У Шарлотты нет друзей

У Шарлотты Вайлтшайр нет друзей. Есть только вечно работающие родители, оскорбляющие её одноклассники и образ в голове, которого она именовала Фреем. Фредй был с ней, кажется, всю её сознательную жизнь. Он приходил к ней в трудные минуты, ласково обнимал за плечи и утешал. Гладил по светлым волосам, шептал на ухо что-то неразборчивое, но очень приятное, что-то, предназначенное только ей одной. Он заменил ей отца, лицо которого она уже практически забыла, заменил ей мать, вечно пропадавшую на работе. Он понимал её без всяких слов, знал, о чём она думала и чего желала. Он, в конце концов, стал её опорой и поддержкой в этом большом мире, жаждущем сломать, уничтожить, убить её, и Шарлотта была искренне ему за это благодарна. И сейчас, когда она сидела на полу в раздевалке, побитая и униженная одноклассниками, он тоже был рядом. Сидел с ней на полу, положив холодную руку на плечо, и смотрел прямо на неё. Он не произносил ни слова, лишь периодически ласково поглаживал её подушечками пальцев, успокаивал. Она тоже молчала. Лишь крепко прижималась к нему, глотая жгучие слёзы, и смотрела в пол. Места, на которые пришлись удары, невыносимо болели, но она не обращала на это внимание. Прикосновения Фрея, холодные, почти фантомные, но в то же время такие согревающие и родные, успокаивали её, помогали забыться. Ощущая их на своей коже, она чувствовала себя в безопасности, чувствовала себя защищённой. Она понимала, что не одна, что рядом есть кто-то, кто поддержит, закроет от всех бед. Осознание этого помогало расслабиться, хотя бы сейчас не думать о том, что она — изгой, та, кого никогда и ни за что не примет общество. — Может, всё-таки расскажешь учителям о том, что происходит, а? — тихий голос Фрея наконец нарушил тишину. Он, очевидно, не мог не думать о произошедшем, в отличие от самой Шарлотты. — Нет, — она покачала головой, вытирая с глаз солёные капельки рукавом белоснежного платья. — Не хочу их беспокоить, у них и без меня много проблем, — она вымученно улыбнулась и посмотрела на него. Она всегда так отвечала. Каждый чёртов раз. Фрей чуть нахмурился. — Если так и дальше продолжится, они могут сделать что похуже, — заглянув ей прямо в глаза и взяв её за руку, строго сказал он. Внешне он оставался спокойным, но она чувствовала, понимала, что он беспокоился. — Они этого не сделают, — едва слышно прошептала она и опустила взгляд, чуть сжав его холодную ладонь пальцами. Где-то в глубине души она осознавала, что он прав, но всё равно почему-то отрицала очевидное. По-другому просто не могла. Фрей ещё несколько секунд сверлил её пристальным взглядом, однако потом лишь тяжело вздохнул и обнял её. Закрыл глаза, зарылся носом в макушку. Она крепче прижалась к нему, обняла его в ответ. От него веяло холодом, пугающим, морозным, замогильным, но ей наоборот было тепло. В его объятиях она не замерзала, а, напротив, согревалась, чувствовала себя защищённой. Она понимала: пока он рядом, никакие беды ей не страшны. Никто, ни одноклассники, не родители, ни кто-либо ещё не мог причинить ей вред, пока рядом с ней он, Фрей. По крайней мере, она сама в это верила. А Фрею хотелось, искренне хотелось, чтобы Шарлотта уже наконец начала заботиться о себе сама. Потому что он — тульпа, он не мог её защитить, вопреки всем её убеждениям. Но она не слышала, не хотела слышать его, и потому ему приходилось каждый раз наблюдать за тем, как над ней издевались, а потом утешать её, когда она была одна. Ведь это всё, на что способен образ, придуманный её воображением.