Возрождение

Чувство было словно окунуться в бесконечную глубину воды. Холод. Удушье. Тяжесть. Спек был прикован в бесконечной пучине, его безформенное сознание дрейфовало и волнообразовывало, растягиваясь от него, словно нити. То, что он мог вспомнить о себе – американский преступник, жестокий грубиян, беспощадный убийца – казалось растворяется в этом экзистенциальном пустоте. Его последнее воспоминание: яростная битва с Баки Ханмой, вкус поражения до сих пор горький в его неопределенном рту. О том, что произошло после, у него не было воспоминаний. Смерть, возможно. Конечность этого была ожидаема. Но тогда почему он здесь? И где здесь, точно? Он был воплощением жестокой силы, кошмаром, облеченным во плоть, человеком, который разорвал жизнь и других с жестоким, мозолистым весельем. Но когда он почувствовал нежное покачивание пробуждения, он понял, что все изменилось. Холод воды сменился теплом, окутывающим комфортом, и яркий свет наполнил его зрение. Моргая, Спек понял, что его безформенное сознание теперь имело форму, тело - но это не было его. Оно было меньше, хрупче, слабее. Он попытался пошевелить пальцами, и маленькая рука с бледной, немозолистой кожей ответила. Когда его сознание связывалось с его новым телом, он почувствовал тревожную мягкость своих черт лица, отсутствие силы, отсутствие шрамов и твердых мышц, к которым он привык. Он был в небольшой, мягкой кровати в комнате, полной игрушек и книг. Комната была украшена веселыми обоями и лампой с изображениями кроликов. Это была детская комната. Точнее, его комната. Он встал из кровати на шаткие ноги, холодный деревянный пол был холодным под его маленькими ногами. Его отражение смотрело на него из зеркала, установленного на маленькой туалетной тумбе. Десятилетний мальчик с широкими, невинными глазами смотрел назад, его волосы были гривой неопрятных темных завитков. Жестокий, мощный преступник Спек пропал. Вместо этого он теперь был Антон, стеснительный, худой мальчик в его нежные годы, за долгое время до того, как его семья совершила страшное переезд в сибирскую деревню. Год был 1990, его разум каким-то образом мог определить это, хотя как он смог знать, он не понимал. Что произошло? Почему это произошло? Смущение и дезориентация были ошеломляющими, достаточными, чтобы заставить его новое, маленькое тело дрожать. В следующие дни он пытался адаптироваться. Это было не просто. Его тело было слабым, его рефлексы медленными. Каждый шаг был трудоемким усилием, каждое слово задачей. Его семья не узнала его, не как Спек. Он был для них только Антоном. Простым, добрым и невинным мальчиком. Ему было крайне сложно привыкнуть к мягкости прикосновения его матери, к нежным укоризнам его отца, к игривости его младшей сестры Оли. Но с каждым прошедшим днем Спек, или Антон, как его теперь называли, чувствовал тягу. Ему требовалась его сила, его мощь. Он жаждал ощущения острой удовлетворенности, которое всегда приходило с проявлением его жестокой силы. Он был решен вернуть то, что потерял. Не просто ради этого, но потому что он хотел быть сильнее, чем был. Спек начал тестировать пределы своего нового тела. Он бежал, когда должен был ходить, в забирался, когда должен был сидеть, бился, когда должен был играть. Он толкал себя, неустанно, жестоко, не поддаваясь боли или усталости. Спек был известен своим отсутствием пощады, даже если это касалось его самого. Люди вокруг него начали замечать. Его друзья, его учителя, его семья. Но они видели это как простой рост ребенка, его усилия стать сильнее, крепче. Только Спек знал правду о своем отчаянии. Только он знал, какую пустоту он пытается заполнить. В этом странном новом существовании, окруженном мягкой невинностью детства, Спек учился жить снова, в теле, не принадлежащем ему. И посреди всего этого он пообещал себе, что станет сильнее, чем когда-либо был. Его сила будет его собственной, сформированной его собственной волей, а не жестокими обстоятельствами тюремной жизни. Это было только начало, первый шаг к его цели. Пока Спек навигировал через свою новую жизнь, он знал, что встретит еще много вызовов. Он был готов к ним. Он жаждал их. В конце концов, он все еще был Спек, неустанное зверье. И он только начинал.