Эррору начали сниться кошмары.
Он стоял на пороге, стучась в массивную чёрную дверь. Та с громким, почти что режущим уши скрипом открылась, представляя собой владельца столь величественно огромного замка, что выглядел определённо подстать ему. Высокая и грозная фигура показалась в проходе, единственно горящим светом малахита опаляя незваного гостя. Лорд не ждал гостей. И, похоже, был достаточно удивлён присутствию данного монстра в своей обители.
Эррор, пожалуй, был одним из единственных, кто
правда не боялся Найтмера. Он даже не относился к нему как равному к себе, хотя и не считал мусором под ногами. Очередная ошибка — достаточно могущественная, разрушитель не спорит, но и не настолько, чтобы он трясся как осиновый лист и молил о пощаде. Конечно, с чего бы Эррору это делать. Самоназванный «лорд», пожалуй, даже иногда раздражал — своим предельным высокомерием, равнодушием и омерзительно-тошнотворным холодом, который ты чувствуешь, когда находишься слишком близко к повелителю кошмаров. Как, например, сейчас.
— На разговор, — не давая сказать первое слово, произносит с явно слышащимся раздражением каратель миров. Найтмер будто бы ощетинился, угрожающе двинувшись вперёд и почти что нависнув над монстром, что так и стоял на месте, беспристрастно наблюдая за чужими действиями.
— Боюсь, если ты продолжишь разговаривать со мной в таком тоне, — лорд, ответив в явно фальшивой «доброжелательной» окраске, продолжил, резко снизив тон до утробного, разъярённого рычания, заставившего бы любого нормального существа почувствовать бы на себе весь возможный спектр чувства страха, — наш разговор не сложится.
Эррор был готов закатить глаза. В эти моменты Найтмера наиболее сильно хотелось стереть с лица земли, как глупую аномалию — коей он на самом деле и являлся. Лорд всё-таки отстранился, отступая обратно — в угнетающую темноту замка, почти что слившись с ней в единое целое. Разрушитель, проведя несколько секунд мысленных размышлений, решил не слишком перечить Кошмару — сразу же доводить дело до битвы не слишком-то и хотелось бы, а морочить руки в отвратительно грязной чёрной массе — тем более.
— Допустим, — Эррор сказал это спокойно — насколько мог, и, делая небольшой вдох, подходит ближе, хотя все инстинкты кричали ему делать совсем наоборот, — дашь пройти?
Лорд молча согласился, отступая в сторону. Разрушителя обволокла густая тьма, и если Найтмер был вязким и противным, то она была угнетающе тихой. Эррор пустил по полу нити, ощупывая пространство. Магия блестела ярко-синим цветом, но темнота поглощала её, будто вбирая в себя без остатка, не давая и шанса даже слабо себя разогнать. Тихий звук чего-то склизкого — и комнату осветил огонь бесчисленных свечей искусно сделанного канделябра. Не сказать бы, что это сильно помогло — но свет, хоть и достаточно слабый, будто дарил некое спокойствие на душе.
Найтмер безмолвно повёл его за собой — по изгибистым коридорам, скрипучей лестнице, ведущий в неизвестность, ледяным каменным стенам и в некоторые моменты зловонием, пробирающим всё естество карателя миров. Всё в этом замке отдавало иррациональным холодом, скорее даже безысходностью — Эррор искренне не понимал, как слуги здесь живут уже десятилетиями. Разрушитель шёл следом, «осматриваясь» вокруг — нити щупали потолок и стены, предметы, иногда случаем задевая хозяина — совсем чуть, но тот на долю секунды останавливался, хоть ничего так и не сказал.
Они пришли.
То был его кабинет —
нет, спальня… Просторная, но минималистично обставленная, даже несмотря на то, что каждый немногочисленный здесь предмет сквозил
роскошью. Эррор определённо смутился — почему его привели именно сюда, в, казалось бы, настолько «личное» место? В голове следующим сразу всплыл логический вопрос, — а зачем королю кошмаров вообще
спать?
Вспыхнул свет — здесь, разумеется, снова были любимые Найтмером свечи. Если, конечно, слово «любимые» можно было бы вообще в его контексте употреблять. Возможно было разглядеть массивную, прямо-таки королевскую кровать — со свисающим вниз полупрозрачным балахоном, крупным деревянным изголовьем с высеченным на нём узором и определённо мягкой постелью — всё в тёмных оттенках. Лорд сел на её край, приглашающим жестом указав на место рядом с собой — Эррор, странно покосившись, предпочёл дальше стоять.
— И зачем же сам разрушитель вселенных потребовал со мной разговора? У меня есть одна гипотеза… — не дав названному ответить, Найтмер, подняв указательный палец вверх, слегка склонил собственную голову, в притворной задумчивости отведя взгляд в сторону, но тут же впившись им вновь через секунды, — Тебе приснился кошмарный сон, и ты, конечно же, в первую очередь решился сделать виноватым в произошедшем меня, или же, что менее вероятно, потребовать помощи.
Эррор был готов ему похлопать, но сдержался.
«Догадливый мерзавец» пронеслось в мыслях, хотя разрушитель не то что был особо удивлён. Хмыкнув, он позволил себе улыбнуться, подходя ближе. Лорд выглядел расслабленным.
— Угадал. Мне вторую неделю снятся кошмары. Каждый день. Не твоих ли это рук де-
— Не моих. Ничего в рамках неприемлемого ты не сделал.
На данный момент, — Эррору было даже несколько забавно с того, как угрозы Найтмера перетекали от прямых «в лоб», до достаточно искусных, подобно этой. В любом случае, ничего кроме насмешливой улыбки это не вызывало, — я могу тебе помочь. За оплату, разумеется.
Разрушитель вглядывался в единственно горящий глаз, в чьём огне сейчас читалась слишком раздражающая его хитрость. Сделки с Найтмером никогда не были чем-то честным — как бы не казалось на первый взгляд, выгода всегда была на стороне Кошмара. Он искусно строил ловушку, в которую постепенно, шаг за шагом, загонял свою жертву. Только вот жертвой Эррор быть не хотел. И, как он думает, и не будет, ведь для лорда это обернётся такими себе последствиями.
Мягко говоря.
— Без твоих уловок, Найтмер, я не тупой. Для тебя это ничем хорошим не кончится, — прямо сказал Разрушитель, на что получил кривую усмешку с чужой стороны, сопровождаемую кратким смехом — звучащим откровенно унизительно к нему.
— Именно поэтому оплата будет после, — видя чужое выражение непонимания, Найтмер пояснил, — я окажу тебе помощь, а ты, вслед за этим, выполнишь свою часть сделки. Но оглашать тебе её суть сейчас я не буду.
Обескураженное лицо Эррора надо было видеть.
— Я не буду покупать кота в мешке! — не сдержав эмоций, воскликнул от негодования разрушитель. Найтмер же всё так же в ожидании, и, определённо, неком злорадствующем удовлетворении наблюдал за сменой чужих эмоций. Будто знал, что это не отказ. Эррор готов был говорить нецензурщину, кричать, ломать вещи, но вместо этого он замолк, погрузившись в собственные размышления. Они довели его до… Не слишком
радужной мысли. Спустя один тяжёлый вздох, разрушитель дал окончательный ответ, — Ладно. Это будет единственный раз. Больше я не собираюсь с тобой сотрудничать.
Кошмар, не скрываясь, с явным довольством от самоназванной победы широко улыбнулся, поднимаясь с кровати. Отойдя немного в сторону, он произнёс:
— Ложись. Это будет довольно быстро и…
Не слишком болезненно.
***
Тихое посапывание было слышно слишком отчётливо в почти что всепоглощающей тишине. Не было звука воющего ветра за окном или снующих туда-сюда детей и подростков с улицы, чей смех и разговоры доносились даже до верхних этажей. Только потрёскивание догорающих свечей разбавляло угнетающую атмосферу. Но он уже привык к подобному за достаточно долгие походы в замок лорда. Сколько уже прошло… Да скелет и сам не в курсе.
— Можно мне… Прикоснуться? — с трепещущим восхищением в голосе произносит хранитель, наблюдая за медленно вздымающейся грудной клеткой, украшенной столь привлекательно выглядящими чёрно-красными костями.
— Можно. Он спит слишком глубоко, чтобы проснуться от этого, — Найтмер слегка усмехается, наблюдая за чужой ярко пляшущей радостью на лице. У любого другого монстра эта эмоция вызвала бы у Кошмара только раздражение, но не у него. Не у Инка. Наблюдать за бездушной машиной было занятием намного интересней, чем он думал. Художник оказался удивительной во всех смыслах тварью, которая вызывала достаточно необычный для Найтмера эмоциональный отклик. Нет, конечно, это совершенно не было похоже на какие-либо дружеские чувства или, тем более, любовь — скорее очень странный своего рода
интерес, спровоцированный желанием узнать побольше о существе столь необычном для Мультивселенной.
Королю кошмаров приносило удовольствие получение новых знаний — он в большинстве своём даже несколько уважал существ, к ним стремящимся. Удовлетворение данной своего рода «потребности» давала Найтмеру собственная библиотека — и, несомненно, власть. Он мог прийти куда угодно и узнать что угодно — потому что его боятся, как ничто другое — любой, кто знает о Кошмаре. С небольшими исключениями, конечно. Одно из таких исключений, как далее оказалось, в достаточной мере разделяет с лордом его
«увлечение». Это стало достаточно…
приятным удивлением.
Инк, сначала осторожно, а после и довольно уверенно касается рёбер, шеи, позвонков… Казалось, он не мог остановиться в собственных прикосновениях. Художника мутило от ощущения этой вседозволенности, от вида чужих, настолько оказавшихся заманчиво красивыми костей, от эйфории, потому что хранитель выпил слишком много жёлтого, когда узнал,
что именно Найтмер хочет сделать с Эрорром. Не только для себя, но и ради
него. Ради реакции и слишком вопиющего интереса, заставляющего глотать слюну и залпом пить радость при мысли о возможностях, предоставленных
ему и только ему.
Понаблюдав за действиями Инка некоторое время, лорд вектором ловко схватил чужие руки, и под кажущееся
слишком искренним грустное выражение лица сказал прекратить. Защитник ходил кругами по комнате от нетерпения, зарисовывал уже который раз спящего Эррора, и, несмотря на запрет, всё-таки к нему прикасался, хоть и аккуратней. Найтмер ушёл в библиотеку, оставив их одних. Вдвоём. Его не волновало то, проснётся ли разрушитель до собственного прихода или нет — тому в любом случае предстоит встреча с художником, с присутствием Кошмара или без.
Пары минут хватило на то, чтобы чужой вскрик отразился эхом от каменных стен замка. Раздвоенный, с звуком зажёванной пластинки, скорее шокированный, чем испуганный.
Эррор открыл глаза. Было тихо,
мертвецки тихо, — взгляд наткнулся на каменный потолок, сливающийся в единую тёмную кашу с его мутным зрением. Он бы хотел привычно сесть, но что-то тяжёлое, явно оплетающее его ладони с запястьями этого сделать не давало.
Верёвка. Грубая, шероховатая, неприятно царапающая нежную надкостницу — разрушитель сразу узнал нити бечёвки, в данный момент привязанные к изголовью кровати. От таких легко остаются царапины — если дёргать, конечно, а он упорно будет, пытаясь безуспешно добиться собственного освобождения. В мыслях блуждали нецензурные восклицания — в первую очередь на Найтмера, во вторую — на себя самого, угодившего попасть в достаточно нелепую и предельно глупую, по его собственному мнению, ситуацию.
Вздох — и Эррор понимает, что на него кто-то смотрит.
Невероятно пристально. В череп будто ударила молния, заставив вплоть наполниться до зубного скрежета яростью на того, кто подобное осмелился сделать с карателем миров. Поворот головы — и размытому взгляду предстал мёртвой статуей стоящий к кровати столь до головной боли надоедливый для него защитник миров, в данный момент завороженно наблюдающий за лежащим на кровати связанным монстром.
О, звёзды.
Чужой крик Найтмера не удивил. Совершенно нисколько — подобная реакция была скорее достаточно очевидной. Лорд с тихим вздохом поднялся с уже облюбованного им мягкого кресла, захлопнул держащаюся в тёмных ладонях книгу, и, совершенно не торопясь, медленным шагом подошёл к одной из многочисленных полок и положил роман на нужное ему место.
Дверь со скрипом отворилась.
Эррор тяжело дышал, полными бессильного гнева глазами смотря над нависшего над ним художника — тот слегка, даже скорее непринужденно улыбался, всё ещё сохраняя собственное молчание. Это ещё больше, до невероятного сильно раздражало, и разрушитель на эмоциях выкрикнул:
— Что ты, — выдох и попытка оттолкнуть от себя ещё более близко наклонившегося Инка, пнув ногами, но защитник будто и не почувствовал этих ударов, — здесь, — движение, и они сталкиваются лбами — сильно и больно, а место очевидно покрывается мельтешащими квадратами, — блять… — дыхание громкое и тяжёлое, но когда слух поражает перебивающий собственные вздохи скрип несмазанных дверных петель…
— Тебе стоило бы успокоиться, Эррор, — личное имя в устах Кошмара звучало как что-то инородное, будто и не ему принадлежащее — слишком мало тот называл кого-то по именам, — хранитель со мной. Он будет ключевой деталью в совершении второй части договора. Свою я уже выполнил, — с каждым словом разрушитель чувствовал, будто в крышку его собственного гроба забивался предельно медленно ещё один старый, заржавевший гвоздь, с садистким томлением предвещая его мучительную смерть, — и вследствие этого я прошу тебя быть благосклонным и не сопротивляться
нам, — на этом слове Найтмер сделал паузу, будто обдумывая, что сказать, хотя было более чем ясно, что он знал все свои слова наперёд, — я надеюсь, у тебя будет достаточно ума, чтобы
не прекословить мне и нашей с тобой заключённой сделке.
Эррор никогда не был склонен смеяться над собственной глупостью, но сейчас было самое время это сделать. Мысли не складывались в единую картину происходящего — в голове разрушителя абсолютно не укладывалось какое-либо сотрудничество Инка с Найтмером —
«двух кальмаров» — пошутил бы он, но сейчас шутки точно было последним, о чём монстр думал. Но вот — один нависает над ним, почти не дыша, другой — стоит у стены, сложив руки на груди и сверля проницательно-спокойным взглядом, в котором так и читалась насмешка над разрушителем. Он знал — Найтмер был умным,
невероятно умным, но и глупым Эррор себя никогда не считал, хотя сейчас стоило бы задуматься.
— Что ты собрался со мной делать, ублюдок… — он уже не стеснялся в выражениях — его и так, казалось, должны сейчас четвертовать, и разрушитель был готов говорить для нетерпящего нецензурщины Найтмера столько слов, сколько сможет, обливая грязью с ног до головы. Кошмар, кажется, только усмехается на это — подходит ближе, не отрывая взгляда от дрожащих, непропорциональных зрачков Эррора, и Инк даже отодвигается в сторону, давая лорду пространство. Тот прямо наклоняется над чужим лицом — единственно горящий огонь будто был готов сжечь его, не оставляя и пепла.
— Я чувствую твой страх, — глухое рычание вырвалось из нависшего над ним существа, заставляющего сжаться всем своим естеством в кровать, — не думай, что если наша сделка не была заключена магически, ты можешь взять и сбежать, — густая чёрная капля упала на щеку, скатившись вниз, — …Эррор.
Инк смотрел восхищённо. Эррор перестал дышать.
Найтмер отстраняется, уже спокойно, будто сейчас и не происходило ничего настолько вопиюще
пугающего, что душа разрушителя, казалось, была готова уйти на тот свет, прямиком в костлявые руки смерти. Эррор перевёл взгляд на хранителя, завороженно смотрящего то на него, то на лорда, и от этого взгляда стало как будто ещё более отвратительно. Разрушитель сглатывает, потому что Кошмар кивает. Инку.
Художник вытаскивает из органайзера один из флаконов — внутри плескалась яркая розовая жидкость — Эррор абсолютно не имел понятия, что это за краска — при нём Инк никогда её и не использовал — но монстр предполагал. Предполагал… С характерным звуком бутыль откупорилась, и художник, сделав небольшой глоток, закрыл и вложил ту назад, сам с себя после органайзер сняв и небрежно кинув его за кровать. Только сейчас разрушитель заметил, что привычной массивной кисти за спиной у хранителя не было. Неужели он
настолько доверял Кошмару?
Защитник быстрыми, торопящимся движениями снимает с себя вверх, оставаясь с оголённым торсом. Обратно наклоняется, близко,
слишком близко, и разрушитель замечает роспись тонких, словно струящихся по костям узоров, лозой оплетающих рёбра и руки, а кости… цветные.
Как у него. Эррор всё равно отворачивается, вертится, пытаясь не касаться чужого тела, но при этом дёргает ногами, и, будто уже скорее инстинктивно, наотмашь бьёт.
Зря. Бедренные и берцовые кости оплетают склизкие, невероятно холодные векторы, не давая больше двинуться. Ощущение чего-то настолько отвратительно скользкого на ногах заставляет скривиться и всем телом и сжаться, пока Инк не положил ладонь на исчерченную тонкими синими полосами щёку. Эррор вздрагивает, отворачивая голову — но его и там удерживают уже другой рукой, заставляя держать череп прямо и смотреть в зрачки хранителя — от розового сердца хотелось истерично рассмеяться —
догадка была верна.
Найтмер молча наблюдает за происходящим.
На щёки надавливают, заставляя открыть рот — разрушитель тут же чувствует чужой язык, агрессивно пытающийся коснуться его собственных. Эррор был готов тотчас перезагрузиться, но что-то всё ещё удерживало монстра на месте. Связанным, на кровати повелителя кошмаров и с голым торсом. С его главным соперником, пытающимся самого разрушителя поцеловать. В голову взбрели мысли, что это сон. Нет, не сон —
кошмар, устроенный ради насмешки над карателем миров, что пришёл просить помощи у лорда.
Как иронично.
Эррор сопротивляется, мычит, дёргается, но язык хранителя всё-таки сплетается с его собственными, но быстро отстраняется, и он видит, как Инк блаженно облизывается, стирая с собственного рта смесь его с разрушителем слюны. Эррор дышит громко, тяжёло, хотелось убежать, укрыться и спрятаться, забившись в угол, как маленький мальчик, чтобы потом там расплакаться от всех пережитых эмоций. Или перезагрузиться.
Да какая уже разница…
Инк смотрит с явным восторгом — широкая улыбка и лихорадочно бегающие по его телу взгляд, будто тот судорожно выбирал, что делать дальше. Потянулся к шортам. Эррор попытался сжать ноги вместе, но векторы не дали — сквозь зубы прошипел «только попробуй, сука…», но вместо ответа получил звук рвущейся в клочья одежды и чужой упоённый вздох.
Художник почувствовал лёгкое прикосновение к себе вектором — повернул голову, взглянув на его обладателя. Найтмер намекающе повертел в руках чужой органайзер, неизвестным образом у него оказавшейся, но Инк отрицательно махнул головой, произнося:
— Я хочу, чтобы он сам… Чтобы тоже получал удовольствие… — хранитель говорил вкрадчиво, почти шёпотом, а во взгляде, направленным обратно на разрушителя, читалось слишком ненормальное
обожание. От слов художника спирало дыхание и просто выворачивало наизнанку, но что-то внутри, глубоко на подкорке сознания, заставляло его душу трепетно сжаться, ведь Инк правда
не хотел насиловать его… Это краски.
Просто краски.
Защитник вселенных вызывал смешанные чувства у Эррора. В большинстве — раздражал, но иногда, когда тот просто молча приходил и садился рядом, его компания была
приятна?.. Или тот драйв, адреналин, получаемый от каждого их сражения, это сладкое чувство победы, без которого разрушение вселенных не было бы настолько весёлым, не приносило бы столько
удовольствия…
Иногда глупость Инка могла вызвать улыбку. Не злорадскую, а просто
улыбку, потому что —
разрушитель никогда не признается — хранитель мог быть милым и просто по-дурацки забавным. Иногда с ним было просто, по-обычному — интересно поговорить, спокойно, без драк, может с подколами — но всё ещё достаточно комфортно для Эррора.
Иногда Инк выглядел красивым, и разрушитель не мог оторвать взгляда. Иногда он был не против, чтобы тот его коснулся. Иногда…
Эррор сглатывает, видя, как защитник сбрасывает с себя оставшуюся одежду. На тёмных скулах, совсем легко, чуть видной дымкой, выступает синий румянец. Почти не видно.
Почти. Хранитель еле ощутимо целует ключицу, высовывает язык и проводит по кости, оставляя влажный след. Чужая магия ощущается тёплой и скользкой, но,
чёрт возьми, не противной. Разрушитель молчит, сжимая зубы. Глюков не появлялось — у Эррора никогда не было реакции гаптофобии на чью-либо магию, и сейчас это как ни что подтверждалось. Инк определённо
знал это, но всё равно был предельно рад.
Чёрный, словно угольный язык прочёрчивал дорожки по чужим костям, заставляя иногда вздрагивать и жмуриться,
но не от боли. Художник не решал касаться «губами», боясь, но всё-таки иногда случайно стукался, не получая особо сильной реакции. Защитника это заставляло трепетать сильнее, иногда давая себе поблажки на лёгкие поцелуи и взгляды на активно сверлящего глазницами потолок разрушителя, решившего, что игнорирование ситуации приведёт к её решению. Инк улыбается, видя чужое лицо.
Сейчас он обожает Эррора, даже от маленькой дозы обожает.
Опустившись к тазу, хранитель, набравшись смелости, обхватывает губами одну из костей, обсасывает и наблюдает. Голову кружит эйфория при виде сильно дрогнувшего, но более никак не среагировавшего Эррора. На чужих щёках румянец проявляется всё сильнее.
И Инк видит. Замечает каждую деталь, каждое изменение, концентрируя всё своё внимание на объекте собственного, было, — интереса, но сейчас — обожания, потому что магия разрушителя медленно, но начинает приливать к костям. И защитник будет стараться столько, сколько сможет, хоть это продлится на несколько часов.
Но, кажется, будет намного быстрее.
У Эррора магия горит ярко-синим, и сейчас, в его тазовых костях, она смотрелась невероятно красиво. По крайней мере, так считал Инк. Разрушителю было стыдно — за себя и за свою реакцию, за то, что его смогли
довести, но всё равно обвинял во всём кого угодно, но не себя. Организм, Инка, да хоть
уже не удерживающего его Найтмера.
Художник облизывает собственные пальцы.
Эррор дёргается, всё-таки сопротивляясь, но чувствует, что внутрь входит один. Сквозь сжатые зубы слышится тихое шипение.
Очевидно, он был девственником. Инк наклоняется к одной из ушной впадин, шепчет что-то нежно-успокаивающее — разрушитель не вслушивается —
не хочет вслушиваться, а хранитель мягко проводит языком по скуле, сам вставляя уже второй. Эррор сдерживает вырывающийся наружу скулëж.
Третий. Инк осторожно, наблюдая за реакцией, касается давно требующего к себе внимания члена, чудь водя кончиком пальца по головке с застывшим на ней предэкулятом, размазывая, отчего Эррор дëргается, прикусывая один из языков. И, не сдерживаясь, тихо стонет. Художник останавливается, смотря на него. А после улыбается.
Чертовски самодовольно.
Всë таки это
тот Инк. Засранец, которого он знает. И от этого понимания становится легче.
Немного, но легче. Разрушитель выдыхает.
Хранитель с характерным хлюпаньем вынимает пальцы, после их показательно облизывая. Эррор выглядит так, будто его тошнит.
Хотя, на самом деле, это не то чтобы было правдой. Инк усмехается.
Будто он не видит.
Защитник целует, уже намного более уверенно, соприкасаясь «губами», сильно, напористо. Разрушитель, конечно, не отвечает, но всë равно закрывает глаза, не сопротивляясь. Инк параллельно избавляется от кюлот, откидывая в сторону, как и остальную одежду, сам же уже отстраняясь. Эррор дышит тяжело, лицо отдаëт ярко-синим вместе со смазанным взглядом и всë ещë связанными руками. Художник тянется к верëвке, пытаясь развязать узел. Не получается. Посмотрел на всë ещë находящегося в комнате Найтмера, уже давно переместившегося в другую часть помещения вместе с книгой в руках, изредка поднимающий взгляд на них двоих. На вопросительный другой качает головой, не считая нужным Эррора развязывать. Инк вздыхает и отворачивается обратно, целуя уже давно затëкшие, проглядывающие сквозь толщу верëвок запястья.
Разрушитель кидает взгляд ниже, на уже давно вставший чужой член. В очередной раз сглатывает. Художник видит, проводит двумя пальцами по органу разрушителя, удовлетворëнно чувствуя под ними приятную дрожь, после осторожно хватаясь за свой и приставляя ко входу. Эррор крупно подрагивает и чуть отстраняется назад.
Инк без раздумий входит, медленно, чуть меньше чем наполовину, но всë ещë достаточно неожиданно для разрушителя. Тот почти что вскрикивает, но всë таки сдерживается, находясь на грани. Больно, но что-то внутри заставляет расслабиться и отдаваться медленно начинающему пленять удовольствию.
И он правда пытается.
Художник, чуть помедлив в ожидании, когда Эррор привыкнет, начинает неторопливо двигаться. Разрушитель закусывает «губу» в попытке сдерживать начинающиеся вырываться наружу тихие,
но всë таки стоны. Инк медленно, максимально осторожно поглаживает его щëку большим пальцем, снова целует со всей своей нежностью и Эррор всë таки постанывает, слегка заглушаемый поцелуем.
Защитник сам себя пытается сдерживать от желания начать двигаться в Эрроре так, как
сам хочет — резко, сильно, грубо, до искр из глаз и громких, поражающих своей красотой стонов, но всë таки держит себя в руках, всë так же медленно наращивая темп. Пока не чувствует знакомое прикосновение вектора, заставляющее с недовольством выйти и вновь обернуться, заставая лорда уже рядом с собой.
— Могу я присоединиться? — голос Найтмера — бархатный, глубокий и, пожалуй, тяжëлый, заставил художника дрогнуть от неожиданности самих слов, после чего несколько озадачливо посмотреть в ответ, — Не волнуйся, я не буду мешать. Просто сделаю всë несколько… интереснее, — то, какое прилагательное выбрал Кошмар для описания собственного предложение, заставило Инка ещë более смутиться, но
разве он мог отказать Найтмеру?..
Хранитель почувствовал, как собственный орган оплетает один из векторов, словно лоза, и, кажется, понимает, что
именно хочет сделать Кошмар. Вздыхает и медленно погружается в не особо видевшего происходящее Эррора, который тут же дëргается с неожиданности, вдавившись в кровать, но вместе с этим и протяжно простонав, потому что это чëрт возьми
было приятно. Вектор начал двигаться вместе с магией художника внутри, формируя собственный темп — быстро и резко, рвано, давя в самые чувствительные точки. Подобный диссонанс заставлял сжиматься ещë сильней, издавать стоны уже намного более несдержанно, извиваться, выгибая позвоночник и вжиматься в тело над собой. В уголках глазниц скопились слëзы — Инк вытирает их дрожащими руками, сам весь себя не контролируя от проходящего по всему телу импульсами удовольствия, в последний раз выгнувшись, изливаясь внутрь чужого лона. Эррор, казалось, тоже кончил, только вот застывшие в чужих красных глазницах надпись собственного имени давали понять, что ничем хорошим это не завершилось.
Художник, дрожа, упал на недвижимого разрушителя, давая себе волю прижаться к чужим костям и ткнуться носом в багровую шею, закрывая глаза. Найтмер снова куда-то молчаливо ушëл, хотя это было последним, о чëм Инк сейчас думал. Чуть погодя, он увидел, что руки Эррора свободно болтались на кровати с явно виднеющимися на запястьях красными следами от верëвки и стëртой надкостницы.
Когда это Кошмар успел его развязать?.. Не став слишком много раздумывать об этом, хранитель перехватил одну из рук, скрепив собственные ладони с чужими в замок.
Как же давно он об этом мечтал.
***
Белый холод Анти-Пустоты Эррор узнает из тысячи. Это был его дом. Сейчас монстр лежал там, накрытый пледом, одетый и в достаточной мере в порядке себя чувствующий, если не считать боли в запястьях, напоминающей о том, что это,
твою мать, был не сон.
Поднявшись с собственного гамака, разрушитель потянулся, думая о том, насколько жалкой стала его жизнь после совершëнного им же поступка. Хотя, Эррор многое бы мог сказать, но сейчас думать об этом категорически отказывается, пока не услышал шуршащий звук выпавшей скомканной бумаги из внешнего кармана пальто. Тот не помнил, было ли подобное при себе, но всë таки поднял и раскрыл, пробежавшись взглядом по рукописному тексту с
до боли знакомым почерком:
«Привет! Если хочешь повторить или просто заглянуть на чай — жду дома в любое время. Если нет — жаль, но никто не держит. Бегать за тобой не собираюсь.
С наилучшими пожеланиями, Сам-знаешь-кто»
Эррор усмехается про себя, аккуратно складывая оказавшейся запиской бумагу и кладя обратно в карман. На лице невольно возникает улыбка.
Тихий звук портала перебил стоящую в пустоте тишину.
