***
Киса любил саморазрушающее поведение во всех его проявлениях: наркотики, алкоголь, драки, постоянная ругань. Но произвольные самоповреждения всегда были под запретом. Он же не девчонка какая нибудь, чтобы руки себе полоскать от неразделенной любви. Киса никогда не признается даже сам себе, что любит драки за возможность почувствовать металлический вкус собственной крови. Это был один из шансов наказать себя за всякий раз, когда приходится врать маме, повышать на неё голос.. Шанс наказать себя за срывы на друзей. За всякий раз, когда нос Хэнка разбит от его рук. Киса никогда не признается, что алкоголь и таблетки - это не крутой способ тусоваться, а способ забыться и сбежать хотя бы на несколько часов. Шумящие мысли в голове давят так сильно, что порой становится невыносимо. Единственное желание - нажраться так, чтобы не помнить ничего вообще. Клубок из неразличимых эмоций настолько запутанный, что разбить костяшки пальцев о грушу или стену часто кажется единственным возможным средством для уменьшения пожара внутри. Киса никогда не признается, темболее сам себе, что укусы и пощёчины девочек с какой нибудь очередной тусовки, царапины на спине, оставленные острыми ноготками этих же девочек во время секса - не приятный накал страстей и возбуждения, а очередной ебаный способ заглушить горящий комок внутри. Это спасение от разъедающих бушующих чувств. Внутренняя боль - яд, физическая боль - противоядие. Да и физическую боль ощущать приятнее. Ты по крайней мере различаешь её причины. А причины пожара внутри понять очень трудно, почти невозможно.***
В тот самый день, когда папаша решил наконец объявиться, Ване снесло крышу. Ненависть и обида разлились по всему телу с неведанной ранее силой. Остальные чувства притупились, соображать было трудно, ком в горле не давал дышать. Вырывались лишь рваные вдохи. Мысль о дуэли казалась освобождением. Пристрелить мудака - и пожар утихнет. Разом снимет весь гнев. Все что нужно - это содрать пластырь. Однако ненависть удвоилась, когда Хэнк и Мел не дали выстрелить. Желанное освобождение, уже почти ощущаемое в руках, утекло сквозь пальцы как вода. В голове что то щелкнуло, когда заговорили про батю Генки. Умеют убедить когда хотят, твари. Но от мысли о милом семейном ужине тошнило, так что вынести этот вечер дома Ваня не сможет чисто физически. Берег моря, сигареты, бутылка пива и пронзающий ветер. Когда бухло закончилось, Киса полез в карман за таблетками. Да ну блять нет, неужели забыл дома.. Хотелось содрать с себя кожу, голова шла кругом. Вырвался очередной крик, наполненный яростью. Держа в одной руке уже почти докуренную тлеющую сигарету, Киса предпринял последнюю попытку найти таблетку под чехлом телефона. Конечно же там ничего не было, ебучая карма. Зато руку обжег сильно. Из за неслушающихся от холодна пальцев сигарета коснулась запястья другой руки. Было больно, неприятно, но Киса зачем то второй раз коснулся этой же сигаретой рядом с предыдущим ожогом. Кажется, не так уж и неприятно. Идти к кому из парней не хотелось, не хотелось видеться вообще ни с кем из них. Идти на базу не вариант - там скорее всего зависает Хенк. Идти домой - не в этой жизни. Пиво закончилось, таблеток нет. Прекрасно. - Сука - сквозь зубы процедил Киса, разбивая бутылку о камни. Мысли вдруг накрыли все разом. И про Хенка с Мелом с этой их выходкой и сорванной дуэлью, и про Генку, и про батю, и про маму, и про зависимость свою несчастную. Захотелось плакать. Но глаза сухие как никогда. Киса не мог вспомнить, когда плакал последний раз. А нет, кажется мог, но этот случай сознание старалось забыть всеми силами, однако мозг снова и снова прокручивал ту страшную для Кисы картину: плачущая мама, злой отец Хэнка и сам Киса, обещающий никогда больше не принимать. Слезы тогда градом капали с его щек, перед глазами стоял туман. Как же блять хотелось плакать. Однако вместо слез, обжигающих щеки, чувствовались лишь ожоги от сигареты. Опустив взгляд на руку, зрачки Кисы расширились как под кайфом. Только не от эйфории, а от ужаса. Вместо двух ожогов бледное запястье украшали уже четыре. Пятый Киса поставил уже с особой силой - в нем с остальными чувствами мешалась ещё и ненависть к себе. Когда сигарета окончательно потухла, Киса вдруг почувствовал пустоту внутри. Такую долгожданную и желанную. На бледной худой руке остался след ожогов, а в мыслях лишь шум моря и давящая пелена усталости. Пальцы держали уже новую сигарету, зажечь которую из за ветра и холода, сковывщего руки, было трудно. Морской ветер развевал волосы, боль неприятно