My eyes are gettin' too loose

Стоило Минхо уставшим голосом произнести: «перерыв», как Джисон тут же срывается с места, почти бросив гитару (прости, дорогая) на пол, и выбегает на улицу подышать. На репточке, естественно, было жарко, — как и на любой другой, впрочем, — а ещё там зачем-то была, блять, батарея, как будто репетиции разных групп не смогут нагреть помещение. Кончики пальцев левой руки едва-едва горят от напряжённой игры — зажимать лады так тяжело после долгой и утомительной тренировки. Футболка липнет к телу. Холодный вечерний воздух — осталась парочка прогонов, — приятно ощущается на лице. Он слишком быстро выпивает почти всю воду, что купил в автомате по пути. Всё ещё очень хочется пить, а ветер совсем не справляется с охлаждением, поэтому Джисон выливает на себя остатки воды. Сегодня Минхо выжимал из них все соки, требуя повторения за повторением. И, дело, конечно, не в том, что это было постоянно, — ну, знаете, доведение всего до идеала, — а в том, что сегодня Минхо немного перестарался. Это значило, что он опять смотрел видео с прошлого концерта и, возможно, почитал парочку хейтерских комментариев. Он и так был на взводе в последнее время из-за скорого выступления. В общем, Минхо хотел заснять на видео их репетицию, но кто-нибудь обязательно где-нибудь косячил и приходилось начинать заново. Феликс к седьмому повторению уже устало вздыхал, закатывая глаза, и опускал голову. Чанбин ничего не говорил, но что-то в его языке тела выдавало напряжение. Джисон, собственно, не был против постоянного повторения, потому что исправляться и становиться лучше было замечательно, но его удушало отсутствие воздуха. И присутствие раздраженного Минхо. (Немного) Вы не подумайте, в Минхо нет никакой проблемы. Вообще нет, он классный, он замечательный, и Джисон, возможно, немного, совсем чуть-чуть влюблён в него. Ну, просто так получилось. Бывает, надо же? Так получилось, что Чан притащил его на концерт, где эта шайка выступала. Изначально они выбрались, чтобы подышать свежим воздухом и чтоб не пропадали билеты, но вскоре оказалось, что Банчан просто решил помочь и группе, и Джисону. Первым, все же, был нужен новый гитарист, а Хану нужно бороться с тревогой. И Банчан, возможно, немного забыл упомянуть о своих планах Джисону. И если бы кто-то сказал ему это год назад, то он бы рассмеялся. Господь, Джисон и работа перед кучей людей, которые наблюдают. Да вы с ума сошли! Он же из дома еле выходит и то огибает толпу за километр. Но, видимо, сошёл с ума все же Джисон, увидев их в первый раз. Тогда у них был ещё какой-то сессионный гитарист — неудачник в игре, признаться. Поэтому, мысленно освистав его, Джисон продолжил наблюдать, понимая, что у ребят то есть талант. И песни клёвые. Цепляющие. Под конец они даже кричали заедающие припевы вместе с небольшой толпой. Банчан был знаком с Чанбином — басистом, и поэтому имел пропуск в гримерку, а ещё определённо что-то распиздел, потому что вскоре уже Джисон показывал свои навыки игры. И его, блять, приняли. Невероятная удача, везение чистой воды и немного алкоголя, чтобы сказать: «да!» И теперь в нем происходит нечто, не поддающееся объяснению, потому что, всё-таки, он требует от себя лучших результатов в игре на гитаре, но так же теперь он пытается быть лучшим во всем, в чем только можно, просто, чтобы не выглядеть посмешищем перед Минхо. Трагедия невероятного масштаба. Ах да, влюблённость в солиста — это, конечно, нечто. Пока Джисон думает, он успевает отковырять кусок краски со стены и немного посмотреть на небо, сегодня необычайно чистое. Стоит ему найти большую медведицу, как его часы вибрируют, показывая сообщение: «Ты там скоро? 🐥» Джисон ещё пару мгновений смотрит в небо, отковыривая новый кусок краски, и заходит внутрь, ощущая удушающую жару. Феликс встречает его замученной улыбкой, Чанбин лишь кивает. Нужно продолжить репетировать. Спустя час или около того Минхо все же сдаётся, не без уговоров Феликса, конечно. Он скорбным и немного осипшим голосом просит их чутка потренироваться самостоятельно ещё и дома, не забывая напомнить, что совсем скоро, — две недели, ребят, это не шутки, — у них выступление где-то в клубе, которое досталось им тяжко. Феликс первым уходит, — естественно, не тащить же ему барабанную установку к себе домой через весь город, — перед этим смиряет их злобным взглядом и шипит что-то о том, чтобы они не задерживались. Естественно, потому что в группе два трудоголика, работающих в ущерб себе и забывающих обо всем, пока тренируются. Чанбин уходит следующим, говоря что-то о делах, которые и так перенёс из-за внезапной репетиции. Джисон чувствует стук сердца почему-то где в мозгах, а не в груди. Пальцы теперь горят не только от игры, но и покалывают от напряжения, скопившегося в нем и окатившего сильной волной. Он уставший и слабый, сейчас мечтающий только завалиться к себе на кровать и проспать желательно часов двенадцать. А лучше все двадцать. Минхо смотрит на него подозрительно долго. — Хочешь ещё сыграть? — и помнит же, блять, у кого в их группе синдром отличника. Джисон издаёт лёгкий смешок, прикрывает глаза и покачивает головой. — Ну же, я знаю, что ты хочешь ещё раз отработать своё соло. Джисон сдаётся, позволяя этому наглецу утащить его в порочный круг тренировок и повторений. Сон немного подождёт. Совсем чуть-чуть. *** С наступлением следующей недели Минхо будто срывается с катушек: он требует безупречного результата, игры, отточенной до чистоты, и огня в глазах. Последнего, удивительно, почему-то ни у кого не наблюдается, особенно когда их вытаскивают на репетицию к девяти утра. Помещение опять душное, жаркое, а они все потные и уставшие, задыхающиеся. А Минхо даже сейчас выглядит прекрасным. Джисон засматривается, изучает, пробегаясь глазами, останавливаясь на светлой макушке. — Пора красить корни? — Минхо украдкой ловит его взгляд, хмыкает и прекращает распеваться. — Да нет, и так нормально, думаю. — Джисон слегка склоняет голову на бок. Минхо молчит, а после выдаёт внезапно: — Ты похож на Суни. — Чего? — Кот мой, — от этих слов Джисон путается ещё больше, но вопросов не задаёт, просто пожимая плечами. Минхо больше ничего не говорит, только отворачивается, чтобы достать микрофон с подставки, а Джисон теперь не поднимает взгляда, чтобы контролировать свои пальцы. Ни в коем случае нельзя лажать. Музыка и знакомые движения заполняют его голову. *** Вечер одной из репетиций со странной регулярностью повторяется: Феликс и Чанбин уходят, а Минхо и Джисон повторяют одно и то же, снова и снова, до осипшего голоса и красноватых подушечек пальцев. Тогда они синхронно смотрят друг на друга и тяжело вздыхают. Эти моменты для Джисона, наверное, даже интимны. После тяжёлых тренировок только вдвоём, Хан влюбляется даже больше. А Минхо становится снисходнительнее, что ли. — Пошли поедим, — наконец вздыхает Минхо. Джисон молча соглашается. Забегаловка на углу представляет собой бледное подобие привычных ресторанов фастфуда, но у неё имеется небольшой плюс: круглосуточность. Они садятся напротив друг друга, на твердоватые красные диванчики, и заказывают что-то не особо сложное — по рамену для каждого. — Тревожно? — спрашивает Минхо, перемешивая палочками лапшу. — Конечно, — Джисон усмехается слегка. — А тебе? — Ну, да, наверное? Разве волнение перед выступлением не говорит о том, что мы все очень серьезно и ответственно к нему относимся? Я тоже волнуюсь. — Минхо почему-то отводит взгляд, стараясь не встречаться с Джисоном глазами. — Просто… я думаю сделать кое-что на сцене. — Что именно? Я надеюсь ты не будешь вырывать из моих рук гитару и ломать ее об голову Чанбина. Я даже не знаю, о чем буду жалеть больше: о моей любимой гитаре или о его пробитой голове. Палочки слегка стучат, касаясь тарелок, а время на секундочку замирает, оставляя их наедине, смотрящими друг на друга. Минхо молчит, а после издаёт тихий смешок. — Я точно не собираюсь ломать твою гитару, Сони. Но я всё равно не скажу тебе. Это секрет, — полушепотом произносит Минхо, сверкая глазами. У Хана сердце бьётся, наверное, быстрее всего на свете, и пальцы вновь покалывают. Он смотрит на Минхо, так, наверное, как никогда не смотрел. От чего это? От секрета или от этого ласкового «Сони»? Джисон запоминает его мгновенно, сильно концентрируясь на своих ощущениях: запахе рамена, мокрой футболки, дичайшей усталости и. Минхо. Они едят в тишине ещё немного, пока наконец не играют в камень-ножницы-бумага, чтобы решить кто заплатит. Минхо, естественно, проигрывает. Джисон, приходя домой, ещё долго лежит на кровати, смотря в белый потолок и смакуя события дня, но вскоре засыпает тревожным сном и ворочается до самого рассвета. *** На следующей репетиции Минхо говорит, что не может пойти с ним поесть. — Почему? — Я запланировал кое-что для нас с тобой. Ты ведь хочешь увидеть Суни, Дуни и Дори? Как раз познакомишься с ними, а я приготовлю что-нибудь, ну либо закажем пиццу, а то я ужасно устал. — Минхо на секунду замолкает. — Посмотрим вместе какой-нибудь ужастик. — Без ужастиков. Я бы посмотрел какой-нибудь концерт. — Господь, нет. Никаких концертов, если это не лайф в Мехико сити. — Мы будем смотреть лайф Блэк Парада? — Да! — Минхо восклицает в восторге. Пиццу они, конечно, не покупают. Зато заявляются в ближайший магазин у дома Минхо и, кажется, доводят кассиршу до инфаркта количеством чипсов и газировки, а ещё смехом и поведением как у подростков. Им совершенно не стыдно, наоборот: безумно весело. Счастье клокочет где-то под рёбрами. На пороге квартиры их встречают двое котов, готовые запрыгнуть на Минхо и свалить его с ног. Тот, видимо, привыкнув, лишь отдаёт пакет Джисону. Посмеиваясь, он поднимается на ноги с Суни на руках. По пути на кухню, он говорит: — Чувствуй себя как дома, Сони. Не забудь помыть руки, а потом я тебя познакомлю с котами. Дуни оказывается милашкой, которая подходит к Хану и запрыгивает ему на колени, стоит ему только сесть. Суни забегает в комнату, и, мяукнув, прыгает на диван, ложась рядом с ногами Джисона — Ты им нравишься, — констатирует Минхо, возвращаясь с большими тарелками и двумя стаканами. — А я и не заметил. Облепили меня со всех сторон. Они со всеми такие ласковые? — Нет, они ласковые только если я попрошу. Но для Дори даже моя просьба не причина быть более сговорчивее. Она очень энергичная, но сегодня, видимо, ты с ней не познакомишься. Спит, наверное, у меня в комнате. — Познакомь нас позже, ладно? — Ли кивает. Минхо садится рядом, включает запись концерта и следующие два часа они либо смеются, либо комментируют происходящее. А после просто листают рандомные лайфы, споря о лучших песнях альбома. — Ты ставишь хелену выше гоуст? — Джисон делает вид, что поражён. Он боится, что немного перегибает палку с восклицаниями, но всё же думает, что Минхо поймёт его. — Ну, возможно? Я не особо люблю ревенж, знаешь, за исключением нот окей. — Боже мой! Это кошмар. Я не знаю как теперь с тобой общаться. Минхо смеётся. — Ты не можешь такое говорить, когда на тебе лежат два моих кота. Они съедят тебя. — Джисон щёлкает его по носу. — Включай нанана. — Чанбин бы продал за него душу. — Определённо. *** Перед концертом у Джисона немного дрожат руки, а сам он будто в тильте: смотрит в одну точку, да перебирает что-то в руках, чтобы было чем усмирить свою тревогу. Перед глазами порой чёрные точки, от которых трудновато избавиться, но становится ещё сложнее из-за подступающей паники. Так всегда: в самый ответственный момент Джисон просто не выдерживает, поддавая иррациональному страху. Приходится занимать руки или мозг всякой ерундой, чтобы не волноваться. Ужасно хочется потереть глаза, но тогда он сотрёт всю работу Феликса. Не то, что бы чёрный карандаш и красные тени было так сложно повторить, но в любом случае, ему действительно не стоит что-то трогать. Сидеть на большой колонке прикольно, особенно, если кончиками пальцев касаться этой маленькой решётки. Джисон думает, что это безумно забавно — а, значит отвлекается, что не может не радовать. Рядом где-то расселись остальные, но, честно, ему немного страшно на них смотреть, и не только потому что тогда его желудок стянется в тугой узел, но и просто потому, что противный голосок в голове начнёт говорить, что ему тут совсем не место и кто-нибудь другой справился бы лучше. Этот голосок Джисон ненавидел больше всего. Наконец, спустя тысячу шнурований кед и тяжёлых вздохов, к ним заходит менеджер клуба. — Ребят, вас все ждут, — Джисон поднимает глаза и приободряюще улыбается остальным. Действительно, пора. Толпа вопит, стоит им выйти на сцену. Минхо быстро оглядывает каждого участника, прежде, чем начать говорить. — Чудесный вечер, не так ли? — зрители кричат что-то в ответ, но Джисон не особо их слышит. — и я такого же мнения! Как насчёт немного разбавить эту скуку? И они начинают. Джисон скользит по струнам, перебирает со всей любовью, переставляет пальцы на ладах; прислушивается к игре Феликса на барабанах, отсчитывая каждый удар; слушает Чанбина, подстраивается под него, отчего-то вспоминая каждую шутку про басистов; и, конечно, наблюдает за Минхо, который заставляет слушателей кричать и двигаться, следуя за его словами и движениями. Минхо скачет по сцене, подбегает ко всем участникам, танцует, меняет слова в тексте и, в целом, выглядит довольным событиями. А потом, на барабанном проигрыше, когда гитары затихают, оставляя в свете софитов только стойку и Феликса, Минхо на секунду молчит и внезапно оказывается слишком близко. Он поворачивается и смотрит Джисону прямо в глаза. И целует. Прямо на глазах у всех. И, кроме ебучих бабочек в животе, Джисон ничего не чувствует. Но понимает: он невозможно влюблён в человека, что сейчас целует его с таким жаром и силой, который отрывается от него на окончании проигрыша. Зрители ревут, они, блять, в ебаном восторге. Минхо улыбается краешком губ и продолжает петь как ни в чем ни бывало, так, словно произошедшее всего лишь небольшое привычное событие. Это восхитительная способность человека преображаться, прятать эмоции где-то внутри. Словно это было запланировано. Словно так и надо. Джисон шокирован, поражён, господь, он в ужасе, буквальном и натуральном, поэтому, естественно, как и любой человек в панике, продолжает играть, понимая, что, собственно, выбора действий прямо сейчас у него особо нет; он и не собирается сделать сейчас что-то, отдельное от его плана на концерт: он сыграет его от начала до конца, без косяков и проебов. И никакие поцелуи, особенно, от Минхо, — Господи, прости, Ли Минхо, самого горячего парня, что он знал, — не остановят его от первоначальной цели. «Я должен отыграть,» — думает Джисон. Решает: — «ни единой ошибки сейчас, об остальном можно подумать позже» Он играет от начала до самого конца, падает на колени, трясёт головой, встаёт, носится по сцене, насколько это возможно, чтобы не сбиться с ритма песни. Софиты ослепляют его на полпути к краю сцены, но Джисон все равно почти бросается в толпу, заставляя их снова взреветь. На последней песне Минхо даже решает, что все обязаны спеть вместе с ним, поэтому сначала бежит к Феликсу, чтобы дуэтом прокричать пару строк, а после, подходя к Джисону, слегка запинается в словах. Хан замечает его краснеющие уши, раньше, чем Минхо прячет их за волосами. — А теперь все вместе! — Минхо орёт в микрофон, тут же отставляя его от себя, направляя в людей. Когда последняя нота сыграна, а софиты выключены, Джисон пытается найти Минхо в полной темноте зала, чтобы попросить его, блять, объясниться. Так не делается, в конце концов. Минхо сидит в гримерке, там же, где сидел перед концертом. — Что это было? — без промедления спрашивает Джисон, облокачиваясь об колонки, стоящие около двери. Между ними расстояние во всю комнату, но тем не менее, слова Минхо слышны хорошо. — Ты мне нравишься. — Вау! Воу. Стойте. «Это какой-то розыгрыш, да? Прикол?» — первое, о чем думает Джисон, услышав. — «это не смешно». Мысли хаотичны и путаются в голове, но это определённо не то, что стоит говорить в ответ на признание. Он слегка напуган, конечно, поэтому немного молчит перед тем, чтобы пробурчать что-то невнятное. Но это же Минхо! Минхо бы никогда так не поступил, он не тот человек, который бы стал так жёстко разыгрывать. Он не идиот, определённо. Нет, не смог бы так. — Прости, я поторопился. — неуверенно добавляет Минхо. Что ж, плюс балл в сторону о том, что все это не розыгрыш. Джисон глубоко вздыхает, прежде чем что-то ответить. «Будь, что будет» — решает. Но все равно крутит кольцо на пальце. Так, для уверенности. — Нет, все отлично, ты мне тоже, просто я не особо люблю, когда у меня не спрашивают разрешения на поцелуй. — Минхо рвано вздыхает. — Личные границы, все дела, сам понимаешь, — Джисон закрывает глаза и трёт их пальцами. — Я не против, просто... мне кажется, перед первым поцелуем должно быть хотя бы одно свидание. — Оу, — понимает Минхо, хмуря брови, — тогда давай сходим на свидание. — Класс. — Джисон радостно улыбается и пересекает всю комнату, чтобы обняться. Минхо прячет лицо в его ключицах. Всё как-то сумбурно и тревожно, но он немного подождёт. Все будет отлично. *** В конце концов, это никак не сказывается на их отношениях в группе. То есть, если исключить провокационные поцелуи на сцене, то, в целом, ничего не меняется. Они все так же играют, ругаются о том же, исполняют те же песни, что и были, и все медленно возвращается на круги своя, лишь дополняясь редкими вылазками на свидания куда-нибудь: в кино, например, или поесть куда-то. Эти прогулки тоже похожи на те, что у них были, за исключением того, что теперь Минхо не сдерживает себя: он постоянно норовит обняться или держаться за руки. Спрашивая разрешения, конечно. И не только на прогулках — Минхо умудряется приобнять его, закинуть руку на плечо или просто коснуться в любой момент репетиции, иногда особенно незаметно, просто, чтобы показать, что он совсем рядом и что очень рад присутствию Джисона. Минхо и раньше был тактилен, но сейчас он будто везде и сразу, занимая все личное пространство Джисона, но, тем не менее, оставляя его в нужные моменты. Он словно улавливает все микросигналы, что посылает Хан. Наблюдает за глазами и языком тела, понимает слишком хорошо. Они оба узнают что-то новое друг о друге, проводя рядом часы, только теперь не молчат, а болтают, кричат и сталкиваются. Они слушают вместе любимую музыку, толкаются на улице и пьют кофе. Невероятный восторг. И, наверное, так всегда происходило у влюблённых. Возможно, до этого Джисон просто не замечал. Большее и, господь, любимое, происходит чуть позже: Минхо скидывает голосовые сообщения с записями мурчания его котов, периодически рассказывает о них что-то интересное или записывает, как болтает с ними. Это определённо лучшее, что когда-либо можно услышать. Но во всем хорошем есть и плохое: Джисон постоянно, блять, сомневается. В реальности, в чувствах, в своей цене и в остальном. Его не должно все так ебать — у него есть. парень? Это не совсем похоже на отношения, нет, их наличие даже не обговаривалось, все просто... Так тяжело для Джисона. Его преследует вина и тревога — за то, что не решается что-то сказать, за то, что, кажется, не так счастлив, как мог бы быть. А ещё больше его донимает мысль насколько он недостоин Минхо. Минхо же идеальный, блять, статный, великолепный и тысячи других синонимов и разных слов, чтобы описать. Нет, боже, наверное, это так глупо, так тупо, о таком даже думать нельзя. Поэтому приходится спрашивать — при любом удобном случае он сразу начинает что-то похожее на допрос: «хэй, я тебе нравлюсь?», «все в порядке?», «я сделал что-то не так?», пока, наконец, не успокаивается. Но вскоре перестаёт задавать даже их — из чувства вины, что уже заебал Минхо. Он определённо идиот. *** Минхо сразу замечает, что с Джисоном что-то не так. Это такая весёлая привычка у влюблённых людей — всегда подмечать изменения в партнере. В любом случае, сначала он думает, что ему просто кажется. Может, у Джисона такой адаптационный период. Всё-таки, такие перемены в жизни не проходят бесследно. А, конечно, ещё не особо хочется бить тревогу просто так. Но потом поведение Джисона правда начинает немного тревожить. Поэтому Минхо просто приглашает в гости — посмотреть фильм и поболтать. И вот наступает день икс. Из подготовки: лёгкая уборка, крабовые чипсы и хороший ночной сон. Больше, в принципе, ничего и не понадобится. Джисон приходит вовремя, неловко мнется у порога пока снимает кроссовки, но наконец-то попадает в объятия Минхо прямо в куртке, из-под которой умудряется ворчать о чем-то. Они идут в зал, шуршат пачками чипсов и включают фильм. Но Минхо, хитрец, конечно, все карты сначала не раскрывает. Ждёт, пока Джисон полностью будет захвачен фильмом, а потом ненавязчиво интересуется: — что у тебя случилось? — м? — Джисон кидает на него взгляд, быстро вытирая уголок рта от крошек. — о чем ты? — Ты в последнее время какой-то тревожный. Сильнее, чем обычно даже, — мягко начинает он, аккуратно беря за руку Джисона. Тот смотрит глазами оленя перед машиной. — ничего? — скорее даже спрашивая, чем утверждая, отвечает. Минхо слегка прикрывает глаза, немного хмурясь. Джисон глядит побито. — слушай, — Минхо чуть-чуть молчит, подбирая правильные слова, — мы же не чужие друг другу люди. Я рад с тобой поговорить и выслушать тебя, потому что ты мне небезразличен. Джисон колеблется. Это заметно даже невооружённым глазом, чего уж говорить о внимательном Минхо. — мне тревожно. Я волнуюсь, что недостаточно хорош для тебя. — Почему ты так считаешь? — Дело во мне, в общем-то. Вздох — нажатие на спусковой крючок. Минхо поглаживает руку Джисона большим пальцем, стараясь успокоить. Тот продолжает: — Со мной слишком много проблем. Я тревожный, мне сложно быть в компании людей, я даже не могу спокойно позвонить по телефону! — он замолкает. — Я боюсь, что в конце-концов ты просто откажешься от меня. — Джисон. Нет, Джи, послушай, — теперь Минхо смотрит прямо ему в глаза. Время снова останавливается будто. Дыхания не хватает. — Я знаю обо всем этом. Я не дурак и понимаю, что будет непросто. Но это не твоя вина. Мы сможем справиться вместе. Мы просто должны говорить друг с другом. Разговор — самая важная вещь, знаешь? — Джисон слегка кивает. — Поэтому, пожалуйста, в следующий раз скажи мне обо всем сразу. Я буду рад этому. В глазах Минхо звёздный блеск и всеобъемлющая любовь, которой он готов поделиться с миром. С Джисоном. Этот момент — частица чего-то великого и важного, его хочется спрятать, закрыть за семью замками и оберегать ценою жизни. — Я даже не знаю что сказать, Минхо, — наконец выдаёт Джисон. — Я так боялся говорить об этом, а ты сказал самую душещипательную вещь в мире. Минхо усмехается и кладёт голову Джисону на плечо. — Ну, я готов говорить такое постоянно, если это поможет тебе справиться с тревогой. — Спасибо. Рядом мурчат кошки, лениво потягиваясь в лучах закатного солнца. Фильм, давно забытый, почти заканчивается. Джисон, разморенный солнцем, лениво гладит Минхо по голове, едва-едва держа глаза открытыми. И тревога чуть-чуть отступает.