счастье на вкус

он готов идти босым по битому стеклу, пройти пустыню без единой капли воды, проплыть океан с поломанными конечностями, прыгнуть в огонь, облитый бензином. ради неё он был готов на все. она предпочтет дешевую сумку с местного рынка, нежели люксовую за тысячи долларов, выберет горький кофе по утрам, хотя её тошнит от одного запаха, а не горячо любимый травяной чай, она будучи интровертом пойдёт в самое людное место на планете, потому что он тоже им был, она будет слушать слащявую песенку бездарной певички, потому что ему та не нравилась. она всегда будет отталкивать его, всегда между ним и кем-то другим выиграет кто-то другой. и дело не в том, что он был ей отвратителен, наоборот, в его тёмных отросших волосах, поношенных кедах, лакированной гитаре, колючем взгляде и бездонно карих глазах она видела нечто большее, чем все остальные. просто им не по пути, просто они разные, встретились не в то время, не в том месте. просто... ей кажется, что так проще. кажется, что даже если больно, и если каждую ночь задыхаясь от слез, смотришь в потолок, перебирая в голове все их воспоминания, если не было и дня, когда она не хотела позвонить ему, услышать хриплый после сна голос, если она мечется между желанием сжечь все его футболки и сохранить до конца жизни, в любом случае, так проще. а может ей так хочется думать, хочется свято верить в плохо придуманную, но такую нужную ложь. ведь так совесть возможно умолкнет хоть на секунду, одну единственную, чтобы она могла передохнуть. " ты мой воздух, знаешь?" " я иногда говорю себе, что люблю слишком особенную девушку". " без тебя меня быть не может". ей хочется рвать волосы, кричать, срывая глотку до болезненного хрипа, оглохнуть и ослепнуть, заснуть и никогда не просыпаться. ей хочется его забыть, как один из этапов в несправедливой жизни, как слишком хороший сон. и сколько бы она не давала себе обещаний, всегда сидела на обшарпанном подоконнике в длинной мужской майке в четыре утра, встречая рассвет, и пела его песни своим тихим ослабшим голосом. она наглая лгунья. врет маме, подруге, коллегам. себе и ему. ей иногда смешно со всего цирка, что она устроила. с маски арлекина, что она пришила к своему лицу, с улыбки, которая все меньше имеет подобие искренней, ведь сил на хорошие подделки у неё уже нет. но шоу все ещё должно продолжаться, да? он писал ей. на её скромное сообщение "нам нужно расстаться" он написал сто двадцать три вопросительных. потом она заблокировала его, надеясь отпустить, дать ему жить дальше. на самом деле, она дала ему право лишь на скудное существование. первое время он ходил к порогу её квартиры. пьяным, злым, отчаявшимся, апатичным, плачущим. в последний раз он сыграл ей мелодию, с которой началась их история любви. а после... больше соседи не жаловались на странного юношу в подъезде, больше никто не трезвонил в звонок, не сбивал руки в кровь, стуча в железную дверь, не ночевал на лавке во дворе. она думала, что ему стало лучше, но потом ей стали писать его друзья, переживать, спрашивать "какого черта", говорить, что он стал блеклой версией себя прошлого, что она, вероятно, самая отбитая садистка, раз сотворила с ним такое и все ещё молчит. он стал больше заниматься музыкой, новые песни выходили и выходили. пел о любви, разбитой и никому не нужной любви, пел то, что никогда в своей карьере не исполнял, он фальшивил и не пытался что-то исправить, но она знала, что найти перфекциониста больше чем он нельзя. в каждой строчке, каждой ноте она чувствовала, что он терял себя, выкидывая на ветер. и он это делал без сожаления, потому что когда-то она избавилась от него. осуждение в глазах знакомых достигало критических отметок, слухи ползли, как ядовитые змеи. но ей было все равно, она перманентно вежливо отвечала, что эти отношения уже нельзя было спасти, что они губили друг друга, что им нужно развиваться и идти дальше, совершенствуясь. что им нужно просто-напросто уже повзрослеть. потом, те самые знакомые обрывали с ней связи, горько плюя в спину нецензурную брань, щедро оскорбляя её. она забывала от этом на следующий день. потом, она переехала в другой город или страну, никто точно сказать не мог. а он, кажется, стал жить. его альбомы занимали лидирующие строчки в чартах, его лицо украшало обложки модных журналов. имя мин юнги размашисто было написано им на миллионах автографах. имя дженни ким было выгравировано механически безразлично на одной единственной мраморной плите. её не стало через шесть лет. ещё там, в тэгу, у неё выявили раннюю болезнь альцгеймера. абсолютно редкий случай, ведь ей было всего лишь двадцать пять. сначала она стала забывать назначенные встречи, долго вспомнила как зовут её родственников, о чем она говорила с юнги полчаса назад, потом появились проблемы во времени и местонахождении, все что раньше она горячо любила, после стало не нужно. тогда она решила уйти, не тянуть на это тёмное непроглядное дно драгоценного сердцу человека. она понимала, что рано или поздно ей понадобиться постоянный уход, что она погаснет очень быстро. дженни долго боролась, проводила часы, смотря в потолок, мысленно проговаривая: "меня зовут дженни ким, я родилась в сеуле, мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было девять, после окончания школы я переехала в тэгу, встретила там юнги, мы стали встречаться, когда мне было двадцать один, я уехала, когда мне было... когда мне было... двадцать... не помню". проводя в пансионате для людей с болезнью альцгеймера, она каждый день записывала все, что помнила ещё было в памяти на листки, убирала куда-то и забывала. у неё участились панические атаки, однажды, сотрудники выхватывали её из ванны с кипятком, а она молча смотрела на них, пока те обрабатывали ожоги. дженни была самой молодой жительницей. все сочувствующе смотрели на неё, а она чувствовала к себе отвращение. "как правильно надевать платье? что нужно делать для этого? что я ела сегодня на завтрак? что это за штука с множеством кнопок? чья это футболка? зачем я забрала её? так, ещё раз, меня зовут дженни ким, я родилась в сеуле, мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было... десять? нет, не десять. сколько мне было лет? сколько. мне. было. лет. ну, пожалуйста, сколько лет мне было, когда мои родители... мои родители... нет, нет, нет, я не помню, я же помнила". дженни опустила руки, когда не вспомнила их песню. ту, которую юнги пел у её квартиры, ту, которую сам сочинил через день их знакомства за одну бессонную ночь, ту, которую он никогда не исполнял на публику, лишь ей одной. она и только в начале заболевания с трудом улавливала ритм, запинаясь через слово, пропуская строчки, но буквы все ещё строились в складный текст в её голове, во всей неразберихе, что творилась в её сознании, эта песня была постоянной и стабильной. но в один день она просто забыла, она смотрела в одну точку, думая, что должна вспомнить нечто очень важное. и это было не когда она поступила в университет, какую музыку слушала, нет же, это было что-то важнее её имени и фамилии. и мысль, что она не может, стала звучать отовсюду, казалось, что тысяча голосов хором стыдят её за это. она хотела закричать, чтобы все умолкли. она не смогла. она опять не может сделать элементарную вещь, она опять не может вспомнить, она опять не может быть счастливой, не может проживать эту жизнь, как она хочет, она вновь заложник собственной судьбы. она так устала. она умерла не красиво, но спокойно. все голоса затихли, тревожные мысли оставили её, апатия не имела уже никакого значения. и если быть честными, то умирала уже далеко не дженни ким, а кто-то другой. её копия, жалкая подделка, но не та улыбчивая, заботливая и любящая девушка. и если на чистоту, то и мин юнги уже никогда не будет похож на того хмурого, спокойного и любящего парня. он так и не женился, у него не было больше девушек, лишь однодневные интрижки. и это история не о любви, а о том, как можно потерять себя, даже если ты в этом не виноват. это история о злом роке судьбы. цените время, пока оно у вас есть, пока вы помните свое счастье на вкус, пока судьба ещё не обожгла вас.