От возлюбленного к влюблённому

- Мартин, ты пьян! - Андрес раздраженно схватил за руку Берроте, оттаскивая от недоуменно смотревшего на него официанта, которого только что страстно поцеловал инженер. - Андреес, ну куда же ты меня ведёшь? Я ведь ещё не закончил… - он подмигнул официанту, что-то бормоча заплетающимся языком, что соответствовал его шатающейся походке. Фонайоса прыснул, кладя купюру на барную стойку, с силой выводя друга из заведения, предварительно вытянув перед охранниками руки, как давая понять, что все в порядке. - Мартин,por favor, садись в машину! - разъярённо кричал Андрес, заталкивая Берроте в первое попавшееся такси. - Андрес, ты не даёшь мне развлекаться с моими, ик, друзьями! Почему, а? Ну же, скажи это! Неужели ты ревнуешь? - он что-то невнятно пробормотал, снова икнув несколько раз, продолжил: - А знаешь что? Я тебя ненавижу! Ты мне просто безразличен! Как вообще я мог влюбиться в такого как ты? На лице де Фонайосы задвигались желваки, ноздри раздулись и он часто задышал. Во взгляде читались злость и возмущение. Берроте прямо сейчас разрушал его стальной и неприкосновенный вид, заставляя чувствам вырваться наружу. Он не желал показывать свои эмоции и вообще давать знать Мартину о том, что он питает самые глубокие чувства к нему. Он не просто не хотел показывать их инженеру, но и самому себе признаваться не желал. Это слишком сильно било по его самооценке и представлении о своей гетеросексуальности, хотя его отношение к нетрадиционной ориентации было вполне адекватным и даже, с какой-то стороны, положительным. - Не сейчас, Мартин. - Да что ты мне сде… - Берроте не успел закончить, ведь Берлин кинул сотню евро таксисту со словами «без сдачи», выталкивая Палермо из машины. - Ты что творишь, а? Тебе нужно проспаться, пьяная ты рожа! Инженер горько усмехнулся, стараясь вернуть себе контроль. - Зачем? Трезвая жизнь настолько скучна! - он поджег сигарету, медленно затягиваясь, пошатываясь из стороны в сторону, - Сейчас я могу сказать и сделать все то, чего не в силах совершить, когда в здравом уме. Совершенно без стыда и лишних мыслей, Андрес. Андрес злобно смотрел на мужчину, плотно сжав челюсти. Как же он его достал! - А знаешь, что самое главное? Это то, что ты боишься. Ты трус. А я нет. Я могу сказать тебе, что люблю, нет, обожаю те… - Берроте снова прервали. - Замолчи! Не смей больше ничего об этом говорить! - де Фонайоса подошёл очень близко, всматриваясь в расширенные зрачки Палермо. Внутри все скрутило и было страшно. Андерс боялся. Боялся нахлынувших чувств,блядски сладкого, с ноткой алкоголя, опьяняющего запаха Палермо. Он смотрел в его глаза, опускаясь на тонкие, сжатые в линию губы, на часто вздымающуюся грудь, на аккуратные ключицы, проглядывающиеся через ворот полурасстегнутой рубашки. Ревность действительно окатила его, будто ведро холодной воды. Коснулась длинными ногтями и неприятно провела ими по коже. Они молча зашли в монастырь. Каждый думал о своём, но по виду Мартина можно было догадаться, что думал он лишь о том, чтобы поскорее упасть в постель. Де Фонайоса зашёл к себе в комнату, снимая с себя пиджак, повесил его на спинку стула. Внезапно за спиной раздался звук, похожий на то, что кто-то плюхнулся на кровать. Берлин обернулся, лицезрев на своей постели друга, распластавшегося на белых, между прочим, недавно постиранных простынях, с удовольствием посапывая. Он недовольно цокнул, но внутри что-то приятно дрогнуло. Мужчина снял с себя всю одежду, оставляя только нижнее белье, лёг на край кровати, чтобы не касаться Берроте. Уснуть он смог только через час. *** Солнечные лучи заядло игрались друг с другом, проникая в уютную комнату Андреса. Мартин начал открывать глаза, при этом хватаясь за голову, от внезапно нахлынувшей боли. Вчерашний вечер дал о себе знать. Он с малым успехом постарался вспомнить события прошлой ночи и, когда мало-помалу воспоминания стали восстанавливаться, Берроте ужаснулся, распахивая глаза и приподнимаясь на постели. Но тут же он рухнул обратно: боль в висках неприятно ощущалась и создавалось чувство, будто кто-то стучит прямо по его голове. Однако он все ещё мысленно корил себя и проклинал за вчерашнее поведение. Но повернувшись на бок, заметил то, чего никак не мог предвидеть: де Фонайоса лежал рядом с ним, закинув одну ногу ему на бедро, в одних только боксёрах. Мартин опустил свой взор ниже, завидев внушительную выпуклость в паху друга. Его щеки в мгновение порозовели. Что вообще было? Почему они в одной постели? Инженер не помнил этого, да и в действительности этот факт волновал его меньше всего сейчас. Палермо почувствовал на своём лице тихое сопение, когда придвинулся чуть ближе, почти касаясь носом Андреса. Он стал с легкой улыбкой рассматривать его лицо, каждую маленькую морщинку, нахмуренные брови, слегка подрагивающие ресницы. Поддавшись искушению, Мартин аккуратно коснулся пальцем седеющих бакенбард, проводя линию от них до носа. Фонайоса слегка сморщился, от чего внутри у инженера все замерло, но тот не проснулся. Понимая, что когда Берлин проснётся, то будет в ярости и негодовании, но сейчас его это не заботило, потому он одной рукой потянулся к боксерам спящего, пальцами проходясь по его эрекции. В ответ мужчина получил тихий выдох, что говорило о том, что Андрес ещё спит, ведь осознавая он происходящее, ни за что не позволил бы Берроте касаться себя там. Эта мысль пугала и завораживала одновременно. Мартин повторил своё действие, пододвигаясь ближе, и просовывая руку к члену. Тёплая кожа де Фонайосы ощущалась на кончиках пальцев. Мужчина провёл рукой по разгоряченному стволу Андреса, заставляя самого себя покрыться мурашками. Ему не верилось, что он и вправду трогает человека, которого любит больше жизни, в таком интимном месте. Берлин подался вперёд, толкаясь в кулак друга, отчего бабочки в животе Палермо вспорхнули с новой силой. Его взгляд был сосредоточен на губах Берлина, которые слегка приоткрылись. Рука Берроте все быстрее скользила по члену спящего, когда внезапно он раскрыл глаза, недоуменно уставившись на него. Андрес несколько раз зажмурился, пытаясь понять, не сон ли это. - Мартин, что ты делае… - раздраженно начал было Фонайоса, однако инженер, до конца не осознавая своих действий, прильнул к губам возлюбленного. Берлин, все ещё пребывающий в возмущении и удивлении от происходящего, просто не успел среагировать, раскрыв губы. Но тут же почувствовал, как родной чужой язык вторгся в его рот, затем прошёлся по нижней губе так нежно, как мог сделать только Мартин. Андрес не понимал ничего из того, что происходит, однако допустить мысль о том, что ему чертовски нравится ощущать мягкие губы Берроте на своих, он не мог. - Мартин, прекрати, — Фонайоса слегка отодвинутся от мужчины, всматриваясь в его глаза. В них он увидел разочарование, смешавшееся с похотью. - Андрес, пожалуйста, тебе же нравится. - Я уже тысячу раз говорил тебе, что не могу испытывать ничего к тебе, Мартин. - Правда? - игриво приподняв одну бровь произнёс Палермо, - совсем ничего? Его рука, все это время находящаяся на члене Андреса, опустилась до основания и поднялась вверх. Большим пальцем он провёл по головке, размазывая выступившую смазку. Берлин тихо выдохнул, прикрыв глаза. - Тебе не нравится? Даже так? - он резко опустился вниз, параллельно стягивая боксёры Фонайосы, от чего тот резко приподнялся, взглядом давая понять, что Мартин не должен продолжать. Однако это вовсе не смутило его, когда он снова провёл рукой по стволу, языком проходясь по головке. - Боже, Мартин, перестань.. Он лишь ухмыльнулся, губами засасывая член, заглатывая его как можно глубже. Рука переместилась на жаждущие внимания яички, перебирая их, чуть оттягивая, что вызвало гортанный стон Берлина, похоже, на время прикрывшего глаза и откинувшегося на подушки. Берроте продолжал своё дело, то и дело помогая себе руками, сладко причмокивал, издавая громкое мычание. Он изредка поднимал глаза, дабы встретиться с затуманенным взором партнёра, умоляюще смотрящего на него. Когда стоны стали громче, а наслаждение тугим узлом сцепилось внизу живота, Андрес вдруг потянул на себя Палермо, удивлённо хлопающего глазами. Он резко перевернул его на живот, не сказав ни слова, погладил ягодицы, слегка сминая каждую из них. Мартин обернулся, с легким испугом посматривая на возлюбленного, ожидая его дальнейших действий. Долго ждать не пришлось: Берлин припал к сжимающемуся анальному отверстию, мягко проходясь по нему языком. Берроте сладко застонал, пряча лицо в белоснежную простынь. Даже в самых разностных фантазиях он не представлял себе такого, такого причмокивающего и вылизывающего его дырочку Фонайосы. Андрес просунул внутрь язык, двигая им аккуратно и напористо, затем облизнул средний палец, вставляя его. Палермо вздохнул: чувство наполненности, хоть и не до конца, подарило ему частичку наслаждения, потому он выгнулся. Берлин продолжал растягивать партнёра, добавляя каждый раз по одному пальцу, иногда дотрагиваясь до простаты, вызывая у Мартина звездочки в глазах и тихие стоны. - Андрес, пожалуйста… - непонятно проговорил мужчина, когда в него уже свободно входили три пальца. - Какой нетерпеливый.. Фонайоса привстал, опустошая влюбленного, приставил головку ко входу, слегка проталкиваясь вперёд. Мартин задрожал, когда он погладил его спину, спускаясь к члену и проводя по нему рукой. Он резко толкнулся в Берроте, наполняя его до краев, сразу ударяя по чувствительной точке. - Господи, блять, Андрес, не останавливайся, прошу тебя.. Он и не думал. Продолжая медленно двигаться, он касался члена Палермо, надрачивая его до громких стонов и неразборчивой речи. Андрес перевернул его на спину, резко пропадая к обделённым вниманием губам, жадно сминая их в страстном поцелуе. Оторвавшись, они прислонились лбами друг к другу, дыша в унисон. Берлин продолжал двигаться, ускоряя темп. Пошлые шлепки разгоряченных тел заполнили пространство, запах секса витал в комнате. Фонайоса припал губами к вставшему соску Мартина, облизывая и всасывая, прикусывая, но тут зацеловывая больное место. Берроте словно был в отключке, в самом прекрасном своём сне, из которого уходит ему совершенно не хотелось. Однако все это казалось нереальным и невозможным, лишь наваждением и бредом сумасшедшего, но это был не сон и не мечта, и мокрый язык на его груди был тому подтверждением. Андрес поверить себе не мог, что правда делает это. Он действительно трахает прямо сейчас своего инженера. Это все наяву, не в заоблачных ожиданиях или мечтах, это прямо сейчас. Ему не хотелось признавать то, насколько сильно на самом деле его привлекал Мартин, в каких снах он приходил к нему, как до дрожи в коленях являлся для него самым желанным и прекрасным в мире. Как он любил его улыбку, его глаза, светящиеся счастьем и заспанное лицо, когда он только проснулся. И даже сейчас он выглядел как самый красивый человек на этой планете. - Андрес, я сейчас.. - Кончай, Мартин, сделай это для меня. Их взгляды встретились, когда обоих пронзил яркий и бурный оргазм, от которого плакать хотелось, от которого звезды в глазах и зрачки закатываются. Они застонали, выдыхая друг в друга, падая на кровать. Несколько минут молчания показались Мартину самым ужасным мучением в его жизни. Он повернул голову на Фонайосу, всматриваясь в сосредоточенное лицо. - Ты жалеешь? - подсознательно зная ответ, со страхом спросил он. - Да. Берроте отвернулся. Глаза его тут же застелили слёзы, но он не собирался плакать и устраивать истерики. Ему уже не пятнадцать, он большой мальчик, переживет. - Я жалею, Мартин, что мы не сделали этого раньше. С ужасом и явным недоверием Палермо повернулся, вглядываясь в хитрые глаза Андреса, в его счастливую ухмылку. - Ты идиот, - инженер приблизился, припадая к тёплым и самым желанным губам. В тот день Мартин Берроте понял, что обрёл настоящее счастье в своём возлюбленном, разрушив все сомнения и печали. В тот день Андрес де Фонайоса осознал, что он чувствует, чувствует то, чего всегда боялся и что всего отвергал. Что он теперь влюбленный.