Тепло

Марк не хотел признавать, что ему нравится, как за ним ухаживает Луиза во время его болезни. Ему нравится, как она приносит лекарства, настаивает их принять, а потом, когда юноша с неким отвращением к горькости микстуры издаёт звуки наподобии тошноты, лучезарно улыбается и прикладывает ладонь ко лбу, а после, как мать – целует нежно-нежно туда же и уходит. А ведь они даже не хорошие друзья. Марк мог бы предположить, что Олкотт стесняется этого статуса, ибо ей хватает только лёгких прогулок и мимолетной заботы, что даже в самый пасмурный день становится некой панацеей и отрадой. Он знает, что Луиза любит многое, но уж точно не его. Возможно, она заявляет о своей человеческой симпатии в неких писательских обрядов, когда чуть сгорбившись, сидит за своим столом и прищурив взгляд, что-то сосредоточено пишет. В основном же она кажется отстраненной, немного задумчивой, но тем не менее – милой. Олкотт конечно старается делать вид, что внимательно слушает невразумительные говоры парня, которые тараторит с неким энтузиазмом, однако можно заметить, как она смотрит вечно куда-то влево. Раздаётся тихий стук в дверь, а значит, она пришла. Марк давно заметил, что девушка стесняется заходить без приглашения, поэтому на сей раз с готовностью говорит «входи». Открывается дверь со скрипом, теперь в проходе можно заметить небольшую фигурку: ее немного потрёпанные волосы вальяжно ниспадают на плечи; под глазами мешки от недосыпа – бедняжке Олкотт вечно приходится много работать; её мягкая, уставшая улыбка цветет нежно на губах, а взгляд светлых очей нежно тонет в её простом образе; в руках бережно держит поднос с чаем и лекарствами. Она задерживает взгляд на юнце лишь на мгновение, дабы убедиться, что он точно идёт на поправку, прежде чем переступить порог и тихими шажками добраться до кровати. – Ты в порядке? – так же тихо спрашивает она, почти шёпотом, с некой хрипотцой в голосе, будто боясь потревожить больного. – В полном, но ты-то как? Вопрос так и остаётся витать в воздухе, ибо Луиза не привыкла отвечать. Она любит спрашивать других, но сама предпочитает не осведомлять о своём состоянии. В тем более, не она же тут болеет? Поставив поднос на тумбу, Луиза наклоняется и прикладывает ладонь ко лбу парня. Её холодная кожа словно тает в его огне, отрезвляет от лишних мыслей, заставляя прикрыть очи и раствориться в моменте. В тумане он слышит её хихиканье. Довольно приятно находить тот факт, что он её забавляет, хотя порой и старается казаться серьёзнее и ответственнее, чем есть на самом деле. Правда Луиза ещё несколько дней назад полностью убедилась, что это не так, когда Твен в дождливую погоду оделся слишком легко, даже зонтик не взял. – Ох, есть ещё небольшая температура. Как же тебя так угораздило... – Да ладно. Через день, я уверен, пройдёт. – с яркой улыбкой ответил Марк, открыв глаза. Олкотт была так близко, отчего круги под глазами казались язвительнее и больше. Ему было жалко на это смотреть, но он понимал, что уж точно его девушка слушать не станет. – Ты так говорил три дня назад, а что в итоге? – В итоге я опять набрался опыта и получил бесценный урок в жизни, благодаря чему больше не стану лезть в лужи без сапогов. – Ну и дурак. Я же знаю, эти уроки тебе ни к чему. Ты не умеешь учиться. – произнесла Луиза с особой теплотой, поддержав бессмысленный обряд улыбок. Возможно, она хотела казаться серьёзной, говоря прямо, как могла бы Люси – соседская девочка со двора, но у неё это не получалось. У неё не получалось делать вид, что и его присутствие заставляет чувствовать себя счастливой, наслаждаться подобным моментом уединения, не думать о том, что сказать, когда для Твена это и не требуется. Ей нравится, что он может принимать её заботу, ведь так она выражает его важность в её маленькой и немного скромной душе.