Здесь у многих сносит крышу

      Утопаю в мягком тепле воды, ощущая как полностью, до каждой клеточки расслабляется все мое тело. Минут пять назад я, кажется, задремал в белоснежной ванне в полной тишине. Закрываю глаза — картинки сегодняшнего вечера медленно проносятся в голове — мягко, дурманяще, сладко. Голая широкая спина, красивый изгиб поясницы и напряженные крепкие ягодицы, покрытые мелким бисером пота. Смятые в кулаках простыни. Растрепавшиеся темные волосы…       Сейчас я здесь один, объятый теплой водой и очаровывающей тишиной. Я люблю тишину. Всю жизнь окруженный звуками, вкушаю ее как гурман экзотическое блюдо. Терпеть не могу любые движения и звуки после секса. Мне нужен полный покой, и Слава это знает.       Слава знает обо мне все, что надо знать. Он знает, что мне нужно, все мои пристрастия, желания, порой понимает даже без слов. Он и сам — то, что мне нужно. Идеальный гитарист, идеальный коллега, идеальный подопечный… И идеальный любовник. Любовник, которого я никогда не ждал в свою жизни. Никогда не хотел. Никогда не думал о таком…       Он появился в моей жизни вдруг. Как луч солнца осветил мою жизнь, засиял бликами новых граней моих желаний. О которых и сам никогда не подозревал. Вошел в мою жизнь без стука, пробудив во мне что-то новое, странное, неизведанное. Меня сходу покорила его мягкая улыбка. Добрый открытый малый, совсем еще «зеленый», чистый и переполненный мечтами. Он смотрел на меня с восторгом и восхищением, как на божество, сошедшее с Олимпа, не веря в реальность происходящего — как и тысячи других. Я давно привык к этим взглядам, но… Эти глаза были иными. В них была какая-то странная поволока и за ней — чарующая глубина, волнующая мое уснувшее было за многие годы жизни сердце. Он тронул его невесомо, воздушно, мягко. И я будто пробудился от долгого сна.       Слава всегда был добрым и невероятно милым, деликатным и обходительным, вместе с тем любителем веселья и хорошего отдыха, находчивым и юморным — я испытывал к нему отеческие чувства, с удовольствием заботился о нем, учил всему тому, что умею сам, всячески поддерживал, помогал раскрывать новые грани его таланта и с удовольствием трепал его по волосам не только в студии, но и на концертах. Он никогда не отстранялся от меня. И мне все больше начинало это нравиться. А однажды мы случайно задержались в гримерке дольше остальных, остались совсем одни в полупустом здании концертного зала. В тишине. Наедине.       Я стянул с себя футболку, противно липнувшую к разгоряченному после концерта телу. Мне было жарко, я буквально полыхал. Адреналин от удачного выступления все еще изрядной дозой гулял по моим жилам, будоражил. Славка оказался рядом со мной внезапно. Бесшумно, будто призрак или вампир. Мягко задел плечом, тоже голым…       Он стащил со стола какую-то закуску, запил водой, сильно запрокинув голову назад. Я шумно сглотнул слюну вместе с ним и откровенно залип на нем взглядом. Попросту никак не мог отвести глаз. Его жадные глотки, пухлые мягкие губы, рельефное тело. Я и сам не понял, как и почему мой взгляд опустился вниз. Видел его несчетное количество раз в таком виде, вот только сейчас меня будто переклинило. Он рядом, совсем близко — и я не отстранился. Слышал его дыхание — и по спине пробежали жаркие мурашки. Я чувствовал тепло его тела буквально кожей — и все сильнее заливался странным трепетом. Странным, потому что такое я за всю свою жизнь испытывал только к женщинам…       Завороженный, я не сразу заметил, что он уже какое-то время стоял рядом со мной совсем бездвижно. Я, наконец, отмер, мотнул головой, будто отбрасывая призрачное видение, и поднял взгляд. Славка смотрел прямо и смело. И совершенно пьяно. В его глазах были шальные искры, а губы растягивались в теплой мягкой улыбке. Той самой, перед которой я совершенно безоружен и слаб. И я ловлю себя на мысли, что любуюсь. Бесконечно любуюсь им. И особенно его глазами. Тону и пропадаю, с трудом принимая острую, как бритва, реальность — я, черт возьми, хочу его. Хочу как горячую, влюбленную в меня по уши глупую девчонку. Давно завязал с такими приключениями, но Славка… Славка свой, родной и, кажется, уже, пора бы хоть себе признаться, бесконечно любимый. Передо мной сейчас не ночная бабочка с трассы, не случайно просочившаяся в гримерку фанатка в адском боевом раскрасе, не любая другая прелестница, а Славка! Мой, мой, и только мой.       Он будто мысли мои прочитал — сделал нерешительный шаг ко мне навстречу, оказался прямо вплотную, почти припечатываясь всем телом и, прежде, чем я успел осознать происходящее, мягко прильнул своими губами к моим. Почему-то они мягкие, горячие, манящие. Совсем не такие, какими я представлял мужские губы… Представлял? Черт, нет, конечно нет! Но наверняка они должны были быть грубее, суше, холоднее что ли… Не такими уж точно. Он снова поцеловал меня мягко и осторожно лизнул языком. От теплой влаги на губах я, кажется, совсем разомлел. Перед глазами поплыла дурная пелена, мозг будто шокером вырубило…       МОЙ. Это слово прозвучало в голове как откровение. И с ним слившись, буквально в миг сойдя с ума, не думая о том, почему вообще этот сюр происходит со мною, жадно впился в губы Славки ответным поцелуем. В миг опьянел без вина, будто совсем с катушек слетел, поломался. Мне хотелось большего, и я поддался — толкнулся языком в его горячий рот на пробу, и он не оттолкнул. Влажно, жарко, пошло от мокрых звуков, странно и пугающе… «Я что, гей?» — спросил мысленно сам себя, испуганно и растерянно, в то же самое время вовсю кусая его губы и тут же их нежно, с заботой облизывая. Не успел дать себе ответ на свой же вопрос, проанализировать ощущения, как почувствовал — его мозолистые от струн кончики длинных пальцев мягко коснулись моих висков, а его тело — оно буквально вплавилось в мое, не оставив между нами ни сантиметра пространства. Я слышал, как он сорвано дышит, едва слышно стонет и, о, черт возьми, прогибается и льнет ко мне сильнее, жарче, безудержнее. Слишком смело, слишком настырно, слишком пылко, чтобы я успел тут же отреагировать.       Меня сковывало непонимание, шок и целый сонм несформулированных толком вопросом, но тело… Тело мое реагировало быстрее сознания — в самый низ живота ухнула пудовая тяжесть. Штаны теперь буквально распирало изнутри. Слава заметил это моментально и с совершенно развратным стоном прижался бедром к моему залитому чертовским возбуждением паху. Все поехало куда-то в сторону смазанными штрихами, и я поплыл от накатившей тяжелой волной страсти. Жарко как в аду, в голове кисель, глаза закрыть хочется. И я закрыл, разорвал поцелуй и запрокинул голову назад от чистейшего удовольствия на высокой ноте, когда пальцы моего гитариста сомкнулись на моем члене прямо через ткань концертных брюк, стиснули мягко, бережно. И я окончательно сорвался с тормоза.       Мне было уже плевать, просто по барабану на то, что это ненормально — целоваться с мужчиной и балдеть от того, как он играет пальцами с моими яйцами. Думать надо было, наверное, раньше, а сейчас уже банально нечем. Вся кровь, по видимому, хлынула от головы вниз, и я стоял, как послушный котенок, и просто беспомощно стонал от Славкиных ласк. Теперь мне вдруг показалось, что не просто так он ластился все это время ко мне на концертах, когда я в пылу куража тискал его недвусмысленно, совсем не целомудренно, сам толком не понимая, отчего вдруг возникли у меня такие желания. Но, отмахиваясь от собственных навязчивых вопросов по вечерам, списывал все на банальное опьянение концертными эмоциями.       Перед глазами все разом завибрировало и потемнело, когда этот чертеныш расстегнул ширинку моих джинсов и неожиданно смело встал передо мной на колени. Неожиданно, видимо, лишь для меня… Слишком уж отточенные движения, без единого намека на дрожь и трепет. Когда он стащил с меня штаны вместе с бельем вниз, до колен, я дернулся так, будто меня с девкой в школьной уборной застукал директор. Все что угодно — поцелуи, объятия, черт возьми, мои яйца в его руках, но не это! Не то, что он прямо сейчас собирался сотворить со мной. Короткое «Я сделаю все, чтобы тебе понравилось», и я буквально тронулся умом.       — Блядь, — выдохнул я резко, ощутив прикосновения его теплых длинных пальцев на своих голых бедрах.       Будто в немом кино видел, как Славка смело обхватил мой член рукой, посмотрел на меня совершенно блядским, заплывшим темным взглядом, губы приоткрыл влажно и пошло. Я ничего не слышал, кроме жестких ударов сердца в собственных ушах. Это какой-то сюр, психодел, дурдом… Мне казалось, будто рухну прямо сейчас в обморок от того, как Слава жарко обхватил мой член губами, слегка посасывая, а после плавно нанизывался на него ртом все глубже и глубже. Я снова запрокинул голову назад и прохрипел что-то вроде «твою мать», чувствуя, как безумно жарко и тесно от стыда и дикого желания. Бесился, метался мысленно, боролся с собой — пиздецки хотел развернуть его затылком к стене и жестко оттрахать в рот, кончить и забыть к чертовой матери это все или на худой конец попытаться убедить себя всеми правдами и неправдами, что это был просто идиотский сон — не более.       Но вот он соскользнул с члена и снова взял его глубоко в рот — совсем не давился, как молодые неопытные девчонки во времена моей молодости, не морщился, напротив, довольно зажмуривался, будто кот на солнышке, и я совсем одурел. Натурально одурел и начал растекаться апрельским снегом по крыше в лучах горячего солнышка. Черт! Еще одно глубокое, невозможно длинное движение — и он что-то делает языком такое, отчего я чувствую, как затягиваюсь в бездну удовольствия, из которого, точно знаю, нет больше пути обратно. Мне нестерпимо хотелось одновременно и оттолкнуть его от себя, прогнать, наорать, чтоб больше не смел, никогда, ни за что, и в то же время вжаться в него еще сильнее, жаднее, до хрипоты, до крика.       — Вяжешь меня без веревок, — зачем-то судорожно шепчу я и захлебываюсь от удовольствия. Славкины руки мягкие, легкие, двигаются по моему животу, бедрам, смыкаются на яйцах — точно так, как должны, будто он давно изучил меня как облупленного, точно знает, как сделать мне хорошо. Его прикосновений так много. Дразнит языком, настойчиво, сильно, обводит им головку по кругу — и у меня кружится все перед глазами. Постанывает пошло, посылая вибрации по члену, от чего у меня еще и уши закладывает от шума пульсирующей в висках крови. Боюсь смотреть вниз — туда, где Славка передо мной на коленях стоит с моим, твою мать, членом во рту! Боюсь, что не выдержу и чекнусь окончательно. И все же смотрю…       — Продолжить так или хочешь глубже? — отстранившись и хитро взглянув мне в глаза, ласковым котом прошептал он так развратно, что у меня, кажется, щеки запылали от адского жара, охватившего меня моментально от этих его слов. Слишком откровенных, даже фиговым листочном неприкрытых. Снова взял мой член в рот — глубоко, почти на всю длину, легко, как по маслу, и я чуть не взвыл от острого удовольствия, но он тут же снова отстранился, едва не выбив из меня грязное ругательство — с досады. Я смотрел в его глаза — влажные, темные, бездонные и совершенно блядские, на тонкую нитку слюны, растянувшуюся между моим членом и его припухшими и раскрасневшимися губами, на его длинные красивые пальцы, бессовестно сжимавшие мои яйца — и терял самообладание. А он терпеливо ждал, паскудник, ждал ответа, глядя на меня пьяно и голодно, по-лисьему улыбаясь — без капли стеснения.       — Глубже… — хрипло выдохнул я. Это слово далось мне с боем. С внутренним боем с самим собой. С боем между гетеросексуальным сознанием и той потаенной частью меня, о которой даже не подозревал, но которая сейчас мечтала схватить Славку за волосы, с силой стиснуть их в кулаке и оттрахать его в рот жестко, быстро и унять уже, наконец, этот мучительный зуд и томную тяжесть внизу живота. Такой покорный, такой развратный и бесстыдный, возбужденный до предела — он выглядел между моих ног потрясающе. Поймал себя на мысли, что эта картина в сотни раз сексуальнее той, когда перед тобой женщина… Меня прострелило возбуждением, острым и вязким, сильно и сумасшедше. Не то от этой мысли, не то от того, с какой похотью в глазах он вобрал в себя мой член на всю длину и тут же взял быстрый, бодрый темп, буквально насаживаясь на него, расслабляя горло и щедро опаляя меня мягким обволакивающим плотным теплом. Хотелось выть в голос — внутри все противилось, рвалось на последнем издыхании, на последнем сопротивлении и… я окончательно капитулировал, бросая штурвал, отдавая самого себя в его власть.       Ничего не соображал, перед глазами было молоко, шум в ушах, тело прошивало волнами удовольствия то и дело. В какой-то момент понял, что уже и правда держу Славку за волосы, как и мечтал, и просто жадно натягивал его ртом на свой член так быстро, как мог, и только шептал сбито, рвано, запрокинув голову:       — Я сейчас… Боже, сейчас…       Я лишь почувствовал на краю сознания, как мышцы его горла, губы, язык обхватили меня туже, плотнее, горячее — и это стало последней каплей. Так хорошо, черт, еще немного, блядь, Слава… Меня подбросило и швырнуло с силой за грань. Кончил ярко, рыча в голос, кажется, вперемешку с матом, глаза закатились аж до боли. Чуть не рухнул, почти не чувствуя собственных ног. Еще несколько секунд перед моими закрытыми глазами мелькали искорки, и я ничего не слышал, как будто был сейчас под толщей воды.       Когда кое-как вернулся в реальность, столкнулся с восторженным темным взглядом моего теперь уже любовника… Любовника, твою мать! Я трахнул в рот мужика! Коллегу, друга, подопечного. Который мне по возрасту как сын. Мне в миг стало дурно, жарко и стыдно. Особенно от того, как он спокойно, будто ничего непотребного только что не произошло, слизал каплю моей спермы со своих губ.       — Ты как? — мягко спросил Славик и тепло улыбнулся.       — Живой, — выдал я полнейшую дурь и отвернулся, пытаясь смотреть куда угодно, только не на его лицо.       — Мне понравилось, — как ни в чем ни бывало произнес он, все еще так и не поднявшись с колен.       В тот момент мне хотелось сбежать и где-нибудь за углом, так чтобы он не видел, удариться с разбега головой о стену.       После того я долго не мог прийти в себя и надеялся, что это так и останется на моей памяти всего-лишь постыдным воспоминанием, но нет же. В планы Славки это явно не входило. Он, хитрый плут, с тех пор каждый концерт вел себя еще развратнее — играя соло, запрокидывал назад голову, открывая рот и прикрывая в блаженстве глаза. Девчонки в зале визжали так, что закладывало уши. О, я бы хотел орать вместе с ними, глядя на то, как его пальцы бегают по ладам на грифе гитары, и вспоминая, как они стискивали мой член плотным кольцом и жадно сдвигали нежную кожу к основанию, растягивая до умопомрачительного удовольствия уздечку, а эти мягкие развратные губы смыкались вокруг головки. В любую удобную минутку он ластился ко мне в гримерках, на репетиционной базе, стоило нам остаться наедине, и я лишался рассудка моментально. Я весь был в его чертовой колдовской власти. Был слаб и безволен, когда он прижимался ко мне и деликатно, осторожно приникал к моим губам своими. И в один прекрасный день я снова сдался.       В ту ночь мы не выспались. Он пришел в мой гостиничный номер за полночь. Без слов проскользнул в помещение, а я не смог отказать. Все было понятно без слов. Я знал, что будет. Не просто знал, а отчаянно желал этого. И до одури боялся. Это должен был быть мой билет в один конец, и я с радостью купил его себе.       Он стоял передо мной на четвереньках, соблазнительный, горячий, манкий… Мне было дурно, мне было жарко, мне было до неприличия хорошо, когда приставил свои щедро покрытый смазкой из тюбика член к его анусу. Выдохнул, зажмурился зачем-то, как старый идиот, и решительно надавил. Горячо, тесно, приятно до истерики. Я что-то прохрипел в голос и тут же услышал сдавленный скулеж Славки. Моментально потерялся где-то в параллельной реальности. Толкался коротко и быстро, время от времени вынимая член полностью и тут же въезжая обратно в эту обжигающую, обволакивающую тесноту. Видел, как Славка судорожно стискивал пальцами в кулак простыни, как запрокидывал голову, прогибаясь в пояснице, громко хрипло дышал и стонал задушено, так пошло, что меня от этих звуков прошивало насквозь электрическим разрядом удовольствия. Эти ямочки над ягодицами хотелось выцеловывать жадно, но я лишь вгрызался в них пальцами, хватал за бедра и притягивал к себе так плотно, как только силы позволяли. Впервые вдруг осознал, насколько это чертовски возбуждает — доминировать не над женщиной, а над себе подобным. Мужчиной, который добровольно стоит перед тобой на коленях, отклячив зад и разведя широко ноги, и позволяет иметь себя грязно и первобытно…       — Не смей! — прохрипел я жестко, когда увидел, как Слава потянулся рукой к своему члену. Быстро перехватил его под ребра, притянул к себе рывком, ближе, теснее, почти вдавливая его спиной себе в грудь, и сделал своей рукой то, что хотел он сам. Он скулил на мне, почти захлебывался стонами, весь взмокший, такой послушный и податливый, растраханный, и меня вело от этого страшно, до искр в глазах. Когда он кончал, я закрыл его рот ладонью, чтобы приглушить его слишком громкие утробные стоны, и разошелся совсем, сходя с ума от бешеной страсти. С силой натягивал на свой член его конвульсивно подрагивавшее тело еще несколько секунд и сам взвыл приглушенно, ощутив, как удовольствие хлынуло через край, вгрызся ему в плечо зубами инстинктивно, совершенно не отдавая себе отчет в собственный действиях. Оргазм разлетелся яркой электрической вспышкой и ударил в голову мощной волной.       — Прости, — дрогнувшим голосом прошептал я несколькими минутами позднее, лежа в кровати и лениво поглаживая Славкину макушку. Не знал, как извиниться за недавнюю грубость. Тот лишь с невнятным звуком уткнулся носом мне в грудь, не произнеся ни слова. Я лежал и мягко трепал его за ухом, притихшего и доверчивого, надеясь, что все между нами в порядке. В конце концов, действия мне всегда давались куда лучше, чем слова.       Сегодня все было по-другому. Я был нежен, мягок и внимателен. И даже больше. Сегодня я измотал его так, что в конце его просто размазало по кровати бездыханно. Он даже не двинулся с места, когда я, пошатываясь и медленно ступая дрожащими от напряжения ногами, поплелся в ванную.       Я трахал его медленно, с оттяжкой, долго и томительно. С упоением. Он скулил и выпрашивал большего, двигая бедрами и пытаясь насаживаться на мой член сам, ломая заданный мною ритм.       — Не рыпайся, — рычал ему на ухо, прикусывал коротки мочку и тут же ласково зализывал так, что он дергался от щекотки и выворачивался головой, прижимаясь щекой к своему плечу. Я выцеловывал его плечи размеренно и настойчиво, стискивал его тело в крепких объятиях и то и дело останавливался, чтобы отдышаться и унять очередную подкатившую к низу живота сильную волну возбуждения. Еще слишком рано, еще не время… Он сжимался внутри на моем члене жадно, требовательно, стонал вымученно. От этого стона меня буквально выламывало наслаждением, оно теплом расползалось по всему моему телу.       — Славка… — выдохнул я ему в затылок и прихватил волосы зубами. Он дернулся, проскулил, но не толкнулся задом мне навстречу, хотя хотелось, наверняка хотелось очень сильно. — Молодец. Какой ты послушный… Такой хороший, — прошептал ему на ухо и мазнул губами по виску. Слава расслабился от этого еще сильнее и обмяк совсем. Теперь он был подо мной податливый, такой горячий и до одури приятный, родной и чертовски любимый… Меня пьянила нежность, что я испытывал к нему, и моя власть над ним, которой он так легко и красиво отдавался сейчас. Я хотел только одного — трахать его по-садистски медленно, чтобы голос сорвал в конец и извертелся весь подо мной, измучить сладко, чтобы скулил и плакал от того, как хорошо, довести до черты, а потом дать то, чего он так отчаянно и надрывно хотел.       Его оргазм принес мне больше удовольствия, чем собственный. Славка сжался на мне туго и весь выгнулся в оргазме — долгом, выламывающем, громком. Его всего трясло, черт побери, как его трясло! Выгибало дугой, бешено, дико, так что затылком мне в плечо упирался с такой силой, что пришлось держать его крепко, прижимать к кровати с силой, пока по его телу проходили послеоргазменные судороги. Как же мне чертовски нравятся его оргазмы! Чувствительный и такой естественный в своем удовольствии — он сводил меня с ума и привязывал к себе накрепко. Мой личный наркотик, а я подсел окончательно, так что не завязать уже, наверное… Я как одержимый трахал его везде, где только можно было, и даже там, где нельзя. В основном после концертов, когда в крови бушевал адреналин, а тело, взвинченное и распаленное, срочно требовало разрядки. Славка теперь выступал с пробкой в анусе, и знание этого заводило меня еще сильнее, сводя с ума все два часа, а после в какой-нибудь темной подсобке или, если удавались дотерпеть, в гостинице, я вытаскивал ее и трахал его, как одержимый.       Он был сейчас особенно хорош, лежа рядом со мной на кровати — разморенный, с лихорадочным румянцем на скулах, прилипшими к мокрым вискам прядями волос. Красивый, сука, какой же невозможно красивый!       — Хороший мой, — прошептал ему успокаивающе на ухо и смазано поцеловал в висок, притягивая к себе ближе. — Понравилось?       — Пиздецки! — уверенно выдал Слава и принялся ластиться ко мне. Лег на грудь и мягко потерся об нее носом. Я усмехнулся и крепко сжал его плечи в объятиях. Он довольно мурлыкнул, но после почему-то быстро притих. А спустя мгновение тоскливо спросил: — Теперь не скоро?       — Через две недели вернусь с дачи и повторим. Если ты не против, конечно, — хитро улыбнулся я, чувствуя, как он ожидаемо быстро кивнул головой. Знаю, что мой мальчик хочет раньше, да и я тоже, но… Я просто хочу дать нам время побыть вдалеке друг от друга, чтобы следующая встреча стала желаннее, ярче и острее. Мне мало того, что уже есть, мне нужно больше…

Выше! Выше!

Здесь у многих сносит крышу!