошибся! Нахальном, он хотел сказать.       — Чего? — недоумевает курьер. — Это какой-то тупой подкат, или что? Меня это не интересует. Оплатите, пожалуйста, пиццу, и я пойду.       Джисон не слушает.       — Я вчера оформил заказ в восемнадцать сорок девять, — начинает издалека. Даёт подсказку, надеясь, что красавчик сам догадается, к чему он ведёт. Так. Пора бы перестать называть его "красавчиком".       — Круто, что ты запомнил. Оплачивать будешь? — перешёл на неформальное общение парень. Джисон крайне возмущён — никакой субординации. Ну и нахал. Ещё и под дурачка косит.       — Буду, но сначала выведу тебя на чистую воду! — тоже отбросил формальности он. — Так вот, о чём это я: заказ вручен адресату, то есть мне, в двадцать часов три минуты.       — Круто, и что? Хватит тратить моё время. Про чёрный список — это не шутка, — брови хмурит и смотрит так устрашающе, что аж живот сводит. Ну это скорее от голода.       — Ты не посмеешь, я ваш постоянный клиент! — восклицает Джисон, размахивая руками в воздухе. Он даже слов цензурных подобрать не может. Он ещё никогда не встречал таких наглых красавчиков. Ужас!       — Не знаю, работаю тут всего неделю, но, поверь, это не помешает мне тебя заблокировать. Ты задерживаешь меня.       — А ты нагло врёшь! Где мой сертификат? — чуть ли не кричит Джисон, возмущённый до предела. Просто удивительно, как легко его вывели на эмоции.       Выражение лица незнакомца быстро сменяется с раздражённого на слишком уж веселое для сложившейся ситуации, а с губ срывается смешок. Это привлекает любопытный взгляд Джисона. О боже, какие же красивые у него губы: арка Купидона так ярко выделяется и поблёскивает от нанесённого на неё хайлайтера. Джисон отвешивает себе мысленную затрещину.       Джисон стоит, очарованный, не знает, что сказать. Будто дар речи потерял. Тишина в квартире держится не долго, её нарушает нежелательный паразит. Нахлебник!       — Доброе утро, — раздаётся из-за спины. Джисон крупно вздрагивает, из горла вырывается громкий визг от испуга, который ему не удалось сдержать, а глаза сами собой выпучиваются.       — Ты какого чёрта тут забыл? — кричит он, недовольный тем, что ему помешали. Он тут вопросы важные решает, вообще-то.       — Я спал! — оправдывается Хёнджин, чеша живот и потягиваясь. — О. А это кто? Твой новый друг? Не видел его раньше, — указывает он на парня в дверях.       — Ты что, идиот?       — Ты как со старшими разговариваешь? Никакого уважения! — наиграно восклицает он. — Так кто этот красавчик?       — Это курьер, дурная ты башка!       — О. Поделись пиццей! Я голодный.       — Оплати её сначала! — вставляет курьер, но остаётся полностью проигнорированным Джисоном.       — А ещё чего хочешь? Я себе заказывал. Откуда ты вообще взялся? Я же проверял квартиру. Ты что, на полу спал?       — Тебе этого знать необязательно.       — Проваливай отсюда. Я занят!       Улыбаясь, Хёнджин подходит к нему, хватая обеими руками за щёки — тискает.       — Моя детка такая милая, когда злится.       — Изыди! — верещит Джисон. Какой позор, Господи. — Иди, куда шёл.       — Я в туалет, — бросает напоследок, прежде чем отпустить Джисона и направиться в место назначения, не забыв помахать курьеру рукой. Тишина длится несколько секунд, а потом прерывается голосом Хёнджина, который напевает какую-то незамысловатую к-поп песенку. — Я супер стесняшка, супер стесняшка.       Джисон делает фэйспалм, а красавчик в дверях резко начинает хохотать. Господи, да за что? У него даже смех красивый. Но Джисон напоминает себе, что красавчик — плохой человек. Все они о-ди-на-ко-вые!       — Он что, серьёзно поет в туалете?       — Э-э-э... возможно? — подтверждает Джисон, чеша затылок. — В любом случае, у тебя не получиться слезть с темы. Где мой сертификат, обманщик?       — Вообще-то, я тебя не обманывал, и приехал я тоже вовремя, просто ты...       — Нет, — перебивает Джисон. — Даже не пытайся оправдаться! Просто признай вину и отдай мне мой сертификат! И вообще: клиент всегда прав, не слышал о таком? Я ведь могу плохой отзыв оставить и рейтинг вам понизить. Нет, ну я просто в шоке! Где только таких работников набирают?       — Заказ стал числиться доставленным так поздно только потому, что ты, пьяный в хлам идиот, не мог найти деньги, чтобы оплатить пиццу. Так что да, можешь написать гневный отзыв, это будет на твоей совести. Оплачивай пиццу, блять. Или лети в чёрный список. У меня уже руки болят держать это дерьмо.       — Ты как со мной разговариваешь? На собеседовании тебя не учили, что нельзя грубить клиентам? Как тебя до работы допустили? — это просто какой-то беспредел. Джисон ещё никогда не был так возмущен, даже когда Чонин съел его чизкейк! Джисон его тогда чуть не прибил, на минуточку.       — Можно, только если клиент совсем неадекватный и не уважает работу других людей, а ты явно даже не знаешь, что это такое, — он резко разворачивается, порываясь уйти, и у Джисона в голове моментально мелькают возможные последствия. Он ведь реально его забанить может, а Джисон, напоминаю, всё ещё любит пиццу. Очень сильно.       Он проглатывает свою гордость — чего только ради вкусной пиццы не сделаешь — и бросается за парнем.       — Стой! Подожди. Вот, — протягивает ему смятые купюры, которые он выудил из кармана своих домашних шорт. — Только не добавляй меня в чёрный список, пожалуйста.       Красавчик только фыркает в ответ, забирает деньги и протягивает ему большую коробку, после чего, не сказав ни слова удаляется, оставляя Джисона поражённо смотреть ему в след, пока его стройная фигура не скрывается за дверьми лифта.       Пицца, кстати, оказывается холодной.

***

      Следующие два дня он не заказывает пиццу.       Отчасти потому, что у него закончилась наличка, а покидать свою квартиру и переться до банкомата желания нет. Хёнджина он прогнал в тот же день и запретил приходить в ближайшее время. За последние сутки к нему наведывались только Феликс, чтобы покормить Джисона, и Чонин, который пришёл только ради игровой приставки. В остальном Джисон проводит время в одиночестве, слишком подавленный, чтобы заниматься активной деятельностью.       Джисон не умеет держать язык за зубами, сначала говорит, потом уже думает. Мама всегда ругала его за это, говорила, что в будущем будет трудно, и она оказалась права. Джисон чувствует себя таким идиотом, когда эмоции отошли на второй план и он успокоился, осознавая масштабы катастрофы.       Он подставил человека, за что тому точно вычтут из зарплаты, безосновательно его обвинил, наорал на эмоциях, так ещё и оскорбил. Полный букет. Молодец, Джисон, так держать. Невероятное первое впечатление.       Он чувствует себя виновато, и это чувство сжирает его изнутри, мешая нормально функционировать. Он много думает, переосмысляет некоторые вещи и приходит к выводу, что должен извиниться. Неважно как, но должен. Джисон обязательно найдёт способ, и тогда, он надеется, камень с души упадёт и позволит ему дышать полной грудью.       Его озаряет идея.       Он лезет на сайт пиццерии, надеясь на то, что там есть открытые вакансии на должность курьера. Нет, он не собирается искать себе работу, просто хочет выяснить возможный график работы курьера-красавчика. Есть два варианта: либо два через два, либо в будние дни, суббота, воскресенье — выходные. Исходя из того, что парень привозил ему заказ в субботу — второй вариант сразу отметается. И в пятницу. Значит, что воскресенье и понедельник красавчик отдыхал. Следовательно, если теория Джисона подтвердится, тот должен сегодня работать.       По крайней мере, Джисон на это надеется.       Нельзя терять времени, поэтому Джисон в ту же секунду подлетает с насиженного места и спешит к шкафу. Накидывает на себя первые попавшиеся на глаза вещи и покидает квартиру.       По правде говоря, он даже не особо голоден: Феликс хорошенько его накормил жареной курочкой; а деньги просто так тратить не хочется, но другого выхода нет. Связаться с курьером по-другому не получится, он ведь даже имени его не знает и не имеет с ним ни одной точки соприкосновения, не знает, как связаться иначе. Даже гарантий нет, что тот сегодня на смене, но Джисон должен хотя бы попытаться.       Как только он выходит из подъезда, лицо обдаёт прохладным ветром и шквалом мороси. Видимо, начался сезон дождей. Многие это природное явление романтизируют, но Джисон этого прикола вообще не понимает. В чём кайф мокрым ходить, когда одежда неприятно липнет к телу, пуская мурашки по коже? Кеды потом противно мокрые, а на штанинах остаются следы от брызг. Повезёт ещё, если не простудишься.       Приходится вернуться домой за зонтиком и продолжить путь к ближайшему банкомату. Он мёрзнет немного — жизнь ничему не учит — двадцать три года уже ходит по земле, а по погоде одеваться так и не научился.       Он кидает зонт в специальный отсек, находящийся под навесом, и проходит в тёплое помещение, наконец согреваясь. Несколько минут стоит в очереди, прежде чем снять сразу тридцатку прозапас, чтобы не мотаться туда-сюда десять раз на неделе. На обратном пути его обрызгивает маменькин гонщик на машине, за что Джисон кроет его трёхэтажным матом, пусть тот и не слышит.       В квартиру он возвращается с упавшим в двадцать раз настроением. Надеется он, это того стоило. Остаётся оформить заказ и ждать.       Его охватывает внезапная тревога и волнение перед встречей. Не хочется упасть лицом в грязь в третий раз и производить впечатление непроходимого идиота. Да, он иногда таковым бывает, но у него есть и другие качества — хорошие, и они определённо перевешивают, просто он ещё не успел их продемонстрировать.       Джисон добрый и понимающий, внимательный и заботливый, чувствительный и искренний, а ещё, по его скромному мнению, у него неплохой юмор, и котов он любит. Курьер ему их чем-то напоминает — своим очаровательным злобным прищуром.       Он решает немного утеплиться, пока ждёт. Из открытого на проветривание окна идёт холод, и Джисон уже десять раз успел пожалеть, что не закрыл его перед уходом. Он напяливает на себя огромный розовый свитер, предназначенный для экстренных случаев, и тёплые махровые носки в виде кошачьей лапки, которые ему подарил Чан, когда Джисон приболел. Он тогда так расчувствовался от внимания хёна.       Сердце уходит в пятки, когда тишину квартиры нарушает трель дверного звонка. Былая уверенность куда-то испарилась, оставляя место рассеянности. Нужно успокоиться, может, это вообще не он. Лучше бы это был не он. Джисон не готов морально, но времени давать заднюю уже нет.       Тот самый парень стоял в дверях такой же красивый, как и всегда. Коробка пиццы в руках и большая сумка за спиной, наверняка тяжёлая. Взгляд уставший и раздражённый. Единственное, что изменилось — его внешний вид. Он выглядел куда растрёпаннее, чем обычно. С волос на одежду стекали крупные капли, а мокрые локоны слегка вились, спадая на глаза, светящиеся недоброжелательным блеском.       И вот тогда Джисон понял, что он ещё больший идиот, чем мог предположить. Эгоистичный идиот, если уж быть точнее.       Доставлять пиццу — его работа, а вот ходить по адресам, чтобы получать никому, кроме Джисона, ненужные извинения — нет. Вероятно, ему было бы приятней провести лишний час в сухой, тёплой квартире, нежели взбираться на тринадцатый этаж к Джисону чтобы, что? Чтобы выслушать поток его несвязных оправданий, которые нужны только чтобы очистить собственную совесть?       Что ж, отличная работа, Джисон.       Внезапно он чувствует себя ещё более виноватым перед ним, за то что прибавил ему лишней работы в такой пасмурный день. И теперь, смотря на промокшего, кажется, до нитки парня, Джисон приложиться головой об стенку, чтобы раз и навсегда выбить оттуда дурь.       — Эм... здравствуйте? — тихо начинает Джисон. Он даже не был уверен, услышал ли его тот, пока курьер не стрельнул в него глазами, в удивлении приподнимая бровь.       — Ого, как мы заговорили. Оплачивать будешь, или тебе снова есть, что мне предъявить? — прямо спрашивает парень, не желая церемониться. — Давай быстрее, я не в настроении.       — Э-э... ну я, в общем-то, хотел извиниться, — чешет затылок Хан, не зная, куда девать себя и свой виноватый взгляд. Руки автоматически сцепляются в замок, и он начинает нервно перебирать свои пальцы, что не укрывается от внимательного взгляда.       — Извиниться? За что? — фыркает он. Губы растягиваются в дразнящей улыбке, когда он, видимо, ощущает своё превосходство над сжавшимся на пороге парнем. — Клиент же всегда прав. Ты забыл?       — Не-е-ет, только не это, — захныкал Джисон, пряча лицо в ладонях. — Я был не прав. Ладно? Каюсь! Я вынес для себя важный урок: всегда нужно оставаться человеком, даже когда на кону большая бесплатная пицца.       — О. Ты думаешь, был не прав? — одаривает его полным скептицизма взглядом.       — Говорю же, да! Я знаю, понимаю и признаю это. Мне ужасно неловко от сложившейся ситуации. Ты простишь меня... эм? — мнётся, понимая, что даже не знает его имени, а называть его привычным "красавчик" будет слегка не уместно.       — Минхо, — подсказывает он. О. Теперь у красавчика есть имя. Тот факт, что он его ему сказал очень греет душу. Это что-то же да значит?       — Минхо, — повторяет он, пробуя его на вкус. Такое красивое, определённо подходит этому парню. — Я Джисон.       — Я знаю, — просто бросает Минхо, будто это какая-то мелочь, а Джисон глаза округляет: он что, запомнил? Хотя забудешь тут. — А теперь оплати, пожалуйста, заказ, Джисон. Мне всё ещё нужно работать.       — А! Да-да, конечно. Прости. Ой, а я могу обращаться к тебе... эм, неформально? — тушуется Джисон, чувствуя новый прилив стыда. Щеки его покрываются легким румянцем, чего, он надеется, не видно в тусклом освещении лампы.       — Ты уже, — хихикает Минхо.       — Прости.       — Хватит извиняться.       — Про... То есть, у тебя есть зонтик? — выпаливает первое, что приходит в голову. Глупый вопрос, учитывая, что перед ним стоит промокший парень. — Может, я могу сделать для тебя что-нибудь? В качестве извинений. Дать сухую одежду или ещё чего. Всё, что угодно.       — Притормози, парень. Не разбрасывайся такими словами, если не уверен в том, что сможешь удовлетворить все мои потребности. Не нужны мне твои вещи. То, что я не уследил за погодой — только мои проблемы, и я не нуждаюсь в помощи.       — Тц! Какой упёртый, — возмущается Джисон. — Прими хотя бы зонтик. Кому будет лучше от того, что ты заболеешь? Если сляжешь, не сможешь работать. Не будет работы — не будет денег, — он старается звучать максимально убедительно, ведь, почему-то, он действительно хочет помочь ему. Может, чтобы чувствовать себя чуть менее виноватым, может, потому что хочет создать хорошее впечатление (не первое, конечно, но не суть важно), сам не знает зачем. — Так что держи, пока предлагаю.       — Это я-то упёртый? Ладно, давай сюда свой зонтик, — сдаётся Минхо, понимая, что ему еще несколько часов таскаться туда-сюда по району, доставляя заказы. — Спасибо, конечно, но мне всё ещё нужно работать. Плати деньги, Джисон.       — О, да, точно-точно. Прости, что задержал. И сейчас, и в прошлые разы.       Он роется в карманах, отдавая деньги за пиццу, которую Минхо ему отдаёт сразу после оплаты. Тот смотрит в телефон, что-то тыкая на экране, и уже разворачивается, чтобы уйти, но перед этим смотрит на Джисона с хитрой улыбкой и говорит:       — Зачётные носки.       Джисон краснеет как школьница.

***

      Сумасшествие.       Это то самое слово, идеально подходящие под описание жизни Джисона с того самого дня.       Деньги испарялись каким-то волшебным образом, так что ему едва хватало на жизнь. Пришлось даже отказаться от донатов в любимые игры, ведь это не такая важная вещь в жизни.       Другое дело — пицца. Вещь действительно первой необходимости, на неё никаких денег не жалко. И брюхо набить можно, и настроение себе поднять. Если раньше он мог себе позволить покупать пиццу всего пару раз в неделю, то теперь он не ставил себе никаких ограничений.       Да. Джисон правда-правда очень любит пиццу. И дело тут вовсе не в красивом курьере по имени Минхо. То, что он заказывал еду только в его смены — всего лишь дурацкое совпадение, не имеющее никакой связи с реальностью.       По крайней мере, так он себя оправдывает каждый раз, как оформляет заказ в приложении. Он экспериментирует со вкусами, каждый раз пробуя что-то новенькое. Только вот вместо большой пиццы теперь он берёт среднюю. Как-то быстро он наедаться стал.       Иногда он завтракает пиццей в гордом одиночестве, иногда обедает, чаще — предлагает друзьям скинуться и перекусить фастфудом на вечерних посиделках и стойко отказывает Феликсу в том, чтобы он просто бесплатно приготовил им пиццу сам. Аргументы у него железные.       Однажды ему даже приходится занять денег у Чанбина, тот логично уточняет, для чего конкретно понадобились ему деньги и всё ли у Джисона хорошо. Приходится врать, потому что, на самом деле, у Джисона едет крыша.       С Минхо они даже почти не разговаривают — перебрасываются дежурными фразами, Джисон каждый раз желает ему хорошего дня, и тот уходит. Всё на этом.       Джисон бы очень хотел поговорить с ним, спросить о том, как проходит его день и какие у него планы, хотел бы пригласить его зайти к себе и поесть вместе или позвать погулять. В парк, в кино, в кафе — не важно! Хоть куда-нибудь. Но все, что он может — это просто любоваться его неземной внешностью каждые два дня. Интересно, чем Минхо занимается в свои выходные?       Будь проклята его неуверенность.       Стоит сказать о том, что ему ещё с детства было тяжело знакомиться с людьми. Всегда неловкий, скованный, пока не окажется в обществе своих близких, с кем ему было бы комфортно. Он всегда боялся осуждения, насмешек. Вдруг, если он пригласит Минхо пообедать вместе, тот его засмеёт и скажет, что с таким идиотом никуда не пойдёт? Вдруг, все улыбки, подаренные Минхо, были простым знаком вежливости? А он, дурак, себе напридумывал.       Казалось бы: попытка — не пытка; не попробуешь — не узнаешь; бей или беги.       Жизнь одна, бери, что дают, а не дают — всё равно бери. Номер телефона, например, но Джисон боится, поэтому просто в очередной раз оформляет заказ. Кусок уже в горло не лезет, если честно. Но так проще.       Открывая дверь, он ожидает увидеть уже полюбившеюся улыбку с милыми кроличьими зубами, выглядывающими из под верхней губы, но вместо этого видит лишь злобный оскал и чувствует его учащенное дыхание. Со лба у Минхо стекают капли пота, а руки уперлись в колени, пока он пытается отдышаться.       — Что случилось? — первое, что он говорит, взволнованный внезапным состоянием Минхо.       — Что случилось? — повторяет Минхо, вытирая лоб тыльной стороной ладони. — А то ты не знаешь! За что ты, блять, так со мной?       — Что? Я понятия не имею, о чём ты говоришь, — Джисон уже перебирает в голове каждый свой шаг, каждое неосторожное слово и действие. Что он мог сделать не так? Неужели Минхо всё понял?       — То есть ты хочешь сказать, что не знал, что в твоём ебучем доме сломался лифт? — он делает паузу, чтобы сделать ещё пару глубоких вдохов. — Я больше, блять, не буду доставлять заказы на твой адрес, пока лифт не починят. Клянусь, я больше этого не вывезу.       — А? — тупо открывает рот Джисон. До него не сразу доходит, но когда он понимает, что только что сделал Минхо, его вдруг охватывает чистейший ужас. — Ты сейчас... О боже, прости! Я не знал, честное слово!       — Убил бы тебя, любитель ты пиццы, да сил нет. Ты вообще чем-то кроме пиццы питаешься? А то складывается ощущение, что нет.       — Я как-нибудь потом обязательно поведаю о своём рационе, а сейчас быстро иди сюда!       Он хватает его за локоть и затаскивает в свою квартиру, огромная сумка за спиной Минхо едва не застревает в дверях, но курьер успевает быстро сориентироваться, снимая её с себя одним рывком. Он едва ли выглядит возмущённым:       — Ты что себе позволяешь?       — Просто пытаюсь помочь, — оправдывает он свои действия. — Разувайся, ванная прямо по коридору, первая дверь слева. Сходи умойся, с тебя пот ручьями течёт.       — А то я не заметил, — язвит он, но слушается, приседая на корточки, чтобы расшнуровать правую кроссовку, стонет, когда бедра пронзает ноющей болью, и тихонько матерится себе под нос.       Он осторожно ставит кроссовки на специальную подставку для обуви, которую мама подарила Джисону на новоселье, и двигается в указанном направлении. Джисон тупит в стену пару секунд, пытаясь осмыслить происходящее, а потом быстро срывается с места, догоняя Минхо и не позволяя ему попасть в ванную комнату:       — Подожди! Стой! Мне надо... э-э-э... Стой здесь, короче, я сейчас.       Его красные трусы со спайдермэном, сохнущие на батарее в вышеупомянутой комнате, приходят на ум как раз кстати, так что он успевает бросить их в корзину с грязным бельём, обещая себе обязательно постирать их позже, прежде чем Минхо зайдёт.       Он стремительно краснеет, когда Минхо смотрит на него с хитрой улыбкой, явно догадавшись, что Джисон только что спрятал нечто компрометирующее. К счастью, он это не комментирует, скрываясь за дверью.       — Я пока принесу тебе воды, — кричит он, надеясь, что поток льющейся воды не помешал Минхо услышать его.       Удивительный факт, что такой любитель фастфуда, как Джисон, не любит пить газировки, предпочитая им обычную воду. И, вообще, от них портятся зубы! Джисон что, зря два года с брекетами отходил, угрохав на них целое состояние? Ну, угрохали-то родители, но это не важно — тогда у них был общий бюджет.       Он мысленно гладит себя по голове, хваля за практичность, ведь у него в холодильнике всегда найдётся бутылка холодной воды, которой всегда можно охладиться в особо жаркие дни. Ну, или охладить красавчика, умывающегося сейчас в его ванной! Поверить только...       Когда Минхо выходит из комнаты, Джисон тут же встречает его со стаканом, протягивая тот ему в руки. Минхо осушает его практически залпом, удовлетворение отражается на его лице, как только спасительная жидкость попадает к нему в организм.       — Спасибо, — говорит он. Голос его звучит поражающе робко, а кончики ушей краснеют, виднеясь за волосами. Хотя, может, они и до этого были красными, как и лицо, от перенапряжения, но Джисон хочет верить в то, что хоть чуть-чуть смог смутить его своей заботой.       Казалось, Минхо стал выглядеть ещё краше: мокрые волосы теперь были зачёсаны назад, открывая взгляду Джисона поразительно привлекательный лоб (привлекательный лоб? Да у Джисона уже совсем крыша поехала); а на подбородке скопилось пара капель — видимо, Минхо постеснялся воспользоваться полотенцем.       — Подожди, сейчас я принесу тебе стул, или можешь пройти и посидеть в гостиной. Думаю, диван будет удобнее, — суетится Джисон, не зная куда себя девать. Удивительно, он снова чувствует себя виноватым перед этим парнем, хотя фактически не знал о поломке лифта.       Он помнит, когда последний раз ломался лифт в его доме, он тогда еле дополз со своего тринадцатого этажа, останавливаясь, чтобы передохнуть на подоконнике через каждые пять этажей. А потом осушил аж четыре стакана воды и принял освежающий душ, смывая с себя пот, а на утро у него болели ноги. Да, он тогда был не в лучшей своей форме, да и с дыхалкой проблемы были. Но Чанбин его потом поднатаскал.       Наверное, Минхо тоже хочет сейчас в душ.       — Мне некогда отдыхать, Джисон, мне всё ещё нужно работать, — устало вздыхает он, так, словно не хочет отказываться.       — Знаю, знаю, но ничего ведь не случится, если ты передохнешь всего пару минут? — неуверенно спрашивает Джисон.       — Я очень, блять, на это надеюсь. Ладно, веди! — и Джисон отводит его, позволяя ему плюхнуться на диван с громким "ох", а затем и сам пристраивается рядом. — Господи, я ещё никогда так не разочаровывался в своих бедрах, как же они гудя-я-ят!       Минхо выглядит невероятно мило, ругаясь и постукивая себя по коленкам, будто так боль уйдёт быстрее. Конечно, это не так, но вера всегда умирает последней.       Бедная вера.       Минхо ещё хорошо держится: сидит, дует пухлые губы, видимо, действительно обижаясь на свои ноги.       — Принести тебе ещё воды? — предлагает Джисон, пытаясь прервать неловкое молчание, воцарившееся между ними. Хотя, неловко тут скорее только ему. Минхо вон сидит, опрокинувшись на мягкую диванную спинку, глаза прикрыл.       — Не стоит, — просто отвечает тот и снова замолкает.       — А вопрос можно? — иногда ему бывает трудно держать свой язык за зубами, особенно в такой тишине и с таким красавчиком под боком. Даже зная его имя, Джисон иногда называет его так в своей голове. Привык, да и что уж греха таить — это чистая правда. Всё равно что Джисона человеком назвать.       Джисон — человек, Минхо — красавчик.       — Валяй.       — Почему решил работать курьером? — первый вопрос, приходящий ему на ум. Это скорее просто вопрос ради вопроса, чтобы языком почесать. Да и ему правда интересно. Интересно всё, что связано с Минхо.       — Да просто. Деньги никогда лишними не бывают, да и делать нечего было. Не люблю сидеть без дела, и времени свободного много. Плюс график удобный: два дня поработал, два отдохнул. Иногда, конечно, клиенты бесящие попадаются, — бросает он насмешливый взгляд на Джисона. — Но это так, тонкости профессии.       — Да ну тебя! Я же уже извинился, — краснеет Джисон, вспоминая их первые встречи.       — Извинениями делу не поможешь, я ведь тогда тебе правда чуть не вмазал. Сдержался в последний момент.       — А ты правда мог меня заблокировать?       — Ха-ха, не-е-ет. Это не моя привилегия. Как бы тупо это не звучало — клиент всегда прав. Так нам говорили на совещании.       — Я же говорил! — смеётся он.       — В любом случае, мне уже пора. И так с тобой много времени просидел. Ты всегда меня задерживаешь! — жалуется он, а затем сразу поднимается со своего места, недовольно кряхтя и хрустя спиной.       — Да, конечно.       Они идут обратно к двери, и Джисон пристально наблюдает за тем, как Минхо обувается. Так не хочется отпускать его. Минхо, сидящий у него в гостиной выглядел так правильно, будто там ему и место, словно такие "дружеские" посиделки для них — норма.       Джисон злится на себя за то, что всё ещё не может найти в себе смелость попросить у него номер, или хотя бы аккаунт в какао, инстаграм, да что угодно! Чёрт, он такой трус.       Джисон глупо улыбается, влюблённо так, когда Минхо вновь направляет на него взгляд.       — До встречи? — говорит он, сверкая глазами-звёздочками.       — Ты ничего не забыл? — вопрошает Минхо, смотря насмешливо. Лицо его украшает привычная усмешка.       — Что? — недоумевает Джисон. Что такого он мог забыть? Может, стоит предложить Минхо ещё один стакан воды перед уходом?       — Ты, кажется, пиццу заказывал, — откровенно смеётся Минхо.       — А, — тупо открывает рот он. — Точно, прости. Вот деньги, — протягивает он смятые купюры, что всё это время лежали на тумбе в прихожей.       — Вот пицца-а-а, — передразнивает он, улыбаясь во все тридцать два.       А затем уходит, оставляя смущённого Джисона смотреть ему вслед.       Когда он глядит на своё отражение в зеркале, понимает, что покраснел от кончиков ушей до кончиков пальцев.       Пицца, к слову, снова оказывается холодной.

***

      В следующий раз, когда он планирует увидеть Минхо, ожидания, к сожалению, не оправдываются. И это становится отправной точкой.       Они сидят с Чанбином на его маленькой кухоньке. Они давно не тусовались вот так — вдвоём. Чанбин, вероятно, был самым душевным человеком в их компании, поэтому с ним всегда было о чём поговорить, что обсудить, рассказать. Его интересно слушать, узнавать его мнение.       Джисон действительно любил такие вечера, но есть кое-что, что могло бы сделать их ещё лучше. Уже догадались, что это?       Пицца!       Ну, и минутная встреча с Минхо, конечно же!       Они обсуждают все плюсы и минусы шестидневки, когда у Джисона начинает вибрировать телефон. С недовольным вздохом он вытаскивает мобильник из кармана, смотря на экран. Мама.       Он любит свою маму, правда. Она подарила ему чудесное детство и воспитала его хорошим человеком, но разговаривать с ней бывает очень выматывающим. Она словно энергетический вампир — высасывает все его силы и поедает мозги, хотя, вроде, вампиры таким не занимаются.       — Я отойду ненадолго, — оповещает он Чанбина, поднимаясь со стула. Мамины звонки лучше не игнорировать — себе дороже. — Сильно не веселись тут без меня, — бросает он, прежде чем покинуть кухню и отправиться на балкон, чтобы Чанбин его не слышал. Он не хочет, чтобы тот стал свидетелем разговора с мамой. Это было бы неловко, учитывая, что большую часть разговора ему приходится оправдываться перед женщиной за то, что долго ей не звонил.       Когда он наконец выходит на балкон, звонок прекращается, так что ему приходится повторно набирать номер матери.       — Джисон? — слышится по ту сторону экрана. — Ты чего трубку не берёшь?       — Телефон был в другой комнате, — врёт он. Маме не обязательно знать, что у него гости. Хоть он уже совершеннолетний и самостоятельный — маму лучше не волновать лишний раз. Она Чанбина не любит, после того момента, как однажды он пришёл домой пьяным после прогулки с ним. Прошло уже много лет, а мать до сих пор думает, что Чанбин её сына споил. Тут скорее наоборот. — Не успел подойти. Чего звонишь?       — А что, я не могу уже собственному сыну позвонить? — возмущается она. — Хочу узнать, не помер ли ты ещё с голоду. Что кушал? Опять доставкой питаешься?       — Я хорошо ем, мам, не переживай, — хнычет он, смущённый чрезмерной заботой.       — Очень на это надеюсь, — строгим тоном проговаривает женщина — сторонница здорового питания. — А когда ты последний раз убирался? Скоро твою квартиру от свалки не отличить будет.       — Совсем недавно! У меня чистота и порядок, мам.       — Не врёшь? — он чувствует, как мать на другом конце провода недоверчиво щурится.       Врёт, конечно. У него вся комната завалена разным хламом: пакетами от снеков и банками от газировок, оставшимися после очередных посиделок с Хенджином; на столе гора грязных тарелок из-под еды — донести до раковины впадлу, а пол пестрит грязными носками. Поэтому они с Чанбином и устроились на кухне. Стыдно ведь его в свою комнату звать, а убираться лень. Классика.       — Не-а.       — Допустим, я тебе поверила, — выдыхает смиренно. — Ну, как дела твои, а то совсем мне не звонишь, ничего не рассказываешь.       Ну началось, — думается ему. У него в жизни ничего особо и не происходит, рассказывать тут нечего. Сидит себе дома и пиццу уминает за обе щёки, и всё на этом. Этого, к сожалению, он маме не расскажет.       — Да всё по-старому.       — Ты как всегда немногословен. Мы вот с папой твоим вчера на мастер-класс по росписи пластинок ходили. Нам очень понравилось. Советую и тебе сходить. Можешь даже друзей прихватить, и полезно, и весело. Он открыт до двенадцатого числа, успевай! Так ещё и бесплатно. Кстати, я тебе письмо отправила с фотками, посмотри, как красиво у нас вышло!       Джисон пускает смешок.       — Сообщение, мам, это называется сообщение, не письмо.       — Да хватит меня исправлять! Ты суть главное понял?       — Понял.       — Ну вот и всё. Сходи обязательно.       Говорить напрямую, что подобные вещи его не интересуют, он не будет. Маму обижать не хочется. Подобное может быть только Хёнджину интересно, хотя ему не на мастер-класс стоит идти, а проводить его самому.       — Я подумаю.       — Да что тут думать? Пластинку можно на стену повесить, красиво будет...       Мама продолжает что-то восхищённо лепетать, уговаривая Джисона посетить сие мероприятие, но он уже не слушает. Уши режет звук дверного звонка — видимо, это Минхо пришёл. Он в моменте уже и забывает, что по телефону разговаривает, порываясь вылететь с балкона открывать дверь, но голос матери окликает его, возвращая в реальность.       — Погоди, мам, я перезвоню тебе через несколько минут, у меня тут... э-э-э, срочные дела появились!       — Какие ещё дела? Что может быть важнее разговора с матерью? Совсем ты меня не любишь... — заводит свою шарманку она. Кончики пальцев покалывает от предвкушения. Ему срочно нужно увидеть Минхо! Он... скучал?       Но и звонок просто так он сбросить не может — не вежливо это.       Джисон уже держит руку на ручке балконной двери и аж подпрыгивает от нетерпения. Всё, что ему нужно — мамино одобрение.       — Люблю, мам. Пожалуйста, не обижайся. Я тебе перезвоню, и мы сможем подробно обсудить мастер-класс.       Он вылетает с балкона и мчится к двери. Интересно, в каком милом свитере придёт сегодня Минхо?       Узнать это так и не удается. Чему-то в этом мире просто не суждено произойти. Ведь всё, что ему удается увидеть — это хлопнувшую перед его носом дверь и Чанбина с коробкой наверняка горячей пиццы внутри. Тот улыбается широко, готовый уже выдать что-то колкое, даже не подозревая, что происходит внутри у младшего.       — Мог бы и не отвлекаться от своей светской беседы с миссис Хан, я уже принял доставку, — дразнит Чанбин, явно довольный собой.       А дальше — всё как в тумане. Видит бог, Джисон этого не хотел, но непонятно откуда взявшиеся злость и обида прорывают невидимую плотину, поглощая все на своём пути.       — Какого хрена ты это сделал? — кричит Джисон. — Скажи, я просил тебя?       — Эй, чувак, ты чего? — удивляется его резкой смене настроения Чанбин. — Ты разговаривал по телефону, и неизвестно, смог бы подойти. А человек на работе, у него этих заказов хуева туча. Я просто не хотел его задерживать, да и пицца стынет. Ты чего психуешь?       Чанбин объясняет ему весьма очевидные вещи словно маленькому ребёнку. И надо признать: в его словах есть доля правды. Львиная доля, если быть честным, но вредная натура Джисона хочет поспорить и поведать ему, что милый курьер с хуевой тучей заказов, как выразился Чанбин, сам, на добровольной основе, задерживается постоянно, чтобы только поболтать с Джисоном.       А для Джисона их редкие и короткие разговоры словно глоток свежего воздуха. То, чего он ждёт с нетерпением, как раньше ждал горячую пепперони фрэш и картошку с кисло-сладким соусом.       И теперь, когда его так нагло лишили этой возможности, Джисон психует. Ведет себя как ребенок, да, возможно. Но в данный момент это совершенно не важно. Потом, может быть, сидя у себя в комнате поздно ночью, он подумает о своём поведении.       — Я не психую! — истерично выдаёт он. — Просто это я заказал пиццу и я сам хотел её получить.       — Какая к чёрту разница? Ну открыл я дверь курьеру, и что теперь? Какого хрена ты орёшь? — Чанбин уже откровенно начинал злиться. Это было видно по его сузившимся глазам, нахмуренным бровям и стиснутым челюстям.       — Ещё раз тебе повторю: я сам хотел получить заказ.       — Я понял, Джисон. Но, может, расскажешь почему?       — Просто! — драматично взмахивает руками Джисон.       — Ничего в этом мире не бывает просто, и лучше бы тебе поведать мне тайну, пока я сам не надумал себе чего, — видно, что друг что-то подозревает, и Джисон хочет дать себе по лицу за такую очевидность.       Что ж. Есть несколько причин, по которым Джисон не хочет говорить обо всём Чанбину. И дело тут даже не в Чанбине — любому говорить было бы стыдно. На смех же поднимут.       Подумать только: втюрился в курьера и теперь горами деньги сливает на фастфуд, лишь бы принца своего увидеть. Он и раньше, конечно, сливал, но тогда почему-то от пиццы не тошнило.       Чанбин-то его поймёт — Джисон не сомневается. Возможно, даже не расскажет никому и, что менее возможно, не будет смеяться. Но Джисона напрягает вовсе не это.       Напрягает то, что Чанбин всегда крайне заинтересован в чужих проблемах. В том смысле, что постоянно помочь пытается, подложить под жопу, чтобы падать не больно было, советов понадавать. Только вот не нужны Джисону советы. Он и так знает, что скажет Чанбин, мол, то, чем занимается Джисон до добра не доведёт, что нужно просто поговорить, номер телефона попросить или ещё чего. Вести себя как здравомыслящий человек, короче.       Может быть, Джисону и правда не хватает своего рода отрезвляющей пощёчины, но ему нравиться грязнуть в этом болоте влюбленности самому. В одиночку. Ему не нужна помощь, сам выберется.       В своём стандартном агрегатном состоянии Джисон до ужаса неловкий и стеснительный с незнакомцами или с кем-то, кто не является ему близким другом, поэтому он будет делать всё в пределах своих возможностей и довольствоваться тем, что имеет. Довольствоваться, пока эту возможность у него не отнимут.       В любом случае, Чанбин ему зла не желает, поэтому Джисон повержено опускает руки со словами:       — Прости. Ты прав. Просто я сегодня не в себе.       И больше он ничего не говорит.       Чанбин тоже не говорит, вернее — тактично молчит, и Джисон ему за это благодарен.       Слова так и остаются невысказанными, а чувства так и продолжают копиться внутри. Хорошо, что там — внутри — еще есть место.

***

      — Ну пож-а-а-алуйста, Чани-хён, — жалобно ныл Джисон в телефонную трубку. На том конце послышался тяжёлый, кажется, искренне разочарованный вздох.       — Не могу, Джисон, правда. Хочу, но не могу.       Дело вот в чём: Чан снова не может присоединиться к их посиделкам в эти выходные, но на этот раз не из-за работы. А если не работа, то не серьёзно всё это.       — Ну, хё-о-он, — не сдавался он.       — Я не виделся с ним уже несколько месяцев, и мы уже договорились провести время вместе. Он ещё давно меня звал, а я всё ни как не мог выбраться с работы, поэтому не в этот раз. В следующий — обязательно! Обещаю.       С ним — это с кем-то из друзей ещё со времен школьной скамьи. Чан вообще очень общительный человек, у него друзей и знакомых полгорода. Сейчас, правда, времени нет со всеми видеться, но, как говорится, с хорошими друзьями можно и год не общаться, а потом созвониться, с днем рождения поздравить и распиздеться на три часа, словно и не прошло столько месяцев.       И Джисон Чана понимает. Знает, что тот имеет право распоряжаться своим временем как захочет, но Джисон ведь скучает. И остальные тоже.       — У меня есть предложение, чтобы и рыбку съесть и на...       — Джисон! — перебивает Чан, не давая рту Джисона договорить задуманное. — Я слушаю.       — Приходите с ним вместе ко мне. Не думаю, что кто-то против будет. Так ты и с другом своим время проведешь, и с нами тоже.       — Ты точно не против? Тебе комфортно будет? — беспокоится Чан, зная нелюбовь Джисона к незнакомцам. Ещё и в его квартире.       — Всё в порядке, хён. Ты человек хороший, и я знаю, что ты бы не стал общаться с плохим человеком. Все твои друзья и мои друзья тоже. Так что приходите!       — Я спрошу у него, — соглашается Чан, и Джисон уже ликует изнутри. — Мы тогда вдвоём сначала погуляем, а часикам к восьми тогда к вам подгребём, если он согласен будет.       — Буду ждать! До встречи! Пока-пока. Кладу трубку.       — Давай уже, — хихикает Чан, и на лице Джисона расцветает улыбка.

***

      Музыка играет — соседи затыкают уши.       И Сынмин тоже, когда Джисон берет слишком высокую ноту, исполняя один из треков группы Fall out Boy.       — Ну всё, Джисон, моя очередь! — возмущается Чонин, развалившийся на диване.       — Давай петь дуэтом, а? — предлагает Джисон, в котором сейчас энергии хоть отбавляй, девать некуда. — А я позволю тебе выбрать, что исполнять будем. Как тебе?       — Пф, кто тебя спрашивать будет? — говорит Чонин, вальяжно поднимаясь с нагретого места, и выхватывает из рук возмущённого Джисона пульт.       Хёнджин плюхается на освободившееся место с тяжёлым вздохом, видимо, уставший от беспрерывных получасовых танцев. Чанбин обнимает его поперёк живота, заставляя драматично завизжать. Джисон лишь смеётся, глядя на дурачащихся друзей.       Всего несколько минут спустя Джисон слышит хлопок входной двери, не переставая петь, выбегает в коридор, уже зная, кто пришел, и набрасывается на Чана с крепкими объятиями, повисая на нем, как коала. И только потом переводит взгляд на человека, пришедшего вместе с Чаном. Тот стоит у старшего за спиной, а на лице его широкая ухмылка.       Глаза Джисона комично расширяются, а рот приоткрывается в удивлении, прерываясь на полуслове. Ему нужно, чтобы его кто-то срочно ущипнул, потому что, возможно, у него галлюцинации.       Галлюцинация. Одна. Конкретная.       Музыку ставят на паузу, и за спиной Джисона появляются остальные. Чан радостно улыбается, на щеках его появляются ямочки, когда он приветствует всех.       Джисон все ещё не может пошевелиться.       — Свали, Джисон, — ворчит Чонин, толкая его локтем. — Не ты один хочешь пообниматься с Чаном.       — Представишь нам своего друга? — интересуется Феликс, и все переводят взгляд на новое лицо.       Все-таки не галюны. Ну, либо массовые.       — Конечно-конечно, — подсуетился Чан, стукая себя по лбу. — Ребята, это Минхо. Минхо, это ребята. Думаю, они в состоянии представиться сами.       — Я Хенджин, и мне кажется, что я тебя уже где-то видел, — объявляет парень, подходя ближе и пожимая руку новому знакомому.       — Все может быть! Приятно познакомиться, — хихикает Минхо, а Джисон в то время ловит уже третий кризис за последние пару минут, потому что Минхо резко переводит взгляд на него. — Привет, Джисон-и.       От этого обращения что-то теплое разливается в груди, и он не может выдавить из себя ни слова. Казалось бы, вот твой шанс — хватай и беги. Сам же мечтал начать общаться с Минхо ближе, не знал, как предложить, продолжая раз за разом обжираться пиццей. Но вот он здесь, живой и такой реальный, стоит, смотрит, а Джисон все никак не может взять себя в руки. А вдруг Минхо подумает, что ему здесь не рады?       Позор.       — Привет, — все же пищит Джисон, смущено отводя взгляд, натыкаясь на любопытный, даже понимающий, взгляд Чанбина. Видимо, тот узнал Минхо и сопоставил все факты.       Когда все знакомятся с Минхо, ребята перемещаются обратно в гостиную. Джисон спешит вперед, чтобы успеть занять место на диване, как вдруг с ним равняется Минхо. Горячее дыхание обжигает стремительно краснеющее ухо, когда Минхо шепчет:       — Красиво поёшь.       Теперь уже и щеки покрываются румянцем. Они сидят, их бедра соприкасаются, а Джисон чувствует лишь всепоглощающую неловкость. И это не потому, что ему некомфортно с Минхо, ему-то комфортно. Наедине, а не когда их окружают шестеро громко переговаривающихся друзей Джисона, которые знают всю его подноготную. Он вообще не был морально готов к этой встрече, да и физически — тоже. Так бы он хоть прическу в порядок привел и квартиру бы получше вылизал.       — Угощайся, Минхо-хён, у нас ещё осталось много закусок и выпивки, — заботливо говорит Феликс. — Я тут ещё чизкейки испек по заказу Джисона. Вкусные вышли, попробуй.       Минхо смущенно благодарит его и тянется за угощением. Его передние зубы, слегка похожие на кроличьи, совершенно очаровательно выглядывают из-под верхней губы, когда он кусает. Джисон пялится на него как ненормальный, будто всё ещё не может поверить в реальность происходящего, и молчит. Чанбин, пристроившийся под боком, многозначительно фыркает, сложив все пазлы в голове окончательно. Раздражает.       Комната вновь наполнилась шумом: Чонин уплетал закуски со стола, запивая всё сладким пивом; Чанбин с Сынмином о чем-то громко спорили; Минхо переговаривался с Чаном, а Хёнджин под ручку с Феликсом ушли на импровизированный танцпол. И только у одного Джисона было очень увлекательное занятие: пялиться на стену напротив.       Господи, лишь бы не сделать что-то глупое.       Джисон делает много глупостей в жизни, ведет себя глупо, говорит глупости, да и сам по себе он глупый. Несуразный, неуклюжий, неловкий, неряшливый. И отчего-то не хочется, чтобы Минхо знал об этом, хотя он и так, наверное, догадывается, если вспомнить их первую встречу, да и вторую тоже. Да, Джисон точно показал себя во всей красе. Но перед Минхо хочется казаться лучше, чем есть на самом деле. Идеальным. Мол, вот, посмотри, какой я крутой: носки за собой убираю, готовлю, словно первоклассный повар, и даже (восклицательный знак) закрываю за собой колпачок пасты. Не хочешь стать моим парнем?       Чёрт, неужели так ощущается влюблённость?       Кончики пальцев покалывает от нервов; хочется встать с места и без стеснения запеть, забавно подвигаться, дать Сынмину поджопник или сделать еще что-то невероятно глупое, при этом не заботясь о том, что о нём может подумать Минхо. Джисон любит быть смешным, любит играть словами, также любит видеть широкие улыбки друзей, слышать их звонкий смех сразу после того, как он выдаст какую-нибудь тупую шутку. Он хочет, чтобы и Минхо улыбался.       А Минхо улыбается, только вовсе не из-за Джисона. Всем как-то и без него сейчас весело. Это заставляет Джисона почувствовать себя еще более бесполезным, чем обычно. Чёрт, почему он просто не может расслабиться с остальными?       Джисон очень надеется, что не выглядит так, будто сейчас расплачется. Он тянется за выпивкой, лишь бы занять себя хоть чем-то.       В какой-то момент к нему даже подсаживается Чан, чтобы узнать в порядке ли Джисон, комфортно ли ему, а то совсем тихий сидит. Джисон только отнекивается, говорит, что все в порядке, и пытается влиться в разговор, чтобы не привлекать внимание своим молчанием. В его случае молчание как раз привлекает внимание — не свойственно Джисону такое поведение, обычно пропеллер в его заднице хер выключается, а тут сидит, как сморщившийся помидор. Красный ещё весь.       Джисону душно, он даже потеет слегка, тошнит еще, кусок в горло не лезет. Хенджин вон пиццу заказал. Как иронично, что Джисона уже мутит от одного только её вида. В последний раз, когда Джисон пиццу заказывал, всё Чанбину скормил, ссылаясь на то, что аппетит пропал после общения с мамой. В его голове это звучало правдоподобно, да и Чанбин и слова не сказал, всё умял без вопросов.       Он резко встает со своего места, оповещая остальных, что идет на балкон покурить. На самом деле ему просто нужен свежий воздух, дабы голову проветрить. Ну и покурить, конечно.       Он стоит, задумчиво пялясь на окно дома напротив. Там темно. Свет не горит. Взгляд его расфокусирован. Позади слышатся шаги.       Оборачиваться страшно, рот открывать — тоже. В моменте кажется, что это может быть Минхо, пришел поговорить с ним. Джисон даже хмыкает, смешно все это. Зачем Минхо с ним говорить? Наверняка это Чанбин пришел морали почитать, мол че раскис, лапти в руки и веселиться.        Плеча мягко касается теплая ладонь, что заставляет Джисона вздрогнуть. Рука маленькая — точно не Чанбина. Может, Феликс?       — Почему ты ушел? — голос точно не Феликса. Мягкий, тягучий, словно мёд, нежный. Как свитер, что надет сегодня на Минхо. Как и сам Минхо. Прекрасный.        Джисон медленно оборачивается, сталкиваясь глазами с чужим ярким взглядом. Прежней улыбки на лице нет, её заменила немного грустная, растерянная, будто даже немного обеспокоенная.       — Я же говорил, покурить вышел. Не в комнате же вонять, — говорит Джисон и в подтверждение своих слов тянется за пачкой, что лежит всегда на подоконнике.        Она почти полная, купленная месяц назад, — Джисон так-то не курит вообще. Только иногда, когда мысли достают уж слишком сильно, что без помощи никотиновых палочек не справиться. Вообще, они мало чем помогают, просто Джисону хочется верить, что от тяжелых дум существует хоть какое-то лекарство.        Слышится щелчок зажигалки, сигарета тлеет от вечернего ветра, проникающего из открытого окна.       Минхо взглядом указывает, чтобы Джисон и ему одну дал. Но вместо того чтобы воспользоваться зажигалкой, Минхо оказывается как-то слишком близко к Джисону, подкуривая от его сигареты.       Щеки Джисона краснеют — хорошо, что этого не видно в вечерней темноте. Черт, это намек такой? До Джисона туго доходит. Мыслями он где-то не здесь, где-то глубоко в чужих сияющих глазах, что смотрят на него так проникновенно:       — Нет, Джисон, почему ты действительно ушел?        Сердце колотится так сильно, что его биение отдается где-то в ушах. Джисон взгляда оторвать не может, что сказать не знает.       — Не знаю, — так и говорит он.       — Это из-за меня? Тебе некомфортно? — ну вот, этого Джисон и боялся. Лицо Минхо совсем какое-то грустное стало: кончики губ опустились вниз, а искорки в глазах исчезли.       — Нет-нет, конечно нет! Я рад, что ты здесь, — быстро выпаливает Джисон, не желая, чтобы Минхо так думал. Как же много ему сейчас хочется сказать, лишь бы снова увидеть те самые искорки и кошачью ухмылку, от которой живот почему-то сводит.       — В чем тогда проблема? Тебе нехорошо?       — Нет, я просто… — Джисон замолкает, смотрит на Минхо, а у того взгляд серьезный такой, что Джисон просто физически соврать не может. Минхо вообще врать не хочется. Как там говорят? Любовь спасет мир? Но без честности никакой любви и вовсе не будет. — Мне просто неловко? — то ли утверждает, то ли спрашивает Джисон.        Минхо в ответ вздыхает как-то понимающе, а затем говорит:       — У меня идея, — он снова улыбается. — Как насчет того, чтобы ты рассказал мне какие-нибудь три неловкие истории из своей жизни. Расскажешь и посмотришь, что будет.       — Эм… Я… зачем? Это обязательно? — слова Минхо вводят его в ступор. Перед глазами проносится вся жизнь, все неудачи и краснеющие от стыда щеки.       — Конечно, нет. Ты можешь отказаться, а можешь попробовать сделать это и узнать, к чему это тебя приведет. Позволь мне узнать тебя получше.       Джисон слабо представляет, как это поможет ему раскрыться перед Минхо как личность и почему он должен поделиться именно неловкими ситуациями, а не, например, успехами в жизни или просто банально рассказать о себе. Но Минхо стоит совсем рядом и хочет, чтобы Джисон позорился до конца, и Джисон готов дать ему это.       — Ну, когда я учился в средней школе, — неуверенно начал он. — я был тощим, как палка, у меня ещё был такой огромный рюкзак, чуть ли не больше меня по размеру. Я в то время просыпал часто, да и память у меня была плохая, поэтому расписание забывал постоянно. Так вот, я всегда напихивал все подряд учебники, чтобы уж наверняка, поэтому рюкзак был ещё и тяжелым.        Он немного запнулся, думая, стоит ли ему говорить дальше, но заинтересованность Минхо побудила его продолжить:       — И мне тогда ещё мальчик один нравился. Сильно. Мы с другом его по коридорам выслеживали. И, однажды, когда мы стояли у его кабинета, прозвенел звонок. У нас тогда урок важный был. И я как рванул, но немного не рассчитал силу и ебнулся на задницу, потому что рюкзак перевесил. Мне тогда так стыдно было, я даже на следующий день в школу не пришел.       Минхо тихонько захихикал:       — Это мило. А дальше что?       — Прошла любовь — завяли помидоры.       — Ты очень романтичный и оригинальный. Надо сказать, необычный способ привлечь к себе внимание.       — Да иди ты!       — Давай следующую.       Что странно, рассказывать о своих неудачах Минхо оказалось куда легче, чем Джисон думал. Почему-то их небольшой диалог, подарил Джисону чувство легкости, и он продолжил:       — Ещё была такая ситуация в унике: иду я значит по коридору, ко мне подбегает какая-то девушка, вся красная, записку мне протягивает. Я занервничал, начал извиняться, мол, прости я так-то гей и всё такое прочее, а она на меня как на идиота смотрит и просит записку Феликсу передать. Надо сказать, это очень ударило по моему самомнению, надо же было так облажаться.       — Забавно, у меня тоже такое было!       — Правда? — заинтересовывается Джисон. — Расскажешь?       — Только записка предназначалась мне, — и улыбается так ехидно, любимой Джисоном кошачьей ухмылкой.       — Да ты должно быть издеваешься надо мной! — Джисон возмущенно стукает его по плечу. — Почему-то я не удивлен.       — Ни разу! Я с тобой честен! — смеется Минхо, совсем беззлобно, без издевки, искренне. Его смех такой мягкий, словно маршмеллоу, поджаренный на костре, и чарующий: Джисон мог бы и залипнуть. — Ну что, давай третью.       — Хорошо… эм, ладно. Это произошло совсем недавно. Я впервые за пару месяцев перерыва пошел с Чанбином в качалку. Ну и сильно в себя поверил: большие нагрузки сразу брал. Мне Чанбин говорит, начни с простого, а я отнекиваюсь, да все норм будет. По итогу, на следующий день я еле с кровати встал. Ко мне тогда Чонин пришел, по плечу меня похлопал, а я взвизгнул так сильно, что он аж вздрогнул. Надо мной потом ещё шутили весь следующий месяц.       — На самом деле, я тоже плохо могу оценивать свои силы. Это прям больная тема. У меня после тренировок так мышцы болят, что я иногда к массажисту обращаюсь.       — Ничего себе, ты что, миллионер?       — У меня просто связи есть.       — Пф, важный какой! — фыркает Джисон. — Ну что? И для чего же я тут позорился, расскажешь?       — Из твоих рассказов я понял, что ты забавный и очень милый, как сейчас, так и был в детстве. Еще, что ты добрый и отзывчивый, считаешься с чувствами других людей. Тебе не наплевать, даже если они тебе не интересны. Также ты самоуверенный и немного импульсивный, в хорошем смысле. В жизни эти качества могут быть полезны.       — Ого… и как ты пришел к этому выводу? — Джисон вытаращил глаза, сильно покраснев. Давно стлевшая сигарета чуть не вывалилась у него из пальцев.       Ничего себе, рассказываешь человеку про позоры своего бытия, а он тебе в ответ характеристику твоей личности выдает. И как на это реагировать? Какую эмоцию использовать? Посмеяться или поплакать?       — Видишь ли, даже неловкие ситуации могут рассказать многое о человеке. Не стоит этого стесняться, — задумчиво произносит Минхо, смотря на Джисона каким-то новым, непонятным взглядом. Сложно прочитать эмоции на его лице, когда он говорит: — Знаешь, что я ещё понял?       — Ну?       — Что хочу тебя поцеловать. Можно?       — Чт-что?       — Говорю, поцеловать тебя хочу.       — Почему? — не понял Джисон. Он завел руку за спину, щипая себя за бок, потому что поверить в реальность происходящего давалось с трудом. Ощутив легкую вспышку боли, он снова уставился на Минхо, словно олень в свете фар.        В какой-то момент, как Джисону показалось, лицо Минхо стало значительно ближе к его собственному, что Джисону резко захотелось отодвинуться, чтобы вздохнуть полной грудью, ну либо же самому придвинуться ближе.       — Потому что ты мне нравишься, — шепчет Минхо, придвигаясь только ближе, но не целует, ждёт разрешения, дает Джисону возможность оттолкнуть.        Джисону кажется, будто его ледяной водой окатили. Никто раньше не признавался ему в чувствах, поэтому он не знает, что делать в таких ситуациях. Наверное, нужно что-то ответить? Но будь проклят его страх и неуверенность в себе, ведь отчего-то кажется, что все это глупый розыгрыш, шутка, прикол.       — Правда? — решает удостовериться он.       — Хочешь, докажу.       В глазах его читается искренность, а в улыбке влюбленность. Такой красивый в тусклом свете одинокой лампочки. Его пушистые, слегка растрепанные волосы; мягкий разноцветный свитер с изображением котика, чем-то похожим на самого Минхо. Он настолько очарователен, что желание поцеловать его как-то внезапно ощущается слишком сильно.       Джисон легонько кивает головой, в следующую секунду получая такой долгожданный поцелуй. Губы у Минхо такие нежные, словно плюшевые, невероятно красивой формы, идеально подходящей Джисону: верхняя губа пухлее нижней, — он ещё давно заметил — а у Джисона наоборот. На вкус он, как вишневое пиво, с нотками чего-то мятного. Джисону нравится.       И вкус, и сам Минхо. Такой чудесный, неземной, чувственный.       Неуверенность уходит куда-то на второй план, уступая место чувству полного удовлетворения. И в настоящий момент Джисон чувствует себя полноценным, будто в его жизнь вложили последнюю недостающую деталь пазла.       Да, теперь он действительно очень счастлив.       И будет счастлив, когда пойдет с Минхо на свидание следующим днем, даже несмотря на то, что начнется ливень. Минхо прихватит из дома тот самый зонтик, который одолжил ему Джисон, и они будут идти под ним, держась за руки. И пусть это банально и приторно сладко, но Джисону понравится целовать Минхо в свете одинокой луны.       Как и понравится сидеть с ним в небольшой комнатке в окружении десятка людей и рисовать на пластинках бескрайний океан, что отражается в глазах Минхо, когда он смотрит на него.       Пластинки красиво смотрятся, вися на стене теперь в уже их общей комнате. Одна — с океаном, другая (кто бы сомневался) — с котом. Правда, на кота он мало чем похож, скорее, как выразился Чанбин, — на гибрида свино-кролика с длинным хвостом и разными по толщине лапами. Минхо обижается каждый раз, когда его произведение искусства критикуют, но оттаивает, получая утешительный поцелуй в щеку.       Пластинки понравились маме Джисона. И Минхо понравился, когда она узнала, что тот был инициатором похода на мастер-класс. Она велела Минхо следить за Джисоном и за его питанием, с широкой улыбкой покидая квартиру.       Джисон был счастлив встречать рассветы и закаты в обнимку с Минхо и —чуть менее счастлив, когда тот издевался:       — Тебе пора бы наконец признать, что ты заказывал пиццу только чтобы со мной увидеться.       — Ты можешь думать, что хочешь. Не было такого.       — Хан-и, я и так знаю правду. Тебе нужно только признаться.       — Мне не в чем тебе признаваться. Придумал себе что-то и сидит, тешит свое самолюбие.       — Тогда, может быть, пиццу закажем? Я голодный.       — Милый, только не пиццу!