***
Новости разлетались со скоростью света, и не успел Чонгук покинуть стены дома, как его перехватил газетчик — мальчишка в потертых бриджах и рубашке, на голову ниже его самого. И хотя это веснушчатое нечто — как Чонгук мысленно прозвал его — не искало заговоров там, где их нет, и не пыталось вплести в произошедшее дьявольские силы, оно раздражало одним своим присутствием. — Мне нечего сказать, кроме того что мировой судья рассмотрит это дело, — Чонгук снова и снова повторял заученную фразу, пробираясь сквозь толпу людей, чей день, как и его, начинался ранним утром. — Сэр, ну пожалуйста, давайте поговорим… — Мальчишка явно не поспевал за его шагом, спотыкался и едва находил в себе силы говорить, но тайна обрушившейся таверны, похоже, волновала его больше, чем все остальное в этой жизни. Резко остановившись на одном из переулков, Чонгук развернулся, чтобы раз и навсегда отвадить от себя назойливого спутника. — Пойми, ты ничего не добьешься. Скорее всего, хозяин таверны решил, что прогнившие балки — меньшее из его проблем, и не стал нанимать рабочих. Ничего особенного. Людям просто нужен был новый повод для слухов. Отвяжись от меня, наконец, — как можно сдержаннее произнес он, невольно зацепившись взглядом за белые пятна ожогов, проглядывающих из-за воротника. — Нет же, послушайте, пожалуйста… Стоило мальчишке протянуть к нему руку, как Чонгук отшагнул, не позволив прикоснуться даже к краю своего камзола. — Займись чем-нибудь полезным, — сказал он и, не желая ничего слышать в ответ, торопливо скрылся за углом. Он не знал, что и без того ничего бы больше не услышал. Не знал, что после его слов этот мальчишка, словно провинившийся, склонил голову и неуклюже тянул рукава рубашки, под которой скрывался обезображенный узор. Гул нарастал — город пробуждался. День у Чонгука не задался с самого начала: не то из-за мрачной погоды, не то из-за беспокойного сна он не мог взять себя в руки, мысли словно заволокло пеленой, а тонкая полоска лепестков на запястье неприятно зудела. Чонгуку все это сильно не нравилось. — Чонгук, если ты еще раз ошибешься, я задумаюсь над тем, чтобы найти нового помощника. Я должен решить вопрос с таверной уже сегодня. Голос мирового судьи словно вывел Чонгука из ступора. Сам того не заметив, он сильнее надавил на перо, и тонкие струйки чернил теперь уродливо стекали по бумаге. — Простите, сэр, видимо, погода плохо на меня влияет, — виновато произнес он, откладывая перо в сторону и комкая испорченный документ. Сколько их уже было за сегодня? Чонгук не лгал: погода действительно оставляла желать лучшего. В воздухе словно не осталось влаги, и только темные тучи давали надежду на дождь. Чонгук провел по вспотевшему лбу тыльной стороной руки и закусил губу — дурная привычка еще с детских времен. Ему было стыдно перед мистером Кимом — человеком, которому он многим обязан. Ким Намджун заменил ему отца, подарив надежду на относительно светлое будущее. Все остальное зависело уже от самого Чонгука, и он честно делал все, чтобы заполучить свое место под солнцем. — Так дело не пойдет. Мальчик мой, что с тобой происходит? Мне вызвать врача? — Голос судьи лишился всякой строгости, и словно черты его лица стали мягче. — Я же вижу, что причина далеко не в погоде, — нахмурившись, Намджун указал на левую руку Чонгука, а тот в свою очередь слегка покосился. И только спустя несколько секунд, словно выйдя из ступора, он перевел взгляд, не поверив в увиденное. Вся кожа в области узора была покрыта короткими царапинами от ногтей. Пытаясь разобраться в себе, Чонгук, сам того не ведая, расчесывал причину своей тревоги. Чертов узор. Чертова пара, которую он даже в глаза не видел. Наслушавшись людей всех мастей, Чонгук надеялся оттянуть момент встречи со своей избранницей, а лучше и не встречать ее вовсе. Только в глубине души он понимал, что обманывает самого себя. — Зря ты идешь против судьбы, — Намджун все больше походил на наставника, чем на строгого судью, каким Чонгук привык его видеть. — Я знаю много историй, и не все заканчивались хорошо, но я точно уяснил, что если откажешься от своей пары, смертный приговор покажется милостью Божьей. — Сэр, я… я не уверен, что готов… — Чонгуку тяжело давался этот разговор, к горлу подкатил ком, а руки сжались в кулаки. — В конце концов я даже не знаю, кто это, — как на духу выпалил он, подняв взгляд на судью и тотчас об этом пожалев. Мистер Ким читал его как открытую книгу. — Прошло столько лет, а ты до сих пор иногда напоминаешь мне того юнца, которого я нашел под своими дверями. А теперь скажи, неужели твоего запала хватило только до двадцати девяти лет? — Намджун не только знал, но и умел давить на нужные точки. Сказать своему помощнику такое — то же самое, что бросить ему вызов. — Я всегда буду благодарен вам за помощь, — в подтверждение своих слов Чонгук коротко кивнул. — С другой стороны, я столько лет работал, стремился стать достойным членом общества, а теперь… — он приподнял руку, демонстрируя витиеватый узор из лепестков, взявший в кольцо его запястье. — Что, если это перечеркнет все мои труды? — Здесь нет правильных или неправильных решений. Разница лишь в том, чем все завершится. Не губи свою жизнь, сынок. Судьбу не изменить, но и она не станет дарить тебе неожиданные сюрпризы. Их рабочее помещение не отличалось ни размером, ни изысканностью. Два стола, стоящие под прямым углом друг к другу, книжный шкаф, занимающий всю противоположную от Чонгука стену, да окно нараспашку. Поднявшись со своего места, Намджун похлопал Чонгука по плечу и под предлогом неотложного дела оставил его наедине со своими мыслями. В тот момент Чонгука не волновали ни таверна, ни работа. Он лихорадочно прокручивал события минувших дней, чтобы вспомнить, в какой момент в груди поселилось это странное чувство. Случилось ли это сегодня, или они пересеклись гораздо раньше. Тогда что послужило толчком? Остаток дня прошел как в тумане. Он так ни к чему и не пришел. Возвращаясь домой по тому же пути, что и утром, он чувствовал себя изможденным не только физически, но и морально. Пусть у него и были короткие связи с женщинами, сейчас речь шла о человеке совершенно другого рода. Той, с кем ему предстояло провести всю свою жизнь. А что, если?.. Из-за неожиданной мысли Чонгук застыл прямо на середине дороги, едва не угодив под повозку с лошадьми, и лихорадочно завертел головой. Среди снующих туда-сюда людей он надеялся найти ту самую рыжую ракушку. Пусть он выглядел нелепо, пусть мешал остальным, пусть он помутился рассудком, но он должен убедиться, что ошибся. Или же… наоборот? Неужели их узоры совпадают? Кто-то из прохожих задел его плечом, и Чонгуку ничего не оставалось, как наконец продолжить движение, обдумывая дальнейшие действия. Сегодня он точно не готов умереть ни под копытами, ни под каретой. Узнать. Найти. Принять пресловутое решение. Судья говорил, что судьба лишь подталкивает, что ж, видимо, для него она решила сделать исключение. Чонгук ускорил шаг, надеясь, что еще успеет посетить типографию до такого, как ее замуруют на замок. Он должен расспросить о том мальчишке. На город опустились сумерки, когда перед Чонгуком возникло небольшое двухэтажное здание из кирпича. Именно здесь публиковались порой до невозможности нелепые новости для местной газеты. Именно здесь чуть ли не днями напролет жил весьма своеобразный человек по имени Хосок. — Хосок, погоди! — выкрикнул Чонгук, заприметив удаляющийся силуэт, и поспешил его нагнать. — Боже правый, кого я вижу, — обернулся Хосок, расплывшись в лучезарной улыбке так, что зубочистка перекатилась к левому уголку рта. — Чем могу быть полезен, помощник Чон? Неужели решили поделиться чем-то сокровенным? — он протянул руку в приветственном жесте, но Чонгук знал, что хитрый лис не упустит шанс выведать у него что-нибудь полезное. Для себя, конечно же. — Я бы предпочел еще пожить в тишине и спокойствии, — Чонгук пожал руку в ответ и решил, что стоит сразу перейти к делу. — Недавно я столкнулся с твоим подопечным. Невысокий мальчишка, на вид лет восемнадцати, с рыжими волосами… — он призадумался, пытаясь припомнить больше деталей. — Кажется, со шрамом на шее. Где я могу его найти? Брови Хосока сошлись на переносице, и Чонгуку такая реакция не пришлась по душе. — Я хорошо знаю каждого мальчика, который радует меня новостями, но о таком слышу впервые. Помощник Чон, а приведите-ка его ко мне, когда найдете. Порадуйте грешную душу, — Хосок не сдержал тихого смешка, наблюдая за тем, как помощник меняется в лице. Нет, он не просто выглядел уставшим, он был полностью сбит с толку. Интересно, что же такого приключилось? Отбросив зубочистку в сторону, Хосок махнул рукой и оставил Чонгука посреди улицы подобно тому, как сам Чонгук поступил этим утром.***
Даже спустя полгода Чонгуку совестно за свое поведение. Даже сейчас, когда это рыжеволосое чудо, утомленное после тяжелого дня, дремало у него на коленях, завернувшись в одеяло. Мягко перебирая местами спутанные волосы, Чонгук сидел на кровати с закрытыми глазами, вспоминая, как в итоге отыскал того газетчика, который оказался не газетчиком вовсе. — Гук-и… — послышался тихий, немного хриплый, но ставшим таким родным голос. — Долго я спал? Пак Чимин. Мальчик, которого Чонгук поклялся сделать счастливым. — Отдыхай, ты хорошо сегодня постарался, — ласково прошептал он, большим пальцем погладив слегка тронутое кипятком левое запястье Чимина. — Нельзя спать, я же обещал тетушке помочь с мешками! — не прошло и секунды, как Чимин подскочил с кровати, едва не запутавшись в одеяле, и начал бегать по комнате, разыскивая рубашку и сапоги. Его мальчик. Сломленный, одинокий при живых родителях, но не утративший любви к жизни. Чонгук наблюдал за ним с неприкрытым обожанием и глубоким восхищением, ведь именно у Чимина хватило смелости сделать первый шаг. Он многим рисковал, когда преследовал Чонгука, но боялся далеко не побоев. Как выяснилось позже, к своему сыну гончар относился даже хуже, чем к дворовой псине. Стоило ему однажды заметить знакомые очертания узора на чужой руке, как больше не мог ни о чем думать. Чимин боялся быть отвергнутым. Боялся ошибиться. Боялся, что после этого не найдется никого, кто мог бы посмотреть на него с улыбкой, ведь связь мужчин считалась порочной. — Надеюсь, сегодня она отпустит тебя хотя бы до наступления ночи, — Чонгук вздохнул: да, после переезда им обоим приходилось работать до седьмого пота, но как же он соскучился по спокойной жизни, когда каждый день не был подобен испытанию. Сожалел ли он о принятом решении? Уже нет. После знакомства в них не вспыхнули яркие чувства, и не было громких слов, лишь теплый огонек согревал души обоих, напоминая о том, что так распорядилась судьба. Были и долгие разговоры, и споры, и попытки прекратить все раз и навсегда, но время шло, и они все острее ощущали, что нуждаются друг в друге. Чимин поражал своей прыткостью, и вот он уже вновь рядом, опустился на корточки, чтобы поймать лицо Чонгука в свои ладони и ярко улыбнуться. — Обещаю вернуться пораньше, а ты не вздумай садиться за бумаги, по рукам? — дождавшись короткого кивка, Чимин коротко поцеловал его в губы и не успел вернуться к сборам, как Чонгук крепко прижал его к себе, уткнувшись носом в макушку. — Я очень люблю тебя, Чимин-и, — тихо прошептал он, пытаясь побороть неожиданно нахлынувшие эмоции. — Потерпи немного, как только меня назначат помощником, все наладится, — он зажмурился, наслаждаясь коротким мигом покоя. Наслаждаясь теплом самого дорогого ему человека. — Мы справимся со всем вместе, милый. И никак иначе, — так же тихо ответил Чимин со слезами на глазах. Они понятия не имели, что будет дальше. Оба отказались от всего, и лишь благодаря рекомендации мирового судьи у Чонгука был шанс из мальчика на побегушках превратиться в полноправного помощника местного судьи, а Чимин брался за любую подработку, лишь бы хватало на еду и было чем платить за небольшую комнатку, в которой они пока ютились. Пусть их связала судьба, они не сомневались в искренности своей связи и чувств. Она лишь послужила толчком, а все остальное зависело только от них.