дотла

молодой Якша безумеет, рьяно закусывает губу и жалобно скребет отравленные страхом-кислотой вены. проклятый испуг и неизвестная ему горечь оседает зудом под кожей, мучая его из ночи в ночь. поначалу, он думал, что стоит от неё отдалиться и все наладится. Алатус грезил об исчезновении Путешественницы изо дня в день в надежде на спасение и отпущение своей грешной души. только вот, мысль о разлуке вызывает ком в горле и внезапный приступ тошноты. удавка вьется вокруг шеи и крепким поводком тянет его то ли на дно, то ли к ней: впрочем, кажется, что это одно и то же. он утопает в непонятном для него омуте, и самое страшное, что ему неимоверно приятно медленно задыхаться от этих чувств. мотылек наивно тянется к свету, вот только пламя яростно сжигает крылья дотла. но ведь адепты — не мотыльки, да и крылья у них давно оторваны жестокой небесной канцелярией. страшнее то, что огонь, который защитник Якша так старательно избегает, спрятан не в прекрасной и будто бы излучающей свет Путешественнице: она лишь юное, миролюбивое светило во мраке его кровавого прошлого; а истинный костер, оставляющий на лоскутах души тяжелые ожоги углем тлеет в его груди. Люмин с испугом смотрит на свои пунцовые щеки, когда понимает, что краска подступает к её лицу не от летнего зноя или мороза Драконьего хребта, а от присутствия Охотника на демонов. ей сначала кажется, что это глюки, ловушки разума, чтобы избежать тоски по брату, но глупое девичье сердце бьется слишком быстро, набатом отдавая в уши. отплытие. Сяо рвано выдыхает, провожая обезумевшим янтарем величественное судно. смотрит в горизонт, прикрывает уставшие очи пышной завесой ресниц, вдыхает кислород со всей жадностью и алчностью, присущей утопающему, и… «блядство». мир рассыпается на мелкие кусочки, когда вместо долгожданной свободы адепт чувствует разрывающую боль, засевшую мелкой пылью в сердце. наспех делает еще несколько вдохов, надеясь освободиться, выбраться: не помогло, только ребра хрустнули и сердце яростно застучало. Путешественница с протяжной печалью смотрит в исчезающие за бескрайней водной гладью горы. она чувствует: он смотрит. и впервые хрустальная слезка бежит ручьем по нежной бледнеющей щеке не из-за брата. Люмин понимает: она будет скучать. она не запятнана скверной и не избегает ни смертных, ни их чувств; вот и осознание приходит к ней гораздо быстрее. корит себя и грубо зажимает себе рот, запрещая поганой тоске выбраться наружу. ей до безумия страшно. «свидимся ли еще?» два года. чертовы два года медовые глаза являются ему во снах. он уже и не надеется встретить её. единственный раз, когда такое далекое и нежное имя отдалось звоном в ушах и стервятником, разрывающим грудную клетку, был указ об отмене охоты на глаз бога. тогда Алатусу сначала показалось, что он умер. его окутал леденящий душу ужас: дикий, животный. чуть не погибла от руки архонта, была на грани и не позвала. забыла? разозлилась? а может, и вовсе, не хотела и больше никогда не захочет встречи? но самым пугающим было то, что он в равной степени боялся не увидеть её никогда и увидеть её в скором времени. однако, бессовестная судьба и праздные боги Селестии распорядились за него, и потому, слухи утихли, а от Люмин все не было ни весточки. тишина была невыносимой: Алатус и сам не заметил, как вместо подношений склонившим в вечном покое свои головы архонтам и божествам он приносил жалобные мольбы о том, чтобы она назвала его имя. долг. она безмерно скучает, скучает, что выть готова и на стену лезть от ноющего чувства, от которого зубы сводит и начинаются болезненные судороги. Путешественница судорожно и до изнеможения выполняет поручения, бегает с такими бестолковыми заданиями, целый день истощает себя в схватках с монстрами, лишь бы забыться. вот только, ей это до невозможных пределов о с т о ч е р т е л о. ровно так же она устала от безрезультатных поисков брата. порой, ей кажется, что тот, кого она ищет, попросту не существует. и, если быть совсем честной, Люмин уже давно готова отказаться от всей этой мороки, от вечной грозы и оглушающих раскатов грома, от жарких пустынь и неприветливых незнакомцев. да что уж там, она готова отказаться и от вечного преследования близнеца и наконец отпустить его, вот только долг не позволяет. «катись всё к чертовой бездне!» и она продолжает, старается изо всех сил. на бессмертном теле шрамы затягиваются и исчезают, вот только океан боли, почему-то не уходит, а лишь сильнее наполняется и плещется через край. и каждый сон о далеком городе свободы и бескрайних владениях Властелина Камня, вроде бы, всего лишь капля в море; вот только в какой-то момент капля переполняет сосуд и всё проливается и течет ядом по телу, заполняя собой артерии и отравляя кровь. ей искренне хочется верить, что она устала и хочет встречи с друзьями, только и всего: но она не глупая, да и искра, кажется, вскоре прожжет её грудь насквозь. муки адепта не легче: с еще большей самоотдачей он борется с монстрами, не жалея себя. маска Якши почти приросла к нему, а скверна сгустилась в попытках удушить юношу. но как бы он ни старался, все его битвы до беспамятства не смогли вытеснить образ далекой и светлой душой Путешественницы, а лишь сильнее раззадорили тоску. господин Чжун Ли с печалью и задумчивостью смотрит на дитя и глубоко вздыхает, сожалея о его тяжелой судьбе. восход. но, подобно небесному циклу, рано или поздно светило возвращается на небосвод и все придет на круги своя. и, наконец, Путешественница улыбается и облегченно выдыхает. корабль Бэй Доу поистине великолепен: роскошная резьба, отменная древесина и внушительные масштабы. и Люмин наверняка бы восхитилась столь величаво-торжественным судном, если бы мысли её не были где-то далеко, окутанные бирюзовой дымкой. за кормой уже сияют в солнечных лучах знакомые воды Облачного моря и вдалеке мелькает порт Ли Юэ. уже различимы величественные горы, усеянные изумрудными лесами, волны, разбивающиеся об отвесные скалы и разливающиеся белой пеной, яркие огни и вывески шумного города. до спокойствия и счастья рукой подать. Путешественница нервно теребит подол белого платья и с замирающим сердцем считает секунды до прибытия. все четче слышно звонкие голоса продавцов, привлекающих внимание покупателей, смех детворы и лай собак. причал близко, и от предвкушения жмурится, улыбаясь во все 32 и чуть ли уже не с носа корабля прыгает. наконец, швартуются; под легкими шагами скрипит древесный трап, и Люмин в сопровождении летающей компаньонки ступает на пристань: каблучки стучат по вымощенной камнем набережной, когда Путешественница бежит навстречу старым друзьям. они гуляют почти до сумерек, и только когда солнце начало медленно заходить на горизонт, все распрощались и разошлись по домам. Паймон давно засопела в Чайнике, утомленная долгой дорогой, но Люмин совсем не хочется отдыхать. она неспешно подступает к постоялому двору «Ваншу» и искра в груди полыхает огнем. Сяо отдыхает на кроне старого дерева, раскинувшегося над Ваншу, со скучающим видом смотрит вниз, наблюдает за прохожими, вечно спешащими по бестолковыми делам, далеким от понимания адепта. но завидев в сиянии закатного солнца знакомую фигуру, Алатус сжимает руки и кусает губы, пытаясь привести себя в чувства. но мираж не исчезает, и ему кажется, что он сходит с ума. затаив дыхание он смотрит, как девушка неспешно поднимается на террасу и стервятник в его груди случайно загорается от тлеющего уголька, вызывая в жар в сердце. все его попытки забыться в обязанностях перед Ли Юэ рассыпаются прахом, когда он снова видит её и не может отвести взгляд. трусливый зайка борется со страхом и с любопытством подступает к своей грезе: беззвучно телепортируется и предстает в изумрудной дымке перед Путешественницей. подступает медленно, тихо — лишь бы не исчезла; и смотрит, смотрит в медовые глаза неотрывно, утопая все сильнее. Люмин лишь сводит бровки к переносице, немного хмурясь и будто борясь с чем-то, да только уголек и искра давно превратились во всепоглощающий костер, а потому она бесцеремонно тянется и перехватывает очередной вздох Сяо своими губами, и целует. целует жадно, нагло сминая и прикусывая чужие губы. защитник Якша тоже недолго терпит и грубо притягивает светило к себе, впиваясь тонкими пальцами в нежные девичьи бедра. он пробует на вкус её кожу, её пухлые губки, изучает её языком и не отпускает тельце ни на мгновение. девушка еле находит опору, но делает пару шагов назад и откидывается на ближайшую стену, притягивая юношу все сильнее, зарывается пальцами в темные волнистые волосы, накручивает чужой локон в руке и держит крепко-крепко. он без толики стеснения кусает светлую шею, оставляя багровые засосы на шее, пока руки нащупывают корсетную ленту и развязывают её, скидывая бесполезную ткань на пол и оголяя изящные плечи и грудь. при виде желанного тела Алатус чуть ли не рычит и прижимается, спуская ниже, желая испробовать больше, поглотить её полностью в своей жажде. по-свойски сжимает аккуратную грудь, обходит языком ареол сосков и прикусывает их. реакция ласкает слух юноши и он становится лишь более напористым в своих действиях, уверенно целует и впивается сильнее в светлую кожу. Люмин тихо стонет и осторожно стягивает с Сяо майку и перчатки, оглаживает торс и прислоняет ладонь туда, где бешено стучит сердце. тяжело дышит в шею, целует его и тоже смущенно вонзает зубы в его шею, оставляя аккуратную метку. женская ручка игриво скользит ниже, девушка запускает её под одежду и дразняще трогает возбужденную плоть, от чего Сяо резко вдыхает и льнет к ней еще сильнее. пальчики оглаживают член, мягко трогают головку и обхватывают орган, двигаясь вверх-вниз. ему безумно нравится, слегка дрожит рука и он даже на секунду ослабляет хватку, позволяя себе прикрыть глаза и издать рваный вдох в наслаждении. но минутная слабость проходит и янтарные глаза вновь загораются желанием и взгляд снова направлен в медовые очи. он с легкостью подхватывает её и они перемещаются на кровать. мужское тело нависает над оголенным женским, адепт бесстыдно трогает её, покусывает бедра и поглаживает через ткань совсем мокрого нижнего белья женскую промежность и Люмин снова стонет, нежно, звонко. девушка покусывает кончики ушей адепта и от того он снова непроизвольно рычит: нравится, очень нравится. она шумно выдыхает и подается телом навстречу, закатывая глаза от наслаждения. наконец, Якша раздевается до конца и толкает свои бедра к её. его напряженный член прислоняется к ней и Сяо чувствует, насколько Люмин мокрая, как она хочет его. но пока он не входит, а слегка поддразнивает её, проводя головкой по чувствительному клитору, заставляя девушку роптать что-то бессвязное и слегка поерзать. он аккуратно вводит сначала один, потом два пальца: влагалище туго обхватывает их, но девушка привыкает к ощущениям и он медленно входит. когда Алатус понимает, как же крепко она обхватывает его, то резко понимает: первый раз. от того ему окончательно сносит крышу и он снова жадно впивается губами в её уста, гладит тело, волосы и толкается бедрами сильнее. Люмин тяжело дышит, отворачивается и запрокидывает голову назад, подставляя искусанную шею и снова издает стоны, такие сладкие, но уже гораздо более уверенные. она чувствует его, его запах, его прикосновения и от этого ей кажется, что она вот-вот потеряет сознание или сгорит в этой похоти к чертовой бездне. вожделение, быть может, и сожгло бы их крылья дотла, вот только крылья не видать, а сердце лишь нежится в жгучих ощущениях. и им до того хорошо, до того приятно, что они уже не ищут кислорода, а лишь с упоением припадают друг к другу. — пожалуйста, Сяо… — изящные пальцы нащупывают крепкую руку адепта и переплетаются с её пальцами. она крепче вжимается в Сяо и подается навстречу, выгибаясь под ним и утыкаясь лицом в его шею. его движения становятся все более неритмичными, он входит все глубже, желая почувствовать её полностью и без остатка. комнату заполняют томные вздохи и непристойные хлюпающие звуки, когда Сяо ускоряет темп и вводит почти всю длину. — блять… как же ты хороша… — его голос уже охрип, но звучит все так же грязно и желанно. Люмин позволяет ему кончить внутрь, не думая о последствиях, и когда она чувствует, как его семя заполняет её изнутри, достигает оргазма сама, наслаждаясь калейдоскопом цветных звездочек перед глазами и нечаянно царапая израненную спину адепта своими ноготочками. — люблю.. очень люблю, — бездумно шепчет ему на ухо и целует его где-то в висок, перебирая волосы пальцами и будто извиняясь за царапины. Сяо утягивает девушку в еще один поцелуй, мокрый и развязный, и прижимает её крепче к себе, все не распуская их руки из замка. он снова кусает её шею: — моя, — это уже просто констатация неоспоримого факта. впрочем, Люмин не то чтобы против, а иначе бы не обнимала и не прижимала его так крепко к груди. он втягивает сладковатый запах девушки и вторит: — моя.