Я назову твоим именем тайфун

Небо затянули серые свинцовые тучи, обволакивая и погружая мир в тягостное, напряженное оцепенение. Дожди шли на протяжении недели, устраивая небольшие осложнения в виде изогнутых и унесенных зонтиков и небольших потопов. Сегодня был не просто дождь, а надвигающийся тайфун — на улице творился хаос из ветра, который громко завывал, выгибая кроны деревьев, и ливня, заслонивший плотной дождевой завесой от остального мира, словно все до — было лишь иллюзией уставшего сознания. Дождевые капли, принесенные сильным порывом, нещадно хлестали по кирпичной кладке и стеклу, оглушая своей силой, перекрывая шум от радио, где сообщалось о тайфуне и как защитить себя и любимых. Звон колокольчиков усилился, когда из приоткрытого окна, расположенного около кассы, создался сквозняк, принесший собой запах озона и сухих листьев. Аромат свежесваренного кофе и терпкой корицы медленно улетучивались, ослабевая и заменяясь дождевой свежестью и землистыми оттенками. Лампочки на потолке закачались из стороны в сторону и замигали, наровясь вот-вот погаснуть. Хитоши, не дослушав, выключил радио и направил взгляд на панорамное окно, где располагались столики для посетителей. Ему нравились стихийные бедствия в них было что-то необычное, загадочное и прекрасное. Весь мир на миг затихал, окуная в какофонию, созданную ливнем и ветром, и казалось, что кроме него больше никого нет. Появлялось странное, необузданное желание выйти наружу, прямиком в эпицентр тайфуна, остановиться, закрыть глаза и ждать. Это яркое ощущение, что дождь смог бы смыть всю грязь, которая накопилась на протяжении стольких лет, очистить разум и тело — сделать свободным. Шинсо зажмурил глаза, пытаясь погрузиться глубже в ощущения и вспомнить. Что-то упорно маячило в мыслях, намекая, что он это где-то видел и слышал, чувствовал. Дежавю?.. Свет резко погас, заволакивая в зыбкий полумрак, под закрытыми веками перестали плыть красные полукруги, создаваемые мягким теплым освещением от лампочек. Пусто и темно — внутри что-то неприятно закопошилось, сдавливая и ускоряя пульс. В такой дождь не оставалось улик. Все смывали дождевые капли, унося сильным потоком куда-то вниз по тротуару и кирпичным кладкам, впитываясь в почву и соединяясь с морскими волнами. Кровь легко вымывалась, даже если пробить артерию и залило бы все фонтаном. Ливень заглушал крики, стоны, плачь, тяжелые шаркающие шаги и скрежет тела об асфальт. Сложно что-то увидеть, услышать и найти. Это странное ощущение было осязаемым, его можно было услышать, почувствовать и увидеть. Холодные капли падали на лицо, щеки и веки, скатывались вниз, скапливаясь на подбородке и кончиках ресниц. Волосы и ткань насквозь промокли, неприятно липли и стягивали тело. Мурашки бегали вверх по позвонкам, стремительно расползаясь, заставляя неприятно вздрагивать от каждого порыва ветра. Воздух при вдохе ощущался морозным из-за озона, голова слегка кружилась, становясь опустошенной на миг. Глубоко выдыхая, шел клубящийся молочный пар. Пальцы онемели, как и что-то глубоко внутри, что должно оставаться живым и ярким. Это что-то давно погасло, перестав греть изнутри, разом обрубая эмоции. Звук взведенного курка. Хитоши шептал цифры от пяти до одного, специально пропуская двойку. Заканчивая отсчет, язык прижимался к небу, легкая полуулыбка трогала его губы. Выстрел. Раздался звон колокольчиков, оповещая о новых посетителях. Странное наваждение растворилось в неправдоподобной оглушающей пустоте, оставив лишь призрачную дымку на самом дне уставшего сознания. Открыв глаза, взгляд сфокусировался на темном силуэте мужчины, который пришёл прямиком из творящегося стихийного хаоса. — Можно кофе? — раздался мягкий, с лёгкой хрипотцой голос. Знакомый голос. Лишь со слабым освещением от настольных ламп, работающих на батарейках, в почти кромешной темноте, возникающей из-за тяжелых грозовых туч, заслонивших небосвод, и полного отключения электричества, он мог узнать его: по нечеткому силуэту, походке, слегка сгорбленной и сутулой, а самое главное — по тембру, который он слышал ни раз и ни два. Этот голос он мог узнать даже с закрытыми глазами. Все это настолько странно и неправдоподобно, ведь нормальные люди заперлись дома, выключили электричество и залезли в укромное место, веря и надеясь на лучший исход. На улице царствовал тайфун, снося сильным порывом все, что плохо стояло и было не крепко сделано. Переулки были безлюдными, лишь мимо пролетающие сломанные вещи и зонты. Он определённо безумен, раз пришел сюда в такую погоду, но… Такой потрясающий про-герой — оберегающий остальных под покровом ночи, не ждав взамен ни славы-ни почета, красивый как снаружи, так и внутри, но недосягаемый… Как солнце, которое согревало своим теплом, дарило покой и надежду, но могло запросто сжечь. Он — Айзава Шота — опасен. Айзава пришёл в кофейню при надвигающемся тайфуне и попросил кофе, словно так и должно быть. Он мог зайти в любой другой дом, и его бы с радостью впустили. Но нет, Шота пришёл сюда — в его кофейню, в промокшем геройском костюме и с привычно висящими бинтами на шее. Были включены лишь небольшие светильники, оставленные на двух столиках, позволив рассмотреть гостя. Хитоши заскользил взглядом по нему, жадно изучая его мимику, движения и положение рук. Шинсо прекрасно знал, что это Айзава Шота — про-герой «Сотриголова», пусть о нем и не часто говорили по новостям и писали в газетах. А также знал, что Айзава любил кошек и часто подкармливал их на улице, а дома держал четырех котов: черно-белого, рыжего, белого и серого. Шота всегда пил несладкий кофе, но часто перебивался химозным из пакетиков, которые часто были по скидке, и хранил в небольшой коробке из-под печенья. Также он предпочитал тишину — Хитоши бы не удивился, если бы стены в его доме были отделаны звуконепроницаемым материалом, ведь шторы были из прочной темной ткани, специальной, чтобы дневной свет не проникал в комнату. Куча разных обезболивающих, хранившиеся в прозрачном большом контейнере на холодильнике — если собрать все пачки вместе, ими можно было убить человека, но Шота предпочитал медленно травиться, чтобы суметь хоть немного поспать, потому что мучался бессонницей из-за мигреней — это не сложно понять по названиям таблеток. У него потрясающая кровать — двуспальная, с деревянной спинкой, с хорошим матрасом и дорогим постельным бельём, когда первое впечатление было совсем другим, что он спал, как все обычные японцы, на традиционном футоне, который каждое утро скатывал в рулон и убирал в шкаф, но какое было удивление, когда это оказалась дорогая кровать на железных ножках. На ней было множество разбросанных подушек и утяжеленное одеяло, под которым хорошо спалось осенью и зимой, когда отопление были ни к черту. На первый взгляд могло показаться, что дом самый обычный, простой и вещи такие же обычные и недорогие, когда зарплата героя позволяла жить на широкую ногу, но если присмотреться, становилось ясно, что все вещи слишком хорошие и сделанные из качественного материала. Это лишь видимость, что он жил, как все обычные люди, не шикуя и не бомжуя, а оставаясь около середины, ведь что случись, не так жалко, если место жительства вычислили и решили бы обокрасть или разгромить, даже не ради наживы, а назло, чтобы насолить. Красть особо нечего, пусть вещи и хорошие, но не настолько ценные, чтобы убиваться по ним, тем более жизнь проходила в уюте, пусть все и в рамках минимализма. Про-герои, публичные личности, даже подпольные герои не оставались в стороне, они не были застрахованы от нападений обиженных на весь мир людей, которые засыпали и просыпались с мыслями, как бы отомстить за знакомых или самих себя. А скрывать личную жизнь, круг общения и место жительства вечно не получится, все рано или поздно становится известно, если, конечно, приложить усилия, ум и смекалку. Хитоши никогда не хвастался своими способами разнюхивания информации, проникновения в частную собственность и изучения объекта личного интереса, но в этом он неплохо преуспел. Заходил в дом с балкона в ночное время суток, оставляя обувь за стеклянной дверцей, и если что-то трогал, то всегда в перчатках, стараясь оставить все в первоначальном виде и на своих местах. При первом обыске квартиры, Шинсо проверил комнаты на камеры, прослушку и ловушки, кто этих героев знает, может, им спокойнее спалось с натянутой ловушкой около двери и с камерой в гостиной, но этого всего не оказалось. Перед тем, как что-то трогать и двигать, он делал фото на фотоаппарат, чтобы знать, как положить вещь на свое место и не проколоться. Изучение привело тому, что Айзава обожал горячую домашнюю еду, но почему-то часто заменял ее на быстрого приготовления лапшу, — в шкафчике на кухне их полно, как и фруктовых пюре, и мясных засушенных закусок, — наверное, он уставал, как собака, и было не до готовки. Ничего страшного, Хитоши постоянно оставлял около его двери бенто с онигири или жареный рис с креветками, подписывая, что якобы от новых соседей, которые за пяти лет так и не заселялись в этот дом. Сначала Шота не ел, но никогда не выбрасывал еду и, раз попробовав, все съедал. На его месте Шинсо бы не стал есть, учитывая то, кем он являлся и какую вел жизнь, но его выбор сильно польстил Хитоши, из-за чего он немного осмелел и начал оставлять на крышках бенто любовные записки в духе влюблённой девушки, которая неровно дышала своему одинокому и привлекательному соседу. Так было менее подозрительно и правдоподобно. Айзава никогда не закрывал дверь в ванной, когда мылся, а ещё у него не было шторки в душевой, как и наличие второй щётки, которая предназначалась бы для постоянной или редкой любовницы. Глупо, но он был счастлив, что у него не было ни партнерши, ни частых гостей, что говорило о его глубоком гордом одиночестве. Шота всегда слушал новости рано утром после ночного патруля и засыпал под них, ходил дома в одних спортивных штанах, курил около четырёх утра, когда весь город спал, и не любил сладкое от слова совсем. Хитоши много чего про него знал. А ещё у Шинсо была его старая толстовка, которую Айзава уже давно не носил, но хранил в шкафу. Он даже не заметил пропажи. Хитоши, шумно выдохнув, опустил голову вниз и впился пальцами за край столешницы. Черт. Он не мог нормально мыслить при Айзаве, все мысли заполнены лишь им. Как он хотел прикоснуться к нему, поцеловать, потрогать его волосы, засыпать рядом с ним, готовить ему завтраки, носить его одежду, обнимать, прикасаться, любить. Но все, что он мог делать — это лишь оставаться в тени, следить, слушать и читать новости о нем, пробираясь тайком в его квартиру и прекрасно понимая, что за столько лет Айзава мог заметить призрачное присутствие в его жизни. А если заметил, то почему бездействовал, может, он был совсем не против или так и ничего не заметил? Или заметил и даже знал, кто это за ним наблюдал, трогал его вещи, ходил по его квартире и гладил его котов. Может, Шота и сам стал его наблюдателем, чисто из интереса, позволяя и наблюдая за ним, потому что привык. Тогда это странно, что он смог его понять и принять. Нет, бред. Это невозможно. Он просто накрутил себя из-за внезапного появления, Айзава — опытный герой, заметь что-то неладное, он давно бы расправился с ним, да чего уж там… Лично бы подкараулил и дал бы по роже, чтобы знал на будущее, кому вламывался и трогал чужое. Или эта такая проверка, чтобы изучить его самого?.. Надо заканчивать с паранойей, ненормальная реакция или странное поведение могли выдать его. — Какой кофе хотите? — Шинсо растянул губы в дежурной улыбке, стараясь скрыть панику. — Американо, — сразу же ответил мужчина, подходя к нему непозволительно близко, из-за чего мурашки покрыли все его тело, волнами распространяясь от лодыжек до шейных позвонков. С Шоты по каплям стекала дождевая вода, оглушающе бьясь об деревянную поверхность кассы и пол, оставляя небольшие лужи и мокрые разводы. Он насквозь промок, пока добирался сюда, заставляя сильнее забеспокоиться, — правда, что это лишь совпадение? Странно, но сейчас было так неправдоподобно тихо, что собственные удары сердца оглушали. Ему страшно, но этот страх не заставлял трястись поджилки, а будоражил разум, бросая на неоправданный и безумный риск, чтобы получить новую дозу адреналина и дофамина. Айзава поднял на него глаза, и Хитоши окоченел, осознав, что мог прямо здесь и сейчас распрощаться со своей жизнью. Его глаза завораживали и вселяли животный ужас, — тёмные и неизведанные, как глубины самой бездны. В них было так много эмоций, которые могли насквозь прожечь, и пустота, заставляющая почувствовать все и ничего. Шинсо, не выдержав, отвел взгляд в сторону, направляясь в дальний угол, где были расположены кофемашины и тумбочки. Достал из нижнего ящика железную турку и портативную плиту, работающую на газу, не в первый раз отключали электричество, а живя и работая в одном здании, заставило обзавестись техникой, которая помогла бы в таких ситуациях. На втором этаже была личная комната со всем необходимым, но кофе он предпочитал делать на первом, где находилась его кофейня. Освободив стол для плиты, включив и отрегулировав температуру, сделал на слабый огонь, а после аккуратно вскрыл канцелярским ножом упаковку и зачерпнул несколько ложек молотого кофе, закидывая в емкость и заливая все водой. Хитоши скользнул взглядом вверх, на Айзаву, пока ставил турку на огонь и перемешивал ленивыми движениями содержимое. Разум панически нашептывал, что он в опасности и лучше взять канцелярский нож в руки и спрятать в карман. Надо перестраховаться, чем после оказаться прижатым к полу без единого пути отступления. Нельзя забывать, кто перед ним. Шинсо сжал канцелярский нож, спрятав в кармане брюк. Взгляд все ещё был направлен на мужчину, который уже отошёл и сел за столик. Айзава выглядел уставшим и потерянным, словно находился в вечном поиске смысла своего существования, смотрел куда-то в сторону задумчивым взглядом и монотонно стучал пальцем по деревянной поверхности в такт бьющимся каплям об стекло. Сейчас он выглядел иначе, мягче и уютнее, все острые углы сглаживались, показывая его с другой стороны. Шота уже не казался таким опасным, готовым в любой момент сорваться и схватить Шинсо. Он просто зашёл в то место, которое ему приглянулось, и по чистой случайности это оказалось то самое здание, где жил и работал Хитоши. Как роковое стечение обстоятельств, где им было суждено встретиться и оказаться закрытыми в одном помещении, без единой возможности выбраться или сбежать. Шинсо было легче воспринимать их встречу, как дуло, приставленное к виску и взведенный курок — в ожидание, когда произведётся смертельный выстрел. Шинсо снял турку с огня, достал чашку и налил горячий напиток до лёгкой тонкой пенки. Прибрал все за собой, укладывая приборы обратно в тумбочку, и направился в подсобку, нащупав наугад полотенце и коробку со свечами и спичками. Вернувшись, аккуратно взял кофе, а свободной рукой сжимал коробку со свертком полотенца и отправился со всем этим добром к Айзаве. — Ваш кофе, — с лёгким стуком положил чашку перед мужчиной, а после протянул полотенце, — Будет плохо, если вы простынете. Хитоши все ещё боялся сделать вдох, когда встречался с его взглядом, словно из лёгких разом выкачали весь кислород. Сердце бешено заходилось, оглушая своими ударами, заставляя нервничать сильнее. Пальцы дрожали, ладони вспотели, а мышцы напрягались от каждого движения. Шота поднял глаза вверх, принимая полотенце и задерживая взгляд на Шинсо. — Спасибо, — коротко ответив, Айзава мягким движением потянул за конец ленты, которая все время свисала мокрым якорем с шеи, она с шуршанием упала на колени, — Ваша кофейня давно открыта? — и приложил полотенце к шее, убирая влажные дорожки и скопившиеся капли на концах прядей. Хитоши нервно сглотнул. Он не знал, как заговорить, как просто открыть рот и начать нормальный разговор, делая вид, что ничего о нем не знал, не слышал и не видел. — Год. Пять лет назад она работала без закрытий, здесь поменялся лишь интерьер. Шинсо сел напротив и начал доставать из коробки свечки со спичками. Положил три круглые свечки на центр и, вытянув из коробка спичку, чиркнул об бок, поднеся огонек к фитилю. Тёплый свет моментально заволок пространство, играя мягкими бликами на их лицах и телах. — Кажется, я что-то припоминаю. — неожиданно начал говорить Шота, отведя взгляд в сторону, — Пять лет назад в этом районе случилось убийство, — его взгляд был направлен в никуда. Хитоши ощутил холод, который сковал его разум и тело, мороз проникал до самого нутра, обрубая взмахом крупицы чего-то хрупкого и светлого. «Вздох-выдох. Он упал на колени, хватаясь за грудь и сжимая пальцами влажный воротник. Всё в крови: одежда, руки, пол, стены. Руки дрожали, медленно опускаясь вниз, размазывая свежую кровь по школьному пиджаку». — Уже не припомню, может, напомните? — он поднял взгляд вверх, впиваясь глазами в его лицо. — Убили мужчину — в этом районе, на этой улице и, если не ошибаюсь, в этом доме, — меланхолично ответил Айзава, переведя взгляд на резко притихшего Шинсо. — Но было еще кое-что. Кое-что странное… Хитоши приподнялся с места, отодвигаясь к стороне, где находился Шота, и остановился напротив него. — Много, кто умирает в этом нет ничего странного. Никто не знает, что случится сегодня или завтра и никто не знает, какая судьба нам уготована, — почти шёпотом сказал Шинсо, делая шаг к Айзаве. Шинсо выхватил канцелярский нож, сжал его крепче и сделал ещё шаг. Молния озарила яркой вспышкой небесное пространство, раздался глухой удар, что-то вспыхнуло, заискрилось и упало камнем вниз. Айзава резко вскочил на ноги и, сбив Хитоши с ног, повалил на пол. Окно разлетелось на осколки, ветви дерева проникли внутрь помещения, ломая деревянный подоконник и стол. Хитоши шумно и часто дышал, все еще не понимая, что произошло. Ножа в руке не было, сердце бешено колотилось, а тело было придавлено к полу и единственное, что он видел перед собой — Айзаву Шоту, смотрящего прямо на него. — Не ранен? — спросил Шота, все ещё находясь в нескольких сантиметров от его лица. — Нет, а вы? — тихо, почти шепотом сказал Шинсо, все еще боясь шевельнуться или отвести взгляд в сторону. — Нет, — со вздохом произнес Айзава, наконец-то двинувшись и немного приподнявшись, но резко остановился. Шинсо протянул руку к его лицу и провел подушечками пальцев около скулы. На пальцах осталась кровь, которую он попытался стереть, но лишь сильнее размазал по коже. Ему совершенно не шёл красный цвет, как и взгляд, наполненный болью. Хитоши снова облажался. — Вы соврали. У вас порез на щеке. Казалось, словно все замерло, затихло, стало всем и ничем, а время остановилось на этом самом моменте, перечеркивая и стирая все ненужное и настолько обременяющее. Это все взаправду?.. — У тебя красивые глаза, — неожиданно произнёс Айзава, а после резко смолк, сжав губы в тонкую полоску, словно произнес это на автомате, совсем не подумав и пожалев, что вообще открыл рот. Шинсо чертовски хотелось поцеловать его, ощутить на вкус его губы, запустить пальцы в спутанные влажные волосы и прижаться к нему сильнее. Хотелось ощущать его каждой частицей тела, познать тепло, дыхание, запах, прикосновение его рук. Но Хитоши лишь улыбнулся, проведя ладонью по его щеке, довольствуясь этим малым. Он обязательно его защитит. Как и всегда будет рядом, не дав никому нарушить его покой.