***
Уэнсдей раздражает [почти] каждый ученик в этой школе, а новая директриса, чьё имя она предпочла не запоминать, больше всех вместе взятых. [Несмотря на то, что с Уимс у них были некоторые разногласия, они могли прийти к компромиссу. Она была сносной, возможно, даже чуточку авторитетной.] Аддамс оправдывает свои действия жаждой мести, когда врывается в её кабинет без стука. Та гаденько так усмехается, интересуясь, что случилось, и не нужна ли помощь. Уэнсдей от её фальши воротит, так что она говорит прямо без ненужной по её мнению фамильярности. — Извини, Уэнсдей, какими бы благими не были твои намерения, я не могу позволить, чтобы в моей школе учился убийца. — Тогда мне стоит забрать документы? Директриса, казалось, чуть воздухом не подавилась, но аргумент оказался более чем весомым и через несколько недель Тайлер Галпин пополнил ряды студентов "Невермора". И буквально с первых дней, смог её удивить. Уэнсдей была уверена, что он забьётся в угол и будет тише воды, ниже травы, но Галпин с лёгкостью шёл на контакт, с энтузиазмом участвовал в жизни школы и даже создал собственный, хоть и небольшой, круг общения. Так ещё и попросил прощения у Энид с Юджином, о чём соседка судачила несколько дней и была готова простить, цитата: «довольно-таки сексуальному мальчику», все погрешности. Чудовище стало местной знаменитостью, ведя себя открыто и общительно, но избегая её. Галпин трусливо сбегает, прячется за чужими спинами, на уроках отсаживается куда подальше и только изредка Уэнсдей чувствует на себе его мимолётные нечитабельные взгляды. Тайлер боится её. Аддамс не находит другого объяснения. И она соврёт, если скажет, что ей это не льстит. — Зачем ты это сделала? — у Ксавье выработались две опасные для жизни привычки: первая - подсаживаться к ней на уроках, вторая - пытаться её поучать. — Что сделала? Ксавье, я - медиум, а не телепат. — Зачем ты притащила его сюда? — голос у него раздражённый, но поднять тон он не осмеливается: то ли боится её реакции, то ли учителя, стоящего неподалёку. — Неужто до сих пор влюблена в него? Уэнсдей почти что кривится, еле сдерживает типичное безразличие и мысленно блюёт только от одного этого слова. — Как банально, Ксавье. Ты же знаешь, это не в моём стиле. — Поцелуи с ним тоже были не в твоём стиле. Как удар под дых. — Это обычный интерес к его почти что вымершему виду. В целях изучения, — не рассчитано громко и резко закрывает учебник, между страницами которого почему-то лежит засушенная чёрная орхидея. — Только наука. Никаких эмоций. Ксавье не верит. Уэнсдей, кажется, тоже.***
Она ловит его после последнего урока. На удивление, Тайлер вышел из класса без своей свиты и Аддамс, в прямом смысле этого слова, прижала его к стенке. — Избегаешь меня, Тайлер, — даже не вопрос - утверждение. Галпин складывает руки на груди, рефлекторно прикрывая уязвимые места. Сердцебиение у него учащённое, зрачки расширены и пот на лбу выступил. Без сомнений боится. Уэнсдей хочется [так банально] удушить его. Вцепиться хрупкими руками в горло и сжимать до потемнения в глазах: с такой силой, чтобы из-за нехватки кислорода он даже в чудовище превратиться не смог. Аддамс неоднократно видела этот сюжет в своих снах. Она, с присущим только настоящим маньякам удовольствием, сжимала его горло чуть ли не до хруста, специально стараясь оставить как можно больше отпечатков на нежной коже; но стоило мимолётно взглянуть в его ореховые, наполненные ужасом глаза - останавливалась, припадала губами к шее, зацеловывая каждую оставленную отметину и покусывая еле заметные, пульсирующие вены. — Да, — короткий ответ выводит Уэнсдей из дрёмы и она сосредотачивает на нём слегка затуманенный взгляд. — Решил не врать? — Тебе я никогда не вру. Её даже чуточку смешно, а ещё слегка не по себе. Уэнсдей всегда казалось, что она прекрасно разбирается в людях, [это одна из причин почему она взялась за писательство.] Она была слишком самоуверенной, за что и поплатилась. Снежная Королева не растаяла - просто обожглась. — А как же: «Я очень плохо поступил, но я не плохой человек»? — Я не человек, Уэнсдей... Да, точно. Он - изгой, хайд, монстр, убийца и далее по списку. Она слегка хмурит брови, отчего и так всегда холодный взгляд становится мрачнее. — Но ты не рассказал, что Хайд. — Ты не спрашивала. Просто напала на меня и начала пытать, — Тайлер парирует, искажает факты, пожимает плечами и, кажется, чувствует себя куда спокойнее, чем минуту назад. — А если бы спросила, ты бы выдал себя с потрохами? Никто в здравом уме не сознается в многочисленных убийствах. Уэнсдей прекрасно понимает это, смотрит Чудовищу прямо в глаза и, конечно же, не моргает. Людей пугает этот взгляд: самые смелые банально называют её странной, часто сравнивая с мертвецом, остальные - шугаются, переходят улицу, чтобы не идти с ней одной дорогой. Но Тайлер не пугается. Казалось, он просто привык к ней и к её, как он сам выразился, "эксцентричности", и Аддамс не понимает, как относиться к этому. Как относиться к нему. Она не осуждает его за убийства, не злится за нападение на школу [не будь у неё личных счетов с Крэкстоуном, она бы без каких либо угрызений совести бросила бы эту шайку сверхъестественных детишек на произвол судьбы] и вынужденное сотрудничество с Лорел. Наверное, она злится потому, что он предал её, бросил, солгал. Расскажи он правду, они бы вместе нашли решение, избавили его от связи. Уэнсдей самолично отдала бы ему в руки дневник Фолкнера, но, видимо, Тайлер посчитал её недостойной или побоялся стать очередной её жертвой. — Эй, Галпин, помощь нужна? — кто-то из его "псевдодрузей" всё-таки замечает их. В ответ он улыбается и говорит: «Нет, спасибо, Генри» и, чтобы надоедливый и явно ошеломлённый мальчишка ушёл, добавляет: «Передай ребятам, что я подойду попозже». — Надо же, у тебя репутация похуже чем у меня. Не думал, что такое возможно, — отшучивается, [специально игнорируя её вопрос,] усмехаясь совсем не по-доброму, не мило, но и не злобно. С хитрецой. — Ты плохо меня знаешь, — холодно отрезает она. — Может, поэтому ты и была для меня так интересна, но... Я хочу вернуться к нормальной жизни, насколько это возможно в новом амплуа, а ты... Ты - противоположность нормальному, — неуверенно произносит он и быстро добавляет: — Не обижайся. А Уэнсдей не обижается. Как раз наоборот, чувствует приятное покалывание в кончиках пальцев и пытается скрыть нарастающее любопытство. — Не ври, ты сам сказал - тебе нравится убивать. — Как будто тебе - нет. Хирургически верно. Рассказывая Энид историю про своего любимого Нерона, Аддамс предпочла утаить её финал. Об участи постигшей маленьких хулиганов известно только ей, отцу, матери и кусту оранжевых лилий в саду. В ответ Уэнсдей кивает. О таком помалкивают, называя "скелетами в шкафу", и ей хочется узнать сколько их на самом деле у него. — Это проблема, Уэнсдей! Меня поглощает эта тьма, не только моя, но и твоя! — где-то глубоко-глубоко в душе она любуется тем, как зелень радужки его глаз поглощается тьмой зрачков, а белизна склеры медленно наливается красным. — Я не хочу этого!.. Хочу быть нормальным. — Не хочешь. Ты боишься не справиться, боишься остаться один... Быть изгоем, пусть уже являешься им. — Возможно, — опуская взгляд на её начищенные ботильоны, говорит он, — признай, моя мрачная Барби, тебя привлекаю не я, а монстр... Поэтому я и избегаю тебя, если так интересно: ты бросишь меня, как только приручишь его, не так ли? В ответ она молчит, на что Тайлер лишь улыбается: слабо, натянуто, с грустью, напоследок прошептав: «Все бросают». Несколько тихо, что Уэнсдей сомневается, действительно ли он сказал это. Она не оборачивается ему вслед.***
— Теперь твоя очередь! Аддамс почти что вздрагивает от неожиданного появления соседки. Та подсаживается к ней за столик во Флюгере, где Тайлер, конечно же, больше не работает, а новый бариста, которого явно взяли второпях, готовит самый отвратительный [в плохом смысле этого слова] четверной эспрессо в её жизни. — Если тебе нравится Тайлер, теперь ты должна показать это ему, так как это делал он, — заметив недоумение подруги пояснила Энид. — Пусть он был слегка назойлив, но это будет справедливо. Уэнсдей не считает, что Тайлер был назойлив, как раз наоборот, ей даже нравилась его прямолинейность и целеустремленность. Он прямо говорил чего от неё хочет, но, в отличие от Ксавье, не давил. [Она помнит насколько унизительно было звать его на бал смотря на эту самодовольную рожу.] И пусть он сказал, что ему и сообщения будут достаточно Аддамс сразу просекла эту ложь. Недостаточно. Слишком мало. Как и дружбы. Уэнсдей понимала, скажи она Галпину четкое «нет» а не глупые отговорки по типу: «я пришла сюда, потому что должна тебе» или «у тебя это пройдет» он бы отступил, но и другом притворяться не стал. Торп же делает всё возможное, чтобы быть "неназойливо" рядом, возможно, действительно неосознанно, давя на неё со всех сторон. — С чего ты взяла, что мне это нужно? — Во-первых, ты всё ещё сюда ходишь. Действительно. Она всё равно какого-то черта сюда приходит, садится за дальний столик у окна и пьёт этот паршивый кофе, периодически заглядывая в большее окно, с которого, [по случайному стечению обстоятельств] открывается вид на офис Кинботт, где теперь работает другой специалист. Мальчик-аспирант, которого закинули сюда, словно кусок мяса бродячим псам. Студенты Невермора его сожрут. Уэнсдей уверена. И скорее всего это будет сам Тайлер [какая ирония.] А в прямом или переносном смысле, это уже другой вопрос. — А, во-вторых, Вещь рассказал мне о ваших... Разговорах... Уэнсдей выбешивает эта гаденько-хитрая улыбка на лице подруги. Как у лисицы. — Всё было не настолько сопливо, розово и романтично, как ты могла бы подумать. — О, я знаю! Все было жутко, крипово и странно. В твоём стиле. Что совсем меня не удивило. Вы же с Тайлером не типичная парочка подростков из драматического сериала, — Синклер закусила один из своих ярких ногтей задумавшись. — Вы скорее какое-то подобие Джеймса и Алисы вперемешку с Бонни и Клайдом, сверху приправленные сверхъестественным! Энид чуть ли не пищит, довольная непонятно чем, а Аддамс отводит взгляд на окно, делая вид, что девочка напротив ей не знакома. — Ну и вот! Что и требовалось доказать! — она, словно маленькая девочка, бестактно тычет пальцем в окно, а Уэнсдей очень хочется***
Ещё через неделю образ пай-мальчика сливает и Тайлер устраивает драку. На удивление большинство преподавателей, и даже директриса, сделали виновником местного задиру-хулигана, а не серийного убийцу, [хотя оба хороши.] Что ж, Уэнсдей должна признать, что это достойно уважения, такому умению пудрить мозги стоит ещё поучиться. Она думает об этом сидя на табуретке в углу больничного крыла. Он не пострадал, так несколько ссадин, ничего серьезного, но медсестра решила, что несколько дней покоя ему не помешают. Энид слишком эмпатична, так что вполне ожидаемо, что она решила его проведать, притащив с собой подругу. Уэнсдей не вслушивается в их диалог, лишь наблюдает, как Синклер бесцеремонно гладит его по голове, путаясь пальцами в русых кудряшках. — Прекрати! — Тайлер смеётся и смущается, но руку не убирает. Аддамс сжимает подол юбки, молясь сатане, чтобы её не стошнило. Не выдержав, она поднимается с места и бесшумно направляется к выходу, незаметно оставив на тумбочке, что стоит возле двери, голубую фиалку и веточку глицинии.***
Она долго обдумывала это. Даже дольше чем сюжет второй части романа, к которому всё никак не получается приступить. Галпин в последнее время занимает девяносто процентов её мыслей, вместо обычных тридцати пяти и Уэнсдей почти что смирилась с этим. Энид всё продолжает наведываться к нему в больничное крыло, но почему-то возвращается от туда слишком быстро и на удивление не рассказывает почему, лишь, что-то неразборчиво бурчит себе под нос, закатывая глаза и размахивая руками. Аддамс хаотично стучит пальцами по клавишам печатной машинки, создавая иллюзию занятости, чтобы не подать виду, что ей на самом деле, совсем чуть-чуть, любопытно, что же произошло. Но она не спрашивает. Продолжает теряться в догадках, строить теории, но не спрашивает. Что ж Вещь с радостью делает это за неё. — Зануда он, — поясняет Энид делая ему маникюр, — как ни приду он читает какие-то занудные книги, не открывается от них ни на секунду! Ботаник! Сегодня я принесла ноутбук, надеялась, что мы сериал какой-то глянем, так он ещё и на нём, что-то выискивал... Хотя, возможно, он просто пытается догнать тот материал, что пропустил? Ведь он послезавтра возвращается на уроки... А ты, что думаешь, Уэнсдей? Её пальцы замирают над клавишами. — Я бы ответила, если бы слушала вас. Аддамс чувствует, как бледно-голубые глаза подруги несколько секунд прожигают её спину. Затем та привычно улыбается, что-то профырчнув, возвращается к разговору с Вещью. Уэнсдей медленно прикрывает глаза, несколько раз сжав и разжав кулаки, чтобы расслабить напряжённые мышцы. Давно она не играла на виолончели.***
Проснувшись следующим утром, Уэнсдей первым делом замечает на прикроватной тумбочке букет цветов, что выделяются своими яркими красками в монохромности её царства, и маленькую записку. — Замки выглядят целыми, — обеспокоенно говорит Энид, осматривая всю комнату вместе с Вещью. Она слегка напугана и растеряна. Аддамс уже не помнит когда в последний раз видела её такой. Подбадривать людей она не умеет, поэтому лучший вариант - просто промолчать, не усугубляя ситуацию, [пусть колкое замечание так и направиться вырваться из уст.] — Наверное твой поклонник пробрался через окно... — хмурится и обнимет себя руками. — Жуть какая. — Я так не думаю, — Уэнсдей крутит в руках букет. Уголки губ непроизвольно дёргаются вверх, создавая лёгкую улыбку. Акация. Красный тюльпан. Гвоздика. Две фиалки: одна белая, вторая голубая и шиповник — Никакой эстетики, — фыркает Синклер, косо поглядывая на "ночной сюрприз", но прикусывает внутреннюю часть щеки, замечания, как взгляд подруги, направлений на неё, становится мрачнее. — Это не про какую-то там эстетику, это язык цветов. — И моих кошмаров. Аддамс бегло окидывает взглядом комнату, стараясь прикинуть место где таким разным по потребностям растениям будет комфортнее всего. Выбор падает на рабочий стол, где солнечного света вполне достаточно, но и теневая сторона имеется. Энид любезно одалживает ей одну из своих ваз, к сожалению белую, а не чёрную. Уэнсдей с некой аккуратностью опускает букет в воду, пристраивая его возле печатной машинки, при этом размышляя, что стоит стащить несколько удобрений из ботанического класса, чтобы продлить им жизнь. Игнорируя бурчание соседки о неподобающей безопасности общежития и их личного пространства, она ещё раз смотрит на букет, мысленно прокручивая в голове значение каждого цветка: Сожаление и признание своих ошибок. Признание в любви. Страсть, одержимость, верность. Предложение отношений и преданность. Залечить раны. Тем временем Вещь забирается к ней на плечо и прям в нос тычет ещё непрочитанную записку. Уэнсдей выдергивает её из грубых пальцев и рассматривает с всех сторон. Ничего необычного. Просто лист А4 согнутый несколько раз. — Ты читал? Рука активно жестикулируя доказывает обратное и перебегает на ярко-розовую половину Энид. Аддамс недоверчиво скалится на него, и все же разворачивает записку, узнавая корявый и неровный почерк Тайлера. Дорогая, Уэнсдей! Пожалуйста, не выбрасывай мое послание из-за его банального начала! Я был удивлен твоему