Ты — белый и светлый.
Я — я тёмная тёплая.
Когда Анне Кларик предложили сыграть миледи из «Трёх (небезызвестных) мушкетёров», она, ничего не подозревая, с радостью согласилась. Миледи Винтер или же Анна де Бейль по описанию Дюма выглядела, как девушка высокого роста с белокурыми волосами и светлыми голубыми глазами. В точности теми же внешними данными и даже именем обладала и актриса Анна Кларик. Просто потрясающее сходство! Правда, с возрастом небольшой промах. Миледи было двадцать пять, а вот Анна немного её опередила, буквально на два года. Впрочем, не стоит забывать и про недостающий зуб, который, конечно же, был на месте у актрисы. Да и клеймо в виде лилии на её плече также отсутствовало. Пока что. Ведь нужно будет нарисовать его, чтобы сыграть некоторые сцены. Ничего не предвещало беды. Анна, как это обычно и бывает при подготовке к спектаклю, учила свой текст, бегала в костюмерную для примерки платьев (слава богу, что парик был ей не нужен, а то бы бегала ещё и за ним) и перекидывалась шутками с Ришелье и Рошфором, которых предпочитала не называть по настоящим именам, потому как должна была вжиться с ролью шпионки кардинала и, соответственно, привыкнуть к её непосредственному окружению. С Констанцией она тоже часто пересекалась, как никак нужно было как следует отрепетировать сцену её убийства. А вот со своей служанкой Кэтти Анна практически не виделась, у той было уж очень много взаимодействий с д'Артаньяном, отбиравших у неё всё время и силы. И, поверьте, мадмуазель Кларик прекрасно её понимала, особенно в те дни, когда сама репетировала с этим взбалмошным юношей (которого ей ещё каким-то образом надо было попытаться соблазнить). С остальными же мушкетёрами Анна встреч в настоящее время не имела. Как минимум по той причине, что они находились в другой труппе и ещё не успели приехать в театр, в котором и без того началась сущая преисподняя. Спектакль обещал был грандиозным, а для этого, разумеется, необходимы объемные декорации, музыкальное сопровождение, превосходные костюмы и около тридцати человек основного состава и неисчислимое количество массовки. Через несколько дней людей было настолько много, что иной раз на сцену просто невозможно было попасть. И если у ведущих актеров и актрис постепенно сдавали нервы из-за всей этой толкотни, ведь на них возложена огромная ответственность, а потому им было жизненно необходимо отрепетировать каждую свою сцену, то Анна по этому поводу не сильно волновалась. Её больше интересовал актер, играющий Атоса или же графа де Ла Фер, которого она уже целый день искала по всему театру и так и не могла обнаружить место его обитания. (Вероятно потому, что Атос в это время искал местонахождение самой миледи) Пришлось воспользоваться помощью кардинала, которому сама роль как бы предписывала знать где, кто и когда находится. И, видимо, его красная мантия взаправду имела какие-то магические свойства – Атос нашёлся сразу же. Его обнаружили около верных друзей – д'Артаньяна, Портоса и Арамиса. Причем до этого, Анна не раз подходила к этим трём, но у неё никак не получалось улучить тот момент, когда Атос находился бы неподалеку. Наверное, в этом случае сыграл авторитет кардинала. Ведь как только графу де Ла Фер любезно сообщили, что его разыскивает сам высокопреосвященство, мушкетёр таки появился возле своих друзей, видимо решив не испытывать судьбу. — Вот, отыскали наконец твоего муженька, — радостно сообщил Анне Ришелье, придерживая Атоса за плечо. — Больше не теряй. После выражения сердечной благодарности и обещания больше ни в коем случае не спускать с мужа глаз от лица миледи Винтер, кардинал удалился, предоставив супругам полную свободу действий. — Значит, это вы повесили меня на первом же попавшемся дереве? — шутливо спросила Анна, присматриваясь к мушкетёру. Когда-то давно она лично читала роман Дюма и, если попытаться откопать воспоминания об внешности Атоса, то его образ вполне совпадал с человеком, стоящим напротив неё. Чёрные волосы практически до плеч, карие глаза, усы, кажется, всё-таки приклеенные, но хорошо вписываются в образ потрёпанного жизнью графа, пытающегося найти истину в вине. Голубой плащ мушкетёра только прибавлял Атосу мужественности и некоторой изящности. — А вы, я так понимаю, сумели каким-то немыслимым образом с него слезть и продолжить отравлять мою жизнь? — таким же тоном ответил ей граф де Ла Фер, слегка улыбаясь. — Если бы вы соблаговолили встретиться со мной ещё вчера, то, возможно, я бы была к вам более благосклонна, — Анна по-доброму хмыкнула и заправила выпавшую прядь волос за ухо. — Но вот беда: мне даже не известно ваше имя, чтобы я могла наложить на вас проклятье. — О, поверьте, это недоразумение можно легко исправить. Прошу любить и жаловать – Оливье Фреэль, — Атос чинно поклонился, словно действительно был благородным графом. — Надеюсь, теперь вы сможете меня простить? И смею ли я надеется узнать ваше имя? — Вы прощены, сударь. Но в следующий раз будьте осторожны, — Анна подошла к мушкетёру, поднялась на цыпочки и прошептала: — разгневанную Анну Кларик боится весь театр. — Так вот в чём дело! — неожиданно сказал Атос. — А я то думаю, почему вы так похожи на миледи. Анна, значит? — мушкетёр хитро сощурил глаза. — Плечо может ещё хотите проверить? — поинтересовалась мадмуазель Кларик. — Вдруг, я из монастыря сбежала, а? — Позвольте, Анна, я не настолько верю в стереотипы, — Атос непринужденно махнул рукой. — Но, позвольте заметить, что не только из-за имени я сравнил вас с героиней, которую вы играете. На мой взгляд, вы такая же умная, смелая и хитрая. А вот насчёт клейма, монастыря и мужа мушкетёра я несколько сомневаюсь. — Вы правы – ничего из перечисленного у меня нет. Но вот некоторые связи с кардиналом я всё-таки сохранила, — Анна беззаботно улыбнулась. — Это, знаете ли, весьма заметно. После этой встречи разногласий у супругов больше не возникало. А чтобы их не случилось и впредь, Оливье предложил составить график общей работы, который был бы удобен для каждого из них. Таким образом, они обусловились встречаться в три часа дня и прогонять общие сцены где-то час-полтора. Конечно, то Атоса, то Анну всячески пытались заграбастать к себе другие актеры, и нередко случалось так, что кто-то из них опаздывал на репетицию к другому. Но чаще всего к другой. Королевские мушкетёры были очень уж упрямы и не желали отдавать своего друга на растерзание чудовищу – его законной жене. Только вот Анне трудно давалась роль этого самого чудовища, которого воскресил Ад. Ну, не получалось у неё изображать дикий ужас при виде Атоса, что теперь поделать? Не на дерево же вешать, правда? — Да д'Артаньяна легче обольстить, чем тебя испугаться! — ругалась Анна, обвиняя скорее саму себя. — Ты же вон красивый, харизматичный, храбрый, граф в конце концов! Ну, не выходит у меня панически боятся человека с такими параметрами, понимаешь? — Прекрасно понимаю. — Атос осторожно коснулся её плеча. — Не накручивай себя, Анна. Раз уж ты смогла срезать королевские подвески, отравить Констанцию, соблазнить моего несносного друга, то чего тебе стоит просто вытаращить глаза и завопить, увидев меня? И, кстати, не забывай, что этот красивый, харизматичный и храбрый граф считает тебя демоном, которого, к сожалению, не смог убить. И он бы исправил свою оплошность в «Красной голубятне», когда приставил к вашему лбу пистолет, если бы ты не отдала ему бумагу. Неужели после этого ты не сможешь его испугаться? — Знаешь, у меня очень хорошее воображение, — Анна неловко улыбнулась и отступила от мушкетёра на пару шагов. — А ты мне в таких красках описал его злодеяния... Действительно, он же пришел избавить мир от такого гнусного существа! Ладно, признаю, я таки начинаю побаиваться этого графа, — она воодушевлённо посмотрела на Атоса. — Попробуем сыграть ещё раз? И, представив, что человек перед ней желает прикончить её сию же минуту, Анна так выразительно вытаращила свои голубые глаза и попятилась к стене, от страха совсем тихо промолвив: «Граф де Ла Фер!», что и впрямь создавалось впечатление, будто она до смерти боится своего коллегу. А стоило Атосу нахмурить брови и взглянуть на неё грозным взглядом, как сомнений в правдоподобности происходящего и вовсе не оставалось. Но под конец сцены Анна всё же не смогла сдержать своего ликования и слишком уж радостно выкрикнула: «Берите и будьте прокляты!», практически кинув бумагу в руку мушкетёра, совершенно не обращая внимания на пистолет, приставленный к её лбу. Атос не стал её в этом упрекать, пусть лучше радуется, чем винит себя из-за своей «некомпетентности», он лишь слегка улыбнулся и сказал, что больно уж сильно радуется та, которой в скором времени отрубят голову. Теперь можно было с уверенностью сказать, что эта репетиция прошла как нельзя лучше.***
Утро следующего дня у Анны пролетело незаметно. Её сразу же утащила к себе Констанция, чтобы повторить их длинный диалог до отравления и примерить рясы, и больше мадмуазель Кларик в театре никто не видел. По крайней мере до обеденного перерыва. А после него она опять вернулась в костюмерную, на этот раз померить платье вместе подобием корсета. Как оказалось, ходить и говорить в таком наряде было весьма затруднительно. Поэтому Анна добровольно согласилась «разносить» своё облачение, проходив в нём оставшиеся рабочие часы. Пусть платье и сковывало её движения, а «корсет» впивался в тело, со стороны Анна выглядела великолепно, подобно настоящей графине из семнадцатого века. Это подметил и Атос, при встрече вместо приветствия, как и полагается порядочному мужчине, сделав ей комплимент. — Анна, я и подозревать не мог, что вы можете быть ещё более прекрасны. — О, Атос, а я считала, что после некоторых событий вы девушками не интересуетесь, — ответила ему мадмуазель Кларик и подмигнула. — Вы же имеете ввиду мой брак, не так ли? — Мушкетёру отлично давалась роль наивного дурака. — Но ведь он не препятствует мне хвалить мою жену? — Уже не вашу, — ехидно протянула Анна. — Я ведь леди Винтер, а мой муж – лорд Винтер. — Сударыня, позвольте, он же умер, — «удивленно» сказал Атос. — Этот досадный нюанс вам всё равно не поможет. — Мадмуазель Кларик сложила руки на груди. — Я намерена жить по канонам тогдашней женщины и оставаться вдовой вплоть до своей кончины. — Как жаль, Анна, что вы такая принципиальная, — Атос покачал головой и сдал свои позиции. — Что ж, по чему мы пройдемся сегодня? Может снова попробуем отрепетировать встречу супружеской пары после долгих лет разлуки? Исправим маленькую оплошность, которая вчера произошла? — С удовольствием, — радостно сказала Анна. — Проклясть вас – дело не шуточное. И вот опять она прижимается к стене, таращит на него глаза и дрожит от страха, судорожно пытаясь придумать план побега. Но миледи загнана в тупик. Бежать ей некуда. Анна не могла вымолвить и слова, не то что опровергнуть суждения Атоса об её связи с Адом. Она покорно слушала свой приговор, но её глаза метали молнии в мужчину, который когда-то давно был её мужем. — Вы сам сатана! — прошептала бледная, как мел миледи, пытаясь от него отгородиться. — Быть может, — совершенно спокойно ответил ей Атос. Когда же речь зашла про д'Артаньяна – глупого мальчишки, спутавшего ей все карты, губы Анны дрогнули в коварной улыбке. — Д'Артаньян жестоко оскорбил меня, — смело сказала миледи. — И он поплатится за это. — Разве вас в самом деле возможно оскорбить, сударыня? — усмехнулся Атос. Но Анна упорно продолжала стоять на своём. Д'Артаньян умрёт. Упокоится вслед за своей галантирейщицей. Чудовище. Настоящее чудовище. Эта женщина не достойна жизни. Атос медленно поднял пистолет. — Сударыня, вы сию же минуту отдадите мне бумагу, которую подписал кардинал, или, клянусь жизнью, я пущу вам пулю в лоб! Но миледи не шелохнулась. Она не позволит этому самонадеянному мушкетёру лицезреть сковавший её ужас. Но вдруг у мадмуазель Кларик закружилась голова. Её руки бессильно повисли вдоль тела, ноги так и норовили согнуться, а перед глазами всё расплылось. Анна зажмурилась, ещё сильнее прислонившись к стене, и рвано выдохнула. Анна пошатнулась, схватилась руками за голову и, приоткрыв глаза, вновь увидела что-то размытое. Она хотела было закричать, позвать на помощь Атоса, который почему-то не замечал её состояния, но... — Даю вам секунду на размышление! — угрожающе произнес чей-то мужской голос. — Что? — просипела Анна, вглядываясь в фигуру перед ней. Но стоило ей рассмотреть порядком раздражённого мушкетёра, приставившего к её лбу настоящий пистолет, как она вздрогнула и упала на пол, лишившись чувств. Это был не Оливье.***
Резко распахнув глаза и сразу же сощурившись, Анна поняла, что находится в своей гримёрной, лёжа на небольшом диване. Рядом с ней сидела встревоженная Констанция, которая держала её за руку. — Аня, — ласково прошептала она. — как хорошо, что ты пришла в себя. Доктор сказал, что у тебя простое переутомление, можешь не волноваться. — Констанция чуть сильнее сжала её руку. — Но почему ты ничего нам не рассказывала? Нельзя же сейчас перетруждаться – скоро спектакль. А если бы ты в обморок прямо во время выступления свалилась? Как бы мы тут без тебя заканчивали, а? — Девушка взмахнула свободной рукой. — Так, сегодня ты больше не работаешь. Как и завтра. — Но я же прекрасно себя чувствую! — воскликнула Анна и приподнялась. — Честное слово, Констанция, я работала как обычно и абсолютно не ощущала никакого утомления. Ну, закружилась у меня голова – со всеми бывает. — От обычного головокружения в обмороки не падают! — строго заявила Констанция. — Ань, признай, тебе надо отдохнуть. Полежишь денёк дома, окрепнешь и опять придёшь с нами репетировать, ладно? — Ладно, — нехотя согласилась Анна. Раз уж ей чудится какой-то мушкетёр, имеющий некую схожесть с Атосом, наверное, стоит сделать небольшую передышку. — А мой бывший муж об этом знает? — Атос? Конечно, знает! — воскликнула Констанция. — Между прочим, именно он предложил эту идею. А так как я с ним была полностью солидарна, то смогла уговорить директора дать тебе выходной, — она лукаво улыбнулась. — И почему сразу «бывший»? До дивана тебя на руках донёс, доктора тебе вызвал, даже твою перепуганную подругу успокоил – мечта, а не мужчина. — Было б у него ещё «небольшое» состояние и поместье в Берри – вышла бы без раздумий. Но увы, — Мадмуазель Кларик развела руками. — Сколько время, не подскажешь? — Без двадцати четыре. А куда ты собралась? — Домой. Ты же меня вон как усердно выгнать пытаешься. — Анна коснулась ногами пола и постаралась встать. Констанция без лишних слов подхватила её за талию и помогла удержать равновесие. А потом и переодеться. — Давай я всё-таки тебя провожу. — Ты же знаешь, что я живу совсем рядом с театром, — улыбнулась Анна. — Сама дойду, не волнуйся. В крайнем случае, первую помощь при обморочном состоянии ты уже знаешь. — Эй! — прикрикнула на неё Констанция. — Только попробуй ещё раз в обморок грохнуться! Пришибу! На эту угрозу со стороны нежной и милой возлюбленной д'Артаньяна Анна лишь хихикнула и помахала девушке рукой. На самом деле мадмуазель Кларик не была вполне честна со своей подругой. Перед тем как отправиться в свою квартиру, Анна решила всё-таки отыскать своего благородного «рыцаря» и поблагодарить его. Первым делом она направилась к сцене, наверняка, все четыре мушкетёра сейчас находятся именно там и что-нибудь повторяют из того огромного множества сцен, в которых они все участвуют. Пройдя за кулисы, Анна выглянула из-за них и, как и предполагала, увидела всех четырех главных героев. Судя по всему, они репетировали ту самую драку с гвардейцами кардинала, которые застали тех за дуэлью. Только вот этих самых гвардейцев на сцене не было, потому мушкетёрам приходилось закалывать шпагами не людей, а воздух. — Кого я вижу! — Первым её появление заметил Арамис. — Сударыня, вы часом не к Атосу? — А к кому же ещё леди Винтер может так внезапно нагрянуть, сударь? — ответила Анна, покосившись на Атоса, убравшего шпагу в ножны. — Что, граф, не ожидали, что Ад воскресит меня во второй раз? — Признаться, не ожидал, — сказал Атос, внимательно её рассматривая. — Как твоё самочувствие? — Ве-ли-ко-леп-но, — по слогам произнесла мадмуазель Кларик. — Особенно меня радует завтрашний выходной, который ты мне на пару с Констанцией устроил. Спасибо тебе огромное. И за, как выразилась одна наша общая знакомая, «донесение до дивана» тоже, — Анна очаровательно улыбнулась. — Только вот как же ты без меня справляться-то будешь? — Ты так говоришь, будто уходишь в продолжительный отпуск, — хмыкнул Атос. — Думаю, один день без тебя я прожить всё же сумею. — Ну, девять лет же как-то прожил, — заметил влезший в разговор д'Артаньян. — Только лишь беспрерывно пил днями и ночами, — прибавил Арамис. — И сидел безвылазно дома, — сказал в свою очередь Портос. — А потом в какой-то момент он решил соединить эти два досуга – и заперся в винном погребе, — с ухмылкой подытожил д'Артаньян. — Вы не переживайте, миледи, он точно справиться. — Мушкетёр похлопал Атоса по плечу. — Буду на это надеется, — усмехнулась Анна. Распрощавшись с королевскими мушкетёрами, она, как ей и было положено, отправилась домой. «И что же это было за видение?» — крутилось по дороге у неё в голове при воспоминании о разъярённом мужчине, желающем её убить. — «Чертовщина какая-то»***
Вернувшись в строй после однодневного перерыва, Анна поняла, что её отсутствие, в принципе, никого и не затронуло. Даже её драгоценная Констанция не успела соскучиться по подруге. Первая половина дня прошла как обычно, согласно чёткому «расписанию»: репетиция, на этот раз с Фельтоном, примерка, на этот раз туфель, вторая репетиция, на этот раз с Рошфором, и обед. Анна ещё вчера смирилась с тем, что природу злополучного видения, из-за которого она и свалилась в обморок, выявить не получится. Хорошо, ей почудился момент из романа, где Атос отбирает у миледи бумагу, написанную Ришелье и предназначенную для убийства д'Артаньяна, а дальше то что? Какую мораль она должна была из этого вынести? И почему именно ей вселенная решила продемонстрировать свои крайне неоднозначные намеки? Допустим, предполагала мадмуазель Кларик, дело в её роли. Но ведь многие девушки помимо неё уже играли миледи и что-то ни одна не жаловалась на побочный эффект в виде пугающих видений. В современном мире с небольшой подачки журналистов и СМИ эта новость облетела бы уже всю Францию! Да и зачем Анне, которая играет миледи и, как бы подразумевается, что перед этим она изучила характер этой особы и связанные с ней события, показывать те же самые фрагменты из книги? Что тогда подразумевало это видение? Не сбегай из монастыря и не выходи замуж, если имеешь клеймо на плечо, иначе тебя казнят? Ну да, в двадцать первом веке такой посыл «очень актуален». Так и не найдя разумного объяснения для происходящего, Анна понадеялась на то, что это был единичный случай и более он не повторится. (Поэтому матери мадмуазель Кларик ничего не сказала, написав, что с ней всё в порядке. А то не дай бог, она воспримет это слишком близко к сердцу и примчится к ней едва ли не с другого конца Франции) Репетиция с Атосом прошла гладко. Возможно, потому, что ту злополучную сцену в «Красной голубятне» они не повторяли. Мушкетёр о ней и вовсе не упоминал. Анну это насторожило. «Неужели он считает, что эта сцена проклята и во время её исполнения я каждый раз буду падать в обморок?» — думала она. — «И решил не прогонять её вовсе? Это же абсурд!» Стоить заметить, что кроме первой встречи супругов после долгих лет «мучительной» разлуки они виделись лишь на суде, устроенным мушкетёрами, казни миледи и мельком в монастыре кармелиток. Поэтому по сути репетировать им было нечего. И теперь Анна с неподдельным интересом наблюдала, как Атос замялся, стоило им доиграть смерть миледи на реке Лис без участия других мушкетёров, и не знал, а что ещё можно было бы прогнать. — Знаешь, — наконец сказал Атос, посмотрев на настенные часы. — а может мы на сегодня закончим? — С чего бы? Думаешь, я опять перетрудилась? — вспылила Анна. — Снова в обмороки падать начну? — Дело не в этом. — Атос раздраженно покачал головой. — Просто я не вижу смысла репетировать то, что, во-первых, мы репетировали уже много раз, а во-вторых, делали это отлично. — Ах, вот значит как? — недовольно воскликнула мадмуазель Кларик. — Тогда ответь: зачем ты так нагло мне врёшь? Если бы не этот чёртов обморок, ты бы и не подумал отказываться от этой сцены! — Да сдалась тебе она! Один день не повторяли – всё, это точно из-за тебя. А обо мне ты не подумала? Может я уже устал играть одно и тоже и поэтому не хочу в очередной раз угрожать тебе. — Ложь! Другие сцены мы также репетировали много раз, и что-то от них вы ни капельки не устали. — Анна подошла к мушкетёру и смело посмотрела в его глаза. — Неужели тебе так сложно призна... — Анна! — сердито вскрикнул мушкетёр. — Почему ты не можешь мне поверить?! Ужасная боль пронзила голову. Анна, едва устояв на ногах, схватилась за плечи Атоса и, закрыв глаза, попыталась унять дрожь. — Почему вы не можете мне поверить? — спросил отчего то знакомый голос. — Я люблю вас и желаю, чтобы вы были моей женой. Неужто вы считаете, что сын графа де Ла Фер будет так легко разбрасываться такими важными словами? Анне казалось, будто она находится в каком-то саду, а юноша перед ней нежно держит её руки в своих и влюбленно на неё смотрит. Она резко дёрнулась и отпрянула от молодого человека. — Что вы делаете, Анна? — удивлённо сказал он. — Разве вы нисколько меня не любите? — Я не понимаю... — отчаявшись, прошептала мадмуазель Кларик. — Я ничего не понимаю... Но тут она отчётливо услышала крик: — Анна! И сад вместе с юношей испарился. Открыв глаза, мадмуазель Кларик подняла голову и обнаружила, что Атос бережно придерживает её за талию и с тревогой на неё смотрит. — Опять голова? — обеспокоенно спрашивает мушкетёр. Анна лишь кивает, не в силах произнести и слова. — Ну, зато хоть в обморок не упала, — пытается успокоить её Атос. — Что же с тобой происходит? — Самой бы понять, — кое-как выдавливает из себя Анна. — Но это точно не переутомление. — К доктору обратиться не хочешь? — Не думаю, что он поставит мне новый диагноз. Обычная головная боль, даже к определенной ситуации её не привяжешь. — Это верно... — Атос на несколько секунд задумался о чём-то своём. — Я надеюсь, ты сейчас не начнёшь настаивать на репетиции той сцены? — Упаси боже, — мадмуазель Кларик хлопнула себя по лбу. — Мне бы сейчас в себя прийти. Для начала. «И, желательно, понять смысл этих странных знаков вселенной» — мысленно прибавила она.***
Первое, что пришло Анне в голову после долгих размышлений – той сцены в саду, которая ей привиделась, не было в романе Дюма. Как в принципе и отношений графа де Ла Фер и Анны де Бейль до роковой охоты. Мадмуазель Кларик уже начала задумываться над тем, что кто-то свыше хочет изменить её мнение о книжном персонаже. Только вот зачем? Атос итак то никогда не существовал в реальности, так с какой стати она обязана его пожалеть? Не он, знаете ли, висел на дереве, обречённый на долгую и мучительную смерть. И не ему потом отрубили голову, потому что устроили самосуд, который, кстати, тоже считается преступлением. Ну хорошо, Анна поймёт и простит «бедного» мушкетёра, толку то с этого? С неё автоматически снимут всё грехи и она попадёт в Рай? Какая же глупость. А вдруг дело в её имени? А что, может быть издавна все Анны имели страшные головные боли и видели бессмысленные галлюцинации? Ну да, конечно. Признаться, Анне казалось, будто где-то эти моменты она уже видела, что смущало её ещё больше. Чувство дежавю мадмуазель Кларик испытывала как при встрече в «Красной голубятне», так и в том неизвестном ей саду. Но если первое можно было объяснить тем, что она попросту читала книгу, то как же объяснить второе? Единственное, в чём Анна была более-менее уверена – здесь каким-то образом замешан Оливье. В один день она специально отменила их репетицию и с ней абсолютно ничего не произошло. Голова не болела и не кружилась, до и в обморок упасть не тянуло. Странные видение также не показывались. А это значит, Оливье принимает непосредственное участие в забавах Вселенной над ней. К сожалению, такой вывод не мог дать мадмуазель Кларик и самой маленькой зацепки. Да, Оливье играет Атоса. И что? К нему то она хорошо относится, как, кстати, и он к ней. Так чего же от неё хотят?! Устало проведя рукой по своему лицу, Анна предпочла смирится с этой мистикой, чем продолжать искать ответ на эту вселенскую загадку. Потому что либо его нет, либо он до такой степени неестественный, что её человеческий мозг никогда до такого не додумается. «Неужели этот вездесущий Бог всё же существует?» — усмехнувшись, подумала Анна. — «Если так, то тогда за какие такие тяжкие грехи я расплачиваюсь?»***
Утро началось с внезапной новости о том, что репетиция с Атосом перенесена на десять часов, так как вечером сцену планирует занять массовка, и при этом в ней будут участвовать остальные мушкетёры. Всё-таки казнить миледи нужно впятером, палач прилагается, а не в одиночку. Перед этим Атос невозмутимо предложил повторить «ту сцену», на что Анна согласилась хотя бы для того, что провести эксперимент: пошлют ли ей знак во второй раз, если ситуация будет аналогичной. И, вероятно, вселенная считает Анну не слишком уж глупой девушкой – репетиция прошла идеально. С одной стороны это успокаивает, ведь теперь мадмуазель Кларик могла выдохнуть – спектакль она не сорвёт. С другой же весьма напрягало, так как Анна теперь никак не застрахована от того, чтобы свалиться в обморок где и когда угодно будет кому-то свыше. Правда, в окружении всей команды мушкетёров ей становилось слегка поспокойнее. Конечно, в умениях Атоса оказывать первую помощь она ничуть не сомневалась, но всё-таки лучше падать в обморок при нескольких людях, из которых хоть один да сможет сразу же среагировать. Итак, казнь миледи начинается! Предварительно завязав ей руки за спиной, палач из Лилля медленно повел её вдоль декораций, имитирующих лес и реку, при этом сама Анна истошно вопила и предлагала любую сумму денег, лишь бы её оставили в живых. С каждым пройденным шагом она ещё сильнее паниковала, даже обещала стать прилежной монахиней, если бы только её отпустили. На её мольбы откликнулся лишь д'Артаньян. Он пожалел её, забыв о том, что эта женщина погубила Констанцию, и кинулся было ей на помощь, но был остановлен Атосом. — Если вы сделаете еще один шаг, д'Артаньян, — сказал он. — мы скрестим шпаги! Как только мушкетёры простили ей все прегрешения и пожалела умереть с миром, миледи поняла, что проиграла. На сей раз чудесного спасения не случится. — I am lost! — прошептала она по-английски. — I must die! Миледи, не сопротивляясь, осела на землю. Для неё теперь всё кончено. Палач занёс над её головой свой меч... И опять головокружение, неясные образы, река, нехватка кислорода, ощущение, что она действительно задохнулась, и обморок.***
Анна вновь очнулась на своём диване. Но теперь вокруг неё собрались всё мушкетёры, сердитая Констанция и, неожиданно, Ришелье. — Аня, как это понимать? — первой заговорила возлюбленная д'Артаньяна. — Почему ты себя не бережёшь? — Констанция, это была первая репетиция за день, — заметила мадмуазель Кларик. — Я просто не могла устать. — А может быть это накопительное? — не сдавалась Констанция. — Вчера то ты... — Вчера я закончила раньше положенного. Атос любезно принудил меня к этому. О головной боли, которая была перед этим принуждением, Анна решила не говорить. — Второй раз за две недели! — воскликнула Констанция. — Я с ума тут скоро сойду! — А ты не пыталась, скажем, найти причину твоих обмороков? — спросил у Анны Атос. — Пыталась, — вздохнула мадмуазель Кларик. — но не нашла. Никаких предпосылок, причин и логики происходящего. — Ну, не может же это быть просто потому, что ты, не знаю, богом избранная, — сказал Арамис. — Или всё дело в каком-нибудь атмосферном давлении, — в шутку добавил Портос. — А вдруг ты слишком сильно визуализируешь эти жуткие сцены в своей голове и потому, испугавшись, падаешь в обморок? — предложил более-менее разумную теорию Атос. — Если твоему мозгу кажется, будто бы ты задыхаешься и в итоге тонешь, то, естественно, он не выдержит и отключится. Что? «Ты задыхаешься и в итоге тонешь»? Откуда он это знает?! Анна в полном замешательстве смотрела на Атоса, приоткрыв от изумления рот. В романе ей отрубили голову, а потом сбросили в реку. На сцене сложно было подобное реализовать, поэтому на ней миледи просто лишается головы. Но вот тонет... Ей ведь это и привиделось перед обмороком! Значит, её подозрения оправдались – Атос замешан в этих проделках вселенной. И, похоже, головные боли и всякие непонятные видения его тоже достают. «Только вот он, в отличие от неё, в обмороки то не падает!» Но почему же Атоса тоже мучают эти видения? У Анны в голове что-то щёлкнуло. Всё это время она сама была миледи! И в «Красной голубятне», и в саду, и даже перед смертью она выступала её роли шпионки кардинала. И каждый раз она видела одного и того же человека, который чем-то смахивал на Оливье. А он в свою очередь прямо сказал, что посчитал утонувшую девушку именно Анной. Но если она – это миледи, то Оливье – это... Атос?! Выходит, всё это время вселенная намекала на то, что они уже когда-то существовали?! И просто показывала воспоминания из их прошлых жизней?! Но зачем? Судя по роману, их история закончилась весьма трагично. Хотя, Дюма ведь исказил некоторые моменты. Ту же казнь, к примеру. А то признание в саду? Его вообще нет в книге! Не захотел ли он показывать счастливый период супругов де Ла Фер, только за тем, чтобы выставить миледи полной негодяйкой и разрушительницей судеб? Но если это так, почему, в отличие от человека, вселенная дала ей шанс? Дала родится в то время, когда никого не клеймят и не отдают в монастырь. Дала хорошую семью и прекрасную работу. Дала друзей. Дала познакомиться с Атосом в обычной обстановке. И дала воспоминания затем, чтобы не наделать непоправимых ошибок в этот раз? — ...Ты чего зависла? — д'Артаньян помахал рукой перед её лицом. — Мы тут как бы обсуждаем, что делать с тобой будем. — Не надо со мной ничего делать, — надув щеки, капризно сказала Анна. — Надоели уже. Сначала окружили всей толпой, а потом вдруг стали решать всё за меня. — Мы поняли, на что ты намекаешь, — подал голос Ришелье. — либо мы оставляем тебя в покое, либо ты нас всех поочередно отравишь. — Именно. Констанция попыталась протестовать, но мушкетёры элегантно взяли её под локти и вывели из гримёрной. — Атос, — позвала Анна и он обернулся. — на минуту. Мушкетёр покорно к ней подошёл. Кардинал, посмотрев на них каким-то испытывающим взглядом, также удалился, закрыв за собой дверь. — Что такое, Анна? — спросил Атос, не понимая, для чего она попросила его остаться. — Ты тоже видел фрагменты из своей прошлой жизни? — Анна посмотрела прямо ему в глаза. — Перед тем как упасть в обморок, мне показалось, что я утонула в реке. А перед этим, как ты пытался меня застрелить. А когда у меня закружилась голова, как... — Я делаю тебе предложение? — неверяще продолжил Атос. — Да, Анна, я тоже это видел. — Почему ты ничего мне не сказал? — А ты бы не посчитала меня за сумасшедшего? — Ну, поначалу может быть и посчитала... — неуверенно сказала Анна. — Но так как я сама с подобным столкнулась, то в какую-нибудь клинику мы бы отправились вдвоём, — она неловко улыбнулась. — Как думаешь, мы прокляты? Судьба злодейка решила проучить непутёвого графа и шпионку кардинала, сталкивая их в следующих жизнях? — Проучить за что? Я повесил тебя из-за клейма, а потом казнил почти четыреста лет назад. Но до этого мы были счастливы, — Атос вздохнул. — пусть и недолго. Я думаю, эта твоя судьба хочет не проучить, а научить нас на нашем же опыте. Но если ты всё ещё обижена за дерево, то прошу прощения, я тогда был полным глупцом. — А я тогда, считай, отравила свою лучшую подругу, с помощью Фельтона убила английского герцога... — задорно перечисляла Анна. — да и много чего ещё, о чём Дюма решил умолчать. Мы друг друга стоим, так что не нужно извинений. Всё это было в прошлом, так пусть там и остаётся. — Кроме, разумеется, наших отношений, правильно? Или ты продолжишь следовать принципам тогдашней женщины? — Для миледи Винтер это слишком старомодно. — А для графа де Ла Фер старомодно просить разрешение на поцелуй прекрасной дамы? — Нисколько. Прекрасная дама наоборот восхищена вашей тактичностью. Аккуратно поднявшись с дивана, Анна, улыбаясь, позволила Атосу поймать её в свои крепкие объятия и поцеловать. Одетые в платье и плащ мушкетёра, они действительно походили на тех самых миледи и Атоса, коими когда-то всё же являлись. Поцелуй вышел слегка сумбурным, но в тоже время головокружительным, трепетным и полным надежды на то, что в этой жизни они друг друга не упустят.***
— А ведь я же могу вас поженить! — сказал Ришелье на следующий день, когда увидел как Анна и Оливье шли под руку. — Как никак кардинал – высшее духовное лицо в церкви, после папы римского, конечно. — Пока что в ваших услугах мы не нуждаемся, — ответил ему Оливье. — Мы встречаемся всего два дня, какая свадьба? — добавила Анна. Услышав одно только слово «свадьба», к ним подбежали оставшиеся мушкетёры и Констанция. — Кто там жениться собрался? — спросил д'Артаньян. — А вы, что-ли? — он взглянул на Оливье и Анну. — Давно уж пора. А то от вашей долгой ссоры одни беды, если честно. — А так бы и за подвесками не пришлось ехать, — прибавил Портос. — И самого Бэкингема никто не убил, как и Констанцию, — добавил Арамис. — Но самое главное: Атос не стал бы алкоголиком! «Молодожены» посмотрели друг на друга, потом на радующихся друзей и лишь едва заметно улыбнулись. — Аня, почему такую важную новость я узнаю о постороннего лица? — вклинилась Констанция. — Я, конечно, за тебя рада, но... — Всё, Анечка, пойдем у нас дела, — в спешке проговорил Оливье, утягивая Анну за собой. — Нужно составить списки гостей, купить тебе платье, решить, где будем отмечать... Сзади послышались восторженные крики. — Ты никогда не называл меня «Анечкой», — задумчиво сказала Анна после того, как Оливье притормозил. — А остальное тебя совершенно не смущает? — усмехнулся он. — Ну, мы же когда-нибудь всё равно поженимся, так? Если до этого момента сможем друг друга вытерпеть. — Сможем, Анечка. Самое страшное: деревья, бумаги и реки мы уже вытерпели. Анна звонко рассмеялась и лукаво взглянула на Оливье. Всё-таки для счастья не нужно быть миледи Винтер, Шарлоттой Баксон, баронессой Шеффилд, мадмуазель Кларик, Анной де Бейль или даже графиней де Ла Фер. Нужно быть просто Анечкой.