*Четыре дня спустя*
Я каждый день ходила на этот мост, с которым теперь связано это воспоминание, крепко засевшее в моём мозгу, любовалась уникальным видом и вспоминала о Ней. Куда же без этого? Вот уже четыре дня я живу не настоящим, не будущим, а лишь тем одним днём, даже теми минутами, но такими тёплыми… И вот я опять здесь, опять смотрю, любуюсь, вспоминаю, надеясь на блестящую десятирублёвку. Что же ещё? А нет, что-то есть… Там, в реке. Течением сносится сюда, ближе ко мне, к моим подслеповатым глазам… Это тело. Тело женщины. Тебе удалось слиться с этой призывающей толщей, и теперь ты играешь в эту игру: подзываешь меня присмотреться ещё и ещё… Так это же… Это же Она… Эта умопомрачительная, пленительная богиня, которой я живу всё время после того, как имела счастье её увидеть… Что же я наделала… Хотела «выказать каплю уважения», да? Я просто боялась, да, боялась последствий! Я — слабый человек, и это находит проявление во всём, но теперь… я должна хоть раз показать свою силу. Как же хорошо, что я не умею плавать… — Теперь я тоже буду играть с Вами с игру…Спасибо и прости
13 августа 2023 г. в 13:00
— Да, давай, давай. Ну? Ещё чуть-чуть… Скажи комплемент, ну я не знаю… коснись этого прекрасного, обворожительного лица, не отрывая своих глаз от… Да что же это такое? За что мне, твою мать, да и вправду твою мать, которая выродила это, такое?!
Находясь в гневе на максималках, я, пытаясь «просто» выпустить пар, сидела на полу и нокаутировала подушку, зажав её между ног, каждый раз стараясь всадить свой кулак так, чтобы эта набитая тряпка перестала принимать свой обычный, первозданный вид, но этот мягкий, но крепкий орех сдаваться не собирался.
— Ну и ладно! — Полностью обессилев, я плюхнулась на предмет неудавшихся терзаний, ковыряя ногтями запылившийся ковер. — А чего я хочу? Даже в сериалах всё происходит не так, как мне хочется! Прошу заметить, очень сильно хочется. Что уж говорить про жизнь мою, жестянку? Это в сериалах на тебя хоть внимание обращают, когда ты чувства свои показываешь не слишком нахальным и вызывающим поведением, хотя на взаимность и не тянет, — сказала я, поднимая уставший от всего этого гребаного происходящего, происходившего и даже будущего, в поганстве которого даже не приходится сомневаться, взгляд, — а так… так на тебя просто удивленно посмотрят, словно на сбежавшую из дурки, и пойдут дальше, даже если ты прямым текстом в любви признаешься. Даже в этой вот вашей «Любовной любви» не так, как мне хочется! Я зачем, спрашивается, эту выдуманную ересь смотрю? Чтобы «вселиться в тело понравившегося героя» и прожить нормальные… семь часов, а не эта вот фигня, меня окружающая, нудятина, разочарование… — Вернулась к предмету своего насилия после недолговременной передышки.
— Может, погулять сходить, под солнцем погреться? Всё равно в этой кирпичной коробке ничего интересного не произойдёт. Хоть какой грабитель бы вломился, что ли?.. — тяжело вздохнула и посмотрела в окно, на прогнившие, поросшие сорняками крыши старых сараев и на деревья, за ними возвышающиеся, на небо с молочной пенкой и на солнце, напоминающее жёлтый знак светофора. — Вот так и проживу благодаря ему в ожидании чего-то, — промямлила я, пристально вглядываясь в режущий глаза объект. — Что ж, погнали: всё равно ничего не делаю в этой приевшейся обстановке.
Абсолютно нормальный, спокойный день, вообще ничего не предвещающий. Нет серых, оттого и таких прекрасных туч, из-за которых возникает ощущение защищенности и долгожданного покоя, что, возможно, создается приглушенными тонами, или всепоглощающей прохладой, или, может, практически полным одиночеством из-за такой погоды, граничащей с дождем и грозой. Однако светило солнце, и лишь редкие пушистые облачка плыли по небу, требуя лишь радостных чувств. И вот я, забредшая непонятно зачем в центр этого бездушного города. Да, с первого взгляда он кажется открытым, кипящим, но ведь не это нужно моей душе. Усевшись на никем не занятую, оттого и такую притягательную скамейку, я, подперев голову, стала разглядывать проходящих мимо женщин, мужчин, детей, даже парочка котов прошмыгнула рядом с голубями, не тронув этих многочисленных птах, ожидающих моего подаяния, но увы и ах! Лишь напрасное ожидание. А чего жду я? Не знаю. А вон та женщина кажется очень даже ничего. А вон, вон та ещё красивее и элегантнее. О! А та такая притягательная… Блин, что я делаю? Чего-чего? Ничего! Прохожих рассматриваю. Женщин. Да, как-то неприлично. Хорошо, что о моих мыслях никто и никогда не узнает. Надо будет диктофон на ночь ставить. Чтобы уж наверняка. Вперившись в взглядом в недавно омытую дождём, но из-за этого не менее грязную серую плитку, я, очистив голову ото всего, просто пребывала в каком-то оцепенении, а передо мной мелькали чьи-то ботинки, кроссовки, сандалии, мокасины… Надоело уже. Просто всё надоело.
Наконец поднявшись, я отправилась к мосту: там видок красивее, чем чья-то поношенная обувь. Довольно длинный прогулочный мост, покрытый асфальтом — как по мне, то это всё же практичнее плитки будет, — широкая река, статично находящаяся прямо подо мной, молчащая, но я всё же чувствую её холодность ко всему, происходящему здесь, наверху. Она зовёт к себе: присоединиться к её безмолвным играм с другими путниками, только вряд ли я смогу играть в неё настолько же долго: пара минут, и меня уже нет — только бездыханное, неспособное ни на что тело будет покоиться на дне, холодное, молчаливое, никому не доставляющее проблем — разве это не прекрасно? — никому не нужное, погрузившееся и вправду на самое дно бесчувственной бездны.
А вид, да, красивый. Одни только переливы в толще воды да небольшие волны от играющего с поверхностью ветра чего стоят. Замечаю женщину, стоящую поодаль и тоже любующуюся этой практически безмолвной красотой, которую нарушает смех, разговоры и шаркания проходящих за моей спиной. Как можно мешать погружаться во всё это своими бестактными и выбивающимися из общей гармонии звуками? Она, как и я недавно, опершись локтями о перила и обхватив голову ладонями, стоит и смотрит вдаль, куда-то за горизонт, откуда медленно выплывает рыхлое облако. Изумительная женщина, высокая, статная. Пряди частично мелированных темно-русых волос, почти доходящих до плеч, касаются тыльных сторон её ладоней. Длинная тонкая юбка колышется на ветру. И я просто замираю, вглядываясь в ещё одну прелесть, преподнесённую этим днём… Так прекрасно осознавать даже то, что человек, который пробудил в тебе так давно закопанные чувства, стоит так близко и любуется тем же, чем и ты. Её частично открытые стройные, заставляющие ими восхититься ножки облачены в белые сандалии. Как же хочется сказать это вслух, сократив эту бездну, являющуюся всего лишь-то парами метров, но так надёжно отделяющую её от меня, превращающую эту прелестную даму в картину кистей самого искусного мастера. А мимо люди всё идут и идут, не обращая внимания ни на уникальную картину, ни Неё, ни на меня, что никогда не может не радовать, ведь я жуткий собственник. Но всё же… так хочется подойти к ней и сказать: «Я люблю Вас, прекрасное творенье, лишавшее меня любых мечтаний, и это ещё здесь вовсе без прикрас». Однако даже нет ни малейшего сомнения, что, с величайшим удивлением посмотрев на меня и максимум улыбнувшись — что практически невозможно, — часто оглядываясь, просто скоропалительно уйдёт. На другое я не смею да и просто бессмысленно надеяться. Нормальные люди — а я не сомневаюсь, что эта богиня, в отличие от меня, является уравновешенным, чутким, любящим и, скорее всего, любимым кем-то кроме меня человеком — именно так и сделали бы.
А вот если я всё же подойду? Наберусь храбрости и, убедив себя в своём же неутолимом желании, дерзну сделать эти пару шагов, которые я раз в тысячу дольше обдумываю, чем время, потраченное на них самих. Что будет, если сделаю ей комплимент, всмотрюсь в ещё неизведанные просторы её тела и души, откроюсь ей сама, представ во всей своей несуразности, неказистости и странности? Что будет тогда?.. Жаль, что мне не дано ничего ни предсказывать, ни правильно предугадывать, чтобы быть уверенной в собственном выборе, ведь так много факторов мешает мне наконец решиться на этот, как мне кажется, отчаянный поступок: как она вообще отнесётся к этому не принятому в обществе действию, какое впечатление родится в её извилинах, возможно, пользуясь предрассудками и стереотипами, и осядет в мозгу, словно чайный налёт, что вообще может быть дальше? Не зная ответа ни на один из этих вопросов, я всё продолжаю осторожно смотреть на эту недосягаемую незнакомку, ковыряя уже начавший отваливаться слой красной краски на перилах. А она же тоже касается их… Боже…
Легонько отодвинув переливающуюся в ослепляющих солнечных лучах прядь, она сменила положение, упершись ладонями в железную конструкцию, чуть подавшись вперед, потянула утомленные мышцы, и, прикрыв веки, улыбнулась навстречу палящему светилу. Как же она прекрасна… Солнце, играя в её волосах, создало прозрачный золотой нимб… Точно, богиня, не меньше! Так ещё недосягаемее она кажется… После таких потягушек она стала оглядывать своё окружение, от которого на эти быстро прошедшие несколько минут она абстрагировалась. Посмотрела и мне в глаза. Посмотрела… Твою ж мать, меня парализовало. Я просто не могла отвернуться, чтобы перестать пялиться на неё, я, конечно, боялась, что она с презрением сморщится, но этого не случилось: аккуратно развернувшись, женщина, приволакивая левую ногу, неспешно удалялась, часто останавливаясь, видимо, чтобы отдохнуть. Оглядывалась по сторонам и посматривала в экран телефона. А я? А что я? Я просто не смею нарушить личностных границ этой прекрасной женщины, ведь если я всё же это сделаю, то это будет значить, что я отношусь к ней с вопиющим неуважением, пренебрежением, позволяя себе такую непростительную дерзость. А я хочу выказать ей хоть каплю уважения, хоть эта богиня об этом даже не узнает. Ну и пусть. Плюхнувшись на прогревшийся полуденным солнцем асфальт я, даже не боясь порицания этого бесчувственного и безразличного ко всем общества, смотрю на её лик, окруженный витающими в сухом воздухе пылинками и былинками, преломляющими живительные лучи, непередаваемо озаряя её идеальную фигуру и всё окружение, будто сама эта женщина — звезда, излучающая жучую энергию. Для меня так и есть. Просто смотрю, как женщина удаляется всё дальше и дальше. Я внимательнейшим образом смотрю за каждым движением: вдруг потребуется помощь? Нет, не подумайте, я не хочу, чтобы она споткнулась, упала или что-то в этом роде. Конечно, нет. Но если это вдруг всё же случится, то я… воспользуюсь этим поводом. Но нет: женщина сошла с моста и, постояв пару минут, села в только подъехавшую машину. Так хочется рвануть прямо за ней, бежать изо всех сил и кричать «Подождите! Меня забыли!». Да, смешно и нелепо выглядит даже в моих мыслях.
— Прощай, прекрасная незнакомка, внёсшая ещё один запоминающийся, яркий и такой необходимый штрих в мою жизнь. Спасибо… — прошептала я смотря на место, откуда уже давно отъехала машина. — Спасибо… — Достала из кармана джинс свою счастливую десятирублёвку 2013 года выпуска и с улыбкой на неё посмотрела. — Хочу ещё раз сюда вернуться, чтобы встретиться с ней, — и кинула в тёмную гладь, по которой сразу пошли волны, оживляющие это тёмно-сине-зеленоватое зеркало.