«Да», – пронеслось в голове.
«Нет», – шёпотом отговаривала я себя.
Безуспешно и отчаянно я пыталась отговорить себя от Димы. Хотя бы на секунду оторваться от его бездонных чёрных глаз, в которых... в которых совсем нет души. Нет тепла. В нём нет ничего, что могло бы привлекать, но… моя голова, да всё моё нутро просто рвалось к нему. Я летела на его смертельно-опасный огонь, напрочь теряя контроль. И, казалось бы, я уже много раз обжигалась его пламенем, но вновь и вновь продолжала свой полёт. Садистка.«Чёртов чернокнижник, – сказала я сквозь слёзы, – я тебя ненавижу».
***
В назначенное место я ехала опухшая от вчерашних рыданий. Мой образ был полностью чёрный – под стать настроению: пиджак и бермуды, большая шляпа, босоножки и очки, чтобы скрыть покрасневшие глаза. – Ты в порядке? – поинтересовалась Лина, – выглядишь… уставшей. – Не спрашивай, – я кинула на неё взгляд из под очков, – просто не выспалась. Лина посмотрела на меня с беспокойством и взяла мою ладонь в свою. Я уже стала привыкать к таким тёплым проявлениям от девушки. Вся её аура словно обволакивала меня, заставляя хотя бы на время отвлечься. – Только скажи, и я надеру Диме зад, – она говорила вполне серьёзно, что заставило меня умилиться. Лина не знала, какой он жестокий и бессердечный. Матвеев раздавил бы её в мгновение, стоит ему только захотеть. Такой порыв девушки меня развеселил: – Спасибо… Ты всегда меня поддерживаешь, но я должна сама разобраться с этим, – сказала я, опуская глаза. – Как скажешь, только не заигрывайся. Я чувствую, что рядом с ним ты только нервничаешь и плачешь. Так… так не должно быть, – она многозначительно посмотрела на меня. По щеке покатилась скупая слеза, и я постаралась быстро её убрать, чтобы другие не заметили. Сидеть и рыдать в машине – самое позорное, что я могла себе представить. Не перед всеми, не сейчас. Желательно, вообще никогда не допускать такой слабости. Никогда. Мне даже перед мамой и Агатой было сложно так проявляться. Сложно раскрывать свою слабую сторону, ведь я всегда должна быть сильной. Так говорила бабушка: "Слабым не место в магии, слабых раздавят". И я всем нутром ощущала, что скоро по мне проедутся, размажут по земле и забудут навсегда. Словно меня никогда и не было. Остаток пути мы ехали молча, а я не могла остановить внутренние рыдания.***
– Лилит! Вы сегодня не проронили ни слова, – обратился ко мне Марат. Встреча в назначенном месте подходила к концу. Для меня всё прошло белым шумом. Я толком не помнила, как выставляла оценки экстрасенсам, не могла бы даже вспомнить, о чём говорили две минуты назад. Дима стоял, как обычно, справа от меня, смотря куда-то вдаль. Он сегодня тоже был молчалив и выглядел мрачнее, чем обычно. Я видела боковым зрением, как играют желваки у парня.«Какого чёрта прицепились опять ко мне?» – пронеслось в голове.
– Я плохо себя чувствую, – выдавила я, – голова болит. Наверное, магнитные бури… – Что-то мне подсказывает, что ваше плохое самочувствие связано с чем-то личным… – приподнял брови ведущий.«Им нужно шоу. Хотят вывести меня, добить до конца, лишь бы поднять рейтинг», – меня тошнило от этой мысли.
– Уверяю вас, что нет, – как можно спокойнее ответила я, – это лишь ваши догадки. – Марат, а у меня есть не догадка, а конкретный факт, – встряла в разговор Марьяна. Все, в том числе и я, развернулись к ведьме. Я почувствовала угрозу, опасность, которая исходила от неё. За мгновение атмосфера в зале помрачнела, словно вот-вот произойдёт необратимое. Я буквально знала, чувствовала, что она скажет сейчас. – Шото интересное намечается, – Влад, в предвкушении, потёр ладошки. – Вчера я набиралась энергии в лесу и застала интересную сцену: наши малыши Дима и Лилит целовались, – улыбнулась она, будто смакуя момент. – Я, конечно, сразу же ушла, чтобы не вторгаться в личное пространство…«Вот же сука! – у меня ушла земля из под ног. – Зачем она это сделала?»
В зале повисла тишина. Я в растерянности взглянула на Диму, но тот лишь сильнее стиснул челюсть. Его лицо было острее любого кинжала сейчас. Казалось, что он взвешивает какое-то очень важное решение в голове, но не рискует. Я знала, на что был способен Дима в гневе, и уже мысленно испугалась его реакции. А я... я не смогла проронить ни слова. Внутри было ощущение, что мой самый большой секрет, который я так тщательно скрывала, так сильно хотела забыть, выдали. Выдали на всю страну. Живот скрутило от волнения, и я вся горела от стыда. Жарко, было невыносимо жарко в этом чёртовом зале. Молчание затянулось, и лишь Надежда Эдуардовна решила прервать эту неловкую паузу: – Ну, так и что? Они плохие, потому что влюбились, а ты хорошая, потому что шаталась по лесу и подглядывала за другими? – женщина искренне удивилась. Мой внутренний жар не спадал, но я была очень благодарна ей за попытку снизить градус. Не знаю, как я выглядела, но руки стали подрагивать, а голова только больше болеть. Отвратительное состояние. Казалось, меня вот-вот вырвет, вывернет наизнанку. Я бы мечтала отключиться в тот момент и очнуться, когда всё уляжется, но увы...«Мама с Агатой увидят это… Они, наверное, с ума сойдут от переживаний».
– Я для всех и так плохая, – пожала плечами Марьяна, – просто для меня странно, что нас водят за нос и считают за дураков. Это неуважительно. – Неуважительно – лезть в чужую личную жизнь, – раздался пронзительный голос Димы, – наши отношения с Лилит никого, кроме нас, касаться не должны, – он смерил ледяным взглядом Марьяну, сжимая кулаки. – У нас нет отношений, – тихо произнесла я, борясь с подступающими слезами. – Это пока, – отрывисто ответил парень. – Вот видите! – вскрикнула женщина. – Они устроили тут настоящий цирк, вечно выясняют отношения. – Марьян, это отвратительно, – заступилась Лина. – Да прям, ничё такого не вижу. Ну, поцеловались и шо? – заулыбался Влад. Я не выдержала и выбежала из зала. Ещё секунда там, и я бы просто потеряла сознание от стыда. От позора, когда твою ошибку с запоем обсуждают на всю страну. Мне было просто мерзко. – Лилит, постойте! – крикнул Марат. Меня пытались остановить десятки рук редакторов, но я проносилась мимо, теряясь в длинных мрачных коридорах. Я неслась, как ураган, сметая всё на своём пути. Пол расплывался перед глазами, я толком не понимала, куда бегу. Но не останавливалась. Я не могла вернуться обратно.«Уходить, мне нужно уходить, – единственное, что было в мыслях, – убираться отсюда и уезжать домой сегодня же!»
Забежав в туалет, чтобы умыться, я стала через чур сильно мылить руки. Я тёрла кожу так сильно, что чуть ли не сдирала её. Почувствовал боль, я швырнула мыло в зеркало, которое тут же пошло трещинами.«Сука, какая же ты дрянь!» – выругалась я вслух на Марьяну.
Я медленно подняла голову и в искажённом отражении увидела себя – потёкшая от слёз тушь, заплаканные покрасневшие глаза и дрожащие руки – жалкое зрелище. Я выглядела, как... сумасшедшая.«Вдох… выдох, – повторяла я вслух, – вдох… выдох».
Дверь туалета открылась, и на пороге стоял Дима. Он выглядел обеспокоено, будто бы его волновала моя боль. Будто ему было не плевать на мои чувства. Я ни на секунду не поверила ему. Не верила, что этот человек умеет сочувствовать. Дима не знает, что это, ведь у него... не было сердца для переживаний. – Уходи отсюда, – обессилено сказала я. – Перестань прогонять меня, – он закрыл за собой дверь. – Мне не нужна твоя поддержка, – фыркнула я, вытирая тушь. – Или за чем ты там пришёл? – Лилит… – он сделал шаг в мою сторону. – Не трогай меня! – я перешла на крик. – Убирайся, Матвеев. – Почему ты такой ёжик? Почему такая… колючая? – парень продолжал приближаться, пытаясь заглянуть в мои опухшие глаза. – Я ёжик? – резко развернувшись, я вплотную приблизилась к Диме. – Я пыталась быть милой, доброй, пыталась узнать тебя. Но ты… ты заставляешь меня становиться такой – безумной! Ты! – я срывалась на крик. – Ты психопат, которому плевать на чувства других, – по щеками катились слёзы. – Ты меня пугаешь, потом целуешь, а потом… – я задыхалась от слёз, – потом опять пугаешь! Что тебе, блять, нужно от меня, скажи? – я толкнула его в грудь. – Не матерись, – спокойно ответил Дима. Он стоял передо мной непоколебимый, не выражав никаких эмоций. Маска отрешённости легла на его лицо. Дима лишь чуть сдвинул брови, хмурясь, будто готовясь отчитать меня, как маленькую девочку. Его, кажется, ничуть не задели мои душевные терзания. – Ты – худшее, что случалось со мной, – сквозь слёзы уже шептала я. На тот момент, в ту самую секунду я действительно так считала. Он был моим самым страшным ночным кошмаром, который повторялся изо дня в день. Словно каждый день – день сурка. И тебе не выбраться. Парень чуть содрогнулся, будто мои слова задели его. Он отошёл, разворачиваясь к двери, и замер. Я видела сквозь пелену слёз, что он сжал кулаки, и мысленно приготовилась к худшему. Но… он, глубоко вдохнув, быстро развернулся обратно и крепко прижал меня к себе, обволакивая в объятия. Мои самые тёплые и ненавистные объятия. От такого проявления чувств я содрогнулась. Я дрожала, как пойманная в руки птица, не имея возможности и… желания вырваться. Всё, что я могла сделать сейчас, – тихо рыдать в грудь Димы. Этот момент, наверное, стал самым интимным в моей жизни. Ни один поцелуй не сравнится по чувственности с тем, что испытывала я в тот момент. Это был новый виток наших с ним отношений: без вопросов, ругани или осуждений просто молчать, забирать понемногу всю мою боль, причиной которой стал он сам, вытирать катившиеся без остановки слёзы и нежно гладить по голове. Как бы я не злилась на Диму, как бы не была на него обижена, я не находила сил отстраниться. В тот момент я это признала, и на душе стало немного легче. – Вернёмся? – тихо произнёс парень. – Нас ждут, – он легко водил рукой по моей голове, успокаивая. Я замотала головой, пытаясь сопротивляться, но... глубоко в душе я знала: я не смогу уйти. И самое главное – не хочу. Не знаю, было ли такое поведение характерно для Димы. Ведь я не могла представить, что он может быть таким… Я помнила, как-то раз он сказал, что никогда не будет нежен.«Ты обманул меня, – подумала я, – можешь быть нежным».
Спустя несколько минут я стала приходить в себя. Видимо, все слёзы были выплаканы. Я тихо кивнула и, приведя себя в порядок, зашла в зал. Дима шёл рядом на безопасном для всех расстоянии, но я чувствовала, как он не сводил с меня взгляд. Он будто бы боялся, что я передумаю, психану и убегу. Не знаю, возможно... я придумала это. Возможно, я просто хотела это ощущать. – Лилит, всё хорошо? – с тревогой спросил Марат. – Да, – уже спокойно ответила я, – прошу прощения за сцену. Неделя выдалась… тяжёлой. – Надеюсь, что вы набрались достаточно сил, ведь впереди вас ждёт новое испытание. Я готов объявить тройку экстрасенсов, которые примут участие в битве на этой неделе: Лилит Хесед, Марьяна Романова и Владислав Череватый. – Ну и компания! – Влад рассмеялся. – Надеюсь, вернёмся живыми.***
Зайдя домой, я первым делом решила позвонить маме с Агатой. Нужно было предупредить семью о том, что они увидят. Ведь в ином случае, мне не избежать допроса или, что ещё хуже, слёз мамы. Я уже видела, как она начинает паниковать, когда покажут, как я на полусогнутых ногах выбегаю из зала. Это было невыносимо даже представлять. – Доченька, как твои дела? – раздался родной голос мамы. – Зай, я соскучилась! – подключилась Агата. – Приветик. Всё немного… сложно сейчас, – начала я, подбирая слова. – Что-то случилось? – голос мамы стал тревожным. – Эм… да. Тут была небольшая сцена, и… это, скорее всего, покажут в эфире, поэтому я звоню предупредить, – я не решалась продолжить. Я ходила по комнате, наворачивая круги от нервов. Так всегда – не знаешь, куда себя деть при серьёзном разговоре. Ужасное чувство. – Лилит, не тяни, я же с ума схожу! – протянула подруга. – В общем, вы же помните Диму? – тихо произнесла я. – Да… Конечно, – многозначительно сказала Агата.«Уже всё поняла», – пронеслось в голове.
– Кхм, так вот… Так получилось, что мы гуляли в лесу, и Дима… он поцеловал меня, а я… – мысли путались. – Я ответила на поцелуй, но потом оттолкнула его, потому что не хотела этого. И мы поссорили… – я запнулась. – А потом Марьяна рассказала на съёмках, что мы целовались, она… она следила за нами. А потом я выбежала… и… – я не могла сформировать мысль из-за волнения. – И я… – мама прервала меня. – Милая, ты так переживаешь, потому что тебя поцеловал парень? – я слышала, что она говорит это с улыбкой. – ВЫ ПОЦЕЛОВАЛИСЬ? – Агата буквально кричала в трубку. – Охренеть можно! – Агата! Не выражайся! – пыталась изобразить строгость мама. – Это я ещё мягко сказала… – подавила смешок подруга. – Да, мам, я ошиблась… Я, кажется, очень запуталась, – честно призналась я, спускаясь по стенке на пол. По щеке скатилась слеза. Было неприятно вспоминать эту ситуацию. – Лилит, в этом нет ничего постыдного! Ты красивая и юная девушка. Конечно, ты нравишься парням. А когда девушка нравится, то парень может её поцеловать, – взялась объяснять мама. – Мам! Я не ребёнок, я знаю это! – румянец залил мои щёки. – Просто… я не хочу всего этого. Ты же знаешь. – Ну-у, начинается… – протянула подруга. – Старые песни о главном. – Ты опять за своё? – серьёзно произнесла мама. – На нас нет проклятья, дорогая. Твоя бабушка вбила это в твою голову, а теперь ты мучаешься. – Есть, и ты это знаешь, – стала спорить я, – да и дело не только в этом. Я не хочу быть с кем-то. Мне хорошо одной, как вы не понимаете? – Ты врушка, не обманывай себя, зай! – вскрикнула Агата. – От чувств не убежишь, милая, а любовь – сильнее любого проклятья. – Почему тогда папа умер… – слёзы уже ручьём катились по моим щекам. Воцарилась тишина. Маме всегда было тяжело вспоминать отца. Её боль лишь немного притупилась с годами, но стоило лишь напомнить об этом… и рана вновь открывалась. – Дорогая… – тихо отозвалась мама, – в этом нет ничьей вины. Твой папа… так было суждено. И поверь, если бы я знала, какая судьба нас ждёт, я бы провела с ним тысячи жизней. И всегда выбирала бы только его. Потому что, то, что я испытала, сильнее любой боли, которую я получила в итоге. В итоге… остаётся только любовь, которую ты несёшь внутри всю жизнь. Я тихонько плакала в трубку. Я не знала, о чём говорит мама. Не знала, как можно кого-то так сильно любить, чтобы соглашаться страдать вновь и вновь. – Лилит? – позвала меня Агата. – Так ты что, всё-таки втю-юриалась? – она заливисто рассмеялась, пытаясь разрядить обстановку. – Да ну тебя! – я рассмеялась сквозь слёзы. Подруга всегда знала, как заставить меня смеяться. Разговор плавно перешёл в другое русло, как вдруг… я услышала шорох за дверью. Я встала и тихонько подкралась к выходу. Прислушалась – ничего. Резко отворив дверь, я замерла, но за ней никого не оказалось. Лишь запах, который я бы узнала из тысячи, – табак вперемешку с ванилью.