***
В день рождения Мингю скучает ещё больше — отчаяние и тоска смешиваются у него в душе со сладким ожиданием чуда. Выходит бомба замедленного действия, которая взрывается лишь под вечер, когда Мингю напарывается на суровую реальность. Вону не оставляет ему в ежедневнике поздравительную записку, даже когда время переваливает за полночь. Вону вообще больше ничего ему не пишет. Страницы книжки, до этого весь день трепетно проверяемой на наличие новых посланий, разлетаются по комнате, как первый снег, пока Мингю истерично уродует старенький переплёт.***
Мингю скучает, когда день за днём возвращается домой с работы. Начальник — адская псина, и Мингю был бы не против вместо ежедневника разодрать ему лицо. Но он держится, дома выплёскивая гнев и боль только на несчастной посуде из чайного сервиза, который им на третью годовщину подарила мама Вону (Мингю утешает себя мыслью, что они всё равно никогда не собирались его использовать). Раньше чуткий Вону бы обнял Мингю за шею и с улыбкой заверил, что скоро всё наладится. Голос Вону имел какой-то непостижимый целительный эффект, и Мингю бы без проблем пришёл в норму лишь от чужих спокойных интонаций. Но теперь единственное, в чём Мингю может найти утешение — бутылка дерьмового белого вина, купленного в ларьке прямо напротив дома. — Как ты его пьёшь вообще? Оно же приторно-сладкое. — Не слаще, чем твои губы.***
Мингю скучает, когда вечерами подолгу смотрит на совместные фотографии в потрёпанном тёмно-синем альбоме. Альбом хранит все самые яркие воспоминания их жизни, и Мингю раз за разом возвращается к нему, чтобы снова пережить это всё — переплетённые пальцы, робкие, но желанные поцелуи и блестящие глаза, потому что вместе и по любви. Вону улыбается с фотографий слишком непозволительно; Гю прокусывает губу. — Ты когда-нибудь собираешься стареть? Клянусь, начиная с университета, твоё лицо вообще перестало хоть как-то меняться. — А что? Хочешь, чтобы я к сорока стал страшным дедом, и ты меня разлюбил? — Я тебя никогда не разлюблю. Мингю повторяет последнюю фразу эхом, она идёт откуда-то из самого нутра. И для него это гораздо больше, чем просто правда, потому что сердце предательски воет, заставляя беспомощно биться головой о стену и рыдать в надежде, что скоро отпустит. Но его не отпускает, и у Мингю уже даже нет сил, чтобы обманывать самого себя словами о том, что однажды точно станет легче.***
«Малыш, я соскучился»
«Сегодня дождь, а ты любишь дожди, да?»
«Приезжай, мы вместе погуляем»
«Если хочешь, даже попрыгаем по лужам, как тогда, в школе»
Мингю оставляет ещё сотню сообщений на страницах новой записной книжки. Он посвящает Вону в каждую деталь своей жизни, в каждое происшествие, и отрывается от бумаги только тогда, когда пальцы уже совсем немеют, чтобы держать ручку. Сынчоль-хён дёргает его за уши и ругает за то, что он постоянно отвлекается от работы, но Мингю в ответ лишь сжимает зубы и растягивает истерзанные губы в вежливой улыбке. Он знает, что так надо. Что Вону важно, что с ним происходит. — Ты можешь хотя бы на пять минут заткнуться? Гудишь без остановки. — Но тебе же нравится слушать меня! — Иди к чёрту. — Я тебя тоже люблю.***
Мингю скучает. Скучает, когда по вечерам пересматривает любимые фильмы Вону, обняв себя за колени. На нём его толстовка, толстовка всё ещё им пахнет, а в комнате темно и тихо — всё, как раньше. Как любил Вону. Мингю трясёт.«Малыш, знаешь, я так по тебе соскучился»
«Приезжай скорее»
Мингю выводит эти слова раз за разом, совсем теряя нить фильма, а когда картина заканчивается и уступает экран титрам, он тяжело вздыхает и чувствует себя совершенно пустым. Как будто душа осталась где-то на страницах записной книжки, рядом с тоннами одинаковых фраз. Там, где их некому будет прочитать. Мингю смотрит на исписанную страницу, любуется таким родным и тёплым «Малыш», что раньше часто звучало в их доме, и по его лицу медленно скатываются терпкие слёзы.***
Мингю скучает. Сегодня их с Вону годовщина, и новая начальница, женщина максимально мягкая и сострадательная, даёт ему отгул якобы для того, чтобы он перевёл дух после напряжённой презентации. Но Мингю-то знает, что она в курсе — заклеить рот говорливому Квон Сунёну становится жизненной необходимостью номер один. Сегодня Мингю проводит день в компании вина и горьких стонов, и это разительно отличается от того, что он себе представлял все эти мучительные недели. На смену надежде приходит понимание. И он, понимая, пьёт и плачет. Плачет и пьёт. Движется по кругу, тёмному и бесконечному, окончательно теряя в нём то, что пытался сохранить в себе всё это время. На границе между ночью и почти-что-утром Гю решает пересмотреть свадебные видео. Их свадьба была маленькой и неофициальной, лишь для ближайших друзей и родственников, но её всё равно трепетно и долго ждали (Мингю вряд-ли кому-то в этом признается, но он, вообще-то, даже плакал в ночь перед церемонией). Его мальчик в тот день был самым красивым, Мингю до сих пор помнит, как у него спёрло от восторга дыхание при его появлении в зале. И сейчас тоже спирает, пока он глядит на колеблющееся изображение на экране телевизора даже спустя столько лет. — Ты всё ещё самый красивый. В шкафу до сих пор висит свадебный костюм Вону, такой же идеально выглаженный и белоснежный, как и в тот день. Для Мингю прикасаться к такой знакомой ткани — настоящие пытка и фетиш, яд, разъедающий остатки измученной души. Мингю проводит пальцами по рукавам пиджака и вспоминает, как Вону, высунув язык от усердия, лично целый вечер пришивал к нему красивые пуговицы. Как со смехом потом просил Мингю помочь его расстегнуть, потому что ему стало жарко. Как сам, опрокинув в себя бокал шампанского, пригласил Мингю на медленный танец, окончательно сдавшись перед тугой тканью. Музыка после нескольких часов празднования уже долбила по ушам, но для Мингю, утонувшего в чужих светящихся любовью и детским счастьем глазах, это не имело значения. Он был в порядке, если Вону было хорошо. Он был в порядке всегда, когда рядом был Вону. У него рвёт последние петли.«Я скучаю, малыш, пожалуйста, приходи»
Мингю выводит слова, путаясь в буквах, и чувствует, как его колотит — у него снова щемит в сердце.«Я буду ждать тебя столько, сколько попросишь»
«Если понадобится, даже куплю твоё любимое пиво, чтобы мы могли вместе выпить»
«Пожалуйста, не отказывайся»
Он шмыгает носом, и этот звук звонко отражается от стен полупустой спальни. Слова на странице расплываются перед глазами.«Не оставляй меня, прошу тебя»
«Мы же обещали друг другу быть рядом, что бы ни случилось»
«Я верю тебе, пожалуйста, не подводи меня»
Мингю до крови кусает нижнюю губу и со скулежом глотает горячие слёзы. Он обещал Вону быть сильным, обещал, что ради него со всем справится, но выходит у него это откровенно паршиво. Ему действительно жаль.«Малыш, я люблю тебя»
«Я люблю тебя больше всех на свете»
«Я никогда тебя не разлюблю»
«Я всегда буду любить и ждать тебя»
«Пожалуйста, вернись, я так чертовски скучаю, правда»
Мингю едва заканчивает последнюю фразу, размыкает пальцы на стержене ручки — и проваливается в бездну. Туда, где свобода. Туда, где сердце больше не сжимается от боли. Туда, где Вону. Его Вону.