Награда

      Если и есть что-то, что Найтмер больше всего ценит в своих смертных последователях, так это преданность. Верность ему одному, безоговорочная, нерушимая, до последней капли крови. Готовность отдать жизнь за возможность услужить своему господину. Жизнь, тело, всё самое дорогое и ценное что только есть. Драконы — жуткие собственники, и если уж что-то или кто-то попадает в лапы Кошмара, то это принадлежит ему и только ему. Рипер идеально подходит всем требованиям.       Он послушно преклоняется перед своим хозяином, демонстрируя покорность перед тем, кого считает божеством. И Найтмер охотно готов выразить благосклонность своему самому преданному жрецу. В конце концов, любимчик заслуживает небольшого... поощрения. Маленькая награда, как доказательство того, как сильно ценит дова своего подчинённого.       В самом центре ритуального помещения храма стоит широкий каменный стол, исчерченный орнаментами и знаками, окружённый несколькими свечами. Тёплый свет исходящий от неровно пляшущих языков огня становится единственным источником освещения в приятном полумраке. Этого вполне достаточно для них обоих.       Одежда с тихим шелестом соскальзывает с изящного тела, обнажая гладкие хрупкие кости. Рипер удобнее располагается на столе, освобождая себя от лишней ткани, позволяя своему господину рассмотреть себя в мельчайших деталях. Но дова хочет не только смотреть. Дова хочет коснуться. Взять. Дова хочет вновь продемонстрировать смертному, кому именно он принадлежит.       И дова делает то, что хочет.       И что хочет жрец.       Язык проскальзывает по хрупким узким плечам, задевает шейные позвонки, что вырывает удовлетворенный выдох из скелета. Мелкая дрожь предвкушения проносится от мест соприкосновения и по всему позвоночнику густой волной мурашек. Дыхание жреца тихое, неровное, срывающееся когда язык проскальзывает по грудной клетке, кончиком забираясь в пространство между рёбрами. Биение души становится более частым, поспешным, в особенности когда Кошмар так приятно оказывает внимание его шее. Острые драконьи клыки могли бы без проблем переломать хрупкие косточки одним небрежным укусом, но Мар чётко контролирует силы, надавливая на уязвимое место аккуратно: недостаточно сильно чтобы сломать, но и достаточно ощутимо, дабы оставить следы.       Жнец не проявляет ни капельки страха, даже малейшего опасения за свою жизнь, лишь податливо прогибается под драконом, позволяя вытворять с собой всё что вздумается. Жалобно поскуливает в тишине храма, когда длинный проворный язык, закончив слизывать капли крови с его шеи, проводит вниз по позвоночному столбу, к пояснице, а там и вовсе к тазовым костям. Дыхание срывается окончательно, монстр рефлекторно разводит бёдра, вцепляясь в поверхность стола сильнее. Дова ласкает его внизу, издевательски медленно вылизывает седалищные бугры, переходя к лонной дуге. Чуть выше, по лобковым костям, вслушиваясь в каждый стон и томный выдох, что исходит от содрогающегося от удовольствия монстра.       Рипер задыхается от жара возбуждения, извивается под драконом, хрипит и отчаянно пытается притянуть Кошмара ближе к себе, скользя фалангами пальцев по чешуйчатой шее. Тихо стонет, прогибаясь в пояснице и полностью отдаётся своим желаниям, позволяя магии сформироваться на тазовых костях. А затем издает задушенный всхлип от ощущения ловкого обворачивающегося около члена языка. Так мокро, горячо, так хорошо, что хочется плакать и умолять своё божество продолжать.       Нежный голубоватый румянец украшает скулы, шею и плечи, так красиво сочетаясь с циановым холодом ледянистой радужки. Дрожь, охватившая косточки, с каждым тактом секунды становится всё более сильной, заставляя с жалобными всхлипами елозить на камне стола. Дова достаточно милосерден, чтобы не заставлять жреца страдать слишком долго.       Член оставляют в покое, но юркий язык вместо этого проходит по не менее чувствительному месту, какое-то время просто обводя дырочку входа по кругу, а затем проникая внутрь под рваный вскрик. Жнец до хруста позвоночника прогибается в спине, что-то бессмысленно бормочет под переносицу и трясётся всем телом от подобной подготовки и прелюдий. Прикрывает глазницы, тяжело дыша и укладывая ладони на драконью голову, проводя пальцами по изогнутым острым рогам.       Найтмер вытаскивает из любовника всё лишнее лишь когда точно убеждается, что его жрец, во-первых, достаточно разгорячён и раззадорен, а во-вторых, подготовлен. Баночка с маслом, припасённая неподалеку, становится завершающим штрихом, и Кошмар милостиво разрешает Риперу докоснуться до него. Ловкие руки уверенно обводят оба члена, густое тёплое масло растекается по окрепшей плоти, и дракон может почти физически ощутить нетерпение скелета и его желание наконец получить свою награду.       Он проникает медленно, аккуратно. Это далеко не первая их связь, но Найтмер вовсе не желает навредить и покалечить верного подчинённого, да и попросту причинять ему боль и дискомфорт не хочется. Все смертные были лишь жалким мусором и пылью под его лапами. Крысами, которые только и могли прятаться в тени его крыльев. Все, но только не Рипер.       Жрец глубоко выдыхает и откидывается назад, распластываясь по столу и позволяя Мару упереться крыльями о стол. Робко смотрит на партнера сквозь полуприкрытые глазницы, в черноте которых сверкают кусочки льда.       Второй член медленно проскальзывает в близости с неоном самого монстра, на что следует очередной глухой стон. Рипер тихо скулит, жмурясь от удовольствия и вскрикивая уже гораздо громче от плавного толчка внутрь. Найтмер движется медленно, зная насколько хрупки смертные тела. Осторожно. Нежно проводит языком по грудной кости партнера, будоража надкостницу, довольно порыкивает от тесного соприкосновения с возбуждением монстра, и в целом наслаждаясь соединением их тел. Для драконов, высших, почти божественных созданий, не было потребности в чём-то грязном и земном, навроде секса. Но Мара это не волнует, покуда этот контакт связывает его с Рипером. Ему плевать. Он знает, что смертным нравится это. Знает, что это способ получить удовольствие. Разве можно придумать для верного слуги лучшую награду?       Никогда и никто больше не удостоится такой чести, и Жнец это прекрасно осознаёт. Движения Кошмара становятся постепенно быстрее, но это всё ещё приятно. От удовольствия по скулам стекают струйки слёз, румянец в полумраке будто бы сияет ярче, а дрожь с новой силой пробегает по костям. Заостренные коготки фаланг скребут по каменному столу, оставляя очередные засечки. Завтра он будет со стыдом смотреть на следы их связи, вспоминая в мыслях сладкий акт удовольствия, желая вновь повторить. Будет краснеть, пряча смущённые скулы за маской, а на вопросы других жрецов пожимать плечами и бормотать что-то про неаккуратное обращение с ритуальными кинжалами.       А сейчас... Сейчас ему плевать.       Сейчас важен сам момент.       Одна рука проскальзывает вниз, и небольшая ладонь ложится поверх обоих органов, прижимая их члены ещё ближе друг к другу под блаженный стон скелета и рык чёрного дракона. Толчки становятся чаще, быстрее, удушливый жар захлёстывает с головой, не позволяя дышать. Рипер бессвязно стонет, захлёбываясь собственными вскриками и скулёжем. Старательно помогает себе и любовнику рукой, ощущая как кости уже трясутся в предвкушении оргазма.       Так приятно, так много, так хорошо, это сводит с ума. Хочется раствориться и забыться в этом наслаждении. В какой-то момент Найтмер закрывает их крыльями, суживая весь мир лишь до них двоих, отрезая от внешнего пространства. Жрец плачет, стонет имя верховного дракона с такими интонациями, какие никому больше кроме него не позволены.       Пиковой точки они достигают практически одновременно. Найтмер находит Рипера очаровательно милым в момент достижения оргазма. С этим растерянным, смущённым и залитым румянцем личиком, неровным дрожащим дыханием, каплями слёз в уголках глазниц. Хрупкие косточки мелко подрагивают от пережитого напряжения, испачканные в подтёках густой белой субстанции. Ну разве не прелесть?       Найт лижет скулу жреца, что-то успокаивающе тому мурлыкая и позволяя смертному просто обмякнуть в своеобразных подобиях объятий. Осторожно укладывается рядом, разрешая Риперу свернуться у себя под боком, прижимаясь к грубой чешуе на груди.       Его драгоценный верный подчинённый заслуживает отдыха после столь щедрой награды.